Ксенофан. Элеаты

Ксенофан (ок.570 – после 478) родился в Колофоне. После покорения греческих городов Ионии Гарпасом (540) эмигрировал и вел жизнь "скитальца" в течение 67 лет. Писал элегии, ямбы и поэмы, от которых до нас дошло много отрывков. Ксенофан – современник Анаксимандра, Анаксимена, Пифагора, Гераклита, молодого Парменида. Ксенофана считают иногда основателем школы элеатов. Ho это не совсем так. Он сам себя называл бродягой и до 92 лет не имел постоянного жительства. Но его слушал Парменид, поэтому есть некоторые общие подходы к пониманию бытия и познания у элеатов и Ксенофана.

Одна из главных тем у Ксенофана – критика понимания богов Гомером и Гесиодом, общераспространенных религиозных представлений. Он упрекает Гомера и Гесиода за то, что они приписывали богам поступки, которые у людей считаются предосудительными и позорными: прелюбодеяние, воровство, взаимный обман. Он видит нелепость в антропоморфном представлении богов.

"Но смертные полагали, что и Боги рождаются,

Что имеют одежды, голоса и фигуры, как они.

Все без разбору присывали Гомер с Гесиодом,

Что только срамом слывет и позором что люди считают,–

Будто воруют они, совершают блуд и обманы".

Ксенофан говорил, что боги – измышления человека, созданы "по образу человека":

"Черными пишут богов и курносыми все эфиопы,

Голубоокими их же и русыми пишут фракийцы.

Если быки, или львы, или кони имели бы руки,

Или руками могли рисовать и ваять, как и люди,

Боги тогда б у коней с конями схожими были,

А у быков непременно быков имели обличье;

Словом, тогда походили бы боги на тех, кто их создал".

Но значит ли это, что Ксенофан отвергал существование богов? Согласно некоторым свидетельствам, он противопоставлял политеистической мифологии монотеистические представления об едином боге, вечном и неизменном, ни в чем не похожем на смертные существа. "Единое, Бог, высшее меж богов и людей, ни фигурой, ни мыслями на людей не похоже. "Все целое видит, все целое мыслит, все целое описывает". "Ho без усилий, силой лишь ума своего все приводит в трепет"."Всегда в одном и том же месте пребывает без движения, ибо не подобает ему – быть то в одном месте, то в другом".

Секст Эмпирик приводит утверждение Ксенофана: "Бог сросся со всем". Но это уже тенденция к пантеизму. Наконец, иногда бог у Ксенофана – это небо в его целостности, он подобен шару и тождественен космосу.

При всем при том, Ксенофан считает, что нужно осторожно высказывать суждения о боге.

"Истины точной никто не узрел и никто не узнает

Из людей о богах и о всем, что я только толкую:

Если кому и удастся вполне сказать то, что сбылось,

Сам все равно не знает, во всем лишь догадка бывает".

Когда Ксенофан говорит о вселенной, мире, то он не апеллирует к богу. Он говорит, что "все рождается из земли и все в землю уходит", "Земля и вода суть две вещи, что рождаются и растут", "Мы все родились из земли и воды". Даже души состоят из земли и воды. А небесные тела состоят из воды.

Намечая концепцию элеатов, Ксенофан делает акцент на неизменном, вечном бытии. "Вселенная всегда подобна (себе). А именно, говорит он, если бы она возникла, то до возникновения должно бы было ее не быть. А не–сущее не может ни возникнуть, ни произвести чего–либо, и от не–сущего ничто не может родиться". По свидетельству Диогена Лаэртского, Ксенофан считал, что "миры бесчисленны, но неизменны". Конечно, здесь возникает вопрос о том, как согласовать общий тезис о неизменности мира с наблюдаемыми изменениями конкретных вещей. Как его решал Ксенофан – неизвестно.

Ксенофан с сомнением относился к чувственному познанию, которое нас обманывает. Разум тоже может нас обманывать, но все же способен давать истину. Обычно же люди, не возвышающиеся до разума, остаются на уровне мнения. "Если бы даже случайно кто–нибудь и высказал подлинную истину, то он и сам, однако, не знал бы об этом. Ибо только мнение – удел всех".

У Ксенофана есть ряд высказываний о превосходстве ума и мудрости над физическими качествами людей". "Мудрость гораздо лучше силы людей и лошадей". Философ более полезен для общества, чем какой–нибудь олимпийский чемпион.

Некоторые тексты дают основание говорить о том, что Ксенофан придерживался концепции метемпсихоза.

"Шел, говорят, он однажды, и видит – щенка избивают.

