книги / Собачий бог

Вошел и в конюшню — неслышно, как кошка. После конюшни заглянул и в клети, а после в кельи вошел. Входил в каждую — и быстро выходил. Будто и не было никаких запоров.

* * *

Утро занялось — и крик поднялся.

И у амбара, и в амбаре, и в конюшне, и в кельях — везде лежали мертвые люди, зарезанные во сне. Да заре­ занные страшно: с порванными глотками, с почти отку­ шенными головами.

Астранник пропал, хотя и не выезжал со двора. Про­ пал вместе с лошадью.

Братия и послушники попрятались по кельям. Потом игумен Михаил велел запереть ворота.

Монахи за конюшней стали копать глубокую яму. Игу­ мен стоял рядом, надзирал, хмурясь и кусая губы.

Апотом вдруг всем велел разойтись по кельям и усер­ дно молиться. Кельи запер собственноручно, перекрес­ тился:

—Борони Бог, дойдет до Москвы — не сносить нам голов.

Он подумал.

—А ведь дойдет, дойдет... Странники донесут. Заперевшись в собственной келье, игумен споро раз­

делся до исподнего, достал из сундука — из потайного отделения — крестьянский кафтан, шапку, кушак, пере­ оделся. Большими ножницами наспех, кое-как, клочья­ ми подстриг бороду; побросал в дорожный мешок кни­ ги, золоченую утварь, золотой крест, в кушак затянул золотые монеты. Выглянул из окошка, огляделся. Крях­ тя, пролез в узкий проем, засеменил к каменной ограде, неловкий в кафтане — словно ряса мешала...

—Странно, — заметил Неклюд Рукавов. — Монастырь есть, а монасей не видно.

Отряд конных опричников остановился на дороге. Впереди возвышались монастырские постройки; над ними кружилось воронье. Ни на дороге, ни на огородах не видно было ни единого человека. И ворота монасты­ ря были сиротливо распахнуты.

—Ступай вперед, — велел Генрих Штаден. — Разведай. Неклюд кивком подозвал двоих, тронул коня.

Они неспетым шагом подъехали к воротам. Неклюд

крикнул:

— Эй, святые отцы! Есть тут кто живой?

Хриплое карканье было ответом: в небо взмыло столько воронья, что в воздухе потемнело.

Неклюд вытащил из-за пояса ливонский пистоль. И въехал в распахнутые ворота.

Спустя немного времени Неклюд и оба его товарища во весь опор мчались назад. Штаден привстал в стре­ менах.

—Что такое?

—Мертвые! Мертвые там все! Валяются, где спали.

Иво дворе, и в кельях. Головы оторваны, как будто зверь лютовал.

Штаден подумал. Обернулся к отряду:

—А что, водятся в ваших старых лесах оборотни?

Не дождался ответа и спросил громче, но уже с другим смыслом:

— А в сказках?..

Еще подождал й молча поскакал к монастырю. Чер­ ные всадники сначала нехотя, потом все быстрее, по­ неслись следом.

Первое, что бросилось Штадену в глаза — изуродован­ ные, с выклеванными глазами трупы, валявшиеся под стенами. Над трупами вились черные рои мух, а запек­ шаяся кровь, вытекшая из разорванных глоток, была темной, с блестящим вороновым отливом.

Генрих остановил коня. Нагнулся, разглядывая труп.

—А ведь это наши, — сказал вдруг Неклюд, тревожно косясь по сторонам. — Кажись, Федора Кошкина ватага.

Вижу, что наши, — сказал Штаден. И повернулся к отряду:

—Обыщите все кельи, все закоулки. Найдите хоть единого живого человечка!

Сам выехал за ворота, спешился, сел под деревом. Ря­ дом пристроился дьяк Коромыслов, приданный Штаде­ ну в качестве толмача и «для доброго совета». Якобы хо­ рошо умевший, как шепнули Штадену в приказе, «вины еретические и иные говорить». «Для советов? Нет, такой говорун — для доносов», — правильно понял Штаден, едва увидев дьяка. Почти безбородый, длинноносый, темнолицый, — для ча еще такую харю держать?

