Глава 1

КАТЕГОРИЙ

; «ВСЕМИРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ» . И «ЛОКАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ» (ПРИНЦИП, ПРЕДЕЛЬНОСТИ)

Трудно назвать другую пару соотносительных кате­горий исторической науки *, которые были бы в такой сте­пени связаны с ведущими тенденциями историографии на­ших дней, содержание ^которыхтстоль же адекватно и все­объемлющим образом дтраЖало""бы характерные для нее мето­дологические проблемы и которые вместе с/тем-былибы^ в-со­относительном плане столь Же недостаточно изучены¹. .Подобный пробел в нашем Историческом знании^а объяснить нелегко, тем* более' если учесть три обстоятель­ства: во-первых, понятие «всемирность» насчитывает без малого трехсотлетнюю философско-историческую традицию, включающую — в рамках идеализма — грандиозную по своему замыслу попытку Гегеля создать законченную фило­софию всемирной истории ³; во-вторых, еще⁵более' древней является ^историографическая традиция составления «все­мирных историй» ***, в-третьих, интересующая нас катего-

■" * «Локальный» здесь и далее означает «региональный», «националь­ный». '■_■ . ,,..,.. j

** Известно, что каждой исторической эпохе присуще свое миро-видение, свои представления об orbis ten-arum. Со времени перехода к цивилизации и возникновения государства .категория, «всемирности» неизбежно окрашивалась политически. Региональное взаимодействие этноиолитических общностей (прежде всего в ходе их военно-полити­ческих столкновений, т. е. их «развития во вне») ставило перед за­рождавшейся историографией задачу определенным образом сравнить и соотнести внутреннее — «мы», «наше» и внешнее — «они», «чужое». С ней уже вплотную столкнулись и Геродот в своей истории' греко-церсидских войн, и ФукидиД, рассказывавший о Пелопоннесской

26

рия «всёмирЦости» исторического процесса является одной: из ключевых в марксистском историзме ⁶, его познаватель­ным принципом.-^ ...'■-

Между тем каждый историк в своей исследовательское практике, независимо от пространственно-временных харак­теристик Щрббжмы) им изучаемой, нуждается в более ил а. менее ясных ответах на следующие вопросы: 1. Всемирная истор'ия и локал>йая история — два потока историй ила один и- тот же поток, только представленный в различных измерениях? 2. Если истинно последнее, то в чем заключа­ется специфика и познавательное значение этих измерений? 3. Если всемирную и локальную историю представить в виде двух иерархически соподчиненных аспектов рассмо­трения единого процесса, то в чем заключаются объективные Посылки для их вычленения, как проявляется связь между ними? 4. Что придает локально-историческому событию качество «всемирности»? 5. В чем выражается принцип историзма применительно к анализу интересующих нас кате­горий? Разумеется, здесь перечислены далеко не все во­просы, к данной цроблеме^относядаиеся, однако мы не оши­бемся, если;-:в плане методологическом будем считать эта вопросы отправными. Наконец, еще одно замечание. Хотя реально-историческое и абстрактно-теоретическое содержа­ние категории «всемирность» значительно видоизменялось от одной исторической эпохи к другой*, что не могло не про­явиться в категориальном выражении этого процесса, мы сосредоточим свое внимание на современной интерпретации проблемы и лишь в самом^сжатом виде остановимся на исто­рико-философской традиции в данной области.

войне,, й в особенности Пблибий, предпринявший попытку создать «всеобщую историю» стран и народов Средиземноморья.

* История идеи «всемирности» исторического процесса обнаружи­вает факт довольно тесной корреляции между данным уровнем и типом взаимодействия народов и стран и содержанием интересующей нас идеи. Так, уровень всемирности истории, достигнутый Римом после _ разрушения Карфагена, завоевания Испании и подчинения Греции, был неизмеримо более высоким в сравнении с «мировой» вовлеченностью греческих полисов в V в. до н. э. Неудивительно, что именно с Пола-бием связано возникновение нового жанра историографии — жанра «всеобщей истории», пронизанной общей исходной идеей, единым объ­ясняющим принципом, истории народов и стран, с которыми «взаимо­действовал» Рим (см.: Немировский А. И. Полибий как историк. — Вопросы истории, 1974, № 6).

' 1. , ПРОБЛЕМА *^l

XVIII век в Историй идеи «всемирное?» историче­ского процесса воплощает начальную фазу ее рационального, философского осмысления, что было несомненно связано "с образованием мирового рынка, растущей взаимозависи­мостью стран и народов, со зримым превращением истории во всемирную историю.

Достигнутый к этому времени уровень социального опыта все интенсивнее распространялся и закреплялся обменом материальными и духовными средствами, призванными играть коммуникативную роль в международном общении. Объективно они выполняли функцию интеграции челове­чества во всемирном масштабе. В превращении совокупности более или менее разрозненных «региональных историй» во всемирную историю нашло свое отражение ставшее фак­том всемирно-историческое развитие, а не узко местное бытие людей.

«Чем шире становятся в ходе этого развития отдельные воздействующие друг на друга круги, чем дальше идет уничтожение первоначальной замкнутости отдельных на­циональностей, благодаря усовершенствованному способу производства, общению и в силу этого стихийно развив-• шемуся разделению труда между различными нациями, тем во все большей степени история становится всемирной исто­рией» ^в.

- Философско-историческая мысль Просвещения воспроиз­вела в наиболее систематизированном виде две, унаследо­ванные от античности концепции «всемирное™»: 1) концеп­цию циклизма; 2) концепцию прогресса. Наиболее выдаю­щимся представителем первой был итальянский философ и историк Дж. Вико ⁷. В интерпретации Вико, исторический -процесс «всемирен» в том смысле, что он универсален. Всё вступивцгйе на сцену истории народы подчинены дей­ствию законе круговорота. Каждый из них проходит в своем развитии одни и те же три стадии («века»): пробуждение — расцвет — упадок, за которым следует гибель. Поскольку народы пробуждаются к исторической жизни асинхронно, то в различные эпохи «свой*круг» проходят различные на­роды. Вот почему в каждую из эпох для одного из них раз­витие начинается сначала. В итоге всемирная История ока­зывается совокупностью последовательно расположенных замкнутых кругов (циклов), между которыми нет перехо­дов и связей. Таким образом, «всемирность» как непрерыв-

28

иый, преемственный процесс развития оставалась чуждой историзму Вико.

Это направление в разработке идеи «всемирности» по­лучило во второй половине XVIII в. наибольшее развитие в Германии. ^Первые шаги сделал И. Г. Гердер в труде: «Идеи к философии истории» (1784 г.). Всемирная история, хотя она и олицетворяется в судьбах сменяющих друг друга народов, — единый в своей объективной сущности процесс поступательного движения человечества. История каждого из этих народов -=*- и замкнутый круг, и в то же время звено в цепи преемственного развития социально-культурных форм в целом. Таким образом, «всемирность» и «локаль­ность» — лишь иносказания фундаментального факта, соп­ряжения в историческом процессе двух сторон — един­ства и прерывности, преемственности движения и своеобра­зия его форм, прогресса и исторической замкнутости.

В 1784 г. Кант опубликовал свою «Идею всеобщей исто­рии с космополитической точки зрения». Вкратце содержа­ние этой работы сводится к-следующему: Мы не можем об­наружить Смысл истории, включающей всю летопись чело­веческого безумия, тщеславии и жестокости, до тех пор, пока не открылась возможность обнаружить в ней единую тему — регулярное движение, прогресс. Только в этом случае то, что представляется запутанным и противоречи­вым в одном человеке, может оказаться, с точки зрения человечества Как целого, постоянной и прогрессивной, хотя и медленной эволюцией его. Словом, чтобы убедиться в том, что внутренний антагонизм и борьба, раздирающие обще­ство, — условие его прогресса, необходимо выйти за узкие национальные рамки и рассматривать историю со всемир­ной точки зрения. В этом для Канта и .заключалась разум­ность, смысл идеи всеобщей (всемирной) истории *.

Хотя в конце века было бпубликовано сочинение фран­цузского просветителя Ж. Кондорсе «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» (1794), содержав­шее опыт истолкования всемирной истории с позиций линей­ного прогресса человечества, в нем отсутствовали те эле-

* Через пять лет (1789 г.) Шиллер выступил со своей знаменитой Лекцией; «Что такое и для каких целей изучают всемирную историю». Ответ был по сути краток: всеобщий историк открывает те цели собы­тий, которые могут быть выявлены лишь во всемирной перспективе и которые в состоянии объяснить современный мир. Ср.: Regin D. Freedom and Dignity. The Historical and philosophical thought of Schil­ler. The Hague, 1965.

Мен-гы ДйаЯбктййи «Всемирного» й «йоКальйого», которыми была отмечено построение Гердера.

>С?Гак. или иначе, с точки зрения Просвещения XVIII в. go/всемирной истории разыгрывается особый сюжет, «над-временного характера», интегрирующий пеструю во времени и в пространстве картину истории в единое целое. По'сути эту фуш«цию выполняла так или иначе секуляризованно выраженная, восходившая к Августину идея, божественного промысла, все еще дававшая о себе знать либо :в форме без­личного Разума, либо как скрытая интенция .природы (у Канта). - .-■ •. ■ '._:

Всемирная история не отрицает великого разнообразия человеческих событий, обычаев, "институтов, но рассматри­вает его как изменчивость «исходного цабора» человеческих способностей и возможностей, дифференцируемых влиянием климата, расы и других. естественных факторов. Так, по словам. Д.; Юма, «всеобще признано, что существует великое единообразие в поведении людей во всех нациях и веках -ж что человеческая природа остается все той же в ее прин­ципах; и проявлениях. . . Если желаете узнать чувства и склонности, повседневную жизнь греков и римлян, изучите хорошо темперамент и . поступки французов й англичан. Вы не совершите ошибки, перенося на древних большинство наблюдений, сделанных: вами" .в ^таопгецйи. последних. Человечество в такой степени неизменно'во все времена и ; во .всех странах, что история не сообщает нам ничего нового или неожиданного» ⁸- . ^ ,^;:

Наиболее полно содержание идеи всемирной истории на ■ почве идеализма раскрыто в «Лекциях по философии исто­рии» Гегеля. С одной стороны, всемирная история — одно великое течение, совершающееся в ,'одном направлении — по пути прогресса. «Всемирная история, 4- подчеркивает Гегёлв, — есть прогресс. . . прогресс, который мы должны цозвать в его необходимости» *, т. е. объективной законо­мерности, — такова суть единого. С другой стороны, еди­но;© по пути разветвляется на множество «рукавов», соби­рающихся время от времени в общее русло. Таким образом, множественность и единство суть лишь выражения времен­ных форм и их надвременной сущности. Что же касается временных форм его реализации, то каждая _:цз них соста­вляет историческую эпоху, отмеченную чертами неповтори­мого своеобразия. Каждбй эпохе «свойственны столь свое­образные обстоятельства, она представляет собой столь . индивидуальное, неповторимое состояние, что, только исходя из него самого, основываясь на нем, должно и единственно

возможно суДйтьЧо: Ш&Ш»}?. -Одйако не приведет ли подобное углубление, в,;СйеЦйфййу исторических эпох к исчезновению единства всемирной историй? Нет, не приведет — при соблю­дении,чЩщ&й&/<$0Гог6"$6МовШ'- если при познаний конкрет¹ ногйг иехщить.-'Ш" о'бщеТб пр'йнцйва, Для Гегеля он заклю­чается'^-в^!''Шяйадайййиеторического развития- как самораз­вития. Именно^: эта идея Неизмеримо возвысила историзм гегелевской концепций «вёемирйости» над историософией Просвещения и материализма^ХЛШ! в. В свете этого прин­ципа <<Все'мирность» предстала не как "внешняя преемствен­ность эпох,..а как внутренняя, йёобходйм'йй связь между ними. -В лоне каждой из этих эпох рождается будущее, и даже в пору их расцвета,вызревают условия их отрицания и перехода к Следующей, прогрессивной, всемирно-истори­ческой эпохе. «Развитие является движением вперед от несовершенного к совершенному, причем первое не должно быть рассматриваемо лишь как нечто Несовершенное, а как нечто такое, что в то же время содержит в себе свою собст­венную протйвОподожнос/рь, т^кдаазыйаёйое совершеннее. ;..»^и. При этоЦ однако, ЙеДует-Ьешйть, ч*6 в*ййт6р'йбсофйй' Гегеля'ЧелбвечбеТвд выступает лишь как бесеЪзйатёльный (й^йзёозНателЬный) носитель абсолютного, потустороннего духа, ь силу чего оно внутри эмпирически наблюдаемой истории разыгрывает не собственную драму, а спекулятив­ную историю абсолютного духа. Всемирная история оказы­вается, следовательно, всего лишь реализацией мистиче­ской воли последнего. Тем не менее гегелевская концепция «всемирное™» как прогрессивной и закономерной смены исторических эпох, несмотря на идеализм и даже провиден­циализм в истолковании содержания этого процесса ¹², ока­залась в-'целом нейриемлемой для буржуазного историзма уже в первой половине • XIX £. '

чрЩ^ф^Щ0йШ^^Щ^Щ^Ф^^^ революции сама "мысль о единообразий ' НаДВрейейной универсальности Человече­ской природы как интегрирующем факторе истории звучала крамольно — она более чем Что-либо другое повинна в упадке популярности идеи всемирной истории¹³.

На смену пришла концепция культурного плюрализма, которая оказалась более сродни идеологическим установ­кам романтизма в историографии. Следует признать^ что даже в период своего расцвета сформулированная Просве­щением идея всемирной истории практически лишала вся­кой Ценности индивидуальное в рамках всемирно-истори­ческой универсальной истории. Неудивительно поэтому, что романтизм выдвинул на первый план идею исторической индвгаддуалэйобти каждого народа как высшей ценности* мысльо несравнимости индивидуальных культур, об уникаль­ности «исторической судьбы» «народной души» и т. % В итоге вместо всеобщей истории утверждалась национальная исто­рия, вместо истории общечеловеческого прогресса — мно-"..'. жество локальных историй, разрозненных по характеру и крайне узких' но горизонту. Торжество культа «индиви­дуального» обусловило превращение истории человечества в собрание биографий, энциклопедию обычаев, правовых институтов и т. ц. различных народов. Эту фазу в судьбах идеи всемирное™, ярко отразили историки так называемой исторической школы права (К.уЭйхгорн, Ж. Тибо, Г. Гуго, К.-Ф. Савиньи и др.). Логическое завершение процесса «размывания» идеи всемиряоети правомерно усмотреть в творчестве Т. Карлейля, под пером которого история пре­вратилась в апофеоз «героев», ^Однако идея всемирной исто­рии не исчезла. В 40-хгодах»^;Х1Х в. она была воспринята позитивизмом ; и воспроизведена с субъективно-идеалисти­ческих позиций О. Контом в его идее о трех стадиях разви­тия человеческого общества — стадии «теологического» мышления, «метафизического» (абстрактного) мышления и «позитивного» (научного) мышления. Представленная таким образом доктрина прогресса (ключевая роль в котором была отведена «прогрессу разума») обусловила господство плоского эволюционизма в позитивистской историографии второй половины XIX столетия.

По мере того как унаследованная от Просвещения идея линейного прогресса не только теряла для буржуазии вся­кую историческую привлекательность, но и обнаружила свою научную уязвимость (что, впрочем, уже было ясно молодым К. Марксу и Ф. Энгельсу), в идеалистической ис­ториографии назревала пора для «нового издания» цикличе­ской теории всемирности . (хотя бы потому, что третьего не дано). Оно связано с именами О. Шпенглера ^н и А. Трйнби ^м. ' Суть их модификаций теории круговорота состояла прежде всего в тому что история общества — гражданская история — оказалась в ней по сути поглощенной (точнее — подмененной) историей культуры (цивилизации), отождествляемой с «фор­мотворчеством» во всех решительно областях ;жизни. Поиск «первоначал» культуры привел к таким «новым» категориям, как «душа народа», «идея бога», «жизненный порыв» и т. п. Характерно, что в современных модификациях теории цикличности не только отрицается единство, преемст­венность, поступательность общественного развития, вклю­ченность локального во всемирно-историческое, но даже

игнорируется простая последовательность событий во вре­мени ¹⁶. Так называемые «мировые культуры» (или «ло­кальные цивилизации») выступают как «параллельные», так как время моделируется, как пространство, процесс истории — как «театр истории» со множеством сценических площадок, на которых .«культуры» разыгрывают свою драму одновременно, хотя хронологически их могут разделять тысячелетия. «Я вижу, — писал-Шпенглер, — на месте моно­тонной картины однолинейной мировой теории. . . мно­жество культур» ^1?.

Полностью обособленные, внешне непроницаемые, не способные к взаимодействию друг с другом; эти организмы совершают свой жизненный круг и умирают. В итоге напи­санные в этом ключе «всемирные истории» оказываются со­бранными в один переплет, но - совершенно разрозненными «повествованиями»; ничто не придает им единства, кроме разве отрицания самой идеи всемирной истории и аполо­гии локального как единственно реального. «Что здесь общего? — опрашивает Тойнби в своей сравнительной исто-; рии «цивилизаций» и отвечает: «Каждая из них свидетель-| стйует р том, что причина греха, страданий и Горя заклю-| чаетйя в отпадении людей — в их кратком странствии по | миру явлений — от вневременной реальности, находящейся > эа ними, и что воссоединение с этой реальностью — един-I ственное средство исцеления наших вселенских недугов» ¹⁹. ■ Однако далеко ли ушел в этом выводе историк XX в. от Ав­густина Блаженного, .писавшего нечто весьма созвучное в начале V в.?¹⁸

Однако популярность циклических (или так называемых «мультилияейных») концепций всемирно-исторического про­цесса ^ будь то идея «множественности цивилизаций» или «эквивалентных культур» — в последние годы пошла на убыль/Я⁰. Причин тому ^несколько. Прежде всего этому способствовала крайняя расплывчатость исходных понятий, иа которых они базируются (таких, как «культура», «циви­лизация» и т. п.*)²¹. Далее немаловажную роль сыграл очевидный субъективизм, проявляющийся в процессе вычле­нения и классификации подобных «культур», и «цивилиза­ций»* Наконец, сказалась непригбдность всех этих концеп­ций для анализа традиционных обществ, вступивших в «ин­дустриальную эру».

В результате вновь заявила о себе концепция линейной эволюции человечества²², выступившая на этот раз под

■*,'■■ Например, в американской культур-антропологии насчитали 164 определения понятия «культура».

названием неоэволюционизма. Хотя и это направление продолжает < интерпретировать общество как организован­ную, интегрированную систему «культуры», а исторический процесс —как смену «типов культуры», оно в противовес Пиклизму выдвигает на первый план категории развития, общественных изменений, времени. Одним из наиболее видных представителей этого направления, работающим в «пограничной зоне» культур — антропологии и истори­ческой социологии, является американский культуролог Л. Уайт²³. Основу выдвинутой им концепции всемирной истории составляет идея первичности энерговооруженности общества и вторичности всех других элементов «системы культуры». Отправной тезис о том, что количество энергии, которым в каждую данную эпоху располагает общество, определяет уровень развития всех других сфер социаль­ности, несомненно ориентирован материалистически. Однако выдавать его за «вариант» материалистического понимания истории столь же мало оснований, как, к примеру,' считать таковыми так называемый «экономический материализм». Суть различия — на уровне логики — может быть выражена как.различие между сложной системой взаимодействия на основе «конечной зависимости» от уровня развития произво­дительных сил и отношениями односторонней, «прямой, непосредственной зависимости». При всем том в научном от­ношении концепция Уайта в целом много предпочтительнее «мультифакторного» построения всемирной истории У. Рос-тоу ²* Или «монизма» концепции Ч. Даусона, ставящего про­грессивное развитие человечества в зависимость от возник­новения И развития «идеи бога» ²⁶.

Состояние проблемы всемирно-исторического в современ­ной буржуазной идеалистической историософии следующим образом охарактеризовал один из видных ее представителей — Л. Минк: «Наиболее широко распространенная концепция исторического знания в наши дни по сути отрицает требова­ния всеобщей истории. Вместо убеждения в том, что сущест­вует единая история, охватывающая совокупность мировых событий, мы отстаиваем взгляд, что существует много исто­рий (!), не только различных историй относительно различ­ных событий, но даже различных историй об одном и том же событии. Они основаны не на аргументах, почерпнутых из свидетельств, но на предпочтениях воображения или 'выборе (комедия, трагедия)»^2в.

Признание того же_: автора, что «сама идея всемирной истории сошла со сцены сознательных убеждений», Что она продолжается лишь как «предубеждение», не подлежащее

- *

Открытому утверждению И содержательному анализу ^2?, — недвусмысленно свидетельствует о том, что категория «все-мирность» как методологическая проблема для современного буржуазного историзма если и продолжает существовать, то только лишь в качестве маргинальной, не заслуживающей дальнейшего рассмотрения и обсуждения.