Сказкин С.Д. - Очерки по истории западно-европейского крестьянства в средние века - 1968

К сожалению, к этому французскому материалу мы мало можем прибавить данных по другим странам. Недостаток документации и ряд других проблем заслонили важную проблему «освобождения». Остановимся всетаки вкратце на этой проблеме в Англии. Причины трудности изучения здесь заключаются в том, что в Англии не было коренного различия между крестьянским и феодальным держанием, между держанием «благородным» и «неблагородным». Многочисленные документы говорят нам о вилланеком и свободном держаниях, впоследствии о копигольде и фригольде, но, говоря о последнем, документация не делает разницы между феодом, как одним из видов фригольда и держанием крестьянским. Разница между вилланским и свободным держанием, судя по документам, предшествующим XIII в., обычно состоит в том, что первое обязано барщиной и натуральными повинностями, тогда как второе несет обычно небольшие денежные взносы или даже вовсе свободно от всяких взносов. Но в результате коммутации в XIII в. и это различие стирается; и в то время как многочисленные мелкие держатели-коттеры несут барщину даже тогда, когда они фригольдеры, многие вилланы платят только денежную ренту. Все это затемняет процесс «освобождения». Исследователи предпочитают говорить о наличии свободных крестьян в отдельные периоды английской истории, утверждать, что таковых в Англии было больше, чем на континенте, но оставляют в стороне вопрос об увеличении их числа. Можно найти лишь общие данные, говорящие, что увеличение числа свободных— факт, несомненный и в Англии. О значительной доле крестьян-фригольдеров говорит прежде всего Роджерс. Большой процент их в XIII в. признает и Чейни, считавший, что к 1130 г. около 7з вилланов получили свободу. По подсчетам Тоуни в XVI в. фригольдеры составляли Ѵб крестьян, 2/з были копигольдерами, Ѵв—1;9 лизгфіьдерами7. Однако, как мы видели на примере Франции, «освобождение» вовсе не означало полной свободы от всех или почти всех повинностей. Смена виллана копигольдером и есть типичная для Англии средних веков форма «освобождения». Копигольдер

240

черты средневековья, то реакционные романтики первой половины XIX в. и их многочисленные идейные последователи вплоть до наших дней готовы видеть в средних веках время патриархальных отношений между сеньорами и их подданными, между мастерами и подмастерьями, время сплоченности -человечества в прочных организациях общин, цехов, городских коммун — тот дух корпоративности, который якобы составлял их величайшую (моральную ценность и был разрушен буржуазным индивидуализмом и который хотели воскресить в интересах монополистического капитализма и империализма новейшие поклонники всех отрицательных сторон средневековья —фашисты.

Мы не имеем возможности углубляться в критику всех этих построений, оценивающих и отрицательно, и положительно уровень жизни, в частности крестьянской жизни, в средние века. В нашем распоряжении слишком мало фактов, но уже то, что мы имеем, свидетельствует о том, что жизнь средневековой деревни была исключительно трудна и нет никаких оснований рисовать ее в радостных тонах. И еще одна оговорка общего характера. Говоря о культурном уровне средневековой деревни, мы имеем в виду главным образом ее трудящихся, т. е. крестьянство, и прежде всего материальные предпосылки этого уровня. И как бы ни были они скудны (а они, как мы уже видели, действительно, были скудны), это нисколько не мешало художественному творчеству народных масс, фольклору, который является источником творчества последующих поколений. Но это уже особый вопрос, требующий специального исследования и выходящий за пределы компетенции историка в собственном смысле слова.

экстиіуатадии крестьянства господствующим классом, от тогоГследовательно, что получает крестьянская сътьядля своего собственного потребления. Что касается уровня производительных сил, то об этом мы говорили ранее; этот уровень, вплоть до проникновения в сельское хозяйство элементов капитализма, был чрезвычай-

242

Конечно, все такие общие заключения могут приниматься нами с осторожностью и мы всегда должны •помнить, что эти условия существования изменялись от одной страны к другой :и в различное время могли быть весьма различными, но все же общее заключение о скудости крестьянской жизни в -средние века, по-видимому, верно. И это общее впечатление приходится подчеркивать вопреки довольно многочисленным утверждениям последователей «реакционной романтики», готовых и в наши дни утверждать, что крестьянство в средние века, составляя «почву и кровь» нации, жило неплохо, и его положение пошатнулось только в результате капиталистического разложения деревни. Начало такой новоевропейской идеализации средневековья заложили руссоисты; в том же направлении действовали и действуют католические писатели, для которых «идиотизм деревенской жизни» — залог религиозной устойчивости крестьянского сознания; и, наконец, многочисленные реакционные публицисты, видящие в крепком крестьянстве преграду пролетарской идеологии и социализму. Примеров таких взглядов — множество. Лекуа де ла Марш 10, например, утверждает, что крестьянин в средние века жил лучше, чем теперь, ибо о нем «заботилась» католическая церковь. Подобные же мысли развивает Аллар. Такое утверждение кажется нам несерьезным, ибо мы

