Наша ключевая мысль: спасение природы и избавление челове­ чества от угрозы надвигающейся экологической катастрофы — не только в радикальных технико-экономических нововведениях соот­ ветственной перестройки общественного производства, но и в парал­ лельных социальных нововведениях соответственной перестройки общественного сознания и поведения.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Редукция преступности

I

Если следовать установившимся традициям, то главу следовало бы озаглавить «Ликвидация преступности» или «Борьба с преступ­ ностью». Однако первый вариант в любых его разновидностях под­ разумевает полное искоренение преступности, что —как мы все более отчетливо осознаем сегодня — является чистейшей утопией, по крайней мере, в сколь угодно продолжительной перспективе существующей цивилизации, тогда как второй представляет собой расхожее словосочетание, отдающее безысходностью, — особенно если учитывать положение дел, как говорится, на сегодняшний день. Мы предпочли многозначный латинский термин «редукция» (буквально: отодвигание назад) в смысле сведения сложного процесса к более простому, в данном случае в смысле ослабления преступности как социального явления, сведения ее высокоразвитых и потому высокоопасных для общества форм к менее сложным, менее опас­ ным, более примитивным и потому более поддающимся профилактике, а также постепенному изживанию. Такой подход диктуется особенностями истории развития преступности в нашей стране, динамикой ее в послевоенные десятилетия, современным состоянием и тенденциями развития, определяющими обозримое будущее, если не принять радикальных решений, способных видоизменить наблюдаемые тенденции в лучшую сторону, т. е. не пойти на радикальные социальные нововведения, способные помочь преодолению складывающейся в данном отношении проблемной ситуации.

Что касается истории, то специфика нашей страны определялась тремя факторами:

— почти повсеместное господство патриархальщины, в силу чего для подавляющего большинства населения — обитателей изб, хат, саклей в деревнях, селах, малых городах, большей части средних городов и окраин крупных городов (свыше 9/ 10 населения в 1928 г. и свыше 2/ 3 населения к началу массового строительства «пятиэта­ жек» в 1958 г.) преступность имела очень своеобразную структуру, поскольку красть было почти нечего, уносить некуда, а любое отклоняющееся поведение жестко регулировалось общественным мнением окружающих, подкрепленным практикой «семейного суда»

или самосуда толпы на основе обычного права. Профессиональная преступность концентрировалась преимущественно в центрах круп­ ных городов и сдерживалась в определенных рамках силами охраны общественного порядка;

— это относительное «равновесие» криминальных и антикриминальных сил дважды нарушалось социальными последствиями первой и второй мировых войн, когда дважды наблюдался гигантский всплеск преступности, который оба раза гасился за считанные годы без каких-либо чрезвычайных мер обычными силами охраны обще­ ственного порядка. К двум войнам необходимо добавить третью — войну правительства против крестьянства собственной страны, во­ шедшую в историю под наименованием «коллективизация сельского хозяйства». Как социальный источник роста преступности она имела в точности такие же последствия, но и в данном случае не потре­ бовалось никаких особых мер, потому что борьба с преступностью «потонула» в общем потоке тотального гражданского террора, а сама преступность в сложившихся условиях не приобрела лавино­ образного, «взрывного» характера;

— с конца 50-х годов, при взятом политическом курсе на «ком­ мунизм к 1980 г.», началось резкое форсирование процесса ур­ банизации, массовое переселение миллионов, а затем и десятков миллионов семей в города. На протяжении 60—70-х годов в стране произошел социальный переворот, беспрецедентный в истории че­ ловечества по темпам и масштабам: подавляющее большинство населения страны, одни и те же люди, за несколько лет перешли от традиционного сельского (патриархального) образа жизни к сов­ ременному городскому (индустриальному). Это радикальным обра­ зом изменило криминогенную (порождающую преступность) обста­ новку, тем более, что гражданский террор прекратился, а рост маргинальных слоев общества, порвавших с деревней, но еще не «прижившихся» в городе, резко усилился.

По опыту истории известно, что именно эти слои вносят наиболее значительный «вклад» в рост преступности. Меж тем система охраны общественного порядка осталась, в общем и целом, прежней, рассчитанной на патриархальное общество с его саморегулированием криминогенных процессов (кроме центров крупных городов). Опыт борьбы со всплесками преступности после мировых войн и в ходе «коллективизации сельского хозяйства» порождал иллюзию, что и в данном случае можно справиться с преступностью обычными средствами, стоит лишь в несколько раз увеличить численность милиции, подкрепить ее полутора десятками миллионов «народных дружинников» и провести ряд привычных политических кампаний типа «борьбы за урожай», «борьбы за образцовый коммунистический город» и прочих изобретений бюрократического ума. Однако в данном случае ситуация оказалась принципиально иной и сохра­ няющаяся по инерции система охраны общественного порядка ока­ залась неадекватной ей, полностью беспомощной перед новым вспле­ ском преступности, разительно отличающимся от предыдущих по своему характеру. В итоге на протяжении трех последних де­

сятилетий «всплеск» приобрел лавинообразный, «взрывной» характер и достиг таких масштабов, когда заговорили об «уголовном терроре», «уголовной гражданской войне», «засилье дельцов теневой эко­ номики» и т. п.

Только к концу 80-х годов осознана, наконец, необходимость чрезвычайных мер, чтобы справиться с неординарной, чрезвычайной ситуацией. К сожалению, эти меры пока что почти целиком укла­ дываются в русло рутинного бюрократического мышления: кампа­ нейщина, бесконечные заседания все новых комиссий, чисто «пока­ зушные» мероприятия и чисто количественное наращивание тра­ диционных средств охраны общественного порядка. Конечно, это дает кое-какие результаты в смысле сдерживания совсем катастрофических порыво? наступающей на нас преступности. Но говорить о стаби­ лизации фронта борьбы с преступностью и тем более хоть о малейших проблесках надежды на возможность перехода в контрнаступление на нее было бы заведомо беспочвенным хвастовством. Для преодоления чрезвычайной, беспрецедентной проблемной ситуации, грозящей перерасти в катастрофическую, нужны адекватные ей, чрезвычайные, беспрецедентные меры. Иными словами — радикальные социальные нововведения целевого характера, направленные на редукцию пре­ ступности (в вышеозначенном смысле), на введение ее, так сказать,

в«обычное» русло из продолжающегося «половодья».

