!!Экзамен зачет 2023 год / Ворожевич. Монография пределы осуществления и защиты исключительного права патентообладателя

§ 1.3. Содержание и формы реализации исключительного права

по преимуществу правом на использование, то с его прекращением изобретатель закономерно должен был бы лишиться возможности эксплуатации своей разработки. Вместе с тем этого не происходит.

Вэтой связи необходимым видится в полной мере согласиться

сутверждением А.Л. Маковского о том, что «возможность автора, исполнителя или иного лица свободно использовать результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации исключительным правом не является»1.

Здесь может возникнуть вопрос: если использование не является правомочием правообладателя, то что он тогда передает по лицензионному договору? Как закреплено в ст. 1367 ГК РФ, патентообладатель передает или обязуется предоставить другой стороне право использования патентоохраняемого объекта. На первый взгляд как будто получается, что лицензиар выделяет из принадлежащего ему сложного исключительного права отдельное правомочие и передает его лицензиату на конкретный срок. В действительности все происходит несколько иначе. Заключение лицензионного соглашения в большинстве случаев сочетается с сохранением за лицензиаром возможности самому продолжать подобное использование и даже (если речь идет о неисключительной лицензии) предоставлять аналогичные правомочия иным лицам. Таким образом, происходит не распоряжение патентообладателя своим правомочием использования, а реализация им правомочия запрещать (разрешать) иным лицам осуществлять коммерческое использование ОИС до истечения срока действия исключительного права. Что касается возможности использования ОИС лицензиатом, то в данном случае речь с очевидностью идет не об исключительном праве (как абсолютном праве) или его отдельной части, а о правомочии, возникшем в рамках договорного отношения.

Таким образом, в качестве промежуточного вывода можно заключить, что конституирующим исключительное право правомочием является возможность субъекта запрещать коммерческое использование его патентоохраняемого объекта. Важно подчеркнуть, что данный вывод в полной мере соответствует ст. 28 Соглашения ТРИПС, закрепившей, что «патент предоставляет его владельцу следующие исключительные права: а) если объектом патента является изделие, препятствовать

третьим лицам без согласия владельца совершать следующие действия:

создание, использование, предложение для продажи, продажу или ввоз для этих целей упомянутого продукта; б) если объектом патента является

1 Маковский А.Л. Указ. соч.

61

Глава I. Пределы осуществления и защиты исключительного права

способ, препятствовать третьим лицам без согласия владельца совершать действие, состоящее в использовании способа, а также следующих действий: использование, предложение для продажи, продажу или ввоз для этих целей продуктов, полученных непосредственно упомянутым способом»1.

Однако здесь возникает вопрос о возможности рассмотрения запрета как субъективного правомочия. Как было выше указано, Р.А. Мерзликина, «отказывая» запрету во включении в состав исключительного права, констатировала, что он представляет собой не правомочие,

аформу правового воздействия2. Оправдано ли подобное мнение?

Внаучной литературе давно и неоднократно подчеркивалось, что вопрос о правовом механизме действия запретов не совсем ясен3, по своему месту и функциям в структуре права они представляют собой сложные, многогранные, в определенном смысле загадочные образования4.

Как было констатировано О.Э. Лейстом, «механизм действия запретов связан с механизмом правового регулирования, но связь эта (до того, как запрет нарушен) выражается не в конкретных обязанностях и правоотношениях, вытекающих из запрета, а в том, что подавляющее большинство запретов включено в содержание позитивных обязанностей»5.

Всоответствии с позицией В.С. Ема необходимо разграничивать запрет как элемент содержания любой позитивной обязанности – имплицитный запрет, имманентно присущий ей, который вводится в содержание обязанности путем установления санкции за ее неисполнение, благодаря чему обязанность обладает властным, общеобязательным характером, и запрет как самостоятельную форму нормативного закрепления юридических обязанностей6. По мнению Т.Е. Комаровой, «запреты выполняют функцию метода правового регулирования гражданско-правового института»7.

