2. Конкурентоспособность национальной экономики
и глобализация: что нас ждет в XXI веке?
Познакомимся с тем, как конкурентоспособность национальной экономики вписывается в процесс глобализации, какие новые требования выдвигает этот мощный процесс не только к национальной хозяйственной системе, но и к социальной организации всего, что составляет единое национальное целое, и как это связано с будущим развитием.
Что же такое глобализация?
В последние два-три десятилетия происходила интенсивная интернационализация хозяйственной жизни, которая в последние десять лет приняла форму глобализации.
Проблема глобализации сегодня очень актуальна и неоднозначна. У нее есть свои защитники и противники. Тем не менее, несмотря на скрытое и открытое сопротивление этому процессу, глобализация разворачивается, и потому на ее рассмотрении необходимо остановиться.
Процесс глобализации имеет ряд аспектов, каждый из которых имеет свое значение для формирования конкурентных преимуществ. Вот основные из них (Слайд 19):
При этом в собственно экономическом поле происходят процессы, в результате которых формируются явления, создающие принципиально новую структуру мировой экономики по сравнению с той, которая была характерна для нее еще 10-15 лет назад. К ним можно отнести такие явления, как (Слайд 20):
Разнообразие и масштабность этих процессов требуют их систематизации и структурирования, чтобы получить достаточно внятное представление о современной картине мирового хозяйства, в недрах которого происходят эти глобализационные процессы.
Что же представляет собой процесс глобализации под углом зрения конкурентоспособности?
Сначала дадим определение, а потом постараемся его объяснить (Слайд 21):
.
Чтобы понять суть этого процесса, следует выделить три крупных блока факторов, которые его формируют (Слайд 22):
Организационно-технологические факторы глобализации
Первый блок факторов – организационно-технологический.
Это, прежде всего, процесс экономической интеграции, основанный на новых возможностях, которые принесла миру научно-техническая революция и организационная активность компаний и правительств стран, заинтересованных в его развитии в нужном для них направлении. Такие изменения можно охарактеризовать как повышение коммерческой и производственной операционной мобильности фирм, работающих в различных странах. Она обусловлена двумя параллельно развивающимися и взаимно дополняющими друг друга процессами – технологическим и организационным.
С одной стороны, он стимулировался сокращением расходов на транспортные и особенно на информационные услуги, развитием коммуникаций и информационных сетей, что позволило фирмам размещать производство в других странах, сохраняя при этом над ним необходимый контроль. Современные информационные технологии, снизив потребность в физических контактах производителей и потребителей, привели к появлению новых, дистанционных видов услуг, которые стали обычными объектами торговли на международных рынках: от подготовки программного обеспечения до продажи авиабилетов.
Все это стимулировало более быстрый рост международной торговли по сравнению с производством и ее финансового обслуживания, которое, впрочем, превратилось в самостоятельную сферу, развивающуюся по своим законам и правилам и фактически оторвавшуюся от мировой торговли. Объем мировой торговли к концу 1990-х годов вырос приблизительно в 16 раз по сравнению с 1950 годом, в то время как показатели мирового валового производства за тот же период возросли лишь в 5,5 раза. Доля экспорта в мировом валовом продукте увеличилась с 7 до 15%. Под влиянием расширения международной торговли, интернационализации производства и финансовой деятельности, особенно инвестиций, мировая экономика становится все более интегрированной.
Резко возросли международные финансовые потоки. Например, ежедневный оборот иностранной валюты в мире возрос с 15 млрд. долл. в 1973 году до 1,2 трлн. долл. в 1995 году.
Во-вторых, организационный процесс, обусловивший рост международной операционной мобильности фирм, связан с политико-правовой активностью правительств стран, наиболее заинтересованных в развитии и сопровождении первого процесса. Он имеет два уровня – общемировой и региональный.