Вэтом плане прежде всего необходимо преодоление утопической идеологии, порождающей искаженный, не соответствующий действительности «образ врага» и тем самым изначально де­ зориентирующей борьбу с ним, обрекающей ее на неэффективность, беспомощность, безрезультативность. Такую идеологию, в силу осо­ бенностей ее характера и фразеологического прикрытия, правильнее всего, на наш взгляд, было бы назвать «псевдогуманизмом». Пос­ ледний находит свое выражение в следующих догмах, не имеющих ничего общего с реальной социальной действительностью:

— любое «отклоняющееся» (девиантное) поведение — в том числе

иоткрыто или скрыто (латентно) преступное — есть якобы только результат недостаточной воспитанности человека. Следовательно,

надо усилить «воспитательную работу с людьми» (трудно найти более бессмысленное, идиотическое во всех отношениях словосоче­ тание, тем не менее сделавшееся прямо-таки ритуальным, без конца повторяющимся заклинанием) — и профилактика преступности бу­ дет полностью обеспечена, преступность сойдет на нет.

— если, несмотря на «воспитательную работу с людьми», все же, говоря словами популярной песни, «кое-кто у нас порой честно жить не хочет», — достаточно выразить ему общественное порицание в товарищеском суде или, когда это не помогает, в крайнем случае отправить его на несколько лет в исправительно-трудовой лагерь, где «трудовое воспитание» в условиях, максимально приближенных к образу жизни учащихся ПТУ, солдат в казарме или обитателей рабочего общежития, быстро «перекует» преступника в добропоря­ дочного гражданина, позволит вновь вернуть его в общество задолго до истечения назначенного судом срока «перевоспитания».

И несмотря на то, что жизнь ежедневно, ежесекундно опровергает эти догмы миллионами наглядных примеров полного, абсолютного несоответствия такого утопического бреда элементарным нормам человеческого общежития, гуманизма, просто здравого смысла, — они, эти догмы, продолжают полностью определять наше отношение к преступности, мало того, в значительной мере парализуют дея­ тельность органов по охране общественного порядка, делают ее неэффективной и малорезультативной изначально. Миллионы жертв преступников тщетно вопиют о возмездии, справедливости, наконец, просто о спасении. Из мест заключения, этих своеобразных «уго­ ловных университетов», ежегодно выходят тысячи и тысячи людей, радикально «перевоспитанных» и даже «переорганизованных» — только в смысле, противоположном желательному. «Неформальная» экономика вот-вот перехлестнет своими масштабами «формальную». А мы, словно сомнамбулы, продолжаем заседать в комиссиях и пустослрвить о «негуманности» смертной казни, о «бесчеловечности» условий жизни заключенных (хотя в принципе, спора нет, смертная казнь — варварство, а наши места заключения — намного кошмарнее всякой смертной казни).

Опаснее же всего, если по каким-либо обычным для нас конъ­ юнктурным соображениям будет решено очнуться, наконец, от за­ седательско-летаргического сна и предпринять то или иное судо­ рожное действо, как это было уже в борьбе с пьянством и «нетру­ довыми доходами». Здесь последствия будут неизмеримо катастрофичнее, потому что организованный преступник — постраш­ нее неорганизованного алкоголика, а могущественный делец теневой экономики — гораздо грознее несчастного «частника», разоряемого в очередной раз. И единственное профилактическое средство против подобного рода благоглупостей, повторяем это еще раз, — взвешивание последствий намечаемых решений, прогнозное обос­ нование «антикриминогенных» нововведений.

Обращение к инструментарию современной науки сразу же вы­ водит нас на проблему социальных источников преступности, без перекрытия которых бороться с преступностью так же нелепо-сме­ хотворно, как пытаться остановить пригоршней струю, бьющую из крана с вынутым вентилем. Таких источников в нашем поле зрения не менее полудюжины:

1) Так называемые «неблагополучные» и особенно распавшиеся семьи (независимо от формального развода), которые дают ежегодно все новые и новые сотни тысяч подростков с полностью де­ формированной моралью, нередко также со «сдвинутой» психикой и неполноценным интеллектом. Лишенные нормального семейного окружения, такие подростки, подобно брошенным щенкам, быстро сбиваются в одичавшие стаи и начинают жить «противоправно» по законам стаи, уже независимо от особенностей характера каждого. Иными словами, автоматически возникает локальная «контркуль­ тура», изначально враждебная культуре, принятой в обществе. А если такую стаю возглавит сложившийся преступник повзрослее (что не так уж редко и происходит), то сразу же образуется ячейка

организованной преступности — в тысячах и тысячах новых экзем­ плярах ежегодно! Таким образом, без стабилизации семьи (о чем мы достаточно подробно говорили в специальной главе) нечего и думать об эффективной борьбе с преступностью.

2) Наша псевдогимназическая «общеобразовательная» (в кавыч­ ках) казарменная средняя школа-бурса, программу которой ни интеллектуально, ни психически не могут усвоить две трети под­ ростков и которая «производит» таким образом ежегодно миллионы деморализованных, дезориентированных при вступлении в жизнь молодых людей, обычно ожесточенных унизительными «пону­ каниями» (абсолютно безрезультатными не по их вине), развра­ щенных тотальной «показушностью» школьной жизни, одуревших от безделья, скуки и безысходности своего противоестественного состояния. Как и во всякой бурсе, в каждой школе в той или иной форме начинает процветать «дедовщина» — ротационное глумление старших над младшими со сменой ролей по годам, т. е. самое настоящее массовое растление личности человека, кошмарный айс­ берг, о который разбивается «Титаник» нашего общества и ничтож­ ную по масштабам надводную часть которого мы наблюдаем в армии. Школа (включая, понятно, и ПТУ в еще большей мере) загоняет в одичавшие стаи подростков даже выходцев из благопо­ лучных семей, удесятеряя масштабы детской и подростковой пре­ ступности, «выковывая» кадры будущих профессиональных пре­ ступников. Таким образом, без модернизации школы (о чем мы тоже достаточно подробно говорили в своем месте) нечего и думать

оконтрнаступлении на преступность.