Жалостью схваченный, он слово такое изрек:

"Стой! Перестань его бить! В бедняге умершего друга

Душу я опознал, визгу внимая ее". (Диоген Л.)

Центральная фигура элейской школы – Парменид. Родился он по разным источникам между 544 и 515 гг., провел основную часть своей продолжительной жизни в Элее (Южная Италия).

Парменид продолжает точку зрения о несовершенстве человеческих чувств и, поэтому, ненадежности чувственного познания. Мнение, основанное на чувственных восприятиях, знакомит нас лишь с видимостью вещей; истину дает рациональное познание. И Парменид настойчиво предостерегает от слепого доверия чувственным восприятиям.

Главная проблема у Парменида – дилемма бытие – небытие ("есть" – "не есть"). В поэме "О природе" Парменид изображает себя едущим в карете, запряженной рысаками. Он прибывает к суровой богине Справедливости. Богиня, символизирующая Истину, говорит: "Необходимо, чтобы ты Единое изучил". К нему есть три пути: путь абсолютной истины; путь изменчивых мнений, ошибок и фальши; путь мнений, достойных похвалы. Парменид выбирает путь истины. В чем же заключается этот путь?

Важнейший тезис Парменида: бытие есть и не может не быть, небытия нет и не может быть нигде и никак быть. "Есть иль не есть? Так вот, решено, как и необходимо, путь второй отмести, как немыслимый и безымянный (ложен сей путь), а первый признать за сущий и верный"

Аргументация Парменида: все, о чем говорится и думается, есть. Мыслить можно только бытие, т.е. то, что есть. To, чего нет, не может быть мыслимо. Думать ничто – равноценно не думать, говорить о ничто, – значит ни о чем не говорить. Ничто немыслимо и невыразимо. "Одно и то же – мысль и то, о чем мыслить. Ибо без сущего, в котором она высказана, тебе не застать мышления". "Мыслить – то же, что быть...Можно лишь то говорить и мыслить, что есть; бытие ведь есть, а ничто не есть".

Идея тождественности мышления и бытия может быть интерпретирована по–разному. Например, в том плане, что мысль порождает некоторое бытие. Или, что всякий предмет есть мысль. Ho у Парменида единство мыслимого и мысли означает, что всякая мысль есть мысль о каком–то предмете. Беспредметных мыслей не существует и существовать не может, Знание всегда предметно. Мысль предполагает существование предмета мысли.

Что такое бытие ("есть")?

"Есть". На нем – очень много знаков,

Что сущее нерожденным, оно и не подвержено гибели.

Целокупное, единородное, бездорожное и законченное

Оно не "было" никогда и не "будет", так как оно "есть" сейчас – все вместе

Одно, непрерывное. Ибо что за рожденье будешь выискивать ему?

Как и откуда оно выросло? Из несущего? Этого я не разрешу

Тебе высказывать или мыслить, ибо нельзя ни высказать, ни помыслить:

"He есть". Да и какая необходимость побудила бы его (Скорее) позже, чем раньше, начав с ничего, родиться на свет?

Следовательно, оно должно быть всегда или никогда".

Итак, признаки бытия:

– бытие не возникло;

– бытие не подвержено гибели;

– бытие целокупно (т.е. не состоит из многих частей);

– бытие единородно (что понимается в смысле его единственности);

– бытие неподвижно;

– бытие законченно или совершенно.

Бытие не порождается и не уничтожается. Если бы оно происходило, то из небытия, но это абсурдно. Если же допустить, что оно возникло из бытия, то это тоже абсурдно, т.к. тогда нужно признать, что оно уже есть. Бытие не имеет прошедшего и будущего, т.к. прошлое – то, чего нет, будущее – то, чего еще нет. Бытие – вечное настоящее, без начала и конца.

Бытие неизменно и неподвижно, оно законченно и совершенно. Это воплощалось в идее сферы. В конце концов, бытие, пo Пармениду, – мир тел, небытие – отсутствие тел или пустота. Существуют только тела, пустоты нет и быть не может. Вселенная – сплошной огромный телесный шар. Земля шарообразна и находится в центре вселенной.

Такое понимание бытия – на пути истины.

Путь изменчивых мнений, ошибок, основанных на данных чувств приводит к тому, что явления кажутся нам изменчивыми, что есть свет, небесный огонь и темная ночь и т.д. Но эти суждения не могут претендовать на истину, это только "мнения". Нам кажется, что есть изменение. Но в действительности имеется вечное бытие и нет ничего похожего на изменение. To, что явления кажутся нам изменчивыми, – лишь заблуждение наших органов чувств. Нам кажется, что есть чистый свет и темная ночь. На самом деле в вещах смесь того и другого.

