Пережитое земля и жизнь историко-социологический очерк

Из культпросветучреждений – две-три начальные школы, школа-десятилетка, педучилище, ветеринарный техникум, городской драматический театр, городской сад с парашютной вышкой. Заново создан крупный больничный городок. Крупный колхозный рынок, на который съезжалось все окрестное сельхознаселение со своей продукцией.

Фамилию директора техникума не помню, но хорошо был известен в округе и любим студентами заведующий учебной частью Григорий Андреевич Устюжанин. Выпускник Казанского ветеринарного института, он начинал, как мне потом стало известно, ветврачом в с. Нылге. Вел предмет хирургии. Анатомию преподавал врач Андреев; его студенты не любили – был очень требователен. Химию преподавал Михаил Петрович Дмитриевский, этого студенты ненавидели. Еще запомнился Степан Иванович Соколов – преподаватель истории ВКП(б), и Худяков – преподаватель математики, и Кашин – преподаватель зоотехники. Петр Петрович Феофилактовпреподаваллатинскийязык.

Из первокурсников было сформировано два параллельных класса. В одном из них – мы, все атабаевцы. Учился я хорошо. Во-первых, помогало то, что я успел усвоить из восьмого класса; во-вторых, будучи бедно одетым, я стеснялся, и потому избегал компаний товарищей, использовавших свободное от занятий время для праздного времяпрепровождения (спорт, игры).

Атабаевские мои товарищи в знаниях оказались не на высоте. И я многим помогал, например, в математике. Более всего отставание чувствовалось у Миши Шамы, Ипполита и Корнила. Первые ко мне за помощью не обращались, зато Корнил с Сашей Липиным прибегали к этому часто.

Второй параллельный класс составляли преимущественно городские ребята или из рабочих поселков. Более прилично одетые, смотревшие на нас свысока. Наш класс составляли в основном деревенские и бедно одетые. К тому же если в том классе было немного удмуртов, то у нас они составляли большинство. У нас в классе не было девушек, все девушки, в том числе наша Аня из Атабаево, – там.

191

elib.pstu.ru

Занятия строились покабинетно. Многие кабинеты, особенно связанные со специальными предметами, имели неплохие наглядные пособия. Так, кабинет по анатомии был оборудован муляжами, в основном костей. Хуже обстояло с кабинетом физики. Плохо было с учебниками: на всех учебников не хватало, хотя библиотека имела неплохой книжный фонд, даже Большая советская энциклопедия имелась. Читального зала не было, но при библиотеке на столах всегда имелись газеты и журналы.

Я, тщедушный и плохо одетый мальчик, в кабинетах занимал место в последнем ряду, да еще сбоку. На переменах вел себя не вызывающе, как некоторые, и это сказывалось в том, что меня никто не обижал. Драки и слезы во время перемен были нередким явлением. Вздорили обычно деревенские и городские, да еще русские и удмурты, первокурсники с второкурсниками. Студенты второго и третьего курсов были в основном не из ШКМ, а окончившие семилетку, но в более зрелом возрасте. Некоторые из них были здоровыми парнями лет под 20. Характерно: почти все курили. Однако среди моих товарищейатабаевцев курящих не было. Курилкой служила уборная. Здесь – не протолкнуться. Среди студентов находились и курящие преподаватели. Дым – коромыслом. Девушки не курили. На первом курсе они, чуть более десятка поступивших, находились не в нашем классе. Две-три девицы учились на втором курсе. Третий курс был весь мужской. Девушки, конечно, пользовались вниманием старшекурсников. Особенно отличалась по части флирта Катя Мартынова. Лицо ее было изуродовано оспой. Не будь этой маски, она слыла бы красавицей. Но и на язык была остра. В карман за словом не лезла. Не уступила бы нынешнему лидеру ЛДПР Жириновскому!

Платили нам стипендию – 45 рублей в месяц. Из них примерно половину мы вносили за питание в столовой. Повара были наемными. Им в помощь выделяли дежурных студентов, дватри человека. В обязанности дежурных входило: работа на кухне – чистка картофеля, овощей, подготовка топлива; в зале – уборка и мытье посуды, столов и пола. Охотников дежурить бы-

192

elib.pstu.ru

ло достаточно – и поедят посытнее, и от уроков освободят. Мне дежурить ни разу не приходилось. Утром обычно нам давалась какая-либо каша (но не гречневая и тем более не рисовая), чай с сахаром и кусочек хлеба граммов 250. Многие приносили вдобавок к этому свой хлеб. В обед – мясной суп и второе из мясного (обычно котлеты), чай, кисель крахмальный, иногда компот, хлеба граммов 350. Ужин – около восьми часов вечера – состоял из тарелки каши или картофельного блюда и чая.

