тинностью власти» (Большой Бундахишн XXXVI, 9). Парфянские жрецы переработали историю прихода Аршака к власти так, чтобы у него, подобно Дарию Великому, было шесть знатных помощников. Аршакиды, так же как и Ахемениды, признавали в своем царстве шесть великих семей. Таким образом, иранский царь снова имел на земле шесть помощников, подобно тому как Ахурамазда — шесть Амэша-Спэнта на небе. Аршакиды стали снова использовать ахеменидский титул «Царь царей», не употреблявшийся Селевкидами. Эти притязания, а также их претензии на происхождение из рода Ахеменидов, по-видимому, вызывали глубокое возмущение в Парсе, где продолжались ахеменидские традиции, каксвидетельствуют об этом некоторые имена местных правителей (Дарий и Артаксеркс).

НА ГРАНИЦАХ ВОСТОЧНОГО ИРАНА. КУШАНЫ

К концу II в. до н. э. еще одна группировка кочевников, по крайней мере в большинстве своем — иранцы, завоевала греко-иранское Бактрийское царство и осела, усвоив (как ранее парны в Парфии) значительную часть местной культуры. Пришельцы перешли на бактрийский язык, на котором они, однако, стали писать не арамейским, а греческим письмом. Использование греческого алфавита для писания на иранском языке уникально для этого региона и может быть объяснено лишь исключительно сильным тут греческим влиянием1.

Позднее, видимо в I в.н.э., Кушаны, принадлежавшие к роду вождей, начали, точно так же как ранее Аршакиды, вести завоевания и приобрели себе обширное царство на территориях, отторгнутых от Парфянской империи и от Индии,

1 Алфавиты на греческой основе употреблялись, посообщению китайского паломника Сюаньцзяна (VIIв.н.э.), также во многих странах к востоку от исторической Бактрии, в горных княжествах Западного Памира и Восточного Гиндукуша.

а также в странах к северу — в Средней Азии. Кушаны вели морскую торговлю с далеким Римом, враждовавшим в то время с Парфией, и выпускали монеты с изображениями зороастрийских, буддийских и греко-римских божеств, имена которых писали греческими буквами. Несмотря на некоторые фонетические и орфографические трудности, имена зороастрийских божеств удалось определить как бактрийские отражения известных авестийских язата. Всего их насчитывается четырнадцать или пятнадцать, и они составляют самую большую группу божеств в раннекушанском пантеоне. В их число входят Ашаэйхшо (Аша-Вахишта) и Шаорэоро (Хшат- ра-Ваирйа) — два Амэша-Спэнта, к которым, по всей видимости, царь обращался публично чаще всего. Мииро (Митра) и Орланго1 (Вэрэтрагна) тоже могут считаться достойными божествами для монет династии завоевателей. Божество Фарро (Хварэна) должно было обеспечивать им военные успехи, а Лрооаспо (Друваспа)2 — покровительствовать лошадям, составлявшим основу войска. Как определить веру, которую исповедовали сами Кушаны, остается неясным, но их монетная система показывает, что даже в управлявшейся греками Бактрии они столкнулись со все еще процветающим зороастризмом.

Позднее Кушаны индианизировались, они утратили и бактрийский язык, и зороастрийские элементы в своей религии, стали говорить на пракрите и усиленно покровительствовать буддизму Махаяны. Буддизм распространился благодаря этому в иранские пределы и в Центральную и Среднюю Азию, где он процветал и успешно соперничал с зороастризмом вплоть до прихода ислама. Хотя обе эти религии совершенно различны и по своему вероучению, и по мировоззрению, считается, что вера в Майтрею, или будущего Будду, в северном буддизме частично восходит к зороастрийским представлениям о Спасителе (Саошйанте).

1 Орланго — точнее, Ошлагно. Имена Фарро и Шаорэоро заимствованы из западноиранского. Имя Ашаэйхшо, по всей видимости, является искаженным Ардохшо (Арти-Вахишта) — «Благая судьба» (ипостась римской Фортуны).

2 Друваспа — букв. «Владычица крепких лошадей», «Имеющая здоровых лошадей».