3)Теневая экономика, о которой нам предстоит говорить в одном из специальных разделов данной главы и которая, как мы уже упоминали, достигла масштабов, сопоставимых с масштабами нетеневой, так как в нее оказались разными путями в той или иной мере вовлеченными сотни миллиардов рублей, десятки милли­ онов человек активно, в качестве ее дельцов, и почти все население страны (включая высшие звенья «номенклатуры») — пассивно, в качестве клиентуры. Меж тем теневая экономика ни в каком своем проявлении органически немыслима без нарушения законности — просто в силу самого своего характера. Таким образом, она чисто физически не может не порождать преступность ежедневно, еже­ часно и в массовом масштабе, и пока она существует (и нарастает) — преступность будет существовать (и нарастать), даже если напрочь перекрыть все остальные социальные источники ее происхождения.

4)Пьянство и алкоголизм, а главным образом собственно нар­ комания, о чем придется говорить в специальной следующей главе,

тоже порождают преступность, подобно теневой экономике, просто органически, в силу свойств своего характера, особенно при «питей­ ных традициях», господствующих в нашей стране. Человек, выпивший залпом стакан крепкого спиртного напитка, как правило, уже через несколько минут приходит в невменяемое состояние, и тоща только от предрасположенности его личного характера и от стечения обстоятельств зависит, случится ли скандал, драка, грабеж,

изнасилование, убийство или сегодня дело обойдется только пох­ мельем, а драка или убийство произойдет в следующий раз. Общеизвестно, что большая часть почти всех видов агрессивных преступлений совершается либо в состоянии алкогольного опья­ нения, либо с целью добыть средства на таковое. По пословице, пьяному человеку — море по колено. Поэтому бесполезно измышлять любые меры, игнорируя это обстоятельство. Не помогут ни строгость, ни неотвратимость наказания. Пока не будет приостановлен процесс алкоголизации общества— при всех условиях будет продолжаться процесс роста преступности.

5) Особый социальный источник преступности, официально признанный лишь в самое последнее время, — массовая безработица колоссальных масштабов, сопоставимых (пропорционально числен­ ности населения) с самыми неблагополучными в данном отношении развивающимися странами Азии, Африки, Латинской Америки. Мы уже говорили, что, даже по официальной статистике, счет идет на многие миллионы человек, преимущественно молодежи, которая нигде не учится и не работает, мало того, не способна учиться и не хочет работать, так как имеет достаточные Средства к, сущест­ вованию (преимущественно родительские). И это, не считая миллионов «бомжей», «бичей», других бродяг, не принимая во внимание миллионы искусственно созданных рабочих мест, ненуж-' ных для общественного производства, которым неизбежно приходит конец с переходом на хозрасчет. Хотя наши «безработные» (на­ помним, развитие предпринимательства способно дать работу многим из них), за малым исключением, особенно не бедствуют, во всяком случае, живут не хуже большинства трудящихся, — само их состо­ яние как бы автоматически толкает на преступления или, по крайней мере, на роль орудия в преступных руках. Как именно это происходит, мы уже насмотрелись при массовых беспорядках в Средней Азии, где масштабы безработицы поистине катастрофичны. А впереди — высвобождение миллионов, если не десятков миллионов «избыточных» рабочих мест при выходе на мировые стандарты комплексной механизации—автоматизации—компьютеризации общественного производства. Поэтому, если не заняться всерьез нормализацией производственной структуры общества, перед пре­ ступностью проще сразу безоговорочно капитулировать.

6) И еще один особый социальный источник преступности — наш далекий от оптимума способ затыкать дыры в структуре за­ нятости. Там, где нет желающих занимать низкооплачиваемые и низкопрестижные рабочие места, — пресловутые «лимитчики», оте­ чественный аналог «гастарбайтеров», иноземной рабочей силы, ввозимой трудиться на кабальных условиях. Попытайтесь на минуту представить себя в роли «лимитчика», обитающего в рабочем общежитии с единственной надеждой получить через оговоренное число лет вожделенную прописку и стать городским жителем, «как все». Какое внутреннее ожесточение должно накапливаться у него все эти годы, какие дикие формы должна принимать неизбежная периодическая разрядка подобного напряжения, какой социальный

протест зреет в этих рядах! Таким образом, одних только нескольких миллионов лимитчиков — при прочих идеальных условиях — вполне хватило бы для достаточно острой криминогенной обстановки по всей стране. Здесь мы вновь и вновь возвращаемся к социальной организации труда, как к ключевому пункту всех социальных но­ вовведений, не исключая и сферы борьбы с преступностью.

Возможно, что перечень основных социальных источников пре­ ступности в нашей стране не исчерпан полностью. Но мы и не задавались подобной задачей, полагая это предметом специального исследования. В данном случае преследовалась цель показать, что без понимания сложной «инфраструктуры преступности» и, главное, без ее одоления всякая борьба с преступностью изначально обречена на провал. И только приняв во внимание необходимость социальных нововведений, касающихся главных компонентов упомянутой «инфраструктуры», можно переходить к нововведениям, касающимся собственно борьбы с преступностью.

