Средневековая философия / Вульф Морис де. Средневековая философия и цивилизация

ВЕЛИКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ ФИЛОСОФИИ В XIII ВЕКЕ

ко видеть, что это изучение регрессивное и синтетическое, что оно общее, так сказать, философское, вследствие обще­ го характера исследуемого материала (материального объ­ екта) и обобщения точки зрения, с которой задается вопрос (формальный объект). Но через все свои перемены и транс­ формации тела сохраняют общее свойство, первичное свой­ ство тела — количество, так что изучение количества застав­ ляет нас еще дальше проникать в реальность. Математика, которая изучает количество в отношении его причастности к логике, была для древних философской и, следовательно, общей наукой, и в наши дни многие ученые склонны вер­ нуться к этому Аристотелеву понятию. Метафизика глубже всего проникает в реальность и имеет дело с тем, что лежит за гранью движения и количества, — ради единственной цели рассмотрения общего определения бытия.

Но практическая философия не менее обща по характе­ ру, хотя она не имеет отношения к универсальному поряд­ ку в своей объективной реальности, но изучает деятельность сознательной жизни, посредством которой мы вступаем в отношения с той реальностью (considerat faciendo).

Следовательно, как объясняет Фома Аквинский, прак­ тическая философия занимается порядком вещей, в ко­ тором человек является одновременно наблюдателем (по­ скольку он рассматривает его, примеряя на себя) и деятелем (поскольку он образует его посредством функции своего сознания, то есть познания и желания). Практическая фило­ софия состоит из логики, этики и политики. Логика пред­ лагает схему всего того, что мы знаем, способ создания наук, и в ней нет ничего, чего бы человеческий разум не мог знать в несовершенном виде. Этика изучает сферу на­ ших поступков, и нет ничего в человеческой жизни, что не могло бы стать должным материалом. Политика связа­ на с областью общественных учреждений, и нет ничего, что не имело бы социальной стороны, поскольку человек создан, чтобы жить в обществе (animale sociale). Углубля­ ясь далее в анализ практической философии, можно про­

81

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

демонстрировать, что логика вовлекает в себя спекулятивную грамматику, так как она захватывает области граммати­ ки и риторики, первая присоединяется к тривиуму, чтобы брать оттуда материал для полемики. Кроме того, Париж видел рождение некоторых настоящих философов языка в спекулятивной грамматике Сигера из Куртрэ и Дунса Ско­ та1; а лексикографические коды Доната и Присциана, ко­ торые удовлетворяли XII век, были в конце концов с пре­ зрением отвергнуты.

Логика, этика и политика — все претендует на то, что­ бы быть в соприкосновении с необъятностью реальности, с которой человек входит в отношения.

То же самое качество универсальности должно быть свойственно третьей группе философских наук — поэти­ ческим наукам, которые изучают порядок, достигаемый человеком извне под руководством разума. Человек од­ новременно наблюдатель и деятель порядка, который сам создает. Но этот порядок вне его, в материи12. Эта третья группа наименее развита из всех остальных. Может по­ казаться, что, поскольку продукт деятельности человека par excellence, произведение искусства, наделенное красо­ той, должен здесь занимать важное место. Но мыслители XIII века рассматривали продуктивную деятельность ре­ месленника — изготовителя мебели или строителя до­ мов — на одном уровне с созидательным трудом человека, который вдохновляет на эпическое произведение и кото­ рый заставляет соборы возвышаться, витражи пылать, а гранитные статуи оживать. У Данте нет особых размыш­ лений о красоте, когда он говорит о произведении искус­ ства как о «внуке Бог»3. Профессиональные философы прячут свои размышления о красоте в метафизические ис­

1 Подлинность Grammatica speculativa, приписываемая Дунсу Скоту, ставится под сомнение. Тем не менее, как бы то ни было, это выда­ ющееся произведение.

2 Ср.: Thomas Aquinas. In Ethic. Nicom. I, 1. 5 The Inferno. XI, 103. «...a Dio quasi nepote».

82

ВЕЛИКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ ФИЛОСОФИИ В XIII ВЕКЕ

следования, отсюда фрагментарный характер их мысли в этой сфере. Возможно, такое упущение в отношении эсте­ тической теории объясняется корпоративным характером их труда.