На общемировом уровне правительства промышленно-развитых стран с начала 1990-х годов начали активно продвигать через систему международных организаций – ООН, ВТО и др. – стратегию нового глобального политического и экономического устройства, в котором центральное место занимает изменение роли государства в регулировании экономики. Эта стратегия выражается в создании условий и правил для активной либерализации внешнеэкономических связей, которая выражается главным образом в упразднении или, по крайней мере, постепенном выравнивании различий в существующих нормах регулирования внешнеэкономической деятельности, а также в снижении или устранении ограничений международного экономического обмена, которые устанавливаются правительствами отдельных государств.
На региональном уровне происходило формирование и укрепление региональной интеграции стран, где процессы интернационализации проходят более интенсивно, чем в мире в целом. Это такие регионы, как Европейский союз (ЕС), Североамериканская ассоциация свободной торговли (НАФТА) и Южно-Американский торговый союз (МЕРКОСУР). По данным ВТО, в середине 1990-х годов на внутрирегиональную торговлю приходилось около половины всей мировой торговли, две трети всей торговли стран ЕС и 20 процентов торговли МЕРКОСУР.
В этих условиях степень открытости и конкурентоспособности экономики отдельных стран стала определяться различиями в степени их участия в глобальных экономических процессах или степенью регионализации их экономической деятельности.
Валютно-финансовые факторы глобализации
О роли валютно-финансовых факторов глобализации написано так много работ и их влияние настолько очевидно, что здесь следует только коротко об этом упомянуть, отмечая лишь наиболее важные для рассматриваемой нами темы характеристики.
Прежде всего, следует отметить гипертрофированный характер разрастания валютно-финансовой сферы по сравнению с реальной экономикой в целом, а во внешнеэкономической среде – с внешней торговлей в частности. Объемы операций международных рынков капиталов сегодня многократно превышают объемы мирового внешнеторгового оборота. Только на валютных рынках они составляют ежедневно более 1,5 трлн. долл. Объемы финансовых рыков (с учетом межбанковских кредитов и фондовых операций) достигли к концу 1990-х годов почти 20 трлн. долл. в день (!), уже в сотни раз превосходя объемы международной торговли. При этом эти капиталы чрезвычайно подвижны и способны в короткие сроки перемещаться по различным рынкам и странам мира.
Перемещения этих капиталов часто не зависят от состояния экономики тех или иных стран и продиктованы интересами собственников или управляющих этими капиталами – физических или юридических лиц. Как отмечает в своей статье «Россия и рычаги глобализационной политики» известный специалист по валютным проблемам М.В. Ершов, «утверждения, будто национальные условия являются определяющими в привлечении или уходе ресурсов, в нынешних условиях представляются, по меньшей мере, неполными. Практика дает много примеров, когда внутренние условия в стране не меняются, а капиталы начинают уходить. И связано это только с тем, что произошли негативные события на третьих рынках, которые заставили международных игроков в целом пересмотреть свою стратегию» («Мировая экономика и международные отношения» № 1, 2002). Это, в свою очередь, порождает угрозу распространения так называемых финансовых эпидемий – качественно новых процессов в финансово-экономической сфере современного мира.
Как это отражается на состоянии конкурентоспособности национальной экономики? В условиях взаимозависимости мировых финансовых рынков финансовые ресурсы становятся фактором колоссальной неопределенности и риска, поскольку их беспрепятственное перемещение практически в любое время может разрушающим образом воздействовать на рынки и создавать кризисные ситуации в тех или иных странах.
Другой тревожный симптом макрозависимости страны от международных валютных и финансовых рынков связан с манипулированием национальными валютами со стороны анонимных экономических операторов.
Вопреки общепринятому представлению о том, что формирование курса валюты той или иной страны определяется сугубо рыночными факторами, т.е. реальным спросом и предложением на ту или иную валюту, после краха золотовалютного стандарта и перехода мира на новые правила игры возникли совершенно новые условия. Эти условия связаны с тем, что концентрация валютных и финансовых ресурсов в руках сравнительно небольшого числа операторов, обладающих к тому же информационными ресурсами воздействия на рынки, позволяет им практически произвольно определять политику в отношении той или иной валюты, что также ставит экономику многих стран в жесткую зависимость от поведения этих операторов.