II

Коль скоро речь заходит не просто о росте преступности, а о самой настоящей «уголовной гражданской войне» (понимая под этим образным слововочетанием лавинообразный рост организованной преступности, не исключающей рост неорганизованной, вкупе с процессом «мафизации» общества, т. е. процессом сращивания профессиональных преступников, дельцов «черного рынка», фор­ мально ни под какую статью уголовного кодекса не подпадающих и потому действующих абсолютно безнаказанно, а также кор­ румпированной части госаппарата, до самых верхних эшелонов власти включительно — скандалы по этой части общеизвестны), то, стало быть, по французской пословице, на войне все должно быть, как на войне, а «игра в войну» — чем мы занимаемся по сей день — это совершенно то же самое, что пропагандистские мегафоны против фашистских танков в 1941 году.

Прежде всего, на войне должны быть вооруженные силы (в буквальном переводе с русского на латинский: милиция), к каковым нашу милицию можно относить пока что только с очень большой натяжкой. Если это и армия, то она по своей организации скорее напоминает ту, с которой Петр I отправился под Нарву. Еще понятнее, надеемся, аналогия с утлой ладьей «рыбоохраны», которая пытается угнаться за мощным «линкором» вооруженного до зубов браконьера. Вплоть до сегодняшнего дня мы стремимся усилить эти слабые силы главным образом численно, игнорируя ту абсолютную истину, что преступник — и особенно делец «черного рынка» — это вовсе не тот враг, которого можно закидать количеством шапок. Здесь нужна не столько амбиция, сколько амуниция и организация, причем, думается, последняя —в первую очередь.

Предпрогнозная ориентация в данном отношении приводит к неутешительным выводам о полной бесперспективности существу­ ющей социальной организации тяжкого и неблагодарного милицей­ ского труда. Зарплата (при всех льготах) — невысокая. Престиж

мундира — ниже армейского (тоже несравнимого с тем, что было в минувшие времена). Тяжесть, непривлекательность и прямая опас­ ность работы намного выше пожарной или сторожевой. Возможности продвижения по службе сравнительно ограниченны и особых благ не сулят. Неудивительно, что при таких условиях комплектование кадров милиции идет в основном за счет «лимитчиков», со всеми проистекающими отсюда последствиями. Но, даже отвлекаясь от качественных характеристик такого способа комплектования кадров, он заведомо бесперспективен: при наблюдаемых тенденциях на протяжении 90-х годов мы вычерпаем из села и малых городов всю трудоспособную молодежь (потребности в «лимитчиках» существуют ведь не только у милиции), и тогда придется начать черпать из «трудоизбыточных» регионов, с непредсказуемыми последствиями подобного сверхрадикального нововведения для охраны обществен­ ного порядка в стране.

Проработка альтернативных вариантов такой перспективы дает предварительные контуры оптимальных нововведений в данной сфере:

— переформирование (точнее, создание заново) корпуса участ­ ковых уполномоченных таким образом, чтобы каждый из них являл­ ся фактически как бы «министром внутренних дел» в своем микро­ районе или селе. С «министерским» окладом, жильем и машиной (естественно, без шофера). С более престижным мундиром (например, войск внутренней службы — в нашей стране без мундира на такой работе нельзя). С канцелярией, оборудованной необ­ ходимой оргтехникой и средствами связи —можно совмещенной с личным жильем. С помощником в микрорайоне или селе, где сравнительно «спокойная» обстановка. С группой помощников, где обстановка повышенно криминогенная. Потому что в одиночку с такими обязанностями — без выходных, отпусков, возможности повышения квалификации и переподготовки — не справиться никак, работа получается каторжная и малоэффективная. Да и само на­ звание должности: «участковый уполномоченный» — не из оптималь­ ных. Есть множество гораздо более престижных в глазах населения: инспектор, комиссар и т. п.

Независимо от названия и мундира это должен быть человек высокой профессиональной компетенции и, главное, уважаемый, в идеале — избираемый населением, в оптимуме — хотя бы назнача­ емый районным советом народных депутатов на тех же основаниях, что и остальные ответственные работники райисполкома. С твердой гарантией, что ему не придется «приспособляться» к начальству или заигрывать с подопечными, чтобы сохранить за собой должность при бесконечных конфликтных ситуациях, характерных для этой работы. Достаточно ответственный, чтобы доверить ему право без колебаний разрядить пистолет в выродка, угрожающего жизням людей, не вступая с ним в унизительную потасовку, как сегодня, и достаточно авторитетный, чтобы люди слушали его советы и приказы, как родительские. Самое же, пожалуй, важное, чтобы он знал досконально, кто из его подопечных на что способен и как

правильно реагировать на появление в поле зрения криминально опасного субъекта. Микрорайонная сеть государственных служащих подобной квалификации на смену малоэффективному институту сегодняшних участковых упономоченных может явиться, по нашему мнению, достаточно прочным «опорным каркасом», основой более эффективной системы охраны общественного порядка;

— создание сети опорных районных пунктов охраны обществен­ ного порядка с группой быстрого реагирования на случай экстре­ мальных ситуаций, когда сил одного микрорайонного блюстителя порядка, даже вместе с его помощником, может оказаться недоста­ точно. Этот опорный пункт следует разгрузить от массы несвойст­ венных милиции обязанностей (прописка, доставка в вытрезвитель

ипр.), которыми перегружены нынешние отделения милиции, и оставить за ним одну-единственную «пожарную» функцию: опе­ ративно вмешиваться в ситуации, где требуется полудюжина авто­ матчиков, способных быстро принудить к сдаче или ликвидировать любую вооруженную банду, не говоря уже о бандитах-одиночках. Для этого пункт должен быть снабжен соответствующими средствами транспорта и связи, а его персонал соответствующим образом под­ готовлен и вооружен.

