Общий итог.

Общий итог. Подводя итог развитию музыкальной эстетики теоретиков, попытаемся проникнуть в харак­тер той системы мировосприятия, который был свой­ствен этому времени.

Прежде всего необходимо отметить, что основной тонус музыкального восприятия существенно меняет­ся: он становится более подвижным, бодрым, радост­ным.

Характерно, что наибольшее распространение в музыкальной эстетике теоретиков получает лидийский лад, эстетическая характеристика которого в основ­ном совпадала с современным мажором: он восприни­мался как символ бодрости и здоровья.

Резкие изменения происходят и по линии разви­тия, усложнения и дифференциации музыкального восприятия. Начиная с XI века, в средневековую му­зыку проникает полифоническое начало. В этот пе­риод совершается переход от одноголосия к многого­лосию, от монодии к полифонии.

Этот процесс получает отражение в эстетическом сознании эпохи. Если эстетика отцов церкви санкционирует только одноголосное, монодическое пение, рит­мизированную декламацию <в унисон, то эстетическое сознание теоретиков открывает новую красоту, новое музыкальное измерение, связанное с искусством мно­гоголосия и контрапунктом. Происходит освоение но­вых музыкальных форм (гокет, мотет, кондукт), от­крывается красота полифонической гармонии. Прав­да, первоначально гармония понимается ограниченно, как приятное соединение нескольких параллельно иду­щих голосов. Такое понимание свойственно еще Гук­бальдту, которому принадлежит следующее опреде­ление органума: «Консонанс есть обдуманное и со­гласное смешение двух звуков; он окажется только в том случае, если два звука, из разных источников происходящие, сойдутся одновременно в одно созву­чие; это бывает, когда мужской голос и голос маль­чика поют одно и то же, и также происходит в том, что обычно зовут органумом» (Gerbert, I, 107) ¹ «Если двое или несколько человек будут петь с уме­ренной согласной точностью, что свойственно такому пению (органуму из параллельных квинт), то ты уви­дишь, как из соединения этих звуков произойдет со­звучие» (Там же, I, 166).

Однако уже у современника Гукбальдта, филосо­фа Иоанна Скота Эриугены, гармония понимается более глубоко — как внутренний принцип музыки, ос­нованный на многоголосии ². «Не звуки различные вы­зывают гармоническую приятность,— говорит Эриуге­на, — а [соразмерность] звуков и пропорции, которые воспринимает и различает внутреннее чувство одной только души».

Определение органума, данное Эриугеной, при­водится во многих учебниках по истории музыки как классический пример утверждения полифонии: «Ме­лодия органума состоит из различных качеств и количеств: голоса то звучат, отделяясь друг от друга на большее или меньшее расстояние, то, напротив, схо­дясь друг с другом, согласно некоторым разумным законам музыкального искусства, по отдельным ла­дам, создавая какую-то естественную прелесть («De devisione nature»).

О гармонии как сущности музыки учит и другой известный философ — Гуго Сен-Викторский, который утверждает, что «музыка или гармония — это согласо­вание многих противоположностей, сведенных к един­ству» («Didascalicon», II, 16).

Таким образом, развитие многоголосия, полифо­нии порождало новые эстетические критерии изучения и оценки музыки. Другая отличительная особенность, характеризующая эстетику позднего средневековья,— стремление приблизиться к музыкальной практике, освободиться от тяжелого груза догматических фор­мул и традиционных спекулятивных схем. Этот про­цесс высвобождения музыкальной теории из пут мате­матической символики был медленным и чрезвычайно мучительным. Как мы видели, он занял несколько столетий. И все-таки даже в XIII и XIV веках музы­кальные теории носят на себе печать известного тра­диционализма.

Однако эта особенность формы мышления музы­кальных теоретиков не должна вводить нас в заблуж­дение. За внешним единообразием, за, казалось бы, однообразным повторением одних и тех положений скрывались напряженная работа мысли, упорные по­иски нового, которые в конце концов разрушили усто­явшиеся каноны и создали почву для вызревания но­вой эстетической теории.