Дежурные расставляли посуду для супа и чая. К завтраку и ужину у дверей столовой скапливалась толпа. С открытием дверей толпа устремлялась, работая локтями в двух узких дверных проемах. Почему такая дикость? Не объяснить. Обычно каждый имел свое место за столом, приобретенное физической силой. Никто на него не покушался. Старшеклассники – ближе

ккухне, мы – у порога. Мое место находилось возле самого входа. Проходы между столами были узкими, к тому же имелось по одному проходу между торцов длинных столов для прохода

кскамьям, установленным возле стен. Опоздавшие или вовремя не пробившиеся неодобрительно встречались теми, кто уже занял свое место. Иным приходилось пролезать под столом к своему месту у стены. Все это сопровождалось и разборками вне столовой. Поскольку мое место было у двери, я с такими проблемами не сталкивался.

На первом этаже имелся спортивный зал. Здесь были установлены снаряды заводского изготовления: перекладина (называли ее турником), параллельные брусья и кольца. В перемены многие возились с этими снарядами. Здесь же проводились уроки физкультуры. Всем хотелось освоить на турнике «склепку» – так называли прием «подъем распрямленным». Удавалось это немногим. В том числе удавалось мне, но не классическим способом. Я, раскачавшись, делал распрямление, но оказывался не на животе на уровне пояса, а на левом боку, но на уровне пояса. Всем хотелось «крутить солнце», но мог это лишь один студенттретьекурсник. Удавались мне некоторые приемы на параллельных брусьях.

193

elib.pstu.ru

На уроках физкультуры физрук почему-то добивался от нас подтягивания на руках на кольцах и перекладине. Мы соревновались по числу подтягиваний. Я, тщедушный, оказался «выше середины», тогда как полные хлопцы едва подтягивались 2–4 раза. Еще он почему-то добивался от каждого из нас поворота на кольцах вперед, через голову. Помню, как я сделал это в первый раз, а потом недели две ныли плечи от растяжения сухожилий. С тех пор я этот прием исполнял запросто. Все это привело к хорошим оценкам по физкультуре. И было плюсом к показателям успехов в других дисциплинах.

По итогам первой четверти я оказался в числе лучших студентов. Мою фамилию стали называть на общих собраниях (профсоюзных, комсомольских и общетехникумских). Стипендию мне не повысили, но премировали.

В техникуме были комсомольская и профсоюзная организации. Мне предложили вступить в них. Я охотно согласился, хотя это, конечно, отразилось на моем бюджете. Профсоюзный взнос один процент, 45 копеек, плюс три процента комсомольских взносов, получалось четыре процента – около двух рублей. Деньги по тем временам немалые.

Мне, как хорошему учащемуся, давали билет в драмтеатр, где техникум имел два постоянных абонемента (третий ряд правого портера, два первых места от прохода). Видимо, после просмотра первых премьер руководством техникума этими абонементами ведал профком (вероятно, профсоюз прибрал абонементы). Председателем профкома был третьекурсник. Профком примерно два раза в месяц выделял мне билет. Не будь этого, в драмтеатре я бы не побывал. Правда, из остатка стипендии рублей в двадцать я мог позволить себе посещение кино. В городе был один кинотеатр при клубе завода «Дубитель». На наиболее нашумевшие в то время кинофильмы я ходил.

Обычно учащиеся-студенты из близлежащих деревень (нас именовали по-разному) уходили на выходной день (воскресенье) домой, мы, атабаевцы, тоже. Дома – в баню, кое-что по другим потребностям, но главное – за продуктами. В понедельник рано утром – в Можгу. Иногда не успевали на первые уроки.

194

elib.pstu.ru

Исходя из этого строилось расписание: в понедельник первые уроки не самые важные. В субботу уроков было поменьше. Поступали примерно так же, как это делали уленвайцы, когда мы учились в семилетке: на занятия приносили все, что требовалось затем увезти домой.