Наконец, эта вторая сеть должна быть подкреплена третьей и последней, еще более редкой сетью межрайонных (городских) опор­ ных пунктов с подразделениями спецназначения, службой уголов­ ного розыска и другими службами охраны общественного порядка, которые вступают в действие, когда недостает сил микрорайонной

ирайонной сети. Предполагается, что законы о гражданских сво­ бодах детально регламентируют порядок любых демонстраций и

исключат дикое «противостояние» войск спецназначения и демон­ странтов, так что войска будут вводиться в действие только при попытках погромов, когда надо действовать не столько «щитом», сколько «мечом», т. е. относиться к погромщикам, как к бандитам. Ссылки на опыт других стран в данном случае представляются несостоятельными: опасность крупномасштабных погромов, неведо­ мых в цивилизованных странах, делается настолько значительной, что лучше заимствовать любой другой иностранный опыт, нежели опыт «турнира» (по негласно установленным правилам) между де­ монстрантами и линией полицейских щитов с водометами и слезо­ точивым газом позади;

—все три сети милицейских сил охраны общественного порядка

всложившихся условиях при ряде экстремальных ситуаций на­ верняка окажутся бессильными, если не будут опираться на граж­ данские силы широкой общественности. Под последними понима­

ются не добровольные народные дружины, которые, в силу пороч­ ности принципов их организации, продемонстрировали полную неэффективность (что не умаляет общественного признания до­ бросовестной, нередко самоотверженной службы многих дружинников, тем более совершивших подвиги, равнозначные воинским, и даже пожертвовавших жизнью при охране общест­ венного порядка), а нечто вроде военизированных отрядов граж-

данской гвардии, способных нести действенную патрульную службу и приходить на помощь милиции в необходимых случаях. Для этого вовсе не нужно отвлекать рабочих и служащих с их рабочих мест в рабочее время. Этот общественный институт должен пред­ ставлять собой разновидность общественной работы в свободное от работы на производстве время (за исключением, понятно, чрезвычайных ситуаций), только, учитывая его характер, весомо стимулироваться как материально, так и в особенности морально. Если вспомнить о миллионах полных сил и здоровья мужчин, часами изнывающих от скуки каждодневно, то нетрудно пред­ ставить себе масштабы содействия охране общественного порядка, при надлежащей организации, с этой стороны.

Создание гражданской гвардии сделается особенно актуально, когда мы от армии образца 1918/50 года перейдем, наконец, к современной профессиональной армии, сильной не миллионами шты­ ков и сабель, а мощной техникой с высококвалифицированным обслуживающим персоналом плюс частями быстрого реагирования из опытных десантников — выпускников специальных военных училищ. Такая армия, по самому характеру своему, не может и не должна быть столь многолюдной, как дожившая по инерции до наших дней армия времени мировых войн. Поэтому, в случае опасности вражеского нашествия, она сможет эффективно выполнить свой долг только при опоре на гораздо более многочисленную гражданскую гвардию, способную быть ее людским резервом и вместе с тем вести операции местного значения. Таким образом, оптимально организованная гражданская гвардия — это не только надежная опора охраны общественного порядка, но и не менее надежная гарантия высокой обороноспособности страны в случае вражеского вторжения на ее территорию;

— предварительное «взвешивание» возможных последствий толь­ ко что очерченных проектов нововведений показывает, что они могут оказаться эффективными только при условии радикальной рационализации системы наказаний за преступления, поскольку существующая система (или, точнее, бессистемье) весьма далека от оптимума, что красноречиво демонстрируется наглядно видными результатами. Наверное, пора завершить бесплодные, схо­ ластические споры о том, является ли то или иное наказание местью, карой, возмездием, воспитательной мерой, «гуманно» оно или «негуманно», а исходить при его определении только из одно- го-единственного критерия: помогает оно уменьшить число жертв преступлений или нет. Это и будет подлинный гуманизм, а не псевдогуманизм.

С этой точки зрения отмена смертной казни, безусловно жела­ тельная в принципе, представляется в сложившихся условиях «уго­ ловного террора» преждевременной, поскольку доказано, что суще­ ствует обширная категория уголовных преступников, которых страшит и несколько сдерживает только «высшая мера наказания», а любое тюремное заключение, ужасное для каждого добропоря­ дочного человека даже на 15 суток, выглядит в их глазах абсолютно

так же, как в наших, — отпуск в «несезонное» время: нежеланный, но подошедший, куда ж деваться, пересидим и снова на работу. Мало того, во имя подлинного гуманизма, по нашему мнению, целесообразно установление порядка, когда за покушение на жизнь человека неотвратимо следовало бы исключение убийцы (или потенциального убийцы) из нормального человеческого общежития. Не обязательно смертной казнью, но обязательным искуплением смертного греха тяжким трудом вдали от общества до собственного гроба. Мест приложения такого труда в нашей стране более чем достаточно.

Ни смертная казнь, ни тюремное заключение не должны служить наказанием за так называемые «политические преступления». Мы специально взяли это словосочетание в кавычки, так как в подлинно демократическом государстве быть не может никаких «политических преступлений», даже если кто-то протестует в установленном за­ конами порядке против тех или иных правительственных решений. Преступления в принципе могут быть только уголовные, и никакие иные. И среди них наиболее серьезные, когда налицо — профессиональный преступник, тем более рецидивист, должны ка­ раться достаточно продолжительным тюремным заключением, причем таким, одна мысль о котором сдерживала бы потенциального преступника не хуже смертной казни.

Места тюремного заключения, под каким бы замысловатым на­ званием они ни выступали, не должны быть «домом отдыха» для преступной «аристократии» и «уголовной академией», ще происходит «обработка» новичков и втягивание их пожизненно в преступную сеть по выходе из заключения. Существующая дифференциация мест заключения как явно неэффективная, мало того, дающая негативный результат «воспитания» опытными уголовниками слу­ чайных преступников-новичков, должна быть заменена принципиально иной дифференциацией по хорошо известным основ­ ным категориям уголовников. Мы только сейчас подходим к здравой мысли, что за подавляющее большинство мелких уголовных пре­ ступлений, когда явно видно, что провинившийся — отнюдь пока еще не закоренелый, тем более — не профессиональный преступник (а это — большинство уголовных дел), тюремное заключение вполне может быть с гораздо большим конечным эффектом заменено ус­ ловным осуждением и (или) достаточно крупным штрафом. И на­ против, раз налицо — закоренелый преступник, является вопиющим преступлением перед обществом вновь выпустить его на свободу, заведомо зная, что он, скорее всего, станет рецидивистом. В этом случае целесообразнее ссылка на поселение, с возвращением в нормальное человеческое общежитие только тогда, когда какойнибудь трудовой коллектив согласится взять на поруки под общую ответственность. Понятно, с водворением в тюрьму, если не оправдал доверия.