1Соглашение по торговым аспектам интеллектуальной собственности (Соглашение TРИПС), принятое 15 апреля 1994 г. в г. Марракеше // http://www.rupto.ru/norm_doc/ sod/norm_doc/mejd_doc/trips.html

2Мерзликина Р.А. Указ. соч. С. 14.

3Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву. М., 1981. С. 35.

4Алексеев С.С. Правовые запреты в структуре советского права // Правоведение. 1973. № 5. С. 43.

5Лейст О.Э. Указ. соч. С. 36.

6Ем В.С. Категория обязанности в советском гражданском праве: Дис. … д-ра юрид. наук. М., 1981. С. 19.

7Комарова Т.Е. Функции запретов в механизме гражданско-правового регулирования: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. С. 9.

62

§ 1.3. Содержание и формы реализации исключительного права

Таким образом, можно констатировать, что запрет в гражданском праве в общем виде действительно понимается в качестве метода государственного регулирования.

Вместе с тем не все так просто. Запрет в рамках исключительного права принципиальным образом отличается от запретов, речь о которых шла выше. Возьмем, к примеру, запрет злоупотребления правом. Он действует в отношении всех участников гражданского оборота посредством установления обязанности не злоупотреблять правом, соблюдать принцип добросовестности. Подобная обязанность входит

всодержание общерегулятивного отношения: приобретая гражданскую правоспособность как субъективное право общего типа, лицо вместе с тем принимает на себя и общие обязанности перед государством.

Что же касается запрета применительно к исключительным правам, то здесь он является именно субъективным правомочием конкретного лица. Пассивная обязанность всех иных лиц возникает не по отношению к государству, а по отношению к конкретному субъекту, патентообладателю. Можно сказать, что государство наделяет правообладателя на установленный законом срок дискреционными правомочиями по определению «правил игры» в сфере коммерческого использования конкретной разработки. «Запрет совершения неуправомоченным лицом фактических действий выступает способом юридического обеспечения субъективного права требовать у обязанных лиц соблюдения запрета»1.

Здесь уместно обратиться к еще одному подвопросу – относимости к исключительному праву правомочия распоряжения. Перечисление

всоставе исключительного права обозначенных выше трех правомочий, как представляется, было осуществлено законодателем по аналогии с установлением режима собственности. Пусть и в модифицированном виде, но закрепление получила полюбившаяся отечественному законодателю триада полномочий. Действительно, если право распоряжения входит в содержание права собственности, то почему бы ему не войти и в содержание исключительного права?!

Подобную логику нельзя признать корректной. Причин на то несколько. Во-первых, следует отметить, что единое исключительное право в соответствии со ст. 1229 ГК РФ в части отдельных входящих

внего правомочий имеет различные объекты. В случае с правомо-

1См.: Третьяков С.В. О проблеме догматической квалификации «правомочия распоряжения» // Основные проблемы частного права: Сборник статей к юбилею А.Л. Маковского. М., 2010.

63

Глава I. Пределы осуществления и защиты исключительного права

чиями использовать самому и запрещать другим речь идет об ОИС,

вслучае с распоряжением – о самом исключительном праве. В этой связи нельзя не задаться вопросом об искусственности и нелогичности объединения в одном праве принципиально различных по своему содержанию и объектам возможностей управомоченного лица. Кроме того, при включении распоряжения в состав исключительного права возникают два логически несовместимых суждения: «распоряжение – элемент содержания исключительного права»; «исключительное право – объект права (правомочия) распоряжения». К слову, с правом собственности подобных проблем не возникает. Триада правомочий раскрывает в юридической плоскости характер присвоения конкретного объекта управомоченным лицом.

Во-вторых, распоряжение представляет собой один из способов осуществления исключительного права. При этом оно направлено на прекращение у правообладателя субъективного права. Нетрудно заметить, что при подобном понимании распоряжение исключительным правом подпадает под понятие правоспособности. Как было отмечено С.В. Третьяковым, «порождение прав и обязанностей для самого себя является общим правилом, проявлением автономии воли и охватывается категорией правоспособности»1.

