же сказать, что у шумеров, если судить по их эпической ли­ тературе, была целая эпоха героев. Об этом и пойдет речь в следующей главе.

27. ЭПИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Первый «героический век» человечества

«Героические эпохи», относящиеся у разных народов к разным периодам, вовсе не являются литературным вымыс­ лом, а представляют собой очень важный для истории циви­ лизации этап общественного развития. Сегодня — главным образом благодаря трудам английского ученого М. Чадви­ ка — все историки вынуждены с этим считаться. Достаточ­ но привести три наиболее известных примера: эпическое время Греции, относящееся к самому концу II тысячелетия до н. э., эпическое время Индии, наступившее, видимо, все­ го столетием позднее, и эпическое время у древних герман­ цев на севере Европы ( I V — V I вв. н. э.). Эти три перио­ да отличаются сходным общественным строем, политиче­ ской организацией, религиозными верованиями и аналогич­ ными эстетическими критериями. Ясно, что в основе всех трех эпох лежали аналогичные социальные и политические факторы и психика.

Эпос о шумерских героях, о котором идет речь в этой и предыдущей главах, открывает еще один «героический век» в мировой истории и литературе — «героический век» Шумера. По времени он совпадает с концом первой четвер­ ти III тысячелетия до н. э. и, следовательно, он более чем на 1500 лет предшествует древнейшему из индоевропейских «героических веков» — эпическому времени Греции. Тем не менее в его культуре множество черт, характерных для бо­

эпох привело М. Чадвика к выводу о том, что и у греков, и у индийцев, и у германцев эпическое время относится к периоду варварства и отличается одними и теми же харак­ терными особенностями.

Во всех трех случаях основной политической единицей были мелкие княжества или царства, управляемые князья­ ми или царями, которые приходили к власти благодаря

своей воинской доблести. Чтобы удержать власть, они опи­ рались на дружины, состоявшие из верных воинов, слепо повиновавшихся своему вождю, в какое бы безрассудное и опасное предприятие он ни пускался. В некоторых случаях существовал совет, но он созывался лишь по желанию пра­ вителя и главным образом для того, чтобы подтверждать его волю. Князья и царьки поддерживали друг с другом постоянные отношения, зачастую вполне мирные и даже дружественные. Они стремились создать нечто вроде международной касты аристократов, члены которой и по­ мыслами, и деяниями были бесконечно далеки от своих под­ данных.

С точки зрения религии, все три индоевропейские «ге­ роические» эпохи характеризуются культом антропоморф­ ных божеств, принятым практически во всех княжествах и царствах. Считалось, что эти божества живут сообща в избранных ими местах, но, кроме того, каждое имеет свое собственное обиталище. Хтонический культ и культ пред­ ков уже не играют в эти периоды сколько-нибудь заметной роли. Души умерших должны были пребывать в каком-то отдаленном месте — царстве теней, едином для всех госу­ дарств, народов и всех прослоек. Некоторым героям припи­ сывали божественное происхождение, но их не обожествля­ ли и им не поклонялись. Все это характерно для «героиче­ ских эпох» не только Греции, Индии и Северной Европы, но и Шумера.

Однако сходство между ними этим не ограничивается: оно еще заметнее в области эстетики и, в частности, в ли­ тературе. Для всех четырех «героических эпох» весьма ха­ рактерно появление героических сказаний, воплощенных в поэтической форме,— сказаний, которые рассказывали или пели. Именно в них отразился дух и характер этих эпох. Представители правящей верхушки жаждали прежде всего личной славы, и вот придворные певцы и поэты создают эпические поэмы и сказания о приключениях и подвигах своих царей и князей. Эти сказания предназначались для того, чтобы развлекать гостей на празднествах и пирах, по­ этому их, очевидно, исполняли под аккомпанемент арфы или лиры.

Ни одно из древних эпических сказаний не дошло до нас в своём первоначальном виде. Они возникли в те вре­ мена, когда письменность еще не существовала, а если и существовала, то была, как правило, недоступна певцам-

сказителям. Записи эпических произведений «героических эпох» Греции, Индии и Германии были сделаны много позд­ нее и представляют собой сложный литературный труд,

вкоторый из ранних песен вошли лишь немногие, да и то

всильно измененном и расширенном виде. То же самое произошло и в Шумере. Есть все основания полагать, что

древние эпические сказания были впервые записаны на глиняных табличках только через пять-шесть столетий по­ сле окончания «героического века» и, разумеется, после значительной переработки, проделанной жрецами и писца­ ми. Тем не менее следует подчеркнуть, что почти все до­ шедшие до нас записи эпических поэм Шумера восходят к первой половине II тысячелетия до н. э.