НА ГРАНИЦАХ ЗАПАДНОГО ИРАНА. АРМЕНИЯ

От парфянского времени до нас дошли лишь скудные археологические или письменные данные, происходящие из самого Ирана, но имеются довольно обильные сведения о зороастризме на территории Армении, на западных границах империи. Армения была под властью Ахеменидов и, будучи ахеменидской сатрапией, испытала персидское влияние, включая, естественно, и воздействие зороастризма. Во время правления Селевкидов страна была поделена на несколько фактически независимых княжеств, правители которых носили персидские имена и платили подать. После победы римлян над войском Селевкидов в 190 г. до н.э. римское влияние распространилось на всю Малую Азию, а Армения после этого стала буферным государством между Парфией и Римом и вступала в союз то с тем, то с другим.

Парфянский царь Вологез (Валахш) в 62 г. н. э. возвел на престол Армении своего младшего брата Тиридата, и эта ветвь династии Аршакидов правила в Армении до Сасанидов. Сам Тиридат строго придерживался зороастризма (римские источники даже называют его магом), и нет никаких сомнений в том, что в позднепарфянский период в Армении преобладал зороастризм. Впоследствии Армения приняла христианство (видимо, частично в знак неповиновения Сасанидам), и сведения о ее прежней религии дошли до нас преимущественно из неприязненных упоминаний христианских хроник и житий святых.

Эти источники свидетельствуют о том, что армяне поклонялись Арамазду (парфянская форма имени Ахурамазды) как «Творцу неба и земли» и «Отцу всех богов», провозглашали его «Подателем всех благ». Божество Спэндармэт почиталось как покровитель земли, а культ Хаурватат и Амэрэтат засвидетельствован косвенно названиями растений. Существовали храмы в честь «Михра, сына Арамазда» и «доблестного Вахагна... дарующего смелость». Очень любима была и Анахит,

которая чтилась как «благородная госпожа... матерь всякого знания... дочь великого и могучего Арамазда». Употребление терминов «отец», «сын» и «дочь» было, очевидно, метафорическим, и некоторые христианские святые отцы IV в. н.э. признавали, что старая вера поразительно напоминала их собственный монотеизм. Армянские зороастрийцы были тем не менее правоверными дуалистами и прибегали к имени Хараман (Анра-Маинйу), а также упоминали дэвов и парика (злых существ женского пола).

ХРАМЫ ОГНЯ И СТАТУИ СВЯТИЛИЩ

Христианские хроники указывают, что в храмах зороастрийских божеств стояли статуи, сделанные греками, «так как никто в Армении не умел делать изображений». Все эти статуи были разрушены, когда страна приняла христианство. Нашли прекрасную „бронзовую голову богини, похожую на голову греческой Афродиты. Видимо, она принадлежала статуе Анахит. Знаменитая статуя этой богини, сделанная из чистого золота, стояла в Эрэзе, и в 36 г. н. э. ее похитил один из воинов Марка Антония.

Святилища божеств, называвшиеся парфянами, по-види- мому, багин («место богов»), вызывали, как кажется, у христиан больше ярости, чем храмы огня, которые реже упоминаются в христианских писаниях. Именно в армянском языке сохранилось, однако, парфянское обозначение храма огня — атурошан(по-армянски атрушан), означающее «место горящего огня». Другим парфянским словом для храма было айазан, то есть «место поклонения». Это древний термин, восходящий к древнеперсидскому айадана и, по-видимому, бывший синонимом «багин». В армянском есть также слово мехеаниз иранского михрийан, что значит буквально «место Митры». Первоначально, возможно, это слово так же, как и древнеперсидское бразмадана, обозначало просто место, где совершались торжественные богослужения (а поскольку все они совершались утром, от восхода до полудня, то находились

132 Зороастрийцы. Верования и обычаи

под особым покровительством Митры, властелина первой стражи дня).

