НАСИЛИЕ И АФФЕКТИВНОЕ РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕКА

Ж. Бержере

В наше время нарастает беспокойство по поводу различных прояв­ лений насилия в обществе. Подобное отношение не ново, и во все исто­ рические эпохи и во всех странах оно использовалось для обличения насильственных преступлений. Жестокость универсальна, поскольку она свойственна каждому индивиду; речь идет об инстинктивной врож­ денной составляющей, предназначенной для прогрессирующей инте­ грации в детстве и отрочестве в другие человеческие цели, чтобы взрос* лый мог свободно и эффективно реализовать свои способности к твор­ честву и любви. Но очевидно, что не все субъекты достигают одинакового уровня интеграции их естественной первобытной жестокости.

Этимологически термин насилия не имеет никакого агрессивного оттенка. Речь идет о греческом и латинском корне, означающем лишь желание жизни (Bia-Via-Vita)1. Жестокость не включает в себя никако­ го желания вредить; не следует смешивать естественную и универсаль­ ную жестокость, даже необходимую для выживания индивида (и суще­ ствующую с рождения), с ненавистью или агрессивностью, появляющи­ мися у человеческого существа позднее и в соответствии с более сложным статусом, приводящим через разнообразные этапы к формированию специфической личности.

Прежде всего следует обратить внимание на применение слова «не­ нависть». На самом деле этот термин, широко применяемый в литера­ туре для описания тех или иных персонажей, не совпадает с понятием, используемым психоаналитиком, так же как, например, понятия гордо­ сти, изысканности, чревоугодия. Эти термины могут иметь нравствен­

1Violence (фр.) —насилие, неистовая сила, ярость, буйство, свирепость, жестокость, необузданность, горячность, вспыльчивость. Из русских эквивалентов этимологически наиболее близки свирепость (вепрь, зверь), ярость (ярый, Ярило, яровой, яркий, весен­ ний). В русском языке отсутствует полный аналог слова violence, одновременно имею­ щий оттенок оценки и активности, поэтому мы будем его переводить, в зависимости от контекста, как насилие или жестокость. —Прим. пер.

118

Глава 3. Насилие и аффективное развитие человека

ное, а не истинно научное значение, поскольку их собственное содержа­ ние не представлено в достаточно точной и специфической форме. Не^ нависть может в той же степени относиться к естественной и защитной жестокости (страх незнакомцев, описанный R Шпицем), как и к на* стоящему удовольствию нападения на реальных или воображаемых со^ перников. Мы будем избегать термина «ненависть», используя понятия «насилие» и «агрессивность». Отметим, что их следует разделять с боль­ шой тщательностью.

Агрессивность, как и любовное отношение, всегда касается опреде­ ленного объекта, которомуприписываются, с большей или меньшей адек­ ватностью, свойства, оправдывающие аффективные реакции субъекта. Жестокость, напротив, является реакцией куда более элементарной и гру­ бой: собственные свойства объекта здесь не столь важны; речь идет о том, что субъект чувствует угрозу со стороны более или менее определенного внешнего объекта, и угрозу на самом деле существенную, а в экстремаль­ ных случаях — даже витальную. Имеет значение только непосредствен­ ная и глобальная потребность субъекта. Тип объекта, подвергнутого на­ силию, не представляет особого интереса. У субъекта нет никакого опре­ деленного желания разрушить объект. Даже если защитные реакции приводят, прямо или косвенно, к разрушению объекта, это нисколько не занимает субъекта, озабоченного только личной защитой.

Субъект всегда извлекает некоторое удовлетворение, более или менее эротизированное, из своего агрессивного поведения, направленного на объект» Естественная жестокость, напротив, не приносит субъекту ника­ кого прибытка подобного рода, поскольку для него речь идет лишь о реак­ ции защиты, проявляющейся как безудовольствия, так и без чувства вины.

Это различие между агрессивностью и жестокостью наблюдается и в индивидуальных отношениях, и в коллективных. Примеры тому об­ наруживаются во всех сферах человеческих отношений: в индивидуаль­ ной в той же мере, что и в семейной или социальной; таковы же они в истории народов или в конфликтах.

Агрессивность приносит субъекту удовлетворение эротического ха­ рактера, особенно наблюдение за страданиями (садизм) объекта, с ко­ торым поддерживаются крайне амбивалентные связи, т.е. получение удовольствия от нападения на объект, с которым субъект связан эроти­ ческими узами, со всеми вытесненными латентными идентификацион­ ными следами. Агрессивность можно рассматривать как достаточно про­ работанную, обладающую признаками вторичных процессов психичес­ кую активность, тогда как природная жестокость остается простой автоматической реакцией первичного типа, предназначенной уменьшить страх деструкции «другим» и не приносящей субъекту никакого удов­

119

Часть первая. ТЕОРИЯ

летворения либидинальной природы. Агрессивность нуждается, по край?- ней мере, э относительном уровне интеграции сексуальной динамики и приобщения к аффективной амбивалентности, тогда как жестокость не заходит столь далеко и ocfаетсй фиксированной на преамбивалентных позициях, характеризующих или характеризовавших начальные момен­ ты аффективной жизни ребенка.

