Yakobson_V_A__red__-_Mifologii_drevnego_mira_-_1977

щем за существующим порядком. Но и в Микенский период, от XVI до XII в. до н. э., и позже, в конце VIII и VII в. дон.э., Греция тесно соприкасалась с культурами Ближнего Востока и имела свою долю в их мифах и их искусстве. Рассказ о на­ чале времен в «Теогонии» Гесиода содержит слишком много общего с восточными мифами, описанными в других разделах этой книги, чтобы все это можно было приписать всего лишь параллельному развитию. Если принять во внимание, что мы располагаем не прямыми образцами, из которых мог бы исхо­ дить рассказ Гесиода, но в лучшем случае лишь их дальними родственниками, бывшими по крайней мере на шесть столетий старше или младше Гесиода, совпадения покажутся еще более разительными. Восточные версии мифов, с которыми греки действительно сталкивались, могли быть значительно ближе к окончательным греческим версиям. Этот контакт не обязатель­ но должен быть привязан к определенному времени или месту, хотя, вероятно, важнейшими источниками влияния могли быть Киликия и Ханаан, где во времена бронзового века имелись греческие поселения (а также и в железном веке — в Аль Мина в Ханаане), не говоря уже о том, что могло быть заимствова­ но через посредство минойцев Крита и семитов и греков Кипра. При нынешнем состоянии наших знаний очень возможно, что мы впадем в искушение считать восточными те сюжеты, ко­ торые просто-напрасто являются общими для Греции и Восто­ ка, но равным образом возможно, что мы можем проглядеть действительно восточный материал. Однако при изучении гре­ ческого мифа предположение о восточных влияниях есть лишь отправная точка. Гораздо важнее выяснить, как и с какими последствиями был использован этот новый материал, и имен­ но это оправдывает наше намерение воспользоваться паралле­ лями, представленными в очерках о хеттских и ханаанейских

своеобразный пассаж, который кажется несвободным от неко­ торого восточного влияния. Гера берет взаймы у Афродиты ее пояс, заключающий в себе любовные чары, якобы для того, чтобы примирить первоначальных родителей богов, Океана и Тетис, которые «ныне уже долгое время избегают друг друга и брачного ложа, ибо вражда завладела ими». Мы узнаем, что Тетис приняла в свой дом Геру от ее матери Реи, когда Зевс боролся с Кроносом. Гера заручается также помощью Сна, по­ обещав -ему в жены одну из Граций и поклявшись водами Стик-

270

•са, а также призвав в »свидетели Титанов — поколение богов, предшествовавших Зевсу, о которых говорится, что они пребы­ вают в Тартаре (части Подземного мира). Но истинная пель Геры состоит в том, чтобы соблазнить Зевса. Это должно по­ мочь грекам добиться успеха на поле битвы, пока он спит. Хотя весь этот пассаж строго подчинен общему контексту ге­ роической легенды, он имеет привкус поэзии совсем иного типа, сравнимой с некоторыми частями Гомеровских гимнов:

Рек — и в объятия сильные Зевс заключает супругу. Быстро под ними земля взрастила цветущие травы, Лотос росистый, шафран и цветы гиацинты густые, Гибкие, кои богов от земли высоко подымали.

Там опочили они, и одел почивающих облак Пышный, златой, из которого капала светлая влага.

(«Илаида», 14. 346—351, пер. Н. Гнедича)