Ремесленник предан своему призванию, и эта предан­ ность была такова, что ремесленник никогда не был или не мог стать художником. Разница между artes liberales (сво­ бодными искусствами) и artes mechanicae (механическими искусствами) не основывается на каком-либо превосход­ стве творческой деятельности как таковой, но на различии в использованных процессах; оба подводятся под ratio artis (понятие искусства) в сходной манере1. Более того, мы должны иметь в виду, что современники творческого апо­ гея не осознавали важности эволюции, свидетелями ко­ торого они были; теории всегда появляются позднее, чем факты, которые они должны объяснять. В любом случае нам следует отметить, как велика и человечна была фило­ софская концепция искусства в Средние века; нет ни од­ ной работы человека, которую она не могла бы облечь в королевскую мантию красоты.

Осталось только упомянуть последний порядок иссле­ дований, который помещен над философией и который соответствует в сравнении, которое мы делали, наивысшей части конструкции, вершине пирамиды. Это теология, док­ тринальная и мистическая. Часть, относящаяся к доктри­ нам, есть устройство догм, основанных на христианском откровении, и мы увидим позднее12, что она приобретает двойственную форму, будучи как библейской, так и апо­ логетической.

Помимо теологии, эта классификация человеческих зна­ ний Аристотелева по происхождению.

Аристотелев дух проявляется не только в самом поня­ тии «науки», которое нацелено на единство, но также во

1 «Nec oportet, si liberales artes sunt nobiliores, quod magis eis conveniat ratio artis» (Summa Theologica, la 2ae. Q. LVII. Art. 3, в конце).

2 См. гл. 7.

83

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

взаимоотношениях между определенными науками и фи­ лософией. Поскольку последнее опирается на первое, оно остается в постоянном контакте с фактами; действитель­ но, оно стоит на якоре у самых скал реальности. Щедрый урожай фактов, предоставленный греками и арабами, был обогащен свежими наблюдениями в физике (в современ­ ном смысле этого слова), химии (элементарной), ботанике, зоологии и физиологии человека. Более того, Фома Ак­ винский, Годфри Фонтейн и другие заимствовали матери­ ал из специальных наук, которые преподавались на других университетских факультетах, особенно из медицины и из права (гражданского и канонического). Факты о приро­ де и о физическом и общественном в человеке — поис­ тине наблюдения изо всех источников — призваны предо­ ставлять материал для синтетического взгляда философии. Они все заявляют вместе с Домиником Гундиссалинусом, что нет такой науки, которая не может внести свой взгляд в философию. Nulla est scientia quae non sit aliqua philo­ sophiae pars1. Схоластическая философия есть, следова­ тельно, философия, основанная на науке, и, возможно, нелишне будет заметить, что мы теперь больше, чем когдалибо, возвращаемся к этим концепциям.

Но чтобы оценить истинную ценность заявлений, сде­ ланных схоластиками, мы должны сделать две оговорки.

Во-первых, факты изучались скорее с целью снабжения философии материалом, чем ради них самих, следователь­ но, Средневековье никогда не признавало различие между обычным опытом и научным экспериментом, который так привычен для нас. Во-вторых, этот материал получен из наблюдений и опыта, представлял собой смесь — смеше­ ние фактов, искусственно полученных, и фактов точного наблюдения, первое обязательно ведет к ошибочным за­ ключениям, примеры которым мы увидим позже12. Однако

1 De divisione Philosophiae, Prologus. P. 5. Ed. Baur (Baumker’s Beitrage. IV, 3-3).

2 См. гл. 5.

84

ВЕЛИКОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ ФИЛОСОФИИ В XIII ВЕКЕ

последние были адекватны для того, чтобы сделать пра­ вильные выводы.

Наконец, Аристотелев дух проявляется также во внутрен­ нем построении самой философии. На протяжении первых столетий Средних веков было в моде платоновское деление философии на физику, логику и этику; и оно сохранялось долгое время. XIII век решительно отвергает его или скорее вкладывает его в новую классификацию. По сравнению с Аристотелем — самым блестящим учителем, какого только знало человечество, Платон всего лишь поэт, деклариру­ ющий красоту без какого-либо порядка или метода. Данте был прав, когда называл Аристотеля «учителем тех, „кто знает “». Но знать — это, прежде всего, упорядочивать; sa­ pientis est ordinare — миссия мудрого человека упорядочить свои знания. Даже те, кто не принимает идей Стагирита, признает его величие, когда дело касается порядка или яс­ ности.