Как-то даже неловко продолжать трактат о возможных нововве­ дениях, призванных повысить эффективность нашей, увы, далеко не эффективной системы наказаний, поскольку не без основания

принято считать это инновационное поле делом исключительно специалистов-юристов. Но, во-первых, наши юристы настолько пог­ рязли в своих схоластических спорах, настолько дезориентированы, можно даже сказать, терроризированы демагогией псевдогуманизма, воинствующе антигуманного утопизма, что, по нашему убеждению, им совсем не вредно выслушать «голос со стороны», будь то со стороны здравого обыденного (гражданского!) сознания или со сто­ роны представителей научного сознания в плоскости смежных обще­ ствоведческих дисциплин. Во-вторых, опыт показывает, что ни одной сколько-нибудь сложной социальной проблемы невозможно решить на основе рекомендаций специалистов какой-то одной на­ учной дисциплины, будь то из области юридических, экономических, социологических, политических, психологических, философских, педагогических, исторических или любых других наук. Возможно, какие-то суждения автора покажутся дискуссионными. Что ж, как минимум они призваны дать дополнительный импульс дальнейшей научной работе над проблемой, памятуя, что ситуация с преступ­ ностью все еще имеет тенденцию к перерастанию в критическую и далее в катастрофическую, а вовсе не к самоурегулированию. А это требует радикальных нововведений в охране общественного порядка и их возможно более глубокого научного обоснования.

Ill

Первоначально автор планировал развернуть инновационную проблематику, касающуюся «теневой» экономики, в особую главу. Однако публикации последнего времени во многом прояснили мас­ штабы и характер «антиэкономики», наметили ряд конструктивных путей редукции ее. Поэтому представляется возможным ограничиться в этом плане лишь некоторыми дополнительными соображениями.

Констатировано, что «антиэкономика» — это не просто конгло­ мерат латентных (скрытых, ненаказуемых) преступлений, которые достаточно раскрыть, чтобы за них наказать и тем самым искоренить, а действительно прежде всего особая разновидность экономики со своими закономерностями формирования, функционирования, развития. Экономики, которую, как и все прочие разновидности ее, невозможно «упразднить» никакими мерами, а можно только изучать, познавать закономерности и, опираясь на их знание, видоизменять наблюдаемые явления и тенденции таким образом, чтобы минимизировать все идущее во вред обществу и модифицировать, а затем легализовать (упорядочить законом) все способное преобразоваться на пользу обществу. Собственно, к этому и сводится редукция латентной преступности в сфере «антиэко­ номики».

Установлено, что «теневая» экономика — это не просто безнака­ занное воровство, казнокрадство (хотя присутствует то и другое). Это —сложная система, состоящая из целой иерархии разнокаче­ ственных подсистем, что исключает какую-то абстрактную «единую политику» по отношению к ней и требует конкретных — разноха­

рактерных и разноплановых — мер по каждой из подсистем в отдель­ ности. До самых недавних пор отсутствовало хотя бы приблизитель­ ное представление не только о характере и структуре, но даже о масштабах «антиэкономики». На протяжении последних лет в публицистике (науке требуется больше времени, чтобы выйти из состояния прострации в данном отношении) варьировались разные прикидочные, чисто умозрительные оценки, отличавшиеся друг от друга на целый порядок: от 30—40 млрд руб. «наворованных денег» до 300—400 млрд руб., «вовлеченных в теневую экономику» (за­ метим, что последняя величина была сопоставима с госбюджетом, это дает представление о степени могущества «антиэкономики» в жизни страны).

Постепенно прикидочные оценки уточнялись, и к концу 1989 г. прорисовались некоторые масштабно-структурные контуры интере­ сующего нас явления*.* Одна из ведущих «отраслей» или «сфер» здесь — корыстная преступность (разбой, грабежи, кражи, вымога­ тельство, наркобизнес, проституция и т. п.). По этой отрасли нет даже приблизительных данных о ее масштабах, ясно лишь, что речь идет о многих миллиардах рублей преступных доходов еже­ годно, что только по этому каналу накопления составляют десятки миллиардов рублей (большей частью отнюдь не на сберкнижках) и что «сфера» эта лавинообразно растет, поскольку для ее расширения открываются все новые возможности в недостаточно защищенном от этой напасти обществе. В частности, установлено, что рэкетиры безнаказанно обложили своим «налогом» значительную часть кооператоров, а ведь это —быстро растущие миллиарды и миллиарды рублей, на базе которых формируется самая настоящая мафия типа американской. Другая «отрасль» — нелегальная деятель­ ность по производству товаров и оказанию услуг населению. Ее оборот составлял 30—40 млрд руб. в год с соответствующими де­ сятками миллиардов рублей накоплений. Третья «отрасль» — «скры­ тое присвоение общественного богатства» («несуны» всех мастей и видов). Годовой оборот —свыше 15 млрд рублей (плюс мно­ гомиллиардные накопления). Четвертая «отрасль» — спекуляция. Общий годовой доход спекулянтов — свыше 10 млрд руб. (плюс многомиллиардные накопления). Наконец, сюда нужно присово­ купить «легальную теневую экономику», т. е. незаработанные до­ ходы в виде приписок и множества других форм безнаказанного казнокрадства. Эти доходы составляют не менее 30 млрд руб. в год (и соответственно—десятки миллиардов рублей накоплений).