Здесь черты сходства с восточными мифами включают со­ поставление Океана и Тетис с вавилонскими Апсу и Тиамат — сюжет, который не был обнаружен в более близких хеттских источниках. Титаны, боги, окружающие Кроноса, могут быть сопоставлены с прежними богами, пребывающими, согласно хеттскому мифу, в преисподней. В хеттском мифе имеется и мо­ тив божественного совращения — в эпизоде, где Иштар пытает­ ся соблазнить Улликумми, как она однажды соблазнила драко­ на, а также и в рассказе о женщине, посланной Ураном, чтобы заманить в ловушку Эла — Кроноса. Этот рассказ содержится в версии ханаанейского мифа, переданной Филоном Библским (I—II вв. н. э.). В пассаже «Илиады», который следует за только что описанным и в котором Зевс и Посейдон укоряют друг друга через вестника, мы узнаем, что Зевс в качестве старшего брата претендует на верховную власть. В ответ По­ сейдон напоминает Зевсу, что по рангу они равны и что он, Посейдон, Зевс и Гадес разделили между собой мир по жребию: Зевс получил небеса, Посейдон — море, а Гадес — мрачное Под­ земное царство, в то время как земля и Олимп остались их общим владением. Это трехчастное деление на самом деле ни­ как не сказалось на греческом культе и верованиях: вместо Гадеса мы обнаруживаем иной раз «Зевса преисподней», и, как мы уже говорили, Посейдон чаще был богом сельского хозяйст­ ва, чем богом моря. Соответственно подобное же трехчастное деление в ханаанейском мифе может быть чем-то большим, нежели просто параллелью. Гомеровская интерлюдия имеет

271

скорее повествовательный характер, чем характер теогонии или генеалогии, но мы уже видели вполне достаточно для призна­ ния вероятности того, что восточные мифы дошли до состави­ телей ионийских героических поэм, и при этом в виде, который в некоторых отношениях существенно отличается от гесиодовского.

В «Теогонии» Гесиода (1022 строки) контраст между суще­ ствующим и прошлым порядком вещей распространен в дале­ кое прошлое в виде трех поколений богов, чьи основные черты могут найти свои параллели на Ближнем Востоке, где, однако, более обычны четыре поколения. Первому поколению у Гесио­ да соответствует период космической эволюции, в который он помещает возникновение различных явлений природы и просто персонифицированных понятий, употребляя одно и то же слово («возникли») и в тех случаях, когда не упоминается никакой источник этого возникновения, и тогда, когда упоминается предок ('«возникли от») или когда мужское и женское начала «соединяются в любви» (эпическая формула для человеческого брака) и метафора рождения вполне ясна. Вначале появился Хаос, «вакуум», «пустота», а затем — Гея, «Земля», и Тартар «в глубине широкодорожной земли», и Эрос, '«Любовь»,— '«сладкоистомный — у всех он богов и людей земнородных душу в груди покоряет и всех рассужденья лишает». Из Хаоса возник­ ли Тьма (Эре-б) и Ночь, которые соединились и породили Воз­ дух и День. Длинная цепь «детей Ночи» (без отца) стоит в этом же ряду: творенья — значащие имена без культа или ми­ фа: Смерть, Сон, Сновидения, несколько различных наимено­ ваний судьбы или рока, Страдание, Обман, Дружба, Старость и Раздор — божество, которое, в свою очередь, порождает без мужа длинный ряд сил, влияющих на жизнь человека, вклю­ чая Тяжкий труд, Голод, Убийство, Сражения и т. д. Земля породила без мужа Небо (Уран), Горы и Море (Понт). С Мо­ рем Земля соединилась, чтобы произвести на свет различные морские существа.

Ссупружеством Земли и Неба возникает первое поколение

влинии, из которой происходят правители богов. В широко распространенном миф.е Небо оплодотворяет Землю, и их разъединение позволяет возникнуть всем другим вещам. Мнот гие черты показывают, что, если даже этот миф и был некогда

угреков своим собственным (вероятно, с Зевсом в качестве Отца-неба), версия, которой мы располагаем, имеет множество восточных параллелей: Уран является дедом нынешнего царя