Коромыслов, не глядя на Штадена, сказал:

—Прошлой ночью случилось.

—Откуда знаешь? — спросил Штаден.

—По запаху чую.

Штаден промолчал. Видно, дьяк не только в еретичес­ ких винах был осведомлен, но и в практической анато-, мии.

Убийца. Того гляди, пырнет ночью ножом ни с того, ни с сего...

Опричные стали возвращаться. Неклюд, зеленый ли­ цом, доложил:

— В монастыре монахов нет. Одни опричные слуги. Все — перерезаны. Иные, видно, сопротивлялись: лежат

странно. У кого птицами глаза не выклеваны, — смот­ рят так, будто черта увидели.

—А кони?

—Коней нет. У коновязи метла да собачьи головы. Се­ дел, оружия тоже нет.

—В подвал спускались? — спросил Штаден.

—Борони Господь! — испуганно перекрестился Ру­ кавов.

Штаден хлопнул себя по колену.

—Вы, русские, дикий народ! В подвалах-то кто-нибудь живой и схоронился. А кроме того, где монастырское доб­ ро? Или покойники его попрятали? Или оборотень унес?..

Он встал и пошел к воротам.

Неклюд посмотрел ему вслед мученическими глазами, потом, обернувшись к товарищам, снова кивнул и со вздохом поспешил за Штаденом.

** *

Дверь в закрома была тоже распахнута. Добротная дверь с кованой перевязью: в замке торчал обломок же­ лезного ключа.

Штаден велел свернуть факел, зажег и начал спускать­ ся по древним каменным ступеням.

— Хорошо строили, крепко, — как в Литве. Может, пленные ливонцы? — елейным голосом сказал сзади Коромыслов.

Неклюд хмыкнул, но промолчал.

Штаден прошел низким сводчатым коридором, вошел

вкладовую. Из-под ноги прыснули с шорохом мыши.

Итут же откуда-то раздался неосторожный звон.

— Проверь! — приказал Штаден Неклюду. — Да не бойся: видишь, покойников тут нет. А вот живой, я ду­ маю, есть.

Он нагнулся, рассматривая залитые воском глиняные сосуды. Постукивал по ним, по каменным стенам. При­ говаривал:

— Maus, maus! Komm heraus!..

Опричные с факелами, грохоча сапогами, побежали по подвалу, заглядывая во все кладовые. И точно: вскоре раздался чей-то не голос даже — голосок.

— Дяденьки! Ой, дяденьки! Не убивайте!..

И через минуту перед Штаденом оказался совсем мо­ лодой монашек, почти мальчик. Светловолосый, с пе­ репуганным насмерть лицом.

—Ты тут один? — строго спросил Штаден. — Никого больше нет?

—Никого! Один я живой.

Мальчишку выволокли на свет.

—Ну рассказывай! — приказал Штаден.

—Не видел! Христом Богом, как на духу — ничего не видел! Меня настоятель с вечера в подвал посадил.

Ятолько слышал — кони сильно ржали, да по временам вроде вскрикивал кто-то...

—А что, много странных приехали?

—Ой, много! Коновязи не хватило! Спали на земле.

—А чьи они?

—Опричные, а то чьи же? Не в черном, как вы, но с собачьими головами при седлах!

Штаден кивнул. Шустрый малец. Хорошо. Многое приметил.

Он нагнулся ниже и спросил:

—А за что ж тебя наказали — к мышам сунули?

—Да... — зарделся юнец. — Я к Маланьке бегаю...

—Кто это — «Маланька»?

Юнец зарделся еще пуще, до багровости, и Неклюд не­ вольно хохотнул:

—Баба! Поди, из ближней деревни, а?

—Ну... — подтвердил юнец, его даже слеза прошибла.

—И что? Настоятель выследил?