В Каппадокии, области Малой Азии, ранее тоже принадлежавшей Ахеменидам, персидские поселенцы, отрезанные македонским завоеванием от своих единоверцев в Иране, продолжали исповедовать веру своих предков. Наблюдавший их там в I в. н.э. Страбон рассказывает, что эти «зажигатели огня» имели много «святилищ персидских богов», а также храмов огня. Последние, пишет он, были «примечательными помещениями; в центре них находился алтарь, на котором было очень много золы и где маги поддерживали вечный огонь. И, входя туда каждый день, они примерно в течение часа произносили заклинания — держа перед огнем пучок прутьев, одетые в высокие войлочные шапки, которые опускались до щек так низко, что закрывали им губы» (Страбон XV, 3, 15). Последняя деталь описания соответствует и ахеменидским изображениям магов, и некоторым другим вырезанным на камнях рельефам, относящимся к селевкидскому и аршакидскому времени.

Описание святилищ парфянского периода принадлежит греческому путешественнику Павсанию, который пишет о персах в Лидии, области к западу от Каппадокии. У них, писал он, есть «святилища в городах Гиерокесарии и Гипепы, а в каждом святилище есть небольшой храм, в храме на алтаре лежит зола, но цвет у этой золы необычный. Маг, войдя в храм и сложив сухие дрова на алтаре... воспевает заклинание божеству на варварском и для грека совершенно непонятном языке... Затем без применения огня дрова возгораются, и яркое пламя вспыхивает на них» (Павсаний V, 27, 3).

По археологическим и нумизматическим данным, те святилища, о которых писал Павсаний, были храмами Анахиты, а священный огонь, постоянно горевший в них, предназначался, видимо, для возлияния жира (заотра огню) во время жертвоприношений божеству, но огонь этот получал, разумеется, и свою долю почитания. Не считая некоторых деталей, описания обряда, о котором сообщают Павсаний и Страбон, очень похожи на то, что и сейчас совершается ежедневно перед каждым небольшим священным огнем всеми зороастрийцами.

Святилище со статуями и вспомогательными священными огнями было раскопано на городище Тахти-Сангин в Бактрии на северном берегу Амударьи, греческого Окса, Вахша древних иранцев. Этот храм, построенный в начале правления Селевкидов, продолжал использоваться по крайней мере пятьсот лет, то есть и во время Кушанского периода. Маленькая бронзовая статуэтка, изображающая божество реки Окса в виде греческого речного бога Марсия, найдена в этом храме среди прочих вотивных приношений, и есть предположение о том, что храм был посвящен именно этому божеству (что вполне возможно для зороастризма с его почитанием воды как благого творения и всех чистых воплощений воды и их маинйу). Может быть, статуя Вахша стояла во внутреннем помещении храма, а по обеим сторонам были идентичные небольшие помещения для священного огня, где огонь горел на возвышениях из оштукатуренных сырцовых кирпичей, надежно защищенный таким образом и от порывов ветра, и от случайных взглядов. В обоих помещениях обнаружен толстый слой пепла на полу.

В Бактрии же было раскопано большое кушанское святилище, относящееся ко второй половине II века н. э., расположенное на холме Сурх-Котал. В одном из помещений СурхКоталского храма находился ступенчатый каменный алтарь с высеченными изображениями двух крупных птиц. Там же было найдено некоторое количество пепла, позволяющее предположить, что первые кушанские цари эклектически усвоили у зороастрийцев культ огня.

По руинам зороастрийского храма не всегда можно определить, был ли это храм огня, или он был посвящен культу какого-либо божества-язата. Именно так обстоит дело и со зданием храма, раскопанным в бывшей столице Ахеменидов, в Сузах. Декоративные детали на базах колонн позволяют полагать, что он был построен либо во время правления Артаксеркса II, либо что в нем были повторно использованы камни из сооружения того времени, но ничто не говорит о том, что же было объектом поклонения в этом довольно скромном храме.