Иными словами, распоряжение исключительным правом становится возможным ввиду наличия у правообладателя правоспособности и оборотоспособности исключительного права, но не по причине вхождения такого правомочия в содержание последнего. «Неограниченная способность переходить (передаваться) к другим субъектам вообще не может служить отличительным признаком субъективного гражданского права, так как в принципе всякое такое право оборотоспособно, если только иное не вытекает из обязательных для правообладателя правил закона, корпоративного акта или договора»2.

Таким образом, на основе исследования отдельных элементов, входящих в легальную дефиницию исключительного права, сквозь призму сущностных особенностей объектов исключительных прав можно констатировать, что основу исключительного права составляет правомочие запрета. Для перехода к рассмотрению конкретных форм нарушения пределов осуществления исключительного права подобного вывода недостаточно.

1Третьяков С.В. Формирование концепции секундарных прав в германской цивилистической доктрине (к публикации русского перевода Э. Зеккеля «Секундарные права

вгражданском праве») // Вестник гражданского права. 2007. № 2. С. 259.

2Маковский А.Л. Указ. соч.

64

§ 1.3. Содержание и формы реализации исключительного права

Действия патентообладателя, способные привести к нарушению

пределов осуществления исключительного права

Осуществление субъективного права предполагает совершение управомоченным субъектом действий. Бездействие не образует ни реализацию права, ни злоупотребление правом. Следовательно, принципиально важно установить, посредством каких действий правообладатель может запрещать всем иным лицам использовать патентоохраняемый объект.

Прежде всего, как представляется, речь должна идти о реализации права на запрет посредством отказа правообладателя обратившемуся к нему лицу в предоставлении доступа к патентоохраняемому объекту посредством лицензионного соглашения. Подобное действие может показаться несколько нетипичным. Вместе с тем оно в полной мере соответствует сущности имущественного права на общественные блага.

Законодатель предусматривает, что все иные противопоставленные носителю субъективного права лица, если они стремятся действовать правомерно, должны обращаться к нему за разрешением использовать объект. Правообладатель же, ввиду наличия у него субъективного правомочия запрещать, может отказать в подобном использовании или установить условия для доступа.

Здесь нужно оговориться, что установление подобных условий тоже является проявлением правомочия запрещать. Правообладатель только потому и может определять способы, территорию, срок использования патентоохраняемого объекта, размер выплачиваемых лицензиатом роялти, что он может вовсе запретить любое использование иным лицам. Другое дело, что запрет в данном случае реализуется посредством не отказа в предоставлении лицензии, а установления условий для ее преодоления.

Здесь необходимо отметить, что в доктрине утвердился традиционный подход к рассмотрению лицензионных договоров в качестве способов распоряжения исключительным правом. Вместе с тем подобный подход представляется не совсем верным. Определения юридической судьбы исключительного права, как в случае с договором о его отчуждении, не происходит. Правообладатель реализует свою возможность контролировать на основе правомочия запрета коммерческое использование патентоохраняемого объекта.

Правомочие запрещать всем иным лицам использовать патентоохраняемый объект может быть реализовано правообладателем и на стадии защиты нарушенного исключительного права. При переходе от регулятивных к охранительным правоотношениям на смену отказу

65

Глава I. Пределы осуществления и защиты исключительного права

взаключении лицензионного соглашения приходит возможность требовать в судебном порядке от иного субъекта прекратить использование запатентованного объекта. В соответствии со ст. 1250 ГК РФ

вкачестве универсального способа защиты для всех случаев нарушения исключительных прав называется такой способ, как «пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушений». В зарубежных правопорядках аналогом подобного способа защиты является постоянный запрет на использование патентоохраняемого объекта. Как было отмечено Ю.Н. Андреевым, такой способ защиты «способствует реализации полномочий обладателя исключительного интеллектуального права по осуществлению запрета другим лицам использовать РИД или средства индивидуализации…»1.