Что касается третьего пути (мнений, достойных похвалы), то о нем рассуждения Парменида не дошли до нас.

Продолжает идеи Парменида Зенон (490 – 430). Аристотель называет Зенона изобретателем диалектики. Под диалектикой здесь понималось искусство диалектического рассуждения и спора, искусство "опровергать противника и посредством возражений ставить его в затруднительное положение". (Плутарх). Зенон широко использует прием доказательства от противного. (Чтобы доказать, что "А есть В", принимаем как истинное "А не есть В"; из последнего выводится противоречие, что означает ложность суждения "А не есть В" и, отсюда, – истинность "А есть В")

Зенон продолжает линию противопоставления разума чувствам. Для доказательства неистинности свидетельств чувств он, в частности, прибегает к такому рассуждению: если мы бросим на землю одно зерно, то не воспринимаем звука его падения, если же бросим мешок зерен (в медимн – около 52 литров), то услышим шум. Разум же утверждает, что либо и одно зерно производит шум, либо и мешок зерна не производит шума. Следовательно, в наших суждениях о бытии мы должны основываться не на чувствах, а на разуме.

Зенон защищает учение Парменида. Разбирая тезисы противников Парменида (например, что сущее множественно, что движение реально существует), Зенон покаэывает, что все эти тезисы приводят к противоречиям. Сообщают, что сочинение Зенона содержало 40 апорий (апория – кажущееся непреодолимым логическое рассуждение).

Зенон доказывает тезис о том, что бытие едино. Если допустить, что оно множественно, то придем к противоречию: оно одновременно должно быть и настолько малым, чтобы вовсе не иметь величины, и настолько большим, чтобы иметь бесконечную величину. Оно не имеет величины потому, что каждая из многих вещей сама по себе есть единица, а если она единица, то она неделима, стало быть, она – точка и не имеет величины. Тогда и сумма единиц – ничто. С другой стороны, если предположить, что каждая из множества вещей имеет величину, то каждая ее часть тоже имеет величину и т.д.; стало быть, каждая вещь бесконечно велика (как бесконечная сумма величин).

Наиболее известны четыре апории относительно движения: дихотомия, Ахиллес и черепаха, стрела, стадион. Содержание этих апорий наиболее подробно дано Симпликием. Приведем его изложение.

"Первый (аргумент) гласит: если движение есть, то движущееся (тело) пo необходимости должно в конечное (время) пройти бесконечность, но это невозможно. Следовательно, движения нет. Большую посылку (этого доказательства) он доказывал так: движущееся (тело) движется на некоторое расстояние. Но поскольку всякое расстояние делимо до бесконечности, то движущееся (тело) по необходимости должно сначала пройти половину того расстояния, на которое оно движется, и лишь затем все (расстояние). Однако до половины всего (расстояния оно должно пройти) половину половины и опять–таки половину этого (последнего расстояния). Стало быть, половины (расстояния) бесконечны по числу, так как в любом данном (расстоянии) можно взять половину, а бесконечные (по числу величины) невозможно пройти в конечное время". По смыслу этой апории ("Дихотомия") тело никогда не сможет ни сдвинуться с места, ни достичь цели, ибо деление пути бесконечно.

Вторая апория ("Ахиллес"). ""Ахиллесом" этот аргумент был назван пo имени фигурирующего в нем Ахиллеса, который, как гласит аргумент, преследуя черепаху, не может ее догнать. В самом деле, необходимо, чтобы догоняющий прежде, нежели ее догонит, сначала достиг черты, с которой стартовал убегающий. Но за то время, пока догоняющий приходит к ней, убегающий продвинется на какое–то расстояние, хотя и меньшее, чем пройденное за то же время догоняющим, так как бежит медленнее, но все ж таки продвинется, ибо не стоит на месте. И опять за то время, пока догоняющий будет проходить то расстояние, на которое продвинулся убегающий, за это время убегающий опять пройдет какое–то расстояние... И хотя с каждым разом это расстояние будет все меньше и меньше, все–таки в любом случае будет продвигаться на какое–то расстояние и убегающий, ибо он движется. И так как в силу бесконечной делимости величин можно брать все меньшее и меньшее расстояние до бесконечности, то Ахиллес не догонит не только Гектора, но даже черепаху".

В апории "Стрела", рассматривается траектория полета стрелы и утверждается, что в каждый момент времени стрела находится, т.е. покоится в определенном месте. Следовательно, видимое движение стрелы представляет собою сумму состояний покоя. Летящая стрела покоится.

Из апории получается, что движение невозможно, если исходить и из прерывности пространства и времени, и из их непрерывности. Диоген Лаэртский пишет: "3енон упраздняет движение, говоря: "То, что движется, не движется ни в том месте, где оно есть, ни в том, где его нет".