один из видов феодальной ренты. Что монастыри в средние века иногда приходили на помощь голодающему крестьянину — это, конечно, верно, но картина народа, получающего милостыню на паперти храмов и у ворот монастырей, мало подходяща для утверждения о «хорошей жизни». В пользу «хорошей жизни» крестьянства приводились выкладки о росте населения. Авторы этих расчетов утверждают, что население Европы к началу XIV g. было приблизительно таким же, как и в начале XIX в. На этом вопросе мы здесь не будем останавливаться, так как на русском языке имеется основатель-

244

терях населения в результате стихийных бедствий, перед которыми средневековый человек был бессилен: голодовки, эпидемии и постоянные разорения от междоусобных феодальных файд :и королевских войн. Остановимся вкратце на этих несчастиях. Голодовкам в сред-

за собой неисчислимы'е ^потери; 'в Т032 г- множество людей, умерли оххшшдЗд.. едаит.раау, к.орлц,лоедали мертвецов, были случаи убийства с целью людоедства. А вслед

лицу голодных лет. Он отметил в качестве особенно голодных 851, 968, 1012, 1023—1124, 1248 ігг.; это были общие неурожаи и голодовки, которые распространились на всю Европу и были особенно сильны в Германии. Местные неурожаи были гораздо чаще: перевоз хлеба по внутренним путям был почти невозможен, и неурожай в одном месте не мог покрываться избытком хлеба в другом. Куршман насчитал для IX в. 64 года таких местных голодовок, для XI в.— 62 года. Каннибализм при этом был постоянным явлением; в 793, 868, 869, 1005, 1032 гг. людоедство практиковалось не в качестве отдельных фактов, а как общее явление. «Человек пожирал человека; откапывал трупы и питался ими. Более сильные убивали слабых, жарили их и съедали; матери убивали своих детей, чтобы утолить голод их мясом». Нередко высказывались критические замечания по поводу этих показаний средневековых хроник. Указывали на то, что хронисты часто преувеличивают бедствия, что в хрониках создался литературный трафарет, когда хронисты описывают голод или эпидемию как некое божеское попущение за грехи людей; но сам этот трафарет свидетельствует о постоянстве явления.

.0245

Вот некоторые данные о голодовках <по отдельным странам.

Самое начало одиннадцатого века ознаменовалось всеобщим голодом 1100 и 1101 гг., затем наступили голод ные 1124—1126, 1145—1146, 1150—1154 и 1195—1198 гг. Наиболее тяжелые времена приходили именно тогда, когда неурожай постигал население два-три года под-

перевоз хлеба и других сельскохозяйственных продуктов по морю, и рассказы об ужасах голода в качестве по-

да эпидемий в Германии, 40 лет — с 1400 по 1500 гг. Инама-Штернегг для второй половины XIV в. дает 14 лет чумы, из них половина охватывала всю Германию. Наибольшие опустошения повлекла за собой «Черная смерть» 1348—1350 гг. Правда, в Германии она была легче, чем, например, в Англии или в Италии, но и здесь потери были очень велики. Были высказаны предположения, что чума унесла от одной трети до половины

случаев по городу Бремену: в 1349 г. в нем умерло в четырех приходах 966 «известных по имени лиц», не считая неизвестных людей, которые умирали на улицах, на кладбищах и вне городских стен. Для Бремена это четверть всего населения. Известно также, что во Ф.ранкфурте-на-Майне в 1349 г. за 172 дня чумы умерло около 2000 человек — одна треть населения. При тогдашнем антисанитарном состоянии городов и полном неумении жителей бороться с эпидемиями в этом нег ничего удивительного. Деревня в меньшей степени, чем город, имела врачебную помощь (которая, впрочем, была бессильна и в городе), но в деревне при простоте деревенского обихода была все же более здоровая обста-

246

новка. В целом в Германии, по подсчетам Ганауера 11, конечно, весьма приблизительным, чума 1348—1349 гг. унесла х/7 часть населения.

Не меньшее значение неурожаи, голодовки и эпидемии имели и во Франции. Если XII и XIII вв. были относительно благополучными, то XIV в., когда свирепствовала Столетняя война, изобилует народными бедствиями. Левассер приводит такие данные: голодные годы — 1304, 1305, 1310, 1315, 1316—1317 (тяжелая зима), 1325 (засуха), 1330 (засуха), 1334 (голод), 1342 (наводнение), 1344 (голод), ,1349—1354 (чума), 1358—

смерть» была занесена во Францию из Италии. В местностях, куда она была занесена впервые, погибло, как

терь, М. Ковалевский говорит о смертности !/з—Ѵг населения.