272

богов Зевса, точно так же как он отстоит на два поколения в вавилонских и хеттских мифах. Своих детей, рожденных Землей, Уран держит спрятанными в ней. Земля вступает в заговор с младшим сыном Кроносом, который, когда его отец Уран возлежит на Земле, оскопляет его при помощи серпа. Из крови Урана и отрезанных частей его тела рождаются раз­ личные существа — Фурии (Эринии), Гиганты и Нимфы — из крови, и Афродита — из морской пены, образовавшейся во­ круг частей тела. Хеттское божество Кумарби тоже оскопляет бога неба Лна, но с помощью зубов, а из семени Ана рождаются различные существа. Серп соответствует древнему орудию, при помощи которого были разъединены Небо и Земля. В ханаанейском мифе, сообщенном Филоном, Эл — Кронос оскопля­ ет небо, и кровь и отрезанные части тела падают в источники и реки. Кронос и его сестра Рея являются родителями нынеш­ него поколения богов. Кронос опасается, что один из его детей свергнет его, и проглатывает их сразу после рождения. Зевса, рожденного последним, его мать заменяет камнем, который Кронос и проглатывает. Таким образом Зевсу удается избежать участи своих братьев и сестер, и его бабка — Земля — прячет его в пещере на Крите — здесь был введен минойский миф о божественном ребенке, чтобы отождествить главное мужское божество минойцев с божеством греков. В дальнейшем Зевсу удается заставить отца изрыгнуть его братьев и сестер. Торже­ ство Зевса делает его цар.ем богов, а Титаны осуждаются на пребывание в Подземном мире, все вместе, хотя из других мифов видно, что личная участь некоторых из них была определена Зевсом. В греческой мифологической схеме единственная роль Титанов — быть предшествующим поколением богов, а их пре­ бывание в Подземном мире вполне может быть частью восточ­ ных заимствований. Проглатывание камня и, вероятно, по мень­ шей мере намерение проглотить своего сына можно обнару­ жить в мифе о Кумарби, хеттском эквиваленте Кроноса.

Географическое расположение Греции, близкой, но не при­ мыкающей непосредственно к главным центрам ближневосточ­ ной цивилизации, означает, во-первых, что, хотя Греция и из­ влекала пользу из контактов с Востоком, она никогда не нахо­ дилась под его преобладающим культурным влиянием и, таким образом, имела возможность развивать свои собственные куль­ турные ресурсы. Во-вторых, это означает, что контакты не были непрерывными. Так, например, прочные контакты Микен­ ского периода, периода торговли и мореплавания, сменились

273

упадком и изоляцией, которые, в свою очередь, уступили место новому, оживленному обмену товарами и достижениями культу­ ры в VIII в. до н. э. Греки всегда имели склонность к отожде­ ствлению чужих богов со своими собственными, и новое вос­ приятие восточного мифологического материала в VIII в. было бы тем более легким, если бы подобные материалы были полу­ чены и отождествления сделаны еще в Микенский период и основательно ассимилированы в последующие столетия. Одна­ ко после интервала в четыре или пять столетий новые влияния вряд ли были идентичными, хотя и подобными, и нам следова­ ло бы ожидать, что будут обнаружены непоследовательность или даже противоречия, которые, несомненно, и были в мест­ ной мифологии. Мы видели, скажем, у Гомера Океан и Тетис в роли первоначальных отца и матери, роли, имеющей месопотамские параллели, но у Гесиода их роль иная. Точно так же как введение с Востока элементов алфавита, математики, круп­ ной скульптуры и множества декоративных мотивов стимули­ ровало многие аспекты греческого творчества, мифы восточных соседей Греции послужили катализаторами для ее собственной мифологической мысли.

Подробности этого процесса для нас утеряны, но возможно, что мы сумеем усмотреть некоторые его части в работе Гесиода и в его отношении к темам, восточное происхождение которых несомненно. Гесиод жил во времена, когда горизонты грече­ ского мира быстро и очень сильно расширились, и ΌΗ был поэтом, занятым организацией и упорядочением традиции. В «Каталоге женщин» он организовал сырой материал своего по­ этического искусства в виде генеалогий знаменитых женщин. В «Трудах и днях» он привел в систему взгляды на мораль, на сельское хозяйство и на различные благоприятные и небла­ гоприятные дни и поступки. В этой своей деятельности Гесиод, по его собственным словам, преследовал личную цель. Общест­ во переживало кризис, старые ценности находились под угро­ зой, и он сам знал это по своим распрям с местными власти­ телями и своим собственным братом. Поэма должна была научить его брата Перса и других, подобных ему, воздержи­ ваться от обмана и вместо этого достичь добродетельной жизни, расположив к себе богов. Реальность авторитета Зевса и олице­ творяемого им божественного порядка важны для Гесиода как гарантия того, что традиционные силы все еще поддерживают проповедуемую им мораль,— правда на стороне Гесиода, и его брат должен это понять. Необходимость в подчеркивании вла-