Относительно апорий Зенона написано много работ и предпринято немало попыток их опровержения. Так, еще Аристотель писал: "Третий (аргумент) ... гласит, что летящая стрела стоит на месте. (Этот вывод) вытекает из постулата о том, что время состоит из (отдельных) "теперь": без этого допущения умозаключение невозможно...Если всякое (тело)... покоится там, где оно движется, всякий раз, как занимает равное (себе пространство), а движущееся (тело) всегда (занимает равное себе пространство) в (каждое) "теперь", то летящая стрела неподвижна. Но это ложь: ведь время не состоит из неделимых "теперь", равно как никакая другая величина". Аристотель видит ошибочность апории в утверждении дискретности времени, как, впрочем, и пространства ("другая величина")

Отметим, для сравнения, оценку этой же апории в XX в. Рейхенбахом. "Относительно апории "стрела" мы теперь отвечаем, что можно провести различие между покоем и движением в одной точке. "Движение" определяется, говоря более точно, как "переход от одной точки к другой в конечный и неисчезающий промежуток времени". Точно так же "покой" определяется как "отсутствие перехода от одной точки к другой в конечный и неисчезающий промежуток времени". Утверждение "покоится в данной точке в данный момент времени" не определяется предшествующими дефинициями. Для того чтобы определить его, мы определяем понятие "скорость" с помощью предельных процессов, подобных тем, которые используются в дифференциальном исчислении. В таком случае "покой в данной точке" определяется как нулевое значение скорости. Этот логический анализ приводит к выводу, что летящая стрела в каждой точке обладает скоростью, отличной от нуля, и, следовательно, не покоится. К тому же вопрос, каким образом стрела может достичь следующей точки, является неправильно поставленным, потому что в континууме следующей точки вообще не существует. Если бы Зенон при формулировке своих апорий не находился под влиянием "метафизической" цели, то он, возможно, пришел бы к другому решению. Он рассуждал бы иначе: поскольку в действительности стрела летит, а бегун догоняет черепаху, то, значит, имеется какая–то ошибка в логике его рассуждении, а не в физической реальности. Однако он не пожелал сделать такой вывод. Он хотел доказать, что изменение и становление иллюзорны, что бытие существует вне времени и не зависит от преходящего контролируемого временем человеческого опыта, не подвержено исчезновению и смерти". (Рейхенбах Г. Направление времени, М., І962, с.І6–І8).

В указанных апориях Зенон имеет дело с диалектикой прерывного и непрерывного, конечного и бесконечного, но решает эту проблему не в том смысле, что движению присуща противоречивость, а потому и описывать его нужно в противоречивых понятиях, а делает вывод, что движения как такового нет, что оно – обман чувств.

Но имеется иная характеристика взглядов Зенона у Диогена Лаэртс–кого. "Воззрения его таковы: космос (один) и пустоты нет. Вселенная возникла из теплого и холодного, из сухого и влажного в результате их взаимопревращения. Люди возникли из земли, и душа представляет собой смесь упомянутых выше (четырех элементов), причем ни один из них не имеет перевеса". Если верить Диогену, то получается, что Зенон признает возникновение, взаимопревращения в мире, а это не согласуется с концепцией Парменида.

Завершает элейскую школу Мелисс ( акмэ – 444 – 44I). В поэме "О природе, или О сущем" Мелисс повторил и развил аргументы Парменида о едином, неизменном и неподвижном бытии. "Всегда было то, что было, и всегда будет. Ибо если оно возникло, необходимо, чтобы до того как возникнуть, оно было ничем. Если же не было ничего, никогда бы не возникло ничего из ничего". "Из ничего не может возникнуть ничего" – утверждает Мелисс.

Бытие бесконечно, ибо в нем нет ни пространственных, ни временных границ; если бы оно было конечным, то ограничивалось бы пустотой, a значит, небытием, что невозможно. Бытие едино; если бы было два бытия, то они ограничивали бы друг друга. Ho это невозможно, т.к. бытие бесконечно. Мелисс далее считает, что бытие бестелесно, но не в смысле нематериальности, а как лишенное частей, фигуры (напомним, что у Парменида бытие имеет форму сферы). Бытие неподвижно. По этому поводу Псевдо–Аристотель пишет: "В самом деле, оно не могло бы двигаться иначе как смещаясь в нечто. А чтобы сместиться, необходимо войти либо в полное, либо в пустое. Но первое из них не приняло бы, а второго вовсе нет".

В заключение приведем свидетельство Диогена о взглядах Мелисса: "О богах он говорил, что не должно о них учить, ибо познание их невозможно".