Между сохранившимися эпическими сказаниями трех индоевропейских «героических веков» существует разитель­ ное сходство как с точки зрения формы, так и содержания. Прежде всего во всех этих поэмах воспеваются отдельные личности, поэта не интересует судьба и слава общины или государства. Далее, если некоторые описываемые в таких сказаниях события действительно основываются на истори­ ческих фактах, то наряду с ними всегда можно найти чисто сказочные, фантастические элементы (например, безмерное преувеличение силы героя, вещие сны, явление богов). С точки зрения стиля все подобные произведения грешат обилием постоянных эпитетов и традиционных схем, бес­ конечными повторами и чересчур подробными описаниями деталей. Особенно же характерно, что в эпических сказа­ ниях важное место занимает прямая речь. Все эти призна­ ки присущи героическому эпосу Шумера в такой же степе­ ни, как эпосу древних греков, индийцев и германцев.

Трудно себе представить, чтобы такой своеобразный по стилю и форме жанр, как эпическая поэзия, мог возникнуть совершенно самостоятельно в разных странах и в самые раз­ ные эпохи. И поскольку самые древние героические сказа­ ния появились в Шумере, можно предположить, что роди­ ной эпической поэзии было Двуречье.

Разумеется, между эпосом шумеров, греков, индийцев и германцев существует ряд немаловажных различий. На­ пример, шумерские героические сказания, независимо от их величины, повествуют о каком-нибудь одном подвиге, одном эпизоде и совсем не связаны друг с другом. Шумеры не пытались собрать такие отдельные сказания и объединить их в нечто целое. Как видно из предыдущей главы, это

впервые сделали вавилонские поэты, которые заимствова­ ли у шумеров сравнительно короткие и отрывочные поэ­ мы, в частности поэмы о Гильгамеше, переосмыслили, переработали их и сплавили в довольно сложный, длинный, но единый эпос.

У авторов шумерских сказаний еще слишком упрощен­ ный подход к психологии героев, которые почти лишены ин­ дивидуальных особенностей и обрисованы лишь в самых общих чертах. Сюжет и его перипетии излагаются тради­ ционным стилем, где много условностей и мало движения. В этих поэмах не найдешь пластичности и динамизма, кото­ рыми славятся, например, гомеровские «Илиада» и «Одис­ сея». Еще одна любопытная деталь: в отличие от индоевро­ пейского героического эпоса в шумерских эпических поэ­ мах женщины, во всяком случае смертные, не играют почти никакой роли. И, наконец, чисто формальное отличие: шу­ мерские поэты добивались ритмического рисунка прежде всего путем повторов с небольшими вариациями. Они не пользовались строками строго определенного размера, что так свойственно индоевропейскому эпосу.

Обратимся теперь к содержанию сохранившихся эпи­ ческих поэм Шумера. В настоящее время мы располагаем девятью произведениями этого жанра, размерами от 100 до 600 с лишним строк. Два из них посвящены Энмеркару,

фигурируют в списке царских династий, историческом до­ кументе, который, так же как и наши эпические поэмы, был начертан на глиняных табличках, относящихся к первой половине II тысячелетия до н. э. Самый список, очевидно, был составлен еще раньше, в последней четверти III тыся­ челетия до н. э.

В списке царей Энмеркар, Лугальбанда и Гильгамеш на­ званы как второй, третий и пятый по счету правители I ди­ настии Урука, которая, по мнению шумерских мудрецов, следовала непосредственно за династией Киша, возникшей сразу же после потопа.

Об одном из сказаний об Энмеркаре и о всех пяти ска­ заниях о Гильгамеше уже шла речь в главах 4, 5, 25 и 26. Таким образом, чтобы завершить анализ героических ска­ заний Шумера нам остается рассмотреть лишь три поэ­ мы — одну об Энмеркаре и две о Лугальбанде.