274

сти Зевса понятна, хотя для греческой мысли его верховная роль или даже до известной степени монотеистическое пред­ ставление о нем вовсе не новы. В «Теогонии», однако, где Гесиод упорядочивал предания о богах и особенно об их пред­ шествующих поколениях, причины для подчеркивания нынеш­ ней власти Зевса менее ясны. Характеры и сферы деятельно­ сти различных олимпийцев представляют здесь меньший инте­ рес, чем их победа над прежними богами, и Зевс тут не столь­ ко бог справедливости, сколько бог, которому безраздельно принадлежит верховная власть. Однако можно было бы сказать, для греков в этом никогда не было сомнения.

Объяснение может быть найдено в необходимости согласо­ вать друг с другом противоречивые традиции и отождествления, возникшие в результате возобновившихся контактов внутри са­ мой Греции и с Ближним Востоком. Если, например, в Грецию проникла идея о последовательности богов, подобная хетт­ ской — Небо, Кумарби и бог бури, с конечной победой послед­ него,— она могла быть воспринята без затруднений путем ото­ ждествления бога бури с греческим богом погоды, грома и молнии — Зевсом. Существующий порядок вещей — это поря­ док Зевса, и он согласуется с фактами культа и верований. Однако последовательность богов, подобная той, которую мы находим у ханаанеев, вызвала бы затруднения. Ибо, хотя пос­ ле Неба приходит Эл, отождествленный греками с Кроносом, оскопляющим Небо, персонажем, которого греки сравнивали с Зевсом (подробно см.: Геродот 3, 158), является Баал, а Баал не полностью вытесняет Эла. Эл продолжает быть Отцом лю­ дей и богов (в Греции это титул Зевса) и, по крайней мере в теории, остается носителем верховной власти. Мы, разумеется, не располагаем восточными оригиналами первых греческих версий, но некоего подобного отступления от основных грече­ ских представлений было бы вполне достаточно, чтобы Гесиод занялся сочинением своего обширного гимна Зевсу, где пред­ шествующим поколениям богов отведены подобающие им места и представлены истинные факты — музы, в конце концов, тоже умеют лгать, как они сообщили самому Гесиоду на горе Гели­ кон. Но если поводом к написанию поэмы была потребность в ассимиляции и согласовании восточных материалов, Гесиод в действительности сделал значительно больше. Осознание дея­ тельности божественных сил в мире людей, которое в повест­ вовательном мифе выражалось посредством незримого вмеша­ тельства или драматического явления божества, предстает у

275

Гесиода как процесс наречения имен (с минимальными черта­ ми драматического персонажа) и связывания их друг с другом через генеалогию, дабы описать мир, каким он пребывает под властью Зевса, т. е. мир, каков он есть. Здесь содержится мало повествований, их место занимает обозначение мира через име­ на и их взаимосвязи. Земля, Море и множество менее значи­ тельных фигур, таких, как морские дети Нерея, дети Ночи и Раздора («старые боги» в терминах теогонии), продолжают быть действующими силами в мире Зевса.

В противоположность этому Эсхил, примерно двести пять­ десят лет спустя, воспринял урок Гесиода, когда писал о преж­ де владычествовавших богах, ушедших навеки.

Непомерной силой кичась, Прежде бог царил другой. Он давно уже позабыт, И преемника его Победитель одолел.

Славить Зевса песнею победной — Это значит мудрым быть.