Кроме того, возникают и укрепляются некие имперские тенденции в валютно-финансовой сфере. Так, США разработали и применяют целый арсенал специальных мер по поддержанию роли доллара как ключевой мировой валюты, вынуждая многие страны, испытывающие экономические затруднения, привязывать свои валюты к доллару. В том же ключе действуют и такие крупные международные финансовые институты, как Международный валютный фонд и Всемирный банк, выдавая кредиты, как правило, в долларах.
Более того, как отмечает М.В. Ершов, «в отдельных малых экономиках практикуется прямая долларизация».
Таким образом, возникает совершенно новая ситуация. С одной стороны, для страны, принимающей доллары, ее формальная территория и расположенные на ней ресурсы уже могут не иметь того значения для ее национальной конкурентоспособности, какое им придавалось в традиционных ситуациях суверенного государства. С другой стороны, расширение ареала экономического влияния США путем такого неформального или, лучше сказать, полуформального завоевания территорий других стран позволяет более активно использовать их ресурсы, повышая тем самым свою национальную конкурентоспособность.
Социокультурные императивы глобализации
Следующий крупный блок факторов – социокультурный, сравнительно редко обсуждаемый, но от этого не менее важный, а может быть гораздо более важный, потому что затрагивает очень деликатные и крайне болезненные стороны социальной жизни.
Дело в том, что с ростом интернационализации хозяйственной жизни происходит распространение образцов хозяйственного поведения, основанных на социокультурной базе промышленно-развитых стран евро-американского типа. На это обратили внимание в своих работах молодой российский ученый К.Л. Рожков и австрийский ученый Г. Фишер. Последний рассматривает глобализацию как новую форму мирохозяйственных связей, которую он называет «экспортом образа жизни»: «Мы подошли к сердцевине проблемы глобализации – тому явлению, которое отличает, с нашей точки зрения, глобальные процессы от просто международных. Это – международное движение образа жизни, которое становится весьма интенсивным и которое в связи с этим можно рассматривать и как новый аспект сформировавшихся международных отношений, и как самостоятельную их форму» (Фишер Г. Глобализация мирохозяйственных отношений. Сущность, формы и перспективы. ДА МИИД РФ. 1999).
Более определенно и прямолинейно выразился по этому поводу известный американский идеолог З. Бжезинский: «Культурное превосходство является недооцененным аспектом американской глобальной мощи... Поскольку подражание американскому пути развития постепенно пронизывает весь мир, это создает более благоприятные условия для установления косвенной и на вид консенсуальной американской гегемонии... Американское превосходство, таким образом, породило новый международный порядок, который не только копирует, но и воспроизводит за рубежом многие черты американской системы» (Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 1999).
По существу американский авторитет стратегической мысли предельно ясно и открыто выразил эту сторону глобализации как инструмент продвижения «косвенной и на вид консенсуальной американской гегемонии», т.е. конкурентного подавления американской социокультурной системой всего имеющегося в мире не только разнообразия форм хозяйственной организации, но и социокультурного разнообразия вообще. Этот факт осознают уже многие, и думается, что именно он является главной причиной того жесткого сопротивления, которое оказывается сегодня глобализации во многих частях мира. Дело в том, что такое подавление рождает совершенно определенный вид господства и власти, в которой нет места реальному консенсусу, а сущностью ее является страх оказаться без средств к существованию. Но «власть без любви – вещь страшная, такой власти служат из страха – так же как индейцы преклоняются перед хищными зверями и демонами», заметил английский мыслитель маркиз Д. Галифакс.
Если же вернуться к проблеме конкурентоспособности, то здесь важно подчеркнуть, что организуемый таким образом процесс глобализации наносит стратегический удар не только по самим основам национальных экономических систем, формирующим базовые условия конкурентных преимуществ во всех странах мира, но и по мировой экономике в целом. Это связано с тремя основными обстоятельствами.