Население Англии, которое было, по-видимому, довольно устойчивым и составляло к концу XIV в. около 3 млн. человек, тоже сильно пострадало от «Черной смерти». Она проникла в Англию в августе 1348 г. через портовый город Малькомб (Дорсетшир), затем распространилась на север к Бристолю, которого достигла к концу августа. Затем она захватила Оксфорд и в ноябре появилась в Лондоне. Потери от нее были очень велики, но точные их цифры все же трудно установить. Современники, например, указывали, что в Нориче погибло от чумы 53 374 человека, что явно неправдоподобно. Роджерс утверждает, что такой цифры не достигало население всего графства, а тем более одного Норича. Более достоверны исчисления Лейстерского каыоника Найрона, современника этих событий, который подсчитал смертность в трех приходах Лейстера — 1480 человек, что составляет меньше половины населения этого города. Большинство историков определяет убыль населения вполовину или около этого, но есть некоторые данные, которые позволяют думать, что и такое мнение преувеличено.

14 W. Н a n а и е г. Soziale Hygiene im Mittelalter. «Handworterbuch der Sozialen Hygiene». Leipzig, 1912, В. II, S S . 425—438.

247

Таковы были те 'повальные бедствия, среди которых протекала жизнь европейского крестьянина. Но на этом его злоключения не кончались. Как бы ни были опустошительны голод и его верный .спутник — эпидемии, не меньшее разорение и гибель несли постоянные феодальные распри и войны. Маркс отметил, что мощь феодала определялась количеством его подданных, уплачивающих феодалу ренту. Крестьянин и его труд были источником существования и богатства сеньора, и поэтому в борьбе друг с другом феодалы стремились подорвать, а то и вовсе уничтожить этот источник. Хроники, сообщающие нам о бесконечных феодальных войнах, сопровождают рассказ стереотипным рефреном о разорении крестьян, горящих деревнях, избиваемых стариках, женщинах и детях. Сражаются рыцари, а хронист добавляет: «Дома и сельские строения погибали, будучи преданы огню и мечу». Описание осады замка хронист обычно сопровождает: «Жители многих деревень были истреблены и даже были сожжены церкви с людьми, которые порывались скрыться в них, как сыновья под покровом матери». Все это касается только тех опустошений, которые претерпела в XII в. Нормандия в результате набегов герцога Роберта. В Артуа в начале XII в., рассказывают «Деяния епископов камбрейских», сражались люди сеньора Гуго с епископом города Камбре. Сначала Гуго, укрепившись в своем замке Кревкер, грабит и сжигает окрестные деревни, истребляет крестьян, нападает на всех, кто идет на базар в город. Затем то же проделывает епископ, нисколько не стесняясь своего звания, по отношению к деревням и людям своего недруга. В 1260 г. Эрве де Шеврез со своими четырьмя оруженосцами нападает на земли приората Иветт, мучает крестьян, отнимает у них лошадей. В 1315 г. люди гасконско'го герцога захватывают земли рыцаря Пьера де Лавердак, угоняют тысячу голов скота, арестовывают и убивают многих из его держателей. Во всех этих слу-

землю! Сама военная терминология, дошедшая до нас

248

превращается постепенно в грабителя, разбойника; второй термин не нуждается в дополнительных разъяснениях) — красноречивое свидетельство крестьянских несчастий. Попытки установления внутреннего мира помо-

В 1023 іг. Варан, епископ Бовезийский, приглашал сеньорой давать такую клятву: «Я не отниму ни вола, ни коровы, никакого другого скота; я не буду захватывать в плен ни крестьян, ни крестьянок, ни купцов; я не буду отнимать у них деньги и не буду принуждать их выкупать себя из плена. Я не пожелаю, чтобы они теряли свое имущество из-за войны их сеньора, и я не буду подвергать их порке, дабы отнять у них пропитание. Я не буду захватывать у них на пастбищах ни лошадей, ни

Я не буду разрушать мельниц и не буду похищать на мельницах муку, если только это не будет на моей земле (!), и я не буду требовать постоя»1 5 . Интересно постановление короля Иоанна Доброго по поводу междоусобицы дворян Вермандуа из Бовези (1354 г.): «В случае, если они будут в состоянии вражды друг с другом, пусть они не смеют разрушать дома и мельницы, уничтожать плотины на прудах, убивать лошадей и других животных, разрушать амбары, уничтожать пчельники, разбивать посуду и выливать вино, либо наносить какой-либо вред» 16 Особую страницу составляют бесчинства дворянства церковных имений и монастырей, вызывавшие как неоднократные протесты и увещевания, так и призывы папства к дворянам проявлять свою удаль в крестовых походах против неверных.

При таких условиях нет ничего удивительного, что жизнь крестьян была^ крайне убога. Д еревенская х,ижиьТЗТсТГоженн а я из" 'бревен, крыта соломой, кое-где солому

—единственное''отверстие —~д¥ерь. Если же иногда іГесть окна, то 7без стекол, и в холодные дни отверстия заты-

15Н. S ё е. Op. cit., р. 522.

16Ibidem.

249