В общем и целом набираются миллиарды рублей преступных или, во всяком случае, незаконных годовых доходов плюс вряд ли меньшая, скорее даже большая сумма накоплений на сберкнижках,

*Мы придерживаемся классификации и оценок специалиста по «теневой» экономике

К.Улыбинл. Есть другие подходы и данные, но они принципиально не отличаются от указанных здесь. (Все приведено по состоянию на 1989 год, далее развал экономики таков, что сообщать аналогичные, к тому же разрозненные данные просто бессмысленно.)

в кубышках и в ювелирных изделиях (не считая недвижимого имущества и других ценностей, возрастающих в цене по мере обесценения не имеющей товарного покрытия денежной массы).

Хотелось бы обратить внимание на грозную опасность только что приведенных величин для государства и общества в целом. Ведь упомянутые миллиарды и десятки миллиардов — это не просто дюжина сберкнижек или набитый купюрами матрас. И даже не просто шикарные квартиры, дачи, автомашины, любовницы, оргии и т. п. Это прежде всего — высокоэффективно (с минус-эффектом для государства и общества) работающие нелегальные предприятия, учреждения, организации. Со своими канцеляриями и средствами связи, до оперативности которых далеко многим государственным. Со своими «вооруженными силами», т. е. боевиками, оснащению которых может позавидовать любой работник милиции, опутанный к тому же целой сетью вполне идиотических инструкций, от чего полностью свободен телохранитель дельца «черного рынка». С практически неограниченными возможностями подкупа должност­ ных лиц или воздействия на них многообразными средствами шан­ тажа. Очень грозная опасность! В настоящее время намного грознее, чем со стороны любого потенциального внешнего противника. По­ разительно, что мы фактически полностью игнорируем ее и поэтому пока что абсолютно беззащитны перед ее лицом.

Какие пути редукции преступности в сфере «теневой» экономики открываются при аналитических и прогностических разработках соответствующих социальных явлений и процессов? Пройдемся по только что очерченной нами структуре «антиэкономики» в обратном порядке.

Незаработанные доходы можно сводить на нет только нор­ мализацией социальной организации труда, о чем мы уже говорили в специальной главе. Никакая кампанейщина с любыми сколь угодно жесткими санкциями, как показывает опыт, здесь не поможет. Только тоща, коща приписка в любой ее форме будет означать не «казнокрадство», т. е. залезание в как бы «ничейный» карман, а посягательство на часть дохода своего товарища по работе (это относится, понятно, и к государственным предприятиям, учреж­ дениям, организациям),—только тогда эта сфера «теневой» эко­ номики неизбежно начнет сокращаться подобно бальзаковской шаг­ реневой коже.

Наиболее эффективное средство против спекуляции (в наших условиях) — гибкость ценообразования. Спекулянт не просто паразитирует на дефиците, а, подобно верткому шакалу, рвет куски из пасти неповоротливого динозавра госторговли с кило­ метровым хвостом неизбывной очереди. Подчиняясь бюрократиче­ скому бумаготворчеству, оторванному от реальной жизни, гостор­ говля вынуждена была продавать за рубль то, что в действитель­ ности стоило десять рублей, за десятку —то, что стоило сотню. Как же тут не разгуляться спекуляции? А ведь противоядие проще простого: торгуй сообразно платежеспособному спросу. Модным и сезонным —по одной цене, вышедшим из моды или по окончании

сезона —по другой. Товаром повышенного спроса —по соответст­ венно повышенной цене, пониженного — по пониженной. Пусть будет магазин «Люкс», ще государство, а не спекулянт возьмет с любителя сверхмодного десятерную цену. Пусть будут фирменные магазины с товарами втридорога. Но пусть будет широкая расп­ родажа уцененных товаров и не менее широкая распродажа «неликвидов» по бросовым ценам (как это делается во всех странах мира, за исключением воплощенно-утопических вроде нашей). С гибким изменением цен сообразно наплыву покупателей, сезону и даже более или менее «бойкому» дню недели, времени дня. С оперативной переброской товаров (за рамками нормированных) оттуда, где они залеживаются, туда, ще их расхватают по максимально высоким ценам.

Обычное возражение против подобного рода рациональных пред­ ложений, давно и тщетно выдвигающихся, — возможность злоупот­ реблений со стороны продавцов. Можно подумать, что при суще­ ствующем диком положении вещей нет запасов в «подсобках», торговли из-под прилавка и всех прочих, хорошо известных нам прелестей. Кроме того, мы воочию видим, как госторговля то тут, то там идет на самую наглую госспекуляцию, предлагая товары по разными способами взвинченным ценам. Только делает это настоль­ ко непоследовательно и бессистемно, что лучше бы уж открыто отдала такие постыдные занятия на откуп спекулянтам. Ключ к решению проблемы и здесь виден в социальной реорганизации труда продавца: наложи на него грамотно определенную сумму отчислений в казну, а все сверх того пусть коллектив торгового предприятия зарабатывает сам, как сумеет, и делит доход сообразно количеству и качеству трудового вклада каждого из его членов. Надо полагать, что при таком порядке простор для «дикой» спекуляции значительно сузится.

Доходы «несунов» — это те же «незаработанные доходы», только явные. Разница между «припиской» и «несуном» в принципе та же, что между воровством и разбоем: один крадет тайком, другой грабит в открытую. Поэтому и панацея все та же: нужно, чтобы «несун» уносил с собой не нечто абстрактно-казенное, а вполне конкретную частицу дохода своего товарища по работе. Можно не сомневаться, что реакция будет мгновенная, всех и всяческих «не­ сунов» молниеносно испепеляющая.