«Три четверти человечества, — пишет Тэн1, — овладева­ ют общими понятиями для праздных размышлений. Тем хуже для них. Ради чего живет нация или век, если не для того, чтобы создавать их? Лишь через них человек становит­ ся человеком. Если бы какой-то обитатель другой планеты спустился сюда, чтобы узнать, насколько далеко продвину­ лась земная раса, мы бы продемонстрировали ему наши пять-шесть самых важных идей относительно разума и Все­ ленной. Это одно дало бы ему представление о мере нашего интеллекта». На такой вопрос ученые Средневековья отве­ тили бы демонстрацией своей классификации науки, и та­ ким образом они бы завоевали славу. Действительно, она составляет внушительную главу в научной методологии, не­ что вроде «введения в философию», пользуясь современным выражением. Каким бы ни было суждение относительно ценности этой знаменитой классификации, нужно почти­ тельно поклониться перед великим идеалом, который она1

1 Le positivisme anglais. Paris, 1864. P. 11, 12.

85

Глава пятая

ТЕНДЕНЦИИ К УНИФИКАЦИИ И КОСМОПОЛИТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ

I

Необходимость универсальности; «закон экономии»

Мы видели, что есть два выдающихся следствия различ­ ных причин, которые способствовали стремительному раз­ витию философии в XIII веке. С одной стороны, это вели­ кая классификация человеческих знаний, в которой каждая наука имеет собственное отдельное место, — трехступенча­ тая пирамида; или, если предпочитаете, фигура, использо­ ванная Боэцием1, — лестница для восхождения на стены обучения. С другой стороны, среди всех дисгармонирующих систем, которые опираются на эту классификацию, суще­ ствует одна система, где превалирует мысль, то есть схола­ стика; и она завоевывает широчайшее одобрение, потому что преуспела в сведении к единому гармоничному целому всех проблем и их решений.

Держа в уме эти два замечательных факта, теперь мы продолжим демонстрировать тот факт, что они обладают характеристиками, которые обнаруживаются в каждой сфе­ ре жизни того времени, и, несомненно, как это окажется, они находятся в органической связи со всеми другими фак­ торами средневековой цивилизации.

Существует одна основополагающая характеристика, по­ являющаяся в научной классификации и в схоластической1

1 Boethius. De Consolatione Philosophiae. Lib. I, 1.

87

ГЛАВА ПЯТАЯ

философии, которая обнаруживается повсюду; я имею в виду тенденцию к универсальности. Необходимость все упо­ рядочить в соответствии с принципами единства и посто­ янства, поиск систем, которые простираются на обширные сферы, есть одна из бросающихся в глаза примет века, ко­ торая видится в общем и целом и которая действует по сво­ бодному замыслу. Куда бы мы ни обратились, мы находим громадные амбиции инициаторов, каждый из которых меч­ тал о вселенской гармонии.

Этим стремлением была наполнена политика королей. Ведь в то время чувство единения стало воодушевлять ве­ ликие государства, такие как Франция и Англия, Германия и Испания. И вот это единение не могло быть реализовано по-иному, кроме как введением принципов порядка, кото­ рый подчинил бы общему режиму социальные классы, раз­ бросанные на обширных территориях и ранее подчиняв­ шиеся местным и враждебным властям. XIII век был веком королей, которые все были организаторами, администрато­ рами, законодателями; они были строителями стабильно­ сти, которые формировали свои страны и свои народы: Фи­ липп Август и Людовик IX во Франции; Эдуард I в Англии; Фридрих II в Германии; Фердинанд III и Альфонсо X в Ис­ пании — все они имели эти общие черты.