Впрактике американских судов высказывалась схожая идея: поскольку с предоставлением патента связано право исключать всех иных лиц от использования патентоохраняемого объекта, «при отсутствии возможности требовать запретить иным лицам использовать ОИС право исключать всех остальных от использования будет иметь только малую часть от своей ценности»2.

Таким образом, можно заключить, что исключительное право представляет собой возможность контролировать посредством правомочия запрета коммерческое использование патентоохраняемого объекта, конкретными формами реализации которой является отказ

взаключении лицензионного соглашения, установление условий такого соглашения, предъявление требования о запрете использовать патентоохраняемый объект. Нетрудно догадаться, что именно данные действия и будут составлять основу как допустимых, так и ненадлежащих правореализационных моделей в сфере патентных отношений. При этом с учетом определенного выше институционального назначения исключительного права можно предположить, что риск нарушения пределов осуществления субъективного права в данной сфере особенно высок (в сравнении с иными гражданскими правоотношениями).

Так, отказывая в заключении лицензионного соглашения или требуя запретить использование патентоохраняемого объекта, правообладатель без особых для себя затрат может как блокировать бизнес иных частных субъектов, так и подорвать инновационный процесс

вконкретном секторе экономики.

1Андреев Ю.Н. Судебная защита исключительных прав: цивилистические аспекты. М., 2011.

2Smith International, Inc. v. Hughes Tool Co. 718 F.2d 1573, 1578 (Fed. Cir. 1983).

66

§ 1.3. Содержание и формы реализации исключительного права

Здесь важно подчеркнуть один, в известной мере парадоксальный, момент: инновационная значимость (а с нею и потенциальная коммерческая привлекательность патентоохраняемого объекта) не во всех случаях будет тождественна научно-технологической ценности разработки. Первый показатель будет существенно повышаться вне зависимости от значения второго в случаях, когда доступ к получению прав на такую разработку становится необходимым для создания конкретного инновационного продукта. В данном аспекте надлежит обратить внимание на два основополагающих принципа современного инновационного процесса:

–свойство кумулятивности: последующие инновации строятся на основе предшествующих разработок1. Экономистами подчеркивается особое значение так называемого эффекта колеи (от англ. path dependence – зависимость от предшествующего развития) для технологического прогресса: прошлый успех и неудачи в научно-изобрета- тельской деятельности являются «фокусирующими устройствами», задающими вектор последующего технологического развития.

На современном этапе кумулятивные инновации и связанный

сними процесс распространения знания составляют основу всех теорий инновационного прогресса и инновационного развития2 и рассматриваются в качестве факторов роста производительности и развития последующих инноваций;

–свойство комплексности инноваций.

Если несколько десятилетий назад один патент, как правило, охватывал весь инновационный продукт, то сегодня для использования разработки, выведения на рынок того или иного высокотехнологичного товара требуются десятки и сотни патентов. Так, более 10 тыс. субъектов обладают более чем 90 тыс. патентов, относящихся к микропроцессорам3. С 2007 г. Apple получила более 200 патентов на iPhone.

1См.: Carrier M. Innovation for the 21st Century: Harnessing the Power of Intellectual Property and Antitrust Law. USA: Oxford University Press, 2009. P. 26; Robert P. Merges & Richard R. Nelson. On the Complex Economics of Patent Scope, 90 Colum. L. Rev. 839, 880–81 (1990).