сказании не Энмеркар предъявляет требование к своему со­ пернику, а, наоборот, правитель Аратты затевает ссору, ко­ торая заканчивается его поражением. В этой поэме прави­ тель Аратты назван по имени — Энсукушсиранна. Однако тот ли это правитель Аратты, который в первом сказании остался безымянным, с уверенностью сказать нельзя.

До 1952 г. нам было известно из этой поэмы лишь около 100 начальных и около 25 заключительных строк, которые хорошо сохранились; во время раскопок в Ниппуре в 1951—1952 гг., которые велись экспедицией Музея Пен­ сильванского университета и Восточного института Чикаг­ ского университета, были найдены две превосходно сохра­ нившиеся таблички, позволившие восполнить большую часть пробелов. Поэтому сегодня мы можем изложить при­ близительное содержание всей поэмы.

В те дни, когда царем всего Шумера, как можно понять, был Эннамибарагга-Уту, правитель Аратты Энсукушсиран­ на, чьим визирем был Ансиггариа, отправил с посланцем вызов правителю Урука Энмеркару, чьим визирем был На­ меннадума. Энсукушсиранна требовал, чтобы Энмеркар признал его верховным правителем и разрешил «переселить» богиню Инанну в город Аратту.

Энмеркар с презрением выслушивает вызов своего со­ перника. В пространной речи он утверждает, что боги бла­ говолят к нему, что Инанна останется в Уруке, и в свою очередь требует, чтобы Энсукушсиранна признал себя вас­ салом Урука. Тогда Энсукушсиранна собирает совет и спрашивает, как ему поступить. Видимо, ему советуют под­ чиниться, но он с возмущением отказывается. Араттский жрец «машмаш», чье имя можно прочесть как Ур-Гирнунна, предлагает правителю свою помощь. Он обещает пересечь «реку Урука», покорить все страны «сверху донизу, от моря до кедровых гор», и возвратиться в Аратту с доверху на­ груженными кораблями. К сожалению, текст не позволяет установить, сам ли жрец дает все эти обещания. Как бы то ни было, обрадованный Энсукушсиранна дает жрецу пять мин золота, пять мин серебра и все необходимые припасы.

Когда жрец добирается до Урука,— в поэме не говорит­ ся, как это ему удалось,— он приходит в священный хлев, где стоят корова и коза богини Нидабы. Жрец уговари­

вает их не давать больше молока и сливок для «пиршест­ венных залов» их госпожи. Приблизительный перевод этого отрывка дает представление о стиле поэмы:

В конечном счете корова и коза перестают давать моло­ ко, и все хлева и овчарни Урука приходят в запустение. Пастухи горюют и плачут, подпаски от них уходят. Тогда в дело вмешиваются два пастуха Нидабы, Машгула и Ур - Эдинна, «сыновья одной матери». Очевидно, не без по­ мощи бога солнца Уту — соответствующие строки плохо сохранились,— а также при поддержке Матери Сагбурру им удается перехитрить «машмаша».

В четвертый раз они бросили владыку в реку, Но «машмаш» вызвал из воды дикого барана. Т о г д а М а т ь Сагбурру вызвала из воды барса,

Барс схватил дикого барана и унес его в горы.

В пятый раз они бросили владыку в реку,

Видя, что все его старания ни к чему не приводят, жрец «почернел с лица, ибо замысел его не удался». Мать Саг­ бурру насмехается над его глупостью. Жрец просит отпус­ тить его с миром в Аратту, обещая прославить Мать Саг­ бурру в своих молитвах, но та не желает его и слушать. Она убивает жреца и бросает его труп в Евфрат.

Когда Энсукушсиранна узнает о том, что случилось с его «машмашем», он спешно отправляет к Энмеркару гон­ ца, сдаваясь на милость победителя:

Завершается поэма концовкой, типичной для жанра ли­ тературного спора (см. гл. 20). Вот ее заключительные строки:

В споре Энмеркара с Энсукушсиранной После (?) победы Энмеркара над Энсукушсиранной — Слава тебе, о Нидаба!

