Пережитое земля и жизнь историко-социологический очерк

В день выборов, 12 декабря, я был у Зворыгиных из любопытства: как праздник, все идут нарядно одетые. Я побывал у нашей школы, где был избирательный участок. В школу не заходил, понимал: не пустят. Но в памяти сохранилось: над калиткой ограды висел портрет Сталина. В полный рост, в шинели

ифуражке, в полуфас. Культ личности еще зарождался, а до той поры обилия его портретов не чувствовали.

Конец второй четверти учебного года не предвещал мне ничего хорошего. К плохой успеваемости, опозданиям на уроки

ине всегда и аккуратно выполняемым домашним заданиям прибавились прогулы. Обычно, заигравшись у Зворыгиных, я спохватывался: опоздал на второй-третий урок! Понимал – выговор, в школу не шел и час-другой бродил по городу. Возвращался нормально, но страх за совершенный прогул преследовал. Их, конечно, было не более трех, но, выслушав внушение в школе, боялся: а узнает тетя Сюра? Вдобавок ко всему этому дни стали короткими, вечера длинными, позднее возвращение опасно. Хулиганства мальчишек всегда хватало. Однажды, еще в конце октября, вышел из ворот одного дома по нашей же улице мальчик, примерно равный мне, и, ничего не говоря, неожиданно «посадил меня на колчан». Это значило тогда удар головой. Упасть я не упал, но искры посыпались из глаз (это я узнал впервые) и голова зазвенела. Мальчишка удрал, скрылся в своих воротах, больше я его не видел, но теперь я ходил с опаской. Завидя мальчишек, идущих по улице, переходил иногда на соседнюю улицу (если поблизости был переулок).

Усилилась тоска по дому. Из Уленвая, помнится, приезжал только один раз дед Семен. Он продавал мед. То ли свой, то ли колхозный. В конце декабря, когда еще не был решен вопрос, как и где мне быть во время зимних каникул, неожиданно приехал дядя Миша. Он только что демобилизовался из армии. Мамой ему было поручено на каникулы привезти меня домой.

За день-другой он управился со своими делами. Мы пошли с ним в магазин, и он – о, радость! – купил мне лыжи. Это был очередной подарок племяннику. Потом я был дома. Радостная

171

elib.pstu.ru

встреча с сестренкой и братьями, с бабушкой, мамой, друзьями. Через неделю я осторожно сказал маме, мол, не хочу в Ижевск. Она отнеслась к этому спокойно: не хочешь, так не хочешь. На этом кончилось, по существу, мое детство.

Из Уленвая в Атабаево. Поиски лучшей жизни

На Новый (1938) год мои родители ездили в д. Атабаево

вгости к семье Богдановых. Сестра мамы Елепестинья вышла замуж за Василия Елизаровича Богданова. Брак состоялся при необычных обстоятельствах.

Вконце 1929 года Елизара Васильевича Богданова раскулачили и выслали. Произошло это при подготовке к женитьбе сына Василия. Елизар – личность неординарная. Крутой нравом, особенно в пьяном виде, с домостроевскими взглядами, эгоистичный, самоуверенный, домашний деспот. Доставалось от него и детям, и особенно жене. Ее он просто тиранил. Например, рассказывали: возвращался он пьяный откуда-либо, развалившись в тарантасе, и, если жена не открывала ему вовремя ворот, избивал ее. Или заставлял ее впрягаться в тарантас, везти тарантас к ручью, протекавшему позади его усадьбы, и отмывать грязь. С соседями вечно вздорил, атабаевцы его не любили.

Однако хозяин он был справный, с достатком. Во-первых, кроме своей земли он обрабатывал в качестве помощи землю двоюродного брата Ивана Николаевича Богданова, не даром, конечно. Иван Николаевич слыл бедняком, потому что, дескать, лодырь. Во-вторых, в годы нэпа Елизар Васильевич арендовал государственную землю (размеры не знаю). Обрабатывал сам, семья помогала. В-третьих, он занимался пошивом верхней одежды. Имел швейную машину. Брал в напарники или сына Васю, или еще кого-либо из сельчан. Зимой они ездили по окрестным деревням и шили, обычно полушубки, из материала заказчиков.

Кроме сына Васи имели дочь Екатерину. Ее выдали замуж

вРусский Уленвай за Василия Михайловича Машковцева. Осенью 1929 года двадцатилетнего Васю решили женить. По-

172

elib.pstu.ru

домостроевски отец выбрал ему невесту, склонил ее родителей, состоялась помолвка, обручение и тому подобные мероприятия по подготовке к свадьбе. Уже назначена была дата. В печи стояла корчага с солодом под пиво. Елизар поехал в Агрыз за вином и водкой. Кумышкой не хотел отделаться, но тут явились раскулачивать. Вместо свадьбы семья Елизара оказалась где-то на севере Вятской губернии.

Привезли их в числе других семей в лесной барак. Сказали: «Обустраивайтесь, здесь будет строиться завод». Пустовавший барак был местными жителями основательно разграблен. Унесены оконные рамы, разобраны печи, кирпич увезен. В первое время пришлось туго, донимали холода. Но местные власти оказались более-менее расторопными. Материалами снабдили. Мастера среди ссыльных нашлись. Барак привели в порядок. Им тогда сказали: «Стройте дома. Лес под руками. Тут будет улица». Многие взялись за стройку. Елизар Васильевич как портной подрабатывал.

Весной 1930 года молодежь начала убегать из ссылки. Решил бежать и Вася. Пробирался лесом без дорог, ориентируясь на восток. В пути встретил змеиную «свадьбу». Впереди услышал шум. Привстал на одну валежину и увидел огромный клубок из змей, перевитых между собой.

На пути предстояло преодолеть р. Вятку. Она разлилась, поэтому единственный путь – перебираться на пароме. Он знал: паром находится под наблюдением власти и охраняется от сбегающих.

Встретил мужика на лошади и уговорил его перевезти через реку. Срядились за две осьминки махорки. Мужик забросал его сеном и благополучно перевез. То ли охраны не оказалось, то ли охранники были не бдительны, а возможно, и видели, да «не видели».

Разными путями добрался домой. Дом заколочен, добро неизвестно где. Крадучись стал жить у тетки Дарьи, сестры Елизара. То ли с места ссылки сообщили о побеге, то ли кто-то из атабаевцев донес. В один из дней явились двое. Мол, арестован, собирайся.

173

elib.pstu.ru

Делать нечего, начал собирать вещи. «Тетка, где моя синяя рубаха?» – окликнул. Та смекнула: «Под навесом, на веревке. Наверно, высохла». Вася за рубахой вышел и был таков. Рядом – кусты. За ними – поле с рожью, достаточно высокой. Крадучись, пробрался к сестре в Русский Уленвай. Кто-то подсказал ему, что

вИжевске проверяют правильность раскулачивания. Пробрался

вИжевск и нашел это учреждение. На стене – огромный список реабилитированных. В списке – их семья. Ему тут же выдали документы с указанием вернуть все реквизированное. Вызвал родителей, апокастал житьу сестрыКати, ужене скрываясь.

Упарня Васи была гармонь, ее конфисковали. А теперь вернули. В Русском Уленвае, к радости девок, появился гармонист. Танцевавшая польку-бабочку, коробушку, девица Тина Дубовцева (Елепестинья) ему приглянулась. С возвращением из ссылки родителей сыграли скромную свадьбу. Все, конечно, вернуть не удалось. Из вещей особенно не было что конфисковать, а потому и – возвращать. Из скота не вернули лишь свинью. Съели, да и бог с ней! Вступили в колхоз имени Ленина. У Васи с Тиной родилась дочь Анна, потом еще дочурка. Бабушка Елизариха – по дому, с детьми, а трое взрослых – сам Елизар, сын и сноха – все на колхозной работе.

В престольные и советские праздники сваты и молодожены ездили в гости: атабаевцы – в Уленвай, уленвайцы – в Атабаево. Елизара Васильевича я узнавал по обычной брани то с дочерью Катей, то с бабушкой Надеждой. Катю он бранил в глаза и за глаза за то, что она путалась с Егором Пешковым, а бабушка Надежда, характером неуступчивая, не давала в обиду дочь Тину и зятя Васю. Не любили его и другие уленвайцы. Елизар был мужиком крупной комплекции, уверенный в своей физической силе. Сознавая это, задирался. Вызывал других на борьбу. Одни не связывались с ним, другие поддразнивали. Лишь с третьими приходилось померяться силой. Елизара положил на лопатки, например, Иван Пискотин, на вид – «сухарь», а уложил Елизара запросто и добавил: «Толстой, да пустой». Этим хвалились мои товарищи, дети Пискотина.

174

elib.pstu.ru

Елизар служил в гвардии, в гвардии служил и Иван Дмитриевич Трубицин. Гостили вместе, так как Иван был женат на сестре деда Семена. Оба гордились службой в гвардии, но Иван был скромным человеком и к тому же имел наградные документы с советской службы, а у Елизара отличий и документов не было, и он болезненно переживал превосходство Ивана. Порой готов был лезть в драку с ним.

Дядя Вася, муж Тины, не в пример отцу был иного характера, но комплекцией в отца не вышел. Тем не менее был сильным мужчиной. В гости мои родители поехали в ответ на неоднократное пребывание у нас в гостях, гощение, атабаевской родни. Там они решили судьбу свою, всей семьи и мою. Чтобы изложить суть, приходится вернуться кколхозу «Искрасоциализма».

Дела в колхозе пошатнулись. И если в 1932–1933 годах коекто вернулся с производства из Ижевска и Можги в деревню и вступил в колхоз, то с 1935–1936 годов из деревни стали уезжать. Не помню очередность, но уехали: Павел Федоров к сыну

вг. Можгу, Иван Саламатов в Русский Пычас к тестю, у которого было неплохое хозяйство, к тому же школа рядом. Егора Пешкова сняли с председателей колхоза за моральное разложение. Он уехал в новую деревню в гарях – Пашур. Туда же уехали наш сосед Иван Михайлович Трубицин и Петр Анисимович. Уехал куда-то Алексей Филиппович Котов.

Сейчас противники социализма говорят о «крепостном праве»,

вкоторое ввергли колхозников. Речь идет об отсутствии паспортного режима в сельской местности, якобы запрещавшего выход из колхозов. Явная ложь, рассчитанная на простаков. Никто не препятствовал выходу из колхозов. Ни власти, ни колхозное хозяйство. Первые, наоборот, поощряли. Промышленность, города требовали рабочейсилы. А вторые?

Дело в том, что во второй половине 30-х годов в колхозах обозначился излишек рабочей силы. Существенную роль сыграла механизация сельского хозяйства. Решающее значение при этом имели машинно-тракторные станции. Они взяли на себя наиболее тяжелый труд – обработку почвы.

175

elib.pstu.ru

«Искра социализма» оказалась в сфере деятельности Нылгинской МТС. Впервые трактора вспахали уленвайскую землю под зябь осенью 1936 года, в следующие годы – под яровые и паровые. Если вдуматься и посчитать, а тем более вспомнить этот труд крестьянина, даже знакомого с плугом, не говоря о сохе, то только тогда можно понять, что это значило (переход к другому типу труда и другому образу жизни, скачек из дремучей традиционности в индустриализм – примеч. ред.).

Можно произвести простой расчет. Конный плуг захватывал 20 сантиметров ширины пашни. На ширине в один метр пять проходов плуга. Гектар равен 10 тысячам квадратных метров, т.е. сто на сто метров. Если принять длину одного прохода за 100 метров, то лошадь и пахарь за плугом проходят полкилометра и вспашут лишь один метр ширины поля. А вспахав 1000 метров ширины, должны пройти аж 50 километров! Такое не под силу ни лошади, ни пахарю. Поэтому средняя норма вспашки колеблется в зависимости от почвы от 30 до 40 соток. Конечно, на доброй лошади вспахивали до одного гектара, но таких было немного, единицы.

Площадь плодородной почвы в Русском Уленвае составляла величину в пределах 350–360 гектаров. При трехполке одно поле состояло примерно из 120 гектаров. К середине 30-х годов колхоз постепенно перешел на многополье – сначала ввели семиполье. Каждое поле – около 50 гектаров. Из них три поля – под яровые – вспахивали один раз, одно поле – под пропашные, технические, под занятой пар – раза полтора. Под картофель, лен – дважды. Общая площадь вспашки примерно 525 гектаров. При норме 30–40 соток требовалось 1500 человеко-коне-дней.

Почвенные условия дали о себе знать. Люди стали разъезжаться. И в город поехали не все. Отправились, пусть и в далекие, но деревни. В том числе в Пашур, на новые земли в гарях.

В такой обстановке поехали мои родители гостить в Атабаево. И там узнали: в колхозе имени Ленина на трудодень – по одному пуду! (По 16 килограммов!) Изъявили желание переехать в тот колхоз. Их колхозное начальство с радостью пригла-

176

elib.pstu.ru

сило. Богдановы не возражали. И, более того, на первых порах предоставили жилье, обещали помогать. Не возражали по поводу выхода из колхоза колхозники «Искры социализма» и даже выделили какой-то пай, причитающийся на их долю средств. Не возражали и родственники как с маминой стороны, так и со стороны отца и отчима. На объявленное их решение я заявил о нежелании ехать в Ижевск. В середине января 1938 года я уже жил

вАтабаеве с мамой и отчимом. Мы работали в колхозе. Дома

вУленвае оставалась бабушка, Тоня, Коля и Валентин.

Жили и питались в доме Богдановых, совместно с их семьей. Дом пятистенный, довольно большой. Одну половину занимали дед Елизар с женой, вторую – дядя Вася с семьей и мы. У Васи и Тины в то время семья была небольшая: дочь Анна и маленькая Зина. Елизариха обслуживала обе семьи и нас. Хотя в обе половины были свои двери (с обоих сеней), дом был общий, в средней стене дверь не закрывали. Меня поразило обилие и многообразие питания. У нас тоже наблюдалось подобное, но здесь было большее, может быть, от того что от «голодухи» зимой и весной 1937 года мне так казалось.

Атабаево – крупная деревня, насчитывала 250 дворов. Одна улица-двухсторонка почти полностью повторяла изгибы речки, точнее, ручья по его правому пологому берегу. Левый берег круто обрывался и был довольно высоким. Исток ручья был чуть выше околицы, впадал он в речку в полукилометре от нижней околицы. Жители условно делились на «верховских» и «низовских». Примерно посередине – центр. Здесь находился сельский совет, правление колхоза, магазин и детские ясли. На нижней околице, чуть на отшибе – семилетняя школа. В плане улица напоминала букву Г; длинная ее часть растянулась с северозапада на юго-восток, меньшая (примерно одна десятая часть) под тупым углом. Дом Елизара фасадом выходил на юг.

Через деревню по улице проходила дорога – путь, связывавший районный центр от Пычаса с югом района. Перпендикулярно этой дороге, в районе центра деревни, со стороны левого берега, отходила в гору дорога на поля. Другая дорога (чуть выше центра деревни) вела на запад в г. Можгу.

177

elib.pstu.ru

Атабаево располагалось в 10 километрах от ст. Пычас. Примерно посредине между ними расположилось селение Гозек, мимо которого пролегало шоссе с Ижевска на Можгу. Окрестные деревни – русские, лишь Гозек и Средние Юри были удмуртскими. Атабаево – русское. Сельский совет носил название Индюковский. Где-то была д. Индюк, и, видимо, там организовали в свое время Совет, а потом центр его перенесли вАтабаево.

Историю Атабаева я специально не изучал. Полагаю, что по дореволюционному административному делению д. Атабаево относили к Большекибьинской волости. Та, скорее всего, принадлежала Елабужскому уезду; к Сарапульскому – маловероятно: далековато. Большая Кибья – крупное село. Здесь имелась кирпичная церковь, участковая больница и погост, где хоронили атабаевцев. До Большой Кибьи – около 10 верст.

Атабаево – богатая деревня. Земли плодородные, суглинистые и глинистые, длительно хранящие внесенный навоз. Примерно начиная со здешних мест простирается лесостепная зона. Леса стоят только с севера и запада. Характерная черта: в деревне сильно развито садоводство. Каждое хозяйство имело несколько яблонь. Однако ягодные культуры были редкостью.

Колхоз имени Ленина – хозяйство крепкое. Имя это носили в ту пору лишь отдельные, более крупные и экономически крепкие хозяйства. Имелись две производственные бригады в Атабаево и третья в пос. Петровское, в полутора километрах на запад от деревни.

У каждой бригады свой конный двор. Наша бригада № 1, Верховская. Ее конный двор – в середине деревни. Довольно крупная молочно-товарная ферма и конный двор бригады № 2 находились примерно в середине низовой части деревни. При молочнотоварной форме имелась рубленная деревянная силосная башня. Это сооружение даже во всей стране было редкостью.

Сельский совет и контора колхоза размещались в большом двухэтажном доме. Верхний этаж – сельсовет, нижний – контора. Через сени второго этажа, там, где была клеть, оборудовали красный уголок. Возможно, конфискован у прежнего владельца

178

elib.pstu.ru

Матвея Александровича Кривоногова, как кулака. Мужик он был состоятельный. Он или уступил его под сельсовет, или продал. Жил он с семьей в новом (меньшем по размеру) доме рядом и пользовался подклетью (под красным углом) и остальными хозяйственными постройками.

Через улицу, напротив этих домов, стояла пожарка с каланчей, рядом с ней – магазин (сельпо), помещение свежей рубки. Здесь же, рядом с новым домом Кривоногова, через переулок, ведущий к «верховскому» конному двору, расположили колхозные ясли и детсад. За ними – площадка, где вечером собиралась молодежь. Здесь тоже увлекались волейболом и была волейбольная сетка. Характерно: когда я, имея представление о футболе, предложил своим сверстникам играть в футбол, они о нем не имели ни малейшего представления.

Недалеко от пожарки и магазина в 1938 году началось возведение двухэтажного здания под контору (внизу) и клуб (вверху). Чуть подальше находились склады колхоза, некоторые в стадии достройки. В нижнем конце деревни, на отшибе, находилась семилетняя школа. Здание большое, фундамент его заложили еще в 1931 году, а через пару лет ввели в строй.

***

Если в «Искру социализма» МТС пришла лишь осенью 1936 года и ограничивалась лишь вспашкой, то в колхозе имени Ленина уже велась комбайновая уборка. Тем не менее обильные урожаи убирались и другими сельхозмашинами. Поэтому молотьба шла здесь, как и повсеместно, всю зиму.

Нас – маму, отчима и меня – включили в молотьбу. Молотильный сарай (ток) находился у бригады № 1 при конном дворе. Молотилка – на конном приводе. Я стал погонщиком лошадей. Работа нетяжелая, но за день пройдешь по кругу километры. К вечеру (точнее, вечером, ибо дни короткие) ноги ели волочишь (в лаптях). Начинали работу затемно, при свете фонарей «Летучая мышь», примерно с 11 до 13 часов – обед и кормление коней, заканчивали молотьбу около 6–7 часов вечера.

179

elib.pstu.ru

Питание, я уже упоминал, было хорошее. Силы молодые восстанавливались быстро. Иногда взрослые за обедом выпивали по стакану кумышки. Однажды поднесли и мне. Так я узнал впервые состояние опьянения. Понравилось. И даже стал хотеть кумышки в следующие дни, но прежнего эффекта не было. И это, вероятно, спасло меня в дальнейшем от «зеленого змия». Кумышка перестала привлекать, и даже появилось отвращение. К тому же мама не одобряла угощение меня – работника. Да и кумышку не стали больше пить. Та, которую пили, была, видимо, оставшейся с новогодних праздников.

Постепенно я начал заводить знакомства, товарищей. Первым был Петя, сын Васи Бусарова. Так его называли, а по документам значился Петр Васильевич Швецов. В Атабаево почти все носили прозвища. Бусаров, вероятно, – от слова «гусаров», т.е. отец или кто-то из предков служил в гусарских полках. Петя учился в шестом классе. Их дом стоял вторым от Елизара в сторону низа деревни. Я помогал ему готовить уроки. Однако большой дружбы с ним не повелось.

К тому же состоялось знакомство с двумя девочками. Аня Богданова приходилась дальней родственницей Елизару. Ее отец Илья-долгой, так звали его за высокий рост, был племянником Елизара, а мать – уленвайка, дочь нашей Захарихи, Повышевой, подруги моей мамы. Детей у Ильи и Пали (Пелагеи) было много: пятеро или шестеро, и все – девочки. Аня – старшая. У них квартировала подруга Ани из соседней деревни. Учились они в седьмом классе. Аня – в отца, высокая ростом. Подруга ее была привлекательной внешности и нравилась мне. Свободное время я проводил у них. Часто, вероятно, мешал им готовить уроки.

Потом меня познакомили с Мишей Шамой. Прозвище по фамилии. Его отец Василий Шамшурин заведовал почтовым отделением. Миша учился в седьмом классе. Дружбы с ним не завязалось. Другие мальчики присматривались ко мне и даже завидовали. У меня есть фабричные лыжи! Даже в такой небедной деревне лыжи представляли собой богатство. Такие отно-

180

elib.pstu.ru