Мы, атабаевцы, из техникума сразу направлялись на базар. В надежде встретить здесь кого-либо на конных подводах. Поскольку тогда комбайновой уборки хлебов еще почти не было и молотьба велась с осени до глубокой зимы и даже до весны, то сдача зерна по хлебозаготовкам шла тоже по мере обмолота. Ежедневно, за некоторыми исключениями, несколько подвод шли в Можгу на хлебопекарный пункт. Сдав зерно, колхозники заезжали на базар с тем, чтобы кое-что продать свое или купить. Если нам повезет, то мы домой добирались не пешком. Правда, если нас, пассажиров, оказывалось много (допустим одна, две, три подводы на базаре), то брали нас неохотно и по выбору. Если же на базаре никого атабаевских не оказывалось, то – увы! – 18–20 верст шли пешком. Все зависело от погоды. В грязь, непогоду в пешем порядке не все решались идти. Тогда – надежда на железную дорогу. Шли на ст. Сюгинская. Прячась, ждали отправления поезда в сторону Агрыза. А другие зайцы кроме нас – в сторону Казани. Эти были из Казанского района. Можно было зацепиться на приступке пассажирских вагонов, но предпочитали товарняки. Вагонов с автоматическим торможением было мало. Тормозных площадок в поезде оказывалось много. Лишь две-три площадки занимали проводники, сопровождавшие состав и орудовавшие ручными тормозами. Вообще-то проводники гоняли нас. То ли им давали инструкции на предмет того, что среди зайцев могут оказаться злоумышленники, то ли людьми они были несердобольными. Иные позволяли ехать с ними, но поскольку на такого сердобольного рассчитывать не приходилось, то стоило поезду тронуться, как, откуда ни возьмись, мы вскакивали на свободные подножки. Впереди был железнодорожный разъезд Чумитло. Нам везло, если на разъезде стоял встречный поезд – наш поезд проходил сразу. За Чумит-

195

elib.pstu.ru

ло – ст. Пычас. На этом переходе – мост через р. Валу, правый берег которой был здесь возвышенный и начинался подъем. Поезд, набрав максимальную скорость, постепенно ее терял. Примерно не доходя два–три километра до Пычаса, он сбрасывал скорость настолько, что можно было прыгать с подножки на ходу. Опасность подстерегала, если на обочине оказывались ка- кие-либо предметы, например не убранные после ремонта шпалы. Спрыгнув с подножки, по инерции пробегали метров пять– шесть, но не всегда благополучно. Иногда распластавшись на обочине, да так, что того и гляди: зацепит тебя проходящими мимо вагонами. Бывали случаи: и через голову переворачивало. Одни проводники нам грозили, другие хохотали над неудачником. Опаснее и сложнее было прыгать в снег. Зато не ушибешься, если не удержишься на ногах.

Отсюда до Атабаево считали верст семь. Если не спрыгнешь – дела плохи. Поезд сходу минует ст. Пычас, и можно доехать прямо до Агрыза, а это 40 километров! Если поезд остановится на ст. Пычас, до Атабаева – 10 верст. Поэтому рисковать имело смысл: и прыгали, и без особых последствий.

Кроме конных подвод осенью 1939 года мы рассчитывали уехать на автомашине. Колхоз имени Ленина приобрел машинуполуторку. Зерно теперь возили на ней. Мы с трепетом приглядывались к номерам стоявших около базара машин. Однако если наша колхозная машина обнаруживалась, то шофера и мы, кто был с ними, со страхом ожидали – поедет ли? Появится ли? Обычно шофер, нанятый колхозом не атабаевский парень, появлялся из-за пивной, с ним два мужика-атабаевца. Машина куда-то уходила, пообещав нам скоро вернуться и забрать нас. Время уходило, а машины нет. Те, у кого терпения не хватало, отправлялись пешком. Я в таких случаях возвращался на квартиру, с тем чтобы утром отправиться домой пораньше. Родители наши, узнав о происшедшем, конечно, возмущались передколхозным начальством.

Вскоре эта проблема решилась. Шофера вместе с машиной взяли в армию. В понедельник, конечно, родители отправляли нас на лошадях, но правленцы обычно устраивали это попутно.