Во-первых, навязывая явными и неявными средствами свой стереотип хозяйственного поведения, глобалисты подрывают национальные основы формирования конкурентных преимуществ, поскольку принимающая сторона (национальная экономика), копируя эти стереотипы поведения, будет вынуждена всегда к ним приспосабливаться как к инородным и потому всегда будет менее конкурентоспособна и, следовательно, обречена на постоянное стратегическое отставание.
Это хорошо демонстрируют страны бывшего социалистического лагеря. На рубеже 1980–1990-х годов, в результате развала мировой социалистической системы, вместо того чтобы попытаться найти свои собственные специфические формы хозяйственной деятельности, наиболее полно отвечающие их историческим и социокультурным особенностям, они стали на путь прямого, часто совершенно некритического и бездумного копирования рыночных форм хозяйственной деятельности, полностью пренебрегая огромным опытом, накопленным плановой экономикой. Этим самым они одновременно придали новый импульс процессу глобализации, обрекая себя на роль вечно догоняющего конкурента, включившись в бесперспективную глобальную «гонку за лидером».
Во-вторых, развитые страны, претендуя на роль лидеров глобального процесса, основанного на либеральных ценностях, на самом деле проводят политику двойных стандартов. Отстаивая свои национальные экономические интересы либо в неявной форме, маскируя их под разными антидемпинговыми предлогами, либо открыто, в нарушение ими же самими принятых обязательств, они проводят меры откровенно протекционистского характера, опираясь на свою экономическую и политическую мощь, как это имело место в случае с продукцией сталелитейной промышленности США.
Наконец, в-третьих, навязывая странам свой экономический и социокультурный стереотип поведения, глобалисты практически уничтожают основу для формирования новых, более эффективных комбинаций решения конкурентных задач в мировой экономике. Ведь именно разнообразие форм жизнедеятельности и хозяйственного устройства создает предпосылки получения синергетического эффекта от их различных комбинаций. Навязывая однотипные социокультурные формы, включая и организацию хозяйственных процессов, глобалисты тем самым лишают мир многообразной культурной основы для создания новых, более эффективных форм общественной, в том числе и экономической, жизни, обрекая его на монотонное копирование уже достаточно заезженных и далеко не безопасных с различных точек зрения – экологической, социальной, этно-культурной – стереотипов социального поведения.
Выход – в глобальной стратегической альтернативе
Сегодня весь ход исторического процесса как в мире в целом, так в мировой экономике подсказывает, что главное преимущество в конкурентной борьбе заключается в выборе верной стратегии. Это важно для всех уровней формирования конкурентных преимуществ. Но особенно это важно для макроуровня. Для любой страны это самая важная задача, поскольку она решает главный вопрос жизни страны, заключающийся в выяснении в первую очередь, зачем противостоять конкурентам, для чего, а потом уже – как.
От того, чего хочет добиться страна в глобальной конкурентной борьбе, будет зависеть и выбор средств, и эффективность применяемых методов.
Как мы убедились, на макроуровне решаются вопросы, прежде всего, социокультурного характера, определяется та часть системы жизнеобеспечения, которая составляет не только материальную основу жизни социума, но и его духовное и культурно-историческое ядро. Именно в этом ядре заключается неповторимость, уникальность любого народа, любой нации, любого государства, обладающего своей национальной воспроизводственной базой.
Сегодня с этой базой обычно отождествляют только материальный, экономический потенциал, но на самом деле он гораздо шире и глубже. Глубина его как раз определяется неким уникальным социокультурным кодом, формирующим тип хозяйственного поведения основной части населения страны, используя который страна получает наивысший эффект от своей хозяйственной деятельности.
Попытки пересадки в уникальную национальную среду иных, чужеродных форм социальной и экономической организации неизбежно разрушают гармонию национальной культуры и типа хозяйственного поведения, а с нею и способность к конкурентному противоборству.
Дело в том, что современный либерализм с абсолютным господством денег, обезличенных и возведенных в ранг божества, дающего могущество во