Агрессивность уже включает, хотя бы частично, классическую триангулярную «эдиповскую» проблематику, и любовное «влечение», та­ ким образом, принимает относительно проработанное направление, тог­ да как первичная, природная жестокость принадлежит к ряду элемен­ тарных «инстинктов», существующих уже у животных и очень хорошо описанных этологами вслед за работами Лоренца и Тинбергена. Жеётокость входит, таким образом, в группу очень примитивных инстинктов «жизни» или инстинктов «самосохранения» и нисколько не соответству­ ет какому-то ни было «влечению к смерти», каким его описывал, впро­ чем, довольно противоречиво, Фрейд: тодескриптивно (феномен повто­ рения; Zwang, согласно Фрейду, а не Trieb), то экономически (отсутствие связи или разрыва), то философски (понятие «нирваны»).

Н© стоит никогда забывать, что классическая психоаналитическая точка зрения вплоть до последнего времени оставалась центрированной на модели психической деятельности, соответствующей невротической структуре1, т.е. триангулярной, генитальной и эдиповской: в этом слу­ чае речь идет отом, чтобы рассматривать ребенка как жертву сексуаль* ного влечения со стороны родителя противоположного пола и агрессив­ ности, достаточно, впрочем, сложной по отношению к родителю того же пола* с чувством вины и угрозой наказания (кастрации), которые эти реакции предполагают.

Подобных теоретических положений придерживаются не только сами психоаналитики, но и большинство современных психологов. Не­ возможно оспаривать обоснованность их позиции, когда речь идет о личности, структурированной, по крайней мере в основном, в соответ­ ствии с невротической моделью. Но недопустимо считать, что речь мо­ жет идти о способе аффективного функционирования, общего, изначаль­ ного и неизменного для всех человеческих существ. И все это начиная с первых моментов аффективной жизни ребенка* Не представляется воз­ можным распространить на все встречающиеся в клинике ситуации модель, безусловно, точную, но ограниченную способом фантазматической деятельности, совершенно особую, полностью эффективно прояв­ ляющуюся и организующую личностную целостность лишь в аутентич­

1См. следующие Главы. —Прим. пер.

120

Глава 3. Насилие и аффективное развитие человека

ных невротических ситуациях, в структурном смысле этого термина. Не представляется также возможным считать, что воображаемая эдипов^ ская модель действует в наиболее ранних отношениях, существующих между ребенком и его окружением. Как это показал сам Фрейд, пробле­ матика эдиповского воображаемого не может активно проявиться, не опираясь на проблематику самосохранения, что предполагает ее исто* рическую и фундаментальную вторичность.

Таким образом, модель эдиповского треугольника не образует ни альфы любого психогенеза, ни омеги, достигаемой лишь одной частью структурных моделей, встречающихся в клинике. Если воображаемый эдиповский сценарий в потенциальном латентном состоянии представ­ лен в генетическом коде (биологическом и психическом), которым обя* зательно располагает любой новорожденный, то триангулярная эдипов^ ская модель может потенциализировать этот сценарий и придать ему доминирование над ансамблем личностной организации только лишь в структурах, сформированных по невротической модели, В других воз­ можных структурах (организациях «пограничного» типа или разнооб­ разных психотических организациях) личность формируется вокруг базового нарциссизма, следуя более или менее дефицитарной или церверсивной модели. Это, естественно, не значит, что в подобных ситуа­ циях нельзя встретить небольшие сосуществующие, операционально­ изолированные эдиповские ядра, но они не имеют структурной эффект тивности для целого. Способ функционирования нарциссического воображаемого вносит, по крайней мере, частичную фиксацию базового насилия, так же как и отношенческую установку, регулируемую преиму­ щественно интересами «Себя». Другой остается прежде всего как «не- Я-Сам», от которого можно ожидать всего: лучшего — пассивно (анали­ тическая зависимость) —или же худшего (покушения на нарциссизм субъекта, приводящего к превентивному защитному насилию).

Работы современныхэтологов сделали очевиднымсуществование «ин­ терактивного эпигенеза», сразу же включающегося в отношения между новорожденным и его окружением. Активация моделей, представленных в инициальном воображаемом сценарии новорожденного, разворачивает^ ся лишь во взаимодействии двух присутствующих полюсов и, конечно, в зависимости от специфических качеств и эффективности в виде доступ­ ности противоположного полюса. Первоначально это исходит из себя че­ рез интеракции нарциссического регистра, сдостаточным сенсомоторным возбуждением, с сохранением внешнего противовозбуждения, так необ­ ходимого перед выходом внутреннего пробуждения эротизации ребенка.