({(Агамемнон», пер. С. Апта)

Использование генеалогии богов для описания мира долго оставалось главным и всегда популярным методом для теоретических и этических размышлений. За исключением сек­ тантских версий, подобных версиям так называемых орфиков

ипредназначенных для распространения необычных взглядов

икультов, гесиодов'ская версия смены поколений богов остава­ лась образцовой, хотя и неофициальной для большинства лю­ дей даже и после того, как ее несообразности подверглись на­ падкам философов. Можно усомниться в том, что многие греки очень уж серьезно воспринимали такие смутные образы, как Уран или Кроной, и лишь явный безумец, подобный Э'втифрону (в одноименном диалоге Платона), попытался бы оправдать затеянное им судебное преследование родного отца, сославшись на неподобающее сыну обращение Зевса с Кроносом.

Любопытно, что упоминания о происхождении человечества не содержится ни в «Теогонии», которая в дошедшем до нас ви­ де ведет нас путем смертных невест богов и рожденных богиня­ ми героев к «Каталогу женщин», ни в каком-либо другом ран­ нем источнике, хотя Гесиод дважды рассказывает о сотворении женщины — в качестве пары для уже существующего мужчи­ ны. Наиболее близка к этой теме содержащаяся в «Каталоге»

276

история о том, что лишь Девкалион и Пирра (дочь Прометея) пережили великий потоп и что все люди происходят от них или от камней, которые им было приказано бросить позади себя. Роль Прометея как творца людей, хотя и, весьма вероят­ но, является древней народной сказкой, не упоминается в на­ ших источниках до IV в. до н. э. Частично это может объяс­ няться партикуляризмом различных греческих народов (т. е. населения разных частей Греции.— Прим. пер.), которые пре­ тендовали на «автохтонность» и на предков, рожденных самой землей (например, фиванцы были порождены из зубов драко­ на, посеянных в землю Кадмом, а аркадийцы происходили от порожденного землей Пеласга). Частично же это может объ­ ясняться и мнением греков, выраженным в описании Зевса как «отца»: «...О Зевс! Ты безжалостней всех, на Олимпе живущих! Нет состраданья в тебе к человекам; ты сам, наш создатель, нас предаешь беспощадно беде и грызущему горю» («Одиссея»,

20.201—3, пер. В. Жуковского).

Вобщем, следует сказать, что основные черты греческой мифологии были сообщены ей преобладающим влиянием герои­ ческих сказаний, связанных с Микенской эпохой и известных из поэм Гомера и более поздних поэм, созданных по их образ­ цу. Повествования о богах также испытали на себе сильное влияние повествований о героических людях, но в целом они отражают греческое представление о вмешательстве божест­ венных сил в человеческую жизнь. Исторически греки из свое­ го индоевропейского наследия заимствовали только Зевса и еще очень немногое, из догреческих культур Эгеиды — различ­ ных богов и героев, а обстановку и действие своих героических сказаний — из своего собственного бронзового века, т. е. Ми­ кенского периода. Восточное влияние наиболее сильно ощуща­ ется в их теогонии, где оно послужило стимулом для органи­ зации и обдумывания идей, касающихся происхождения и взаимоотношений богов. Наконец, можно было бы заметить, что особое богатство и устойчивость мифологии в течение более изолированной и, как сказали бы многие, золотой фазы гре­ ческой истории вплоть до эллинистической эпохи проистекло из того факта, что в Греции развитие от простой крестьянской культуры к урбанизированной и изощренной цивилизации про­ исходило на известном расстоянии от других сравнимых куль­ тур. По этой причине классическая Греция, хотя она и научи­ лась многому у Востока, никогда не находилась под его куль­ турным господством и должна была как можно полнее исполь-

277

зовать свои собственные ресурсы языка и символов. У греков, в отличие от нас, не было ни Греции, ни Рима, которые -снаб­ дили бы их техническим словарем и мирскими понятиями, ни Иерусалима в качестве источника религии.