2См.: Grossman G., Helpman E. Quality Ladders in the Theory of Growth // Review of Economic Studies. 1991. Vol. 58. № 1. P. 43–61; Aghion P., Howitt P. A Model of Growth Through Creative Destructioni, Econometrica. 1992. № 60. P. 323–351; Acemoglu D., Akcigit U. Intellectual Property Rights Policy, Competition and Innovation // Journal of the European Economic Association. 2012. № 10. P. 1–42; Aghiony P., Akcigitz U., Howittx P. What Do We Learn From Schumpeterian Growth Theory? // http://scholar.harvard.edu/files/aghion/files/ what_do_we_learn_0.pdf

3Ping Z. Analysis on Antitrust Regulation of Patent Pools // http://leonardo.chiariglione. org/conferences/dmsd/ipdm06/papers/Antitrust Regulation of Patent Pools.doc

67

Глава I. Пределы осуществления и защиты исключительного права

Следствием подобных характеристик современного инновационного процесса является необходимость активного взаимодействия участников инновационных отношений как на стадии разработки коммерчески привлекательных патентоохраняемых объектов, так и на стадии их коммерциализации. В экономической доктрине все чаще обращается внимание на оправданность (вернее – неизбежность) реализации в рассматриваемой сфере парадигмы «открытых инноваций» и кластеризации. При этом под первой тенденцией понимаются широкий возмездный взаимообмен компаниями интеллектуальными правами, построение инновационного бизнеса на основе как собственных инновационных разработок, так и чужих1. Под второй – консолидация усилий заинтересованных сторон – инновационных компаний, «направленных на достижение конкурентных преимуществ в условиях становления постиндустриальной экономики»2, создание комплексного инновационного продукта3.

Реализация обозначенных характеристик инновационного процесса, а с нею и развитие конкуренции на рынке высокотехнологических товаров предполагают получение всеми заинтересованными в ведении инновационного бизнеса субъектами доступа к конкретным патентоохраняемым разработкам. Речь в данном случае идет о патентоохраняемых объектах, заложенных в основе инновационного продукта, служащих базой для всех последующих усовершенствований, элементом, при отсутствии которого невозможно произвести конкурентоспособный продукт. Наличие исключительных прав на подобные объекты a priory ставит патентообладателя в чрезвычайно выгодное положение на рынке соответствующих товаров. Он может как добиться сверхприбыли и(или) иных несправедливых выгод от предоставления лицензии

1Кощегулова И., Синицина Е. Факторы успеха парадигмы открытых инноваций // bagsurb.ru/upload/Журнал2013/№ 1. KOTSCHEGULOVA.pdf; Open Innovation: Researching a New Paradigm / H. Chesbrough, W. Vanhaverbeke, J. West (eds.).

2Васильев В. Создание кластеров малых гостиниц. Повышение их конкурентоспособности // Next Stop. 2008. № 1.

3Как было отмечено в докладе «Создание инновационной Европы», подготовленном независимой экспертной группой, «инновационной системе свойственна трехуровневая мобильность человеческих, финансовых (материальных) и информационных (знания) ресурсов, что предполагает создание инновационных кластеров… необходимо принять меры по увеличению связи ресурсов бизнеса, науки и промышленности». См.: Creating an Innovation Europe: Report of the Independent Expert Group on R&D and Innovation appointed following the Hampton Court Summit and chaired by Mr. Esko Aho. Luxembourg, 2006 (доступно в Интернете по адресу: http://www.eua.be/ Libraries/Research/aho_report.sflb.ashx).

68

§ 1.3. Содержание и формы реализации исключительного права

на подобные объекты, так и в принципе блокировать деятельность конкурентов, отказав в доступе к разработке. Учитывая, что эффективное взаимодействие правообладателей является определяющим фактором инновационного развития, в подобной ситуации возникает существенный риск нарушения публичных интересов.

Стратегии патентной борьбы

Определив институциональное назначение исключительного права, а также возможные формы его реализации, рассмотрим получившие широкое распространение в мире стратегии патентной борьбы, традиционно вызывающие серьезное беспокойство у специалистов по инновационному развитию. Основу подобных стратегий составляют обозначенные выше действия по реализации правомочия запрета всем иным лицам использовать патентоохраняемые объекты. При этом общей их направленностью является получение несправедливых выгод и преимуществ, явно не соответствующих аксиологотелеологическим основам патентной системы.