Много сомнений существует относительно так называемого «храма Фратадара» в Персеполе, который первоначаль-

но был принят (в результате оплошных раскопок) за храм со статуями божеств. Предполагалось, что это часть очень большого комплекса зданий. Позднейшими исследованиями было установлено, что это были два отдельных здания, одно из которых имело украшенные резьбой каменные косяки дверей, ведущих на улицу. На них были изображены мужчина, стоящий в обычной зороастрийской молитвенной позе: с одной рукой приподнятой, а другой — держащей барсом, и женщина, обращенная лицом к мужчине, с молитвенно сложенными пустыми руками. В этих фигурах, изображавших, видимо, хозяина и хозяйку дома, были весьма поэтично «опознаны» представители вассальной Селевкидам династии Фратадара (точнее, Фратарака), правившей в этой части Фарса, откуда и пошло название «храма». Представление о святости этого комплекса возникло в связи с обнаружением пяти каменных блоков, бывших, по всей видимости, подставками алтарей, изящно подписанных по-гречески в честь Зевса Величайшего, Аполлона, Гелиоса, Артемиды и Афины. Полагали сперва, что под этими именами скрываются иранские божестваязата, но теперь все согласились с тем, что эти сооружения были воздвигнуты завоевателями-македонцами в честь своих собственных богов. Первоначальные места расположения этих статуй в районе Персеполя остаются неизвестными. Установлено, однако, что так называемый «храм Фратадара» был вовсе не храмом, а просто одним из больших городских домов.

Аналогичным образом величественные развалины в Кангаваре в Западном Иране одно время определялись как «храм в честь Анахиты» (предполагалось, что она и есть то божество, которое почиталось здесь, по свидетельству Исидора Харакского, под именем Артемиды). Позднейшие раскопки показали, что в действительности это были развалины дворца сасанидского времени. Нет, однако, никаких сомнений относительно датировки и назначения небольшого придорожного святилища, высеченного в скале у подножия горы Бехистан. Там находится горельеф, изображающий греческого бога-героя Геракла в виде обнаженной фигуры, а греческая надпись рядом с ней объявляет, что святилище сооружено неким македонцем в 148 г. до н. э., то есть накануне парфянского завоевания Мидии. Под греческой надписью сохрани-

лось начало надписи на арамейском языке, предназначавшейся, видимо, для иранцев. Некоторые иранцы, несомненно, могли здесь возносить свои молитвы Вэрэтрагне, своему божеству, отождествлявшемуся с Гераклом.

В первой столице Аршакидов Нисе, около современного Ашгабата в Туркменистане, были найдены многочисленные черепки с записями о поступлении вина и других продуктов. Информация, содержащаяся на этих черепках, по большей части очень однообразна, но изредка в ней неожиданно обнаруживаются настоящие перлы. Так, например, на этих черепках встречается упоминание об «айазане Нанаи», то есть, по всей видимости, о святилище со статуей в честь Нанаи, чужеземной богини, почитавшейся в Эламе и Месопотамии, культ которой загадочным образом широко распространился в Ахеменидскую эпоху. Есть также упоминания об «айазане Фраата» — очевидно, святилище со статуями, основанном Фраатом, одним из пяти парфянских царей, носивших это имя.

Почитание божеств в храмах, таким образом, практиковалось и в послеахеменидское время, но все же более ортодоксальный культ огня был также очень распространен при Аршакидах. Исидор Харакский (между 66 г. до н. э. и 77 г. н. э.) сообщает в своих «Парфянских стоянках», что вечный огонь поддерживался в Ашааке — городе, в котором «Аршак был впервые провозглашен царем». Возможно, это было родовое святилище Аршакидов, учрежденное ими по ахеменидскому образцу. Имеются сведения о том, что они разрешали подвластным правителям иметь свои собственные династийные огни. Почитание царями священных огней в парфянское время упоминается в нескольких эпизодах из «Вис и Рамин», парфянской поэмы, дошедшей до нас в позднейшем персидском переложении. В одном случае Царь царей в ней щедро одаривает храм огня землями, стадами скота, драгоценностями и деньгами. В другом эпизоде царица посещает храм огня для того, чтобы, как она говорит, поблагодарить за выздоровление своего брата. Она совершает приношения самому огню, щедро одаривает храм и приносит в жертву скот, а мясо раздает беднякам.

В поэме рассказывается также о том, что один из царей отрекся от престола и провел свои последние дни, уединясь