ЭПИЛОГ

В течение классического периода миф продолжает быть основным источником для художественного творчества. В элли­ нистический период, когда мелкие города-государства и немно­ гие великие святилища не были уже более центрами худо­ жественной и интеллектуальной жизни, а их установления и традиции перестали служить основой всей общественной жизни, стали высоко цениться в искусстве разнообразие, ориги­ нальность, необычайное и экзотическое, ученость и изыскан­ ность. Отдельные местные мифы дали много материала много­ численным местным историкам. Историки литературы состав­ ляли комментарии к старой литературе, излагая различные версии мифа и составляя справочники, в которых повествова­ ния были приведены в систему. Они продолжали, таким обра­ зом, труды ранних историков. Творчество местных историков дошло до наших дней лишь в виде цитат. Хорошее представле­ ние об их мифах и религии мы получили от древнего «Бедеке­ ра» * — Павсания, посетившего Грецию во II в. н. э. Литера­ турные комментарии известны нам главным образом по извле­ чениям, так называемым «схолиа», которые переписывались в виде примечаний на полях средневековых рукописей, содер­ жащих античные тексты. Из справочников лучше всего сохра­ нился тот, который сам по себе является сокращенным изложе­ нием, созданным во времена Римской империи, и который оши­ бочно именуется «Библиотекой» Аполлодора. Все эти источники чрезвычайно полезны в той мере, в какой они могут рассказать нам о мифах, содержащихся у более древних авторов. Но вне художественного, культового и социального контекста миф остается безжизненным и лишенным смысла, наподобие сбор­ ников, имеющих хождение в наше время. Единственные про­ блески жизни возникают здесь лишь из сохранившегося, пусть и в искаженном виде, духа, который творцы мифов вдохнули некогда в свои повествования, или из новой мифологии, суще-

* «Бедекер» — широко распространенный на Западе путеводитель для туристов.— Прим. пер.

278

ствующей в виде толкований, созданных компиляторами на­ шего времени.

Писатели эллинистического и римского времени тоже ис­ пользовали мифы, говоря о своих проблемах, хотя проблемы

имифы, избранные учеными и космополитичными писателями, сильно отличались от проблем и мифов прежних времен. Каллимах, самый замечательный из авторов александрийской шко­ лы, использовал занятные местные мифы в своих остроумных

иизысканных рассказах о возникновении странных обычаев («Причины») и в мифологических гимнах различным богам —

все это служило ему поводом для проявления разносторонних и широких интересов, включавших миф, историю, а также по­ литические, литературные и персональные заметки. О роман­ тических историях мы уже упоминали в связи с «Аргонавтикой», произведением Аполлония — соперника Каллимаха. В этой же роли использовался миф во многих элегических сти­ хотворениях, как греческих, так и римских. Собрание эротиче­ ских мифов, использовавшихся римскими поэтами, было состав­ лено ученым Парфением. Интерес к астрономии или, скорее, к астрологии привел к возникновению звездных мифов, в кото­ рых созвездия и звезды сделались воплощением многих отме­ ченных роком влюбленных. Романтика и фантастика собирали

иумножали рассказы о превращениях в растения или птиц в тех случаях, когда воображаемые события вели лишь к печали

исожалению, но ничего значительного с действующими лица­ ми не происходило и не могло глубоко взволновать читателя. Этот миф очень далек от мощного реализма греческой мифо­ логии времен ее расцвета. Дело не только в том, что, как иног­ да говорят, греческая мифология теряет свою силу, когда люди уже не верят более в богов, но, скорее, в том, что, когда люди

вмифе избавлены от обычной участи людей, миф не способен более быть движущей силой для самых серьезных помыслов и чувств, и даже фарс и пародия утрачивают свою едкость. По­ добное искусство обладает собственным очарованием и преле­ стью, оно признавалось, перенималось и воссоздавалось заново от римского времени до Ренессанса и даже позднее. Величай­ шим из последних мифотворцев был римский поэт Овидий, и я хотел бы, чтобы описание его мифологического мира, данное Джилбертом Мэрреем, символизировало конечную (и не самую плохую) участь греческой мифологии: «Мир удивительных де­ тей, где никто, за исключением взрослых (например, Юнона, и некоторые родители, и, конечно, некоторое количество фурий

279