Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
zamogilnogo_s_i_red_etnos_naciya_rasa_nacionalnokulturnye_os.doc
Скачиваний:
4
Добавлен:
29.10.2019
Размер:
1.89 Mб
Скачать

1 D'Epinay l.C. Time space and socio-cultural identity // Intern, social sciences]. P., 1986. Vol. 38, №1. P. 99.

2 Цит. По: Добренькое в.И. Современный протестантский теологический модернизм сша. М., 1980гс. 27.

234

фактора. Привязанность к одному фактору, его абсолютизация неиз­бежно влекут за собой мифологизацию.

Национальный стиль мышления является производным от множест­ва факторов (социально-экономических условий, специфики общест­венного развития той или иной страны, нации т.д.). Вычленить все факторы, детерминирующие национальные особенности творческого мышления, не представляется возможным, поскольку отдельные факто­ры разновременны. Одни из них детерминируют в настоящее время, другие же действовали в неопределенном прошлом. В любом случае, как правило, национальные особенности стиля мышления объясняются комплексом одновременно или разновременно действующих факторов. Так, например, при объяснении национальных особенностей творческо­го мышления швейцарцев большое значение имеет религиозный фак­тор. Однако он оказывается недостаточным при объяснении нацио­нальных особенностей стиля мышления как швейцарцев, так и представителей любого другого этноса. Как отмечалось, в работах швейцарских историков очень часто роль военной истории непомерно принижается или вовсе игнорируется, хотя может исследоваться эпоха, когда войны нередко принимали бесконечный, затяжной характер. Это характерно, в частности, работам уже упоминавшегося известного швейцарского историка А. Меца. Английский историк С.Д. Гойтейн такое упущение объясняет тем, «что Мец был гражданином Швейцарии, которая на протяжении многих поколений не знала войн»1. Такое пред­положение нам представляется оправданным, поскольку в работах дру­гих швейцарских историков (уже упоминавшихся выше) роль военной истории также непомерно принижается или вовсе игнорируется.

С другой стороны, историками некоторых стран (Германия, Турция и т.д.) история мира изображается часто как военная история или как история бесконечных войн, т.е. роль военной истории непомерно пре­увеличивается, иногда доводится до крайности. Истоки подобной ори­ентации историографии Германии, Турции и т.д. объясняются, вероятно, в первую очередь теми бесконечными войнами, которые вели указанные страны.

Трудности исследования национальных особенностей творческого мышления усугубляются тем обстоятельством, что оно является произ­водным множества факторов. Любой фактор, детерминирующий нацио­нальные особенности стиля мышления, каким бы существенным он не представлялся, не исключает воздействия других детерминирующих

1 Гойтейн С.Д. Изменения на Ближнем Востоке (950-1150) в свете документов каир­ской Генизы // Мусульманский мир. 950-1150. М., 1981. С. 40.

235

факторов. Детерминирующее воздействие каждого фактора при этом происходит не в отрыве от других, а одновременно (или не одновремен­но) с другими факторами и во взаимодействии с ними. Детерминирую­щее значение различных факторов может значительно варьироваться (главные факторы, неглавные и т.д.). Один и тот же фактор в различное время или в разных регионах может обладать неодинаковой степенью детерминирующего воздействия.

Это требует при исследовании той или иной детерминанты всесто­роннего анализа исторической эпохи, специфики региона и других фак­торов. Все детерминанты национальных особенностей творческого мышления, хотя и обусловлены в конечном итоге определенными фак­торами, однако не вытекают непосредственно го них. Национальный стиль мышления является чрезмерно сложным образованием и объяс­нить его полностью историческими, природными, экономическими и другими факторами (с вычленением детерминирующего значения каж­дого фактора) не представляется возможным. Уверенность в возможно­сти «разложения по полочкам» всех факторов, детерминирующих национальные особенности творческого мышления, являлась бы чрез­вычайно упрощенным представлением о предмете нашего исследования и вела бы к вульгарному социологизму.

Трудности исследования национальных особенностей творческого мышления усугубляются тем фактором, что стиль мышления обладает относительной самостоятельностью. Смена социально-экономических условий не влечет за собою сиюминутное изменение стиля мышления. Не обладая абсолютной самодостаточностью, стиль мышления в опре­деленной степени все же развивается по своим внутренним законам, которые невозможно свести исключительно к детерминации внешних условий и факторов.

Исследование национальных особенностей творческого мышления затрудняется также тем обстоятельством, что каждый познающий субъ­ект- реализует себя в первую очередь как творческая личность, само­стоятельный индивидуум, а не как представитель определенного этноса, расы и т.д. Стиль творческого мышления каждого субъекта обусловли­вается множеством личностных переменных, уровнем способностей, теми специфически неповторимыми условиями, в которых он формиро­вался. Таким образом, реальность особенностей национального стиля творческого мышления не является отрицанием специфики индивиду­ального мышления. Между национальным и индивидуальным стилями мышления существует диалектическое единство. Одно составное не исключает, 'а предполагает другое. В этой связи национальные особен-

236

ности творческого мышления возможно рассматривать как нечто сред­нее, относительное, присущее индивидуальным стилям мышления представителей определенного этноса.

Если национальный стиль творческого мышления не является отри­цанием индивидуального стиля мышления каждого субъекта, то л по­следний не исключает реальность особенностей национального стиля творческого мышления. «Индивидуальный стиль мышления, - пишет преподаватель Манчестерского университета (Англия) Д. Харвуд, - от­ражает - даже в чисто научных вещах - социальную ситуацию в груп­пах, членом которых является данный индивид»1. Разумеется, объяс­нить взгляды того или иного исследователя только как отражение позиции, занимаемой представителями его этноса, невозможно. Но в то же время нельзя игнорировать этническую принадлежность исследова­теля при анализе его индивидуального (именно индивидуального) стиля мышления. Этническое и индивидуальное в стиле мышления диалекти­чески взаимодетерминируется, и во всяком случае одно не исключает другого, а даже, в определенной степени, предполагает.

При анализе национальных особенностей творческого мышления особую актуальность приобретает проблема языка. Существует множе­ство гипотез и концепций о роли языка в процессах мышления и позна­ния, которые часто диаметрально противоположны и не имеют точек соприкосновения. В 60-70-х гг. нашего столетия доминирующее поло­жение в американской и западно-европейской лингвистике заняли рабо­ты Н. Хомского и его последователей. Хомский утверждает, что существенные компоненты языка являются врожденными, а не приоб­ретенными. Исследуя проблему соотношения языка и мышления, Н. Хомский писал: «Какими бы свойствами он (язык. - Т.Х.) ни обладал, они обязательно придаются ему посредством врожденных умственных процессов организма, который изобрел его и который изобретает его заново с каждым последующим поколением, наряду со всеми теми свойствами, которые связаны с условиями его использования. И снова мы видим, что язык должен по указанной причине быть весьма удачным пробным камнем, с помощью которого должна исследоваться организа­ция умственных процессов»2. Предположение об исследовании органи­зации умственных процессов с помощью языка не вызывает возражений и представляется оправданным. Однако стремление Н. Хомского рас­сматривать язык как самодовлеющую формальную систему, лишь слу-

1 Harwood J. The race-intelligence controversy. A sociological approach. 1. Professional factors // Social studies of science. L., 1976. Vol. 6, № 3/4. P. 382.

2 Хомский Н. Язык и мышление. М., 1972. С. 113.

237

чайно связанную с коммуникацией, вызывает сомнения. Не оправдан­ным представляется также стремление Н. Хомского и его последовате­лей анализировать язык посредством концепции «врожденных идей». Согласно данной концепции, биологически предопределено, какими языками сможет овладеть ребенок в будущем. «Представляется, - писал Н. Хомский, - что знание языка - грамматика - может усваиваться толь­ко таким организмом, которому «заранее задана определенная установ­ка» в виде жесткого ограничения на форму грамматики. Это врожденное ограничение является предварительным условием, в канти­анском смысле, для языкового опыта и служит, по-видимому, решаю­щим фактором в определении направления и результатов овладения языком. Ребенок при рождении не может знать, каким языком ему пред­стоит овладевать, но он должен знать, что его грамматика должна иметь заранее предопределенную форму, которая исключает многие мысли­мые языки»1.

Учение Хомского о «врожденных ограничениях» в овладении язы­ком опровергается уже на уровне «здравого смысла», поскольку в по­вседневной жизни подобные «ограничения» не обнаруживаются, и нормальный ребенок при определенных условиях овладевает любым язы­ком независимо от своего расового и этнического происхождения. Любой язык может стать для него родным без всяких «заранее предопределенных форм». Однако то, что легко опровергается на уровне «здравого смысла», не всегда оказывается научно несостоятельным. Диалектика «социального» и «биологического» в языке - проблема архитрудная для научного реше­ния. Аргументов как в пользу первого, так и второго более чем достаточно. Нам представляется неоправданным не предположение о биогенных фак­торах в овладении языка, а абсолютизация биологического фактора при одновременном отрицании социальных.

Можно привести множество примером, когда представители целого этноса и даже группа этносов теряют свой первоначальный язык и «чу­жой» язык становится для них родным. В этой связи нам представляется весьма интересным предположение известного лингвиста Э. Сепира: «Географическое положение германских языков делает в высшей степе­ни вероятной гипотезу, согласно которой они возникли в результате усвоения какого-то индоевропейского диалекта (возможно, келъто-италииского прототипа) балтийским народом; говорившим на языке или группе языков, генетически отличных от индоевропейских»2. В под­тверждение высказанной гипотезы Э. Сепир приводит множество лин-

1 Хамский Я. Язык и мышление... С. 108.

2 Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.. 1993. С. 188-189.

238

генетических данных, которые нам представляются научно аргументи­рованными.

Тот факт, что язык и раса не соотносятся в обязательном порядке, подтверждается языковой переориентацией множества этносов как в далеком прошлом, так и в недавние времена, и этот процесс продолжа­ется в настоящем. Следовательно, нельзя согласиться с утверждением, будто тот или иной язык служит выражением расы и отражает особые качества темперамента и гения, присущие данной «породе» человечест­ва. Иначе говоря, не представляется возможным дифференцировать эт­носы по определенной иерархии на творчески одаренные, способные к абстрактному мышлению и недееспособные или малоспособные к науч­ному творчеству, исходя из данных языка. Уже в XVIII в., начиная с Гердера, предпринимались попытки дифференциации этносов на твор­чески одаренных и малоодаренных в зависимости от строя языка, нали­чия лексических единиц и т.д. Возникает закономерный вопрос: не служит ли доказательством творческого гения того или иного этноса лексическое богатство его языка? Например, в английском, русском языках и ряде других языков существует множество названий цветов и различных оттенков, а в некоторых языках их минимум. Так, Е. Хейдер, долгое время изучавшая коренных жителей Новой Гвинеи, говорящих на языке Дани, утверждает, что в их языке существует только два назва­ния цвета- мола (яркий, теплый цвет) и мили - (темный, холодный цвет)1. Язык аборигенов Новой Гвинее в этой связи (наличие всего лишь двух названий цветов) не является чем-то исключительным. Известный лингвист Н.А. Глизон обнаружил, что в языке басса (аборигены Либе­рии) существует лишь два наименования цветов - Hui (означает одно­временно пурпурный, голубой и зеленый) и Ziza (означает одно­временно желтый, оранжевый и красный)2. Чуть больше названий цветов (всего четыре) в языке шона (аборигены Родезии). Напомним, что в большинстве индоевропейских языков цветовой спектр делится на 6-7 цветов плюс множество промежуточных оттенков. Можно ли в этой связи утверждать, что у индоевропейцев лучшее восприятие цветового спектра? Современная физиология (как и психология) однозначно ут­верждает, что у всех нормальных людей зрительная система устроена одинаково (т.е. у них одинаковая физиологическая способность к виде­нию цвета и различению оттенков, независимо от этнорасовой принад­лежности). Нельзя не согласиться с предположением известного