На моделях жестокого взаимодействия, прогрессивно интегрируемых и организуемых в отношениях с окружением для установления первич­

121

Часть первая. ТЕОРИЯ

ной идентичности (нарциссической), постепенноартикулируютсяистинно триангулярные, генитальные и эдиповские модели, которые приводят к вторичной идентичности (сексуальной), позволяющей запустить аутен­ тичное объектное отношение, то есть отношение с объектом, являющимся самим по себе другим субъектом, принимаемым в качестве имеющего от­ личную природу,равныйстатус и дополняющие функции. Тогдакаквнарциссическое отношение включаются, даже в случаях наилучшего разви­ тия, Лишь ближние (идеализированные в категориях добра и зла), с кото­ рыми прежде всего поддерживаются отношения силы между теми, кто полагается «большим», и теми, кто Полагается «маленьким».

В случае же неудовлетворительного развития интерактивного эпигенеза модели инициального, нарциссического и жестокого функ­ ционирования оказываются недостаточно хорошо интегрированными внутри эдиповского развития, вследствие чего могут появляться неко­ торые аффективные расстройства. За рамками расстройств, внутренне присущих эдиповскому функционированию (тех, что образуют невро­ тические заболевания в собственном смысле слова), можно выделить две большие категории расстройств личностной организации и их па­ тологических следствий.

Прежде?всего мы видим нечто вроде бесконечного и безуспешного ба­ лансирования между экономией нарциссизма и жестокости, генитальной и объектной экономией. Это часто порождает реакции или даже патоло­ гию депрессивного типа со всей маскировкой и всеми производными, к которым способен этот род более или менееранних нарциссических нару­ шений. Но еще более серьезное нарушениеможно обнаружить вчасти эдиповских элементов (остававшихся до этогоизолированными и разрознен­ ными), восстановленных и извращенных к выгоде инициальной пробле­ матикой жестокости, что может породить на фрагментарном уровне агрессивность, садизм и мазохизм, а на болеецелостно организованном —■ структурирование психотической модели в ее различных, отчетливыхили более зыбких, формах. Это же есть и случай значительной части первер­ сий, для выделения которых в специальную структурную категорию нет никакого — ни теоретического, ни клинического — основания.

Внимательное чтение основных версий мифов об Эдипе, и в особен­ ности драмы Софокла, делает очевидным то, что базовая жестокость фор­ мируется первичным бессознательным, являющимся для нас общим во всех основных конфликтах, существующих между родителями и детьми. Это ясно показывает читателям эпизод на Кифероне и недвусмысленно выражает стих 1176 Эдипа-царя. Жестокое соперничество между поколе­ ниями является общей исходной драмой всего человечества: первый об­ щий фантазм связан с каждым рождением, оно рискует не получить свое­

122

Глава 3. Насилие и аффективное развитие человека

го места под солнцем; как для родителей, так идля ребенка. Фантазм дето­ убийства естествен для всех матерей, так же как для всех отцов (даже если он прочно вытеснен),до того момента, когда включается в ядро вообража­ емогоэдиповского взаимодействия, котороедолжно интегрировать его, не уничтожая, но придавая другое, триангулярное, эротизированное направ­ ление, В том же порядке прогрессирования фантазм уничтожения роди­ телей представлен у всех детей мира в качестве врожденного, не имеюще­ го пока никакого сексуального значения, что никоим образом не отменяет сосуществующей потребности в родительской защите.

Базовая жестокость подчиняется закону «все или ничего» или, ско­ рее, «я сам или ничто» по аналогии с базовым принципом компьюте­ ра —«ноль или единица». А ведь компьютер не обременен чувствами!

Естественно, что трудно обнаружить базовую жестокость в чистом состоянии у взрослого человека, но многие ситуации свидетельствуют о возвращении вытесненной жестокости. Это случаи, называемые (на­ прасно) «послеродовыми психозами», ситуации, в которых роженица боится своих смертоубийственных мыслей по отношению к собствен­ ному ребенку, т.е. случаи трудных родов: кого следует спасать (или кого следует убить) —мать или ребенка? Жертвоприношение, потребован­ ное Богом от Авраама, или христианское жертвоприношение сына Бо­ жьего, необходимое для материального или духовного спасения чело­ вечества, указывает Нате же символические корни. Шумные уверения в «непротивлении» свидетельствуют порой о компенсаторной противозагрузке перед проявлением жестокого фантазма. Традиционный соци­ окультурный статус женщины включает в себя такую же реакцию отри­ цания: желать ее сведения до состояния только «хорошей» матери илй же «хорошей» супруги —значит тем самым запрещать ей выход к целой частй естественного воображаемого, которое исходно не было ни столь монолитным, ни столь бесцветным.

Не следует смешивать жестокие репрессии, относящиеся к вторич­ ным (и эротизированным) проявлениям и занимающие сегодня столько места в современном дискурсе, с базовой жестокостью, принадлежащей к ряду первичного и фантазматического. Однако между этими двумя уровнями существует достаточно тесная связь: насилие проявляется в результате того, что естественная жестокость не находит средств инте­ грироваться внутрь аффективной проблематики, которая ментализируется более зрелым и более либидинальным образом, разрешаясь в раци­ ональную креативность.

Взрослые в наше время слишком часто терпят неудачу в роли ин­ дуктора плодотворных замыслов, способных мотивировать эволюцию аффективности, включающей естественную и врожденную жестокость,

123