К таким стратегиям относятся, в частности:

1.Получение патентов на отдельные элементы комплексного инновационного продукта с последующим отказом предоставлять права на использование соответствующего патентоохраняемого объекта всем иным производителям данного продукта с целью вытеснения с рынка конкурентов.

2.Предъявление к потенциальному лицензиату как лицу, заинтересованному в использовании разработки, требований, непосредственным образом не следующих из предоставленного патента: приобрести в дополнение к правам на ОИС иные объекты, «пакет лицензий» вместо прав на конкретный объект; выплатить чрезмерно завышенные роялти и т.п. При этом под «пакетным лицензированием» понимается лицензионное соглашение в отношении группы патентоохраняемых ОИС с установлением общего срока их использования и единой цены, не зависящей от количества и конкретных характеристик, входящих

в«пакет» патентов1.

3.Создание так называемых патентных пулов, которые в отношении с третьими лицами применяют «пакетное лицензирование». Патентообладатели проводят один раунд переговоров по условиям лицензирования, регулируют фактические и потенциальные споры, а также

1 Bloom R.S. Package licensing and post-expiration royalties: the risk of misuse // 10 B.C.L. Rev. 143 (1968) // http://lawdigitalcommons.bc.edu/bclr/vol10/iss1/8

69

Глава I. Пределы осуществления и защиты исключительного права

обеспечивают предоставление лицензий другим фирмам, желающим использовать технологию по правилу «единого окна» (one stop shop)1.

С одной стороны, такая стратегия может служить эффективным (даже необходимым) инструментом решения проблем в сфере интеллектуальной собственности, обеспечения инновационного развития на рынке комплексных технологий. Как констатировал Д. Крейн, «патентный пул является формой внутриотраслевого соглашения, разрешающего «войну всех против всех»»2. По мнению Министерства юстиции США, подобные структуры заключают в себе потенциальные выгоды: «интеграцию комплементарных технологий, сокращение транзакционных издержек, преодоление блокирующих позиций, избежание дорогостоящих судебных разбирательств»3.

Ранее нами отмечалась принципиальная необходимость взаимодействия обладателей прав на различные элементы сложного, комплексного инновационного продукта. Патентные пулы являются одним из механизмов решения данной проблемы.

В то же время рассматриваемые конструкции могут использоваться патентообладателями и откровенно во вред интересам их конкурентов и инновационному развитию в целом. Объединение инноваторов в патентный пул может способствовать вытеснению с рынка высокотехнологичной продукции новых игроков4, установлению максимальных цен как на интеллектуальные права, так и на финальный инновационный продукт, разделу рынка и т.п. Не случайно в процессе рассмотрения дела Harford Empire было сказано, что «история, возможно, никогда не видела более эффективной тирании над любой областью промышленности, чем это достигается посредством патентных пулов»5. По мнению З. Пинга, «патентные пулы являются одной из форм соглашений компании, которым присущ антиконкурентный потенциал»6.

1Crane D.A. Patent Pools, RAND Commitments, and the Problematics of Price Discrimination // http://papers.ssrn.com/abstract_id=1120071

2Crane D.A. Patent Pools, RAND Commitments, and the Problematics of Price Discrimination // http://papers.ssrn.com/abstract_id=1120071.

3Bussiness review letter (U.S. Department of justice Antitrust Division) (http://www. justice.gov/atr/public/busreview/291451.htm). Схожие идеи высказывались и в доктрине, см., например: Baron J., Pohlmann T. Patent Pools and Patent Inflation: An empirical analysis of contemporary patent pools. 2012.

4В первую очередь это касается закрытых пулов, которые не допускают вхождение

вих состав новых участников.

5Hartford-Empire Co. v. United States, 323 U.S. 386 (1945).

6Ping Z. Analysis of antitrust regulation of patent pools.

70