Обратимся теперь к сказаниям, где главную роль играет герой Лугальбанда. Первое из них можно озаглавить «Лу­ гальбанда и Энмеркар». Эта поэма насчитывает более 400 строк и сохранилась почти полностью. Все же текст во многих местах неясен, хотя в нем сравнительно мало лакун. Приводимый ниже анализ наиболее понятных отрывков представляет собой результат неоднократных попыток про­ яснить смысл поэмы, но пока еще это лишь попытка, не более.

Герой Лугальбанда, пребывающий — по-видимому, про­ тив своей воли — в отдаленной стране Забу, стремится вер­ нуться в свой родной город Урук. Для этого он старается завоевать расположение птицы Имдугуд. (Имдугуд опреде­ ляет судьбы людей и выносит каждому окончательный при­ говор.) Однажды, когда птица Имдугуд отсутствовала, Лугальбанда приблизился к ее гнезду. Он дает ее детям жир, мед и хлеб, подкрашивает им лица и надевает на голо­ вы короны «шугурра». Возвратившись, птица Имдугуд ра­ дуется, что ее детям оказали такие божественные почести. Она объявляет, что готова оказать помощь и покровитель­ ство тому, кто это сделал, будь то человек или бог.

Тогда Лугальбанда называет себя. Имдугуд осыпает его похвалами, многократно благословляет и говорит, что те­ перь он может со славой вернуться в Урук. По просьбе Лугальбанды Имдугуд обещает ему благополучное путеше­ ствие и дает ряд добрых советов, о которых он, однако, не должен говорить никому, даже самым близким. После это­ го птица Имдугуд возвращается в свое гнездо, а Лугаль­ банда идет к друзьям и сообщает им, что отправляется в путь. Друзья стараются его отговорить, ибо это дорога, с которой нет возврата: чтобы пройти по ней, надо пере­ сечь высокие горы и ужасную реку Кур. Но Лугальбанда непоколебим, и действительно его путешествие из страны Забу в Урук проходит благополучно.

Между тем в Уруке Энмеркар — «повелитель Лугаль­ банды и сын бога солнца Уту — «пребывает в глубокой скор­ би. Уже много лет семиты из Марту опустошали Шумер и Аккад и вот теперь осадили Урук. Энмеркар хотел бы отправить послание с просьбой о помощи в Аратту — сво­ ей сестре богине Инанне, но никто не соглашается взять на себя это опасное поручение. И тут к Энмеркару приходит Лугальбанда. Он смело берется доставить послание. Эн­ меркар, желая сохранить тайну, заставляет Лугальбанду поклясться, что тот отправится в путь один. Лугальбанда предупреждает своих друзей о своем уходе, и те снова пы­ таются его отговорить. Однако герой берет свое оружие и отправляется в путь. Он преодолевает семь горных хреб­ тов, пересекающих страну Аншан из конца в конец, и с ра­ достным сердцем вступает в Аратту.

Здесь богиня Инанна оказывает Лугальбанде самый теплый прием, но при этом спрашивает, почему он явился один. Лугальбанда дословно повторяет послание Энмерка­

Разумеется, Уту не мог отказать герою. Поэт продол­ жает рассказ:

У т у услышал и внял его мольбам, Он принес для него на гору Х у р р у м «дыхание жизни».

Затем Лугальбанда обращает взор к планете Венере и возносит молитву богине Инанне — «блуднице, входящей

ввеселый дом, дабы сладостны были опочивальни». «Как

котцу (sic!), породившему его, обратился он к ней с мо­ литвой», чтобы Инанна не дала ему погибнуть на горе Х у р ­ рум, «на горе дерева „хашур"». Инанна тоже не отказывает Лугальбанде в помощи. Она в свою очередь дает ему «ды­ хание жизни» и «укрывает его, подобно одеянию, радостью сердца».

Тогда Лугальбанда смотрит на луну и обращается к богу Сину, «к звезде, освещающей небо, когда солнце за­ ходит, разгоняющей тьму ярким светом», «чей сияющий лик озаряет гору Хуррум»:

«Царь, недостижимый в далеком небе, С и н , недостижимый в далеком небе,

Царь, любящий прямодушие, ненавидящий зло, С и н , любящий прямодушие, ненавидящий зло, Уничтожь (?) зло подобно змее....»

Син, конечно, тоже склоняется к мольбе Лугальбанды

и«дает ему жизнь». Снова обращает герой взор к солнцу

ипрославляет его в молитве. Вот отрывок из нее: