pancov-100let-kpk

ро шанхайского Гоминьдана. Другими членами бюро тогда были Ван Цзинвэй (позже он станет премьером в Нанкине) и Ху Ханьминь138, с которыми я работал, координируя действия коммунистической пар! тии и Гоминьдана. В то лето была основана Военная академия [шко! ла] Вампу. Ее советником стал Гален [Галин]139. Прибыли и другие советники из России, и коммунистическо!гоминьдановская Антанта начала приобретать масштаб общенационального революционного движения. Зимой я вернулся в Хунань отдохнуть, поскольку заболел в Шанхае, и там, в Хунани, заложил основы великого крестьянского движения в этой провинции.

Раньше я не совсем понимал, насколько интенсивна классовая борьба среди крестьянства, но после событий 30 мая (1925 г.), под! нявших мощную волну политической активности140, хунаньское кре! стьянство стало очень воинственным. Я оставил свой дом, в котором отдыхал, и занялся организацией сельского населения. За несколько месяцев нам удалось создать более двадцати крестьянских союзов, что вызвало гнев дичжу, которые потребовали моего ареста. Чжао Хэнти послал за мной солдат, но я бежал в Кантон! Я приехал туда [в Кантон] вскоре после того, как курсанты Вампу разгромили Ян Си! мин[я], юньнаньского милитариста, и Лу Цзунвая [Лю Чжэньхуаня], гуансийского милитариста141. И в городе, и в Гоминьдане атмосфера была пропитана оптимизмом. После кончины Сунь Ятсена в Пекине [12 марта 1925 г.] Чан Кайши назначили командиром 1!го корпуса, а Ван Цзинвэя — председателем правительства.

Ястал редактировать еженедельник «Политика», журнал отдела пропаганды ЦИК ГМД142, сыгравший позднее очень большую роль

вразоблачении правого крыла Гоминьдана, руководимого Дай Цзи! тао143. Мне поручили также возглавить подготовку организаторов крестьянского движения, для чего я организовал курсы, на которых

учились представители двадцати одной провинции, включая студен! тов из Внутренней Монголии144. Вскоре после моего прибытия в Кантон я сделался заведующим агитпропотделом Гоминьдана и кан! дидатом в члены Центрального [исполнительного] комитета [Го! миньдана]. Линь Боцюй тогда возглавлял крестьянский отдел Го! миньдана, а Тань Пиншань, еще один коммунист, — рабочий [орга! низационный] отдел.

Яписал все больше и больше и отвечал за крестьянскую работу коммунистической партии. На основе моего изучения хунаньских крестьян и работы по их организации я написал две статьи. Одна на! зывалась «Анализ классов китайского общества», а другая — «Клас!

совая база Чжао Хэнти и наши нынешние задачи». Чэнь Дусю высту! пил против моих взглядов, изложенных в первой работе, призывав! шей к радикальной аграрной политике и решительной организации крестьянства под руководством коммунистической партии. Он отка! зался публиковать ее в центральных органах компартии145. Позже она появилась в ежемесячнике «[Китайский] крестьянин» [«Чжунго нун! минь»]146 в Кантоне и в журнале «Чжунго циннянь» («Китайская мо! лодежь»)147. Вторая работа была опубликована в виде брошюры в Ху! нани. Примерно в то же время я начал выражать несогласие с право! оппортунистической политикой Чэня, и мы стали постепенно расходиться с ним все больше и больше, хотя борьба между нами и не достигла апогея вплоть до 1927 г.

Я продолжал работать в кантонском Гоминьдане примерно до того времени, когда Чан Кайши организовал свой первый путч в мар! те 1926 г.148 После примирения левого и правого крыльев Гоминьдана и подтверждения солидарности Гоминьдана и компартии весной 1926 г. я уехал в Шанхай. II съезд [2!й пленум ЦИК] Гоминьдана со! брался в мае того же года под руководством Чан Кайши. В Шанхае я руководил крестьянским отделом [комитетом крестьянского движе! ния] коммунистической партии, который послал меня в Хунань об! следовать крестьянское движение. Между тем под руководством еди! ного фронта Гоминьдана и компартии осенью [9 июля] 1926 г. начал! ся исторический Северный поход.

В Хунани я обследовал крестьянские организации и политиче! ское положение в пяти уездах — Чанша, Лилин, Сянтань, Хэншань и Сянсян, после чего представил доклад Центральному [исполнитель! ному] комитету [КПК], требуя принятия новой линии в крестьян! ском движении. Ранней весной следующего года, когда я приехал в Ухань, там состоялась межпровинциальная конференция крестьян, в которой я принял участие и которая обсуждала мои предложения, направленные на осуществление широкого перераспределения зем! ли. На этой конференции, помимо прочих, находились Пэн Бай, Фан Чжиминь149 и два русских коммуниста, Йорк и Волен150. Была принята резолюция направить мои предложения на рассмотрение V съезда компартии. Центральный [исполнительный] комитет, одна! ко, отверг их.

Когда в Ухани в [апреле!]мае 1927 г. собрался V съезд, партия все еще находилась под господством Чэнь Дусю. Хотя Чан Кайши уже возглавил контрреволюцию и начал атаковать коммунистическую партию в Шанхае и Нанкине151, Чэнь по!прежнему выступал за уме!

ренность и уступки по отношению к уханьскому Гоминьдану152. По! давляя любую оппозицию, он проводил правооппортунистическую мелкобуржуазную политику. Я был очень неудовлетворен политикой партии, особенно в крестьянском движении. Сейчас я думаю, что если бы крестьянское движение было лучше организовано и воору! жено для того, чтобы вести классовую борьбу с дичжу, советы были

бы организованы раньше и имели более мощное развитие по всей стране153.

Но Чэнь Дусю решительно не соглашался. Он не понимал роли крестьянства в революции и сильно недооценивал его возможностей в то время. В результате V съезд накануне кризиса великой револю! ции [1925—1927 гг.] не смог выработать правильную аграрную про! грамму. Я потребовал скорейшего усиления борьбы за землю, но мое выступление даже не дискутировалось, так как Центральный коми! тет, в котором также господствовал Чэнь Дусю, отказался поставить его на обсуждение. Съезд дезавуировал земельную проблему, опреде! лив дичжу как «крестьянина, который владеет более 500 му земли» — абсолютно неверная и не соответствующая действительности форму! лировка, на основе которой нельзя было развивать классовую борьбу

икоторая не учитывала особый характер аграрной экономики Китая.

После съезда, однако, была организована Всекитайская крестьянская ассоциация, и я стал ее первым председателем154.

Квесне 1927 г. крестьянское движение в Хубэе, Цзянси, Фуцзяни

иособенно в Хунани приняло ярко выраженный боевой характер, не! смотря на равнодушное отношение к нему коммунистической партии

ивполне определенный страх перед ним Гоминьдана. Высшие чинов! ники и армейские командиры начали требовать его подавления, на! зывая крестьянские союзы «союзами бродяг», а их действия и требо! вания — чрезмерными. Чэнь Дусю отозвал меня из Хунани, обвинив во всем, что там происходило. Он яростно отвергал мои идеи.

В апреле в Нанкине и Шанхае началось контрреволюционное движение, и по приказу Чан Кайши была устроена массовая бойня

организованных рабочих. То же самое произошло в Кантоне. 21 мая Сюй Кэсян155 поднял восстание в Хунани. Множество крестьян и ра! бочих были убиты реакционерами156. После этого [15 июля 1927 г.] «левый» Гоминьдан в Ухани аннулировал соглашение с коммуниста! ми и «исключил» их из Гоминьдана и правительства, которое вскоре перестало существовать.

По решению партии многие коммунисты уехали за границу, в Россию, или в Шанхай, или в какое!нибудь безопасное место [внутри

страны]. Мне было приказано отправиться в Сычуань. [Но] я убедил Чэнь Дусю послать меня вместо этого в Хунань секретарем провин! циального комитета. Через десять дней, однако, он срочно велел мне вернуться, обвинив в организации восстания против Тан Шэнчжи, заправлявшего тогда в Ухани. Партийные дела находились в хаотич! ном состоянии. Почти все выступали против руководства Чэнь Дусю и его оппортунистической линии. Крах Антанты в Ухани повлек вскоре его [Чэня] падение.

Советское движение

[Дальнейшая] беседа с Мао Цзэдуном по поводу весьма неоднознач( ных событий весны 1927 г. кажется мне чрезвычайно интересной, чтобы о ней упомянуть. То, что он мне рассказал, не является частью его ав( тобиографии, однако заслуживает внимания как его личные воспомина( ния о поворотном моменте в жизни каждого китайского коммуниста.

Я спросил Мао, кого он больше всех считает ответственным за по( ражение коммунистической партии в 1927 г., развал уханьского прави( тельства и полную победу нанкинских диктаторов [Чан Кайши]. Мао возложил наибольшую вину на Чэнь Дусю, чья «нерешительность и оп! портунизм лишили партию твердого руководства и не позволили ей выработать собственную четкую линию в момент, когда дальнейшее соглашательство недвусмысленно означало катастрофу».

Вслед за Чэнь Дусю наибольшую ответственность за поражение не( сет Бородин, главный русский политический советник157. Мао объяснил, что Бородин совершил резкий поворот в своих взглядах и если в 1926 г. выступал за радикальный передел земли, то в 1927(м — решительно про( тив него. При этом никакого логического объяснения такому зигзагу не давал. «Бородин стоял чуть!чуть правее Чэнь Дусю, — сказал Мао, — и был готов сделать все, чтобы удовлетворить буржуазию вплоть до разоружения рабочих, что он в конечно счете и приказал сделать».

Рой, индийский представитель Коминтерна158, «стоял чуть!чуть левее Чэня и Бородина, но только стоял». Он «мог говорить, — заметил Мао, — и говорил слишком много, но не предлагал никаких способов осуществления [сказанного]». Мао считал, что, по существу, Рой был дураком, Бородин — растяпой, а Чэнь — бессознательным предателем.

«Чэнь на самом деле боялся рабочих и особенно вооруженных крестьян. Столкнувшись в конце концов с реальным вооруженным восстанием, он совершенно растерялся. И уже не мог четко ориенти!

роваться в происходящем. Будучи по натуре мелким буржуа, он под! дался панике и потерпел поражение».

В то время Чэнь был полным диктатором в коммунистической пар( тии. Он принимал жизненно важные решения, не советуясь даже с Цен( тральным комитетом. «Он не показывал другим партийным лидерам директивы Коминтерна и даже не обсуждал их с нами». Но в самом конце именно Рой привел к разрыву с Гоминьданом. Коминтерн прислал телеграмму Бородину, требуя, чтобы партия начала конфискацию зе( мель помещиков. Рой получил ее копию и тут же показал ее Ван Цзин( вэю, тогдашнему председателю левого уханьского правительства. По( следствия этого каприза* хорошо известны. Коммунисты были исключе( ны из Гоминьдана уханьским режимом, их силы оказались подорваны, и вскоре после этого Чан Кайши уничтожил сам Ухань.

Получается, что в 1927 г. Коминтерн давал не «советы», а прямые директивы Коммунистической партии Китая, которая, очевидно, даже не могла отклонить их. Фиаско Ухани стало, несомненно, краеугольным камнем борьбы в России по поводу характера мировой революции. В по( следующий период оппозиция в России была разгромлена, теория Троцко( го о «перманентной революции»159 — дискредитирована, и Советский Союз начал энергично «строить социализм в одной стране», превратив( шись в итоге в бастион мира во всем мире.

Тем не менее Мао не считал, что контрреволюция была бы побеж( дена в 1927 г., даже если бы компартия проводила более наступатель( ную политику, создав еще до разрыва с Гоминьданом коммунистические армии из рабочих и крестьян. «Вместе с тем советы на юге могли бы формироваться в более выгодных условиях, в результате чего создали бы такую базу, опираясь на которую никогда уже не были бы уничто! жены».

В своем рассказе о себе Мао теперь подошел к образованию советов, которые выросли на обломках революции и, сражаясь голыми руками, вы( шли с победой из поражения. Он продолжал. [Пояснение Эдгара Сноу.].

1 августа 1927 г. 20!й корпус под командованием Хэ Луна и Е Тина совместно с Чжу Дэ поднял историческое Наньчанское вос! стание, положив начало строительству Красной армии160. Через неде! лю, 7 августа, чрезвычайное совещание Центрального комитета КПК

* Интересный рассказ об этом инциденте, как и обо всем этом периоде, отра! жающий левогоминьдановскую точку зрения, содержится в книге Тан Лянли «Внутренняя история китайской революции» (Лондон, 1930). [Примечание Эдгара Сноу.]

сместило Чэнь Дусю с поста секретаря161. Я был членом Политбюро партии со времени III съезда в Кантоне (1924 [1923] год) и активно участвовал в принятии этого решения. Среди других десяти членов на совещании присутствовали Цай Хэсэнь, Пэн Гунда и Цюй Цюбо162. Была принята новая линия партии, и на данный период мы отказа! лись от всех надежд на сотрудничество с Гоминьданом, поскольку тот уже безнадежно превратился в орудие империализма и не мог выпол! нять задачи демократической революции. Началась долгая открытая борьба за власть.

Меня послали в Чанша для организации движения, которое поз! же стало известно под названием восстания «осеннего урожая». Моя программа состояла из пяти пунктов: 1) полный разрыв провинци! альной организации с Гоминьданом; 2) создание крестьянско!рабо! чей революционной армии; 3) конфискация собственности мелких, средних и крупных землевладельцев; 4) установление в Хунани власти компартии независимо от Гоминьдана; 5) организация советов. Пя! тый пункт в то время вызывал несогласие Коминтерна, и только позднее Коминтерн принял его, выдвинув как лозунг163.

В сентябре нам уже удалось организовать широкое восстание, опираясь на крестьянские союзы Хунани. Мы сформировали первые отряды крестьянско!рабочей армии. Пополнение поступало из трех основных источников: самого крестьянства, ханьянских горняков и восставших войск Гоминьдана. Эти первые вооруженные силы рево! люции получили название «1!я дивизия 1!й армии рабочих и кресть! ян [1!я дивизия 1!го корпуса Рабоче!крестьянской революционной армии]. 1!й полк был организован из ханьянских горняков, 2!й — из крестьянских отрядов Пинцзяна, Люяна, Лилина и двух других уездов Хунани, а 3!й — из частей уханьского гарнизона, восставших против Ван Цзинвэя164. Эта армия была создана с санкции хунаньского про! винциального комитета, однако против общего курса хунаньского провинциального комитета и нашей армии выступил ЦК партии, ко! торый, правда, придерживался скорее выжидательной, чем агрессив! но оппозиционной линии.

Когда я организовывал армию и разъезжал от ханьянских горня! ков к крестьянским отрядам и обратно, меня поймали миньтуани [до! словно: «народные отряды» — боевые дружины крестьянской само! обороны, находившиеся на содержании деревенских верхов], сотруд! ничавшие с Гоминьданом. Гоминьдановский террор был тогда очень силен, сотни людей, подозревавшихся в принадлежности к КПК, рас! стреливали. Мне приказали следовать в штаб миньтуаней, где собира!

лись меня убить. Но я, заняв несколько десятков юаней у товарища [секретаря одного из уездных комитетов партии в провинции Хунань Пань Синьюаня (1904—1931), сопровождавшего Мао], попытался подкупить стражников. Те были простыми наемниками и особенно моей смерти не хотели, а потому согласились меня отпустить. Однако их командир воспротивился. Тогда я решил бежать, но никак не мог это сделать. Только тогда, когда до штаба миньтуаней оставалось мет! ров двести, я вырвался и скрылся в полях.

Я добежал до холма, который возвышался над прудом, и затаился там, в высокой траве, до захода солнца. Солдаты преследовали меня и даже заставили нескольких крестьян помогать им в поисках. Много раз они подходили совсем близко, один или два раза я даже мог до них дотронуться. Но каким!то образом мне удалось остаться незаме! ченным, несмотря на то, что несколько раз я терял надежду, будучи абсолютно уверенным, что меня опять схватят. Наконец, когда стало смеркаться, они прекратили поиски. Я сразу же направился в горы и шел всю ночь. На мне не было сандалий, а потому ноги мои оказа! лись в жутких ранах. По дороге я встретил крестьянина, который по! жалел меня и приютил, а затем вывел в соседний район. У меня было семь юаней, на них я купил сандалии, зонтик и еду. Когда же, в конце концов, я благополучно добрался до [своего] крестьянского патруля, у меня в кармане оставались всего две медных монеты.

После организации новой дивизии я стал председателем ее пар! тийного фронтового комитета, а командующий уханьским гарнизо! ном Юй Шатоу [Юй Саду] — ее командиром. Юя, правда, по сущест! ву заставили занять этот пост его солдаты, вскоре он дезертировал и

перешел на сторону Гоминьдана. Сейчас он работает на Чан Кайши в Нанкине165.

Небольшая армия, стоявшая во главе восстания, двинулась через Хунань на юг. Ей предстояло пробиваться сквозь многотысячные го! миньдановские войска, сражаясь во многих боях с переменным успе! хом. Дисциплина оставляла желать лучшего, политическое воспита! ние находилось на низком уровне. Среди солдат и офицеров было не! мало колеблющихся элементов. Многие дезертировали. После того, как сбежал Юй Саду, армия, достигнув Нингана, была реорганизова! на. Командиром оставшихся войск (что!то около полка) назначили Чэнь Хао, но он тоже вскоре «предал»166. Но многие из того первого отряда остались верными до конца и до сих пор служат в Красной ар! мии. Среди них — Ло Юньхуэй [Ло Жунхуань], [ныне] политический комиссар 1!й армейской группы167, и армейский командир Ян Лосоу

[Ян Лисань]168. Когда небольшая группа наконец вскарабкалась на Цзинганшань, в ней насчитывалось всего около тысячи человек.

Поскольку план восстания «осеннего урожая» не получил одобре! ния Центрального комитета и наш 1!й корпус понес довольно серьез! ные потери, а также потому, что, с городской точки зрения, наше движение, казалось, было обречено на неудачу, ЦК открыто осудил меня. Я был выведен из состава Политбюро и из партийного фронто! вого комитета. Хунаньский провинциальный комитет также подверг нас критике, назвав наше движение «винтовочным»169. Тем не менее мы не распустили армию в Цзинганшани, будучи убеждены, что сле! дуем правильной линии. Последующие события полностью подтвер! дили нашу правоту. Прибыло новое пополнение, и дивизия снова оказалась укомплектованной. Я стал ее командиром.

Сзимы 1927 по осень 1928 г. базой 1!й дивизии был Цзинганшань.

Вноябре 1927 г. в Чалине, на границе Хунани [и Цзянси], был органи! зован первый совет и избрано первое Советское правительство170. Его председателем стал Доу Цзунбин [Тань Чжэньлинь171]. В этом совете и в других местах мы проводили демократическую программу, довольно умеренную, основанную на медленном, но неуклонном продвижении вперед. В результате Цзинганшань вызвал негодование путчистов в партии, требовавших осуществления террористической политики на! летов, поджогов и убийств землевладельцев для того, чтобы подорвать их дух. Фронтовой комитет 1!го корпуса отказался принять эту такти! ку, поэтому горячие головы клеймили нас как «реформистов». Они жестоко нападали на меня за то, что я не проводил более «радикаль! ной» политической линии.

Зимой 1927 г. к Красной армии присоединились два бывших бан! дита из Цзинганшани, Ван Цзо и Юань Вэньцай. Это увеличило наши силы примерно до трех полков. Ван и Юань сделались коман! дирами полков, я же — командиром корпуса. Эти люди, хотя и были раньше бандитами, встали вместе со своими войсками на сторону на! циональной революции и теперь готовы были драться с реакцией. Пока я находился в Цзинганшани, они являлись преданными комму! нистами и подчинялись приказам партии. Однако позже, когда их ос! тавили одних в Цзинганшани, они вернулись к бандитским привыч!

кам. После этого их убили крестьяне, к тому времени организовав! шиеся и советизировавшиеся, которые могли уже постоять за себя172.

В мае [апреле] 1928 г. в Цзинганшань прибыл Чжу Дэ, и наши силы объединились. Мы вместе разработали план создания советско! го района в шести уездах, постепенной стабилизации и консолидации

коммунистической власти в пограничном районе Хунань!Цзянси!Гу! андун с последующим продвижением из этой базы в другие районы. Эта стратегия противоречила рекомендациям [ЦК] партии, который вынашивал грандиозные идеи быстрой экспансии. В самой армии Чжу Дэ и я должны были бороться против двух тенденций: во!пер! вых, страстного желания немедленно атаковать Чанша, которое мы считали авантюризмом, а во!вторых, стремления отвести войска на юг, к гуандунской границе, рассматриваемого нами как «отступле! ние». С нашей точки зрения, нашими главными задачами являлись две: передел земли и учреждение советов. Мы хотели вооружить мас! сы для того, чтобы ускорить эти процессы. Наша политика включала свободную торговлю и хорошее обращение с военнопленными. В це! лом она была умеренно!демократической173.

Осенью [в мае] 1928 г. в Цзинганшани [в местечке Маопин уезда Нинган] было созвано собрание представителей, на котором присут! ствовали делегаты от советских районов к северу от гор Цзинган. Сре! ди членов партии в советских районах все еще существовали разно! гласия по вышеупомянутым вопросам, так что на этом собрании мы их всесторонне обговорили. Меньшинство доказывало, что на этой базе у нас практически нет будущего, но большинство верило в нашу политику, и когда была предложена резолюция, в которой подчерки! валось, что советское движение добьется победы, ее сразу приняли. Однако Центральный комитет партии по!прежнему не давал санкции на развитие движения. Она была получена только зимой 1928 г., когда до Цзинганшани дошли резолюции VI съезда компартии, проходив! шего в Москве174.

С новой линией, принятой на этом съезде, Чжу Дэ и я были пол! ностью солидарны. С того времени разногласия между лидерами пар! тии и вождями советского движения в сельских районах исчезли. Со! гласие в партии было восстановлено.

Резолюции VI съезда обобщали опыт революции 1925—1927 гг., Наньчанского и Кантонского [Гуанчжоуского] выступлений175, а так! же восстаний «осеннего урожая» и с одобрением отзывались об аграр! ном движении. Примерно в то же время Красные армии начали соз! даваться и в других местах Китая. Зимой 1927 г. в западном и восточ! ном Хубэе произошли восстания, в результате которых образовались новые советские районы. Хэ Лун на западе и Сюй Хайдун176 на восто! ке начали формировать рабоче!крестьянские армии. В районе дейст! вий армии Сюя был впоследствии создан совет Эюйвань [Хубэй!Хэ! нань!Аньхуй], в который позже вошли Сюй Сянцянь177 и Чжан Го!

тао. Зимой 1927 г. вдоль северо!восточной границы Цзянси, там, где она прилегает к Фуцзяни, Фан Чжиминь и Сяо Шипин [Шао Ши! пин]178 тоже начали движение, из которого затем вырос мощный со! ветский район. После поражения Кантонского [Наньчанского] вос! стания Пэн Бай привел часть войск, оставшихся верными [КПК] в [район] Хайлуфэн [в Гуандуне], где сформировал совет, который вскоре был уничтожен из!за того, что следовал путчистской полити! ке. Часть армии под командованием Гу Дачжэня [Гу Дацуня], правда, ушла из этого района и, установив связь с Чжу Дэ и мной, впоследст! вии сформировала ядро 11!го корпуса Красной армии179.

Весной 1928 г. начали проявлять активность партизаны в уездах Синго и Дунгу провинции Цзянси. Во главе них стояли Ли Вэньлун [Ли Вэньлинь]180 и Ли Саочжу [Ли Шаоцзю]181. Эти партизаны дей! ствовали вблизи города Цзиань и позже составили ядро 3!го корпуса в то время, как сам район стал базой Центрального советского пра! вительства. В западной Фуцзяни советы были учреждены Чжан Дин! чжэнем [Чжан Динчэном]182, Дэн Цзыхуэем (позже его убили)183 и

Ху Бэйцзэ [Фу Боцуем], который впоследствии стал социал!демо! кратом184.

В период «борьбы с авантюризмом» в Цзинганшани 1!й корпус Красной армии отбил две попытки белых войск захватить нашу гору. Цзинганшань оказался отличной базой для мобильной армии — именно для таких вооруженных сил, какие мы создавали. Он был удачно защищен естественными преградами, и в нем выращивалось достаточно урожая для снабжения небольшой армии. Он представлял собой круг с восьмью ли в диаметре, площадь которого составляла 500 [квадратных] ли. Местные жители называли его Дасяоуцзин [«Пять больших и малых колодцев»] (сама гора Цзинганшань располагалась неподалеку, но на ней давно никто не жил), поскольку в разных кон! цах его действительно находились пять больших колодцев — да, сяо, шан, ся и чжун, то есть большой, маленький, верхний, нижний и цен! тральный колодцы. Пять деревень, разбросанных по горам, носили те же названия.

Объединив наши силы в Цзинганшани, мы провели реорганиза! цию. Так возник знаменитый 4!й корпус Красной армии, команди! ром которого стал Чжу Дэ, а политкомиссаром — я. Зимой 1928 г. по! сле восстаний и мятежей в армии Хэ Цзяня в Цзинганшань пришли новые войска, из которых возник 5!й корпус Красной армии. Его ко! мандиром стал Пэн Дэхуай185. Вместе с Пэном пришли Дэн Пин (по! гибнет в городе Цзуньи провинции Гуйчжоу во время Великого похо!