196

elib.pstu.ru

В нагруженные, обычно зерном, возы мы складывали наши котомки с провизией из расчета на неделю: каравай, два хлеба, картошку, крупу и кусочек мяса или молоко. За возом шли пешком. В случае если дорога шла под уклон, возчик позволял нам садиться. В итоге половина пути – пешком.

Квартира у Тимы из д. Кузнецово в Можге была тесная. Семья у него – четыре человека. Тетка Лукерья, жена Тимы и дети (не родные Лукерье): Володя, мой одногодок, учившийся

вседьмом классе, и Зина, учившаяся в третьем. Вскоре Тима нашел мне другую квартиру.

Тима работал каким-то завхозом в конторе Можгинского леспромхоза, и квартира ему была предоставлена леспромхозом. У Тимы был друг – бухгалтер. Его жена – учительница начальных классов. У них было два сына-дошкольника. С детским садом у них не получилось, и дети, когда родители уходили на работу, оставались без присмотра. Квартира бухгалтера была неплохая. Имелась русская печь и полати. Полати были предоставлены мне.

Бухгалтер уходил на работу рано утром и возвращался поздно вечером. Учительница учила во вторую смену. Мы, первокурсники, учились в первую смену. Мальчишки на полчаса– час оставались одни. Часто я, возвращаясь из техникума, заставал их спящими. До прихода родителей я оставался с ними. За это с меня не брали за квартиру, вечером я столовался с ними, на ужин в техникумскую столовую не ходил.

Мальчики были небалованные. Играли обычно в свои игры,

ая учил уроки. Таким образом, праздным времяпрепровождением я не занимался. И это хорошо сказывалось на моем обучении. Так я прожил в этой семье до весны.

Где-то в конце мая бухгалтер рассчитался, и вся семья уехала

вНовоочер. Я их с сожалением провожал вплоть до отхода поезда, но они позаботились о моем проживании. Нашли мне квартиру, правда, далеко от техникума. У рабочего деревошерстного завода, имевшего свой обширный дом рядом с заводом. Конечно, это была не та квартира. Квартира бухгалтера, принадлежавшая

197

elib.pstu.ru

леспромхозу, находилась рядом с городской баней, железнодорожной станцией и техникумом, но не это главное. Хозяин обширного дома принимал много квартирантов. Не помню, сколько их было. Жили даже семейные. С приготовлением домашних уроков возникали проблемы. Но особенно донимала меня одна квартирантка. Они молодожены. Муж работал на заводе. Она оставалась одна, красивая собою, лет 18–29. То ли она имела виды на меня, то ли от безделья приставала ко мне – обходилась со мной насмешливо. Я дичился ее поведения. Однако продолжалось это недолго. Заканчивался учебный 1938–1939 год, а летом – каникулы.

Я с первых же каникулярных дней начал работать в колхозе. Произошла семейная неприятность. В райцентре проводился праздник по окончании весенних полевых работ. Наш отчим Степан с мужчинами ездил туда. Там предполагалась торговля. Ожидалась продажа редких товаров. Мама дала ему всю сумму моей каникулярной стипендии. Купить он ничего не купил, а вот выпить – выпил. Один ли, или в компании с кем-то. Проснулся в поле на пашне. Карманы пустые – обокрали. Мне родители, конечно, сразу об этом не сказали. Сообщили осторожно. Я воспринял спокойно: что сделано – не вернешь. Однако это снова привело к тому, что я был бедно одет.

Пытались выяснить, кто мог его обокрасть. На пашне, где он проснулся, – детские следы. Случилось это на Гозековском поле. Дети здесь не могли быть. Следы были подростковые. Из подростков ездили немного – всего пять человек. Из них подозрение пало на Гришку. Когда или с кем он вернулся, никто не видел. Не пойман – не вор. Конечно, если бы родители были посмелее, то заявили бы в милицию. Вор, может быть, и сыскался бы, но ведь мы были новоселы, чужаки. Тем более мать Гришки – звеньевая льноводного звена, в котором работали я и мама, а его отец – продавец в магазине.

На второй курс студентов явилось меньше. Из атабаевцев бросили учебу Миша Шамшурин и Ипполит. Параллельные классы сохранились. Стало сравнительно больше специальных

198

elib.pstu.ru

дисциплин. Квартировать я стал опять у деревошерстного завода. Назойливой квартирантки уже не было. И других квартирантов тоже поубавилось за лето.

Порядки, жизнь, занятия в техникуме не изменились. Сюрпризом для меня оказалось: Миша Пискотин поступил в педагогическое училище. Он был, таким образом, вторым после меня уленвайцем, окончившим семилетку и продолжившимобучение.

Я по-прежнему считался успевающим. По итогам второго полугодия мне дали путевку в Сарапульский дом отдыха на период зимних каникул. До Нового года или в первые дни 1940 года я отправился в Сарапул. Поезд проходил ночью. Наутро я был на ст. Сарапул. Еще помню – состоятельные пассажиры ехали в город на ожидавших конных извозчиках. Меня предупредили: до города неблизко. В ожидании рассвета на вокзале я познакомился с одним пассажиром – сарапульцем. Он, узнав цель моего приезда, предложил идти сним: онпокажет, как найтидомотдыха.

С рассветом мы двинулись в путь. В те времена железнодорожная станция находилась от крайних строений города в двух или более километрах. Была оттепель: по снегу-каше идти трудно. За взрослым мужчиной мне, мальчику, успевать было нелегко, но я не осмеливался и отставать от него. Помню, очень устал. Мой поводырь в городе, прощаясь, показал направление, где находился дом отдыха. Это оказалась еще пара километров. Хотя чемоданчик с вещами был невелик, в конце концов он показался тяжелым.

В доме отдыха – ни души, хотя, казалось бы, по времени пора. В глубине сада был виден приземистый домик с топящейся печью: дым из трубы. Зашел. Сидели до десятка мужчин и женщин в рабочей одежде. Посередине топилась железная печурка. Пожилой мужчина закладывал в печку дрова и о чем-то разговаривал с остальными ворчливым голосом. Узнав, что перед ними отдыхающий, мне довольно недружелюбно объяснили: в связи с войной дом отдыха не работает. Началась война с белофиннами. Предложили возвращаться домой. Это снова верст пять.

199

elib.pstu.ru

Мой поезд будет только вечером. В Пычас я приехал утром. В Атабаево прибрел после обеда. Так «отдыхающий» провел не евши более двух суток, ибо из дома ушел тоже во второй половине дня. Обидно: не отдохнул в доме отдыха, проголодался за двое суток, устал, но главное – израсходовал деньги на железнодорожный билет.

Явившись после каникул в техникум, мы узнали: техникум переводится в с. Вавож. Это в 40 километрах от Можги. Здание техникума занимает какое-то военное училище. Вернулись домой. Срочно стали собиратьсяв Вавож срасчетомдо лета.

Из продуктов питания мне положили немало мяса – свинины (не знаю: может, все, что было в доме), крупу-перловку, овощи, картофель и моих неизбежных спутников – кусок войлока 0,7 на 1,5 метра и подушку. Вместо одеяла – пальто демисезонное или шубейка.

Выехали на трех подводах. На одной – мы трое: я, Ваня Бесогонов и Ваня Красильников; на другой – Корнил Швецов и Саша Липин; на третьей – Никита Кривоногов с Аней Богдановой. Не помню точно, чьи родители сопровождали нашу подводу, только не мои. Скорее, мать Вани Красильникова, тетя Поля. На других подводах – отец Никиты Матвей и кто-то из отцов Корнила или Саши. Прибыли в Вавож утром на следующий день, переночевав в какой-то деревне перед Вавожем. Корнил с Сашей поселились на квартире вместе. Отец Никиты нашел ему неплохую квартиру. Аня поселилась, кажется, в общежитии, приготовленном для девушек. Нас, троих Иванов, приняла одна семья. Словом, квартиры нашлись, хотя опасность имелась. Ибо мы прибыли в числе последних. Прибывшие первыми могли сделать выбор. Студентов, оставшихся без квартиры, не оказалось. Видимо, местное районное начальство провело соответствующую разъяснительную работу. Об этом можно судить хотя бы потому, что с нас, например, хозяева не брали квартплату. Возможно, с ними рассчитывался техникум, районные илиижевские власти.

Квартира наша оказалась недалеко от техникума. Хозяева: муж – красавец мужчина лет сорока невысокого роста, жена – наоборот, дородная высокая женщина того же возраста, довольно

200

elib.pstu.ru