—Не... Монаси донесли. Они к ей тоже бегали, да меня там, на огородах, и пымали. Сначала мужикам от­ дали — ой, больно дерутся мужики-то! Чуть до смерти не убили. А потом отняли и к игумену привели. А он строг — страсть! И велел меня бросить в подвал. Народу был — полон двор; игумен хотел после со мной разоб­ раться...

Штаден задумчиво потер массивный бритый подбо­ родок.

—Значит, повезло тебе.

Он оглянулся на Неклюда, на Коромыслова.

—Правду говорит?

—А кто его знает, — проворчал Неклюд.

—Ноги ему подпалить. Огонь, он завсегда правду от­ воряет, — деловито подсказал Коромыслов.

Штаден молча, выпуклыми глазами посмотрел на дья­ ка. Ничего ему не ответил. Повернулся к мальцу:

—А монахи-то где?

—Так сбегли! — не моргнув глазом, ответил малец.

—И игумен сбег?

—Ну он — самый первый!

Штаден с любопытством посмотрел на юное, почти девичье лицо послушника.

—Откуда знаешь? Ты ж в подвале сидел?

—А в щелку глядел. Щелку провертели давно еще, —

иглядел. Да и слышал, как братия собиралась. Добро делила.

—Добро делила, говоришь? Это плохо... Вот что. Веди-ка моих людей в ризницу, в молельню, в келью игу­ мена. Понял? Может, не все добро святые отцы унесли.

Юнец кивнул.

—Тебя как звать?

—Юрием. А раньше Волком звали.

—О! — Штаден поднял брови. — Вольф. Хорошо! Зна­ чит, не обошлось тут без оборотня, а?

Опричники изменились в лице, а Штаден улыбнулся.

—Ты, Волк Волкович, проведешь моих людей повсю­ ду, по всем тайникам, где золото может быть, парча, и другое, царской казне потребное. Слыхал, что война с ливонцами идет? Так на войну много денег нужно. Ну, если живой останешься, после огня, — расскажу тебе про войну. А сейчас помоги моим людям все добро со­ брать. Понял?

Юрий торопливо закивал, со страхом поглядывая в не­ возмутимое безбородое лицо Коромыслова. Опричные приготовили корзины, мешки и двинулись по кельям.

** *

Монастырь и впрямь был обчищен — братия постара­ лась на совесть. Собрав все, что еще можно было унес­ ти, отряд опричников потянулся к воротам.

Но за воротами их ожидал сюрприз: всю дорогу перед монастырем запрудила толпа мужиков — с дрекольем, вилами, цепами.

Штаден молча посмотрел на них, обернулся, вопроси­ тельно взглянул на Коромыслова, на Неклюда. Неклюд расправил плечи, выехал вперед.

—Здорово, земщина! — гаркнул зычно. — Бунтовать надумали, али как?

Толпа заволновалась, задвигалась. Вперед вышел крепкий бородач, покряхтел, глядя исподлобья.

—Мы не против царя, значит, — сказал он. — А толь­ ко против душегубцев.

—И кто же, по-твоему, душегубцы? — спросил Штаден. Бородач снова закряхтел.

—Про то и знать хотим.

Оглянулся, поискал глазами в толпе.

— ёй, Егорий! Выдь. Скажи.

Толпа вытолкнула вперед человечка в монашеской рясе. Человечек мелко трясся от страха, глаза были бе­ лыми, безумными. Повертевшись перед толпой, он вдруг взвизгнул фальцетом:

—А кто святое место убийством испоганил? Кто на­ род в обители порезал? А?

Неюпод переложил плеть в левую руку, правую поло­ жил на рукоять пистоли.

—А кого порезали? — спросил хмуро. — Опричных и порезали.

—А вы-то кто такие? — спросил монах, брызжа слю­ ной при каждом слове.

—Догадайся, — ласково сказал Неклюд.

Бородач вдруг дернул монаха сзади.