Во Франции местный и централизованный феодализм начинает слабеть все больше и больше, а монархическое сре­ доточие неуклонно крепнет. Это средоточие, которое впер­ вые появляется при Филиппе Августе, становится все более очевидным при Людовике IX, который отдавал предпочтение труду унификатора, начатому его дедом. Сторонник спра­ ведливости, уважающий права других и ревниво оберега­ ющий собственные, он не делал попытки подавить феодаль­ ных землевладельцев или большие города. В его правлении не было деспотизма, и он предоставил возможность всем видам социальных сил развиваться самим по себе1. Его прав-1

1 Luchaire A. Louis VII, Philippe Auguste, Louis VIII. P. 203.

88

ТЕНДЕНЦИИ «УНИФИКАЦИИ И КОСМОПОЛИТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ

ление можно сравнить с дубом, под которым он творил суд, ведь дуб, властелин леса, точно так же старается не подав­ лять рост более слабых растений, которые ищут защиты в его тени.

Не делая попытки провести параллель между политикой и социальными условиями Франции и соседних стран, долж­ но признать, что стабильность, осуществленная Людови­ ком IX, повторяется mutatis mutandis (с необходимыми по­ правками) в Англии. Когда Иоанн Безземельный оказал Англии «неоценимую услугу потери ее французских владе­ н и й 1», страна сплотилась изнутри. Великая хартия вольно­ стей 1215 года учредила свободу в пользу духовенства и дво­ рянства, она создала равновесие между силами короля и представителями нации. Возник парламент.

Здравомыслящие принцы, такие как Эдуард I (1272— 1307), завершили завоевание острова и усовершенствовали национальные институты.

Почти то же самое происходило в нормандском Коро­ левстве обеих Сицилий и в католических королевствах Ис­ пании, которые стали могущественными за счет арабских государств на юге полуострова и в которых позднее Кортес ограничил королевскую власть. Как его родственник Лю­ довик IX, Фердинанд III, король Кастилии, лелеял идею централизации. Он организовал централизованное прав­ ление государством, и лишь его смерть не дала ему достичь законного союза, который консолидировал бы мозаику на­ родов, живущих в расширяющихся границах Кастилии12.

Но в то время как во Франции, Англии, в католических королевствах Испании и в Нормандском королевстве на юге Италии королевская власть обретала влияние, германский император терял свою власть. Результатом стало то, что два типа правления на Западе, феодальный партикуляризм и германская централизованная власть, неуклонно прибли­

1 См.: Harrison F. The Meaning of History, etc. 1916. P. 161.

2Altamira. Historia de Espana у de la civilisacion espagnola. Madrid, 1913. I. P. 385.

89

ГЛАВА ПЯТАЯ

жаются друг к другу, и разные европейские государства ста­ новятся все более похожими на единую семью. Германские бароны, епископы и аббаты больше не были «слугами» им­ ператора; феодальное дворянство добивалось все больше не­ зависимости; города начали демонстрировать свою силу.

Даже в Италии, которую германские императоры так долго объявляли своей собственностью, Фридрих II, сын Фридриха Барбароссы, был вынужден считаться с ломбард­ скими городами, которые были могущественными княже­ ствами, стремящимися сбросить его ярмо. В его лице дина­ стия Гогенштауфенов потерпела поражение от руки папы.

Над всем этим процессом становления национализации государств, которые стремились к национальной автоно­ мии, стояло папство, которое обрело в лице Иннокентия III свое самое совершенное средневековое выражение. Его мис­ сия была прежде всего регуляторной, папство следовало религиозной и международной политике, эффект которой на весь век будет определен позднее в этой главе1. Именно Иннокентий III упрочил унитарную роль папства в полити­ ческой жизни своего века: он первым учредил право, кото­ рым его предшественники фактически применяли на прак­ тике, а именно назначение императора12.

Но политика, будь она королевская или папская, состав­ ляет только тело цивилизации. Ее внутренняя жизнь цир­ кулирует в религиозных и этических чувствах, в социаль­ ных, художественных, философских и научных доктринах.

Христианский догматизм и христианская этика пропи­ тывали всю человеческую структуру, никакая деятельность не освобождена от их влияния.

Они пронизывали некой сверхъестественной санкцией жизни отдельных людей, семей и народов, которые все на­ ходились в странствии (in via) к дому небесному (in patriam). Христианство придавало дух жертвенности рабочим в гиль-

1 См. III.

2 См. the Bull Venerabilem: «Jus et auctoritas examinandi personam elec­ tam in regem et promovendum ad imperium ad nos spectat».

90