Проще всего обстоит дело с «нелегальной деятельностью по производству товаров и оказанию услуг населению». Здесь общест­ венная и государственная мысль нашей страны уже поднялась до сознания того, что вполне достаточно превратить «левые» приработки в «правые», т. е. попросту легализовать «нелегальное». Естественно, там, где речь идет об общественно полезном труде, а не общественно вредном предпринимательстве. Естественно, с уплатой всего, причитающегося государству, — в форме патента ли, налогов или каким-либо иным образом. Со строжайшими санкциями в случае злоупотреблений, которые тут же должны превращаться из нена­ казуемой преступности в наказуемую. К сожалению, наши

политико-экономические шараханья последних лет в отношении кооперации и индивидуально-трудовой деятельности и здесь привели к полному бессистемью. Последнее надо преобразить в разумную и справедливую систему — только и всего.

Наконец, ничего особенно сложного не просматривается и по линии корыстной преступности.

В погоне за показушными «мероприятиями» мы на протяжении трех последних десятилетий прогнали через нашу карательную систему, как сквозь строй в былые времена, миллионы и миллионы людей, являющихся преступниками в том смысле, что их деяния подпали под статью уголовного кодекса, но не являющихся пре­ ступниками в том смысле, что не представляют собой никакой опасности для общества. Скажем так: являющихся людьми, кои по несчастному для них стечению обстоятельств попали в тюрьму за деяния, безнаказанно сходящие с рук для миллионов их коллег по работе, но отнюдь не относящихся к закоренелым, тем более профессиональным преступникам. Совсем недавно именно они со­ ставляли подавляющее большинство в местах изоляции. Затем их выпустили, и ... ничего в стране не изменилось. Только зря сломана жизнь миллионов людей, которые прошли в тюрьме «уголовные университеты» и многие до гроба повязли в тенетах преступного мира. Вот и весь результат.

Значит ли это, что мелкие корыстные преступления, которые в торговле, сфере обслуживания и в других отраслях общественного производства приняли у нас не просто массовый, а прямо-таки тотально-поголовный характер, следует вообще оставлять без на­ казания? Конечно, нет, потому что в таком случае рвачи-хапуги обнаглеют вконец и растащат все, что под руку попадется. Но зачем же подсаживать их к уголовникам на предмет зверской эксплуатации и полного растления личности? Разумеется, наказание таким способом удесятеряется, но ведь искалеченные нравственно жертвы выходят на волю и отплачивают обществу сполна за соде­ янное с ними. Расстреливать таких людей — бессмысленный акт бессильного отчаяния, потому что место расстрелянного займет в точности такой же нерасстрелянный и будет вести себя в точности так же, по законам «своей» экономики, а не нашего пустословия. Сажать их в тюрьмы-лагеря — значит получать на выходе толпы закоренелых преступников-рецидивистов. Но неужели карательные меры исчерпываются расстрелом и тюрьмой? Теперь мы знаем: гораздо большего эффекта можно добиться условным осуждением, а фактически — крупным, разорительным штрафом, лишением «до­ ходного» места, конфискацией неправедно нажитого имущества. Меж тем мы далеко не исчерпали весь карательный инструментарий такого характера: лишение прописки с выселением на менее ком­ фортабельное место жительства, позорное изгнание из трудового коллектива с публичной оглаской (при надлежащей социальной организации труда, разумеется), наконец, ссылка на принудитель­ ные работы, но не к уголовникам, а к своим же собратьям по разуму и морали.

Принципиально иначе разум подсказывает поступать с зако­ ренелыми преступниками, представляющими опасность для обще­ ства, для жизни и имущества людей. Вот здесь нужна тюрьма, способная оказать воздействие на самого отпетого рецидивиста. Да не должно быть и самого такого понятия «рецидивист». Ведь это значит, что выпустили на волю хищного зверя, который набросился на очередную жертву. Ведь это, если говорить по совести^ не правосудие, а фактическое соучастие в повторном преступлении! Раз нет уверенности, что «античеловек» из «антиэко­ номики» — скажем, профессиональный вор или рэкетир — перестал представлять опасность для людей, значит, его дорога по отбытии положенного тюремного срока — только на поселение, в среду себе подобных, а возвращение к людям, как мы уже говорили, — только на поруки трудового коллектива, под коллективную ответственность поручившихся.

Следует оговориться, что «поселения» могут быть разными: от рабочего поселка, где можно попытаться наладить нормальную че­ ловеческую жизнь, до аналога монастыря, где честным трудом и покаянием искупать свой грех до гроба.

Вообще говоря, происходят поразительные явления. Миллионы «случайно попавших» отнюдь не закоренелых преступников мораль­ но и физически перемалывают в тюрьмах, а тысячи и тысячи закоренелых, мало того, «профессионалов», заведомо занимающихся преступными деяниями, т. е. нигде не работающих, живущих на широкую ногу, как ни в. чем не бывало разгуливают на свободе. Если бы столь нахально могли вести себя агенты иноземных раз­ ведок, наша контрразведка просто осталась бы без работы. Ведь в отделениях милиции такого рода персонажи — от воротил «черного рынка» до последней проститутки — известны по фамилии и по месту жительства наперечет. «Воры в законе» вообще обзавелись знаками различия, позволяющими распознавать их за километр. И тем не менее вот уже которое десятилетие продолжается увлека­ тельная игра в «казаки—разбойники» по принципу: «не пойман — не вор!». Под непрестанные выкрики о «законности» и «гуманности», ценой благополучия миллионов людей, нередко их жизни, их иму­ щества, ценой полного подрыва общественного порядка.

Не хотелось бы, чтобы сказанное поняли, как призыв к очередной кампании, из тех, в ходе которых обычно страдают невинные или, в лучшем случае, попадается мелкая рыбешка, а акулы и киты остаются на свободе. Речь о таких законах, с помощью которых можно было бы надежно изолировать от общества индивидов, на него покушающихся. И о таких социальных нововведениях (на основе соответствующих законов), которые напрочь исключили бы возможность паразитировать на труде членов общества. Мы говорим о необходимости социальной защищенности. Так вот, она должна быть прежде всего в том, что касается жизни и имущества людей, а также в том, что касается их труда, нормального функ­ ционирования и развития экономики, освобожденной от паутины, в которой безнаказанно сосет ее кровь чудовищная «антиэкономика».