—Остынь-ка, Егорий. Это ведь опричные и есть. Мо­ жет, дознание приехали учинить...

—Нет! — взвился Егорий. — Я нечистую силу за вер­ сту чую, сквозь черные кафтаны, сквозь стены! Сквер­ навцы это, псы! Адово собачье отродье!

Штаден тронул лошадь, выехал вперед Неклюда и сказал:

—Я царский слуга, Генрих Штаден. Царем поставлен отрядом командовать, бояр-изменщиков да худых монасей казнить! А ваши-то монастырские в худом ой как по­ винны!

Бородач в недоумении глянул на него, обернулся на толпу. Егорий, дрожа, не отрываясь глядел на Штадена.

—Деревенских девок брюхатили! —г рявкнул Штаден.

Все смолкло на время. У Егория отвалилась челюсть; он стоял, вдруг окаменевший, — вся трясучка прошла.

—А это верно, — сказал кто-то в толпе. — Малашка — дура, дак оне и к другим...

—А куны? Последнее драли! Сколь пота на них про­ лито!

Егорий стоял. Штаден медленно поехал вперед; толпа нехотя стала расступаться, давая дорогу.

Внезапно Егорий поднял палец. Кривой черный па­ лец уперся в синее небо.

—Бог свидетель! Вражья собачья сила идет! — про­ шептал он.

Свистнула сабля. Пальца не стало; брызнула кровь из руки, и Егорий, округлив глаза, смотрел на нее, потеряв дар речи.

Мимо него ехали опричные, плевались. А он медлен­ но-медленно, капая вокруг кровью, оседал в пыль.

Последний из опричных взмахнул саблей: сверкнуло на солнце. Голова Егория отскочила от тела и покати­ лась в пыльный подорожник.

Когда топот коней затих вдали и крестьяне разошлись, чтобы посовещаться, как быть дальше, что делать с тру­ пами, — черное тело, валявшееся в горячей пыли, вне­ запно шевельнулось.

Приподнялось. На четвереньках, неуверенно пере­ ставляя ноги и руки, боком побрело к обочине. Ос­ тановилось у подорожника и лопухов, стало шарить руками.

Наконец нашло собственную голову с застывшим в диком изумлении лицом.

Руки неумело, ошибаясь, приставили голову к обруб­ ку шеи, струившейся подсыхающей сукровицей. Повер­ нули голову так и этак.

Потом тело словно распласталось на земле, и ряса ста­ ла темнеть, лохматиться, словно превращаясь во что-то, словно обрастая шерстью, и шерсть быстро седела, бе­ лела, становилась серебристой.

Через мгновение на обочине, в лопухах, стояла гро­ мадная белая собака.

Дышала, высунув язык и тяжко водя боками. В желтых глазах горел солнечный луч.

Собака постояла, принюхиваясь. Потом повернулась и скрылась в зарослях.

Черемошники. Декабрь 1994 года

ВКитайском переулке стоял красивый дом — с ман­ сардой, резным балкончиком. Крашеный веселой блед­ но-синей краской, в солнечные дни он сиял и светился среди розовых сугробов, почему-то напоминая о ново­ годних праздниках; возможно, потому, что под балкон­ чиком росла не только старая черемуха, но и парочка маленьких елок.

Внизу жили хозяева — дед, почти не встававший с ле­ жанки, и супруга его, бабка Ежиха. Прозвана она так была не за характер, а просто по фамилии — Ежовы.

Вмансарде обитал студент Вовка Бракин, плативший хозяевам всего двести рублей в месяц — деньги ему сла­ ли родители откуда-то из Красноярского края.

Бракин был полноватым, среднего роста, со щети­ ной на пухлых щеках. Учился он на философа, но и в жизни был настоящим философом. Ходил, погружен­ ный в себя, подняв голову и глядя поверх окружаю­ щих невидящим, приподнятым взором. Казалось, ничто не могло поколебать его глубокого внутреннего спокойствия. Но это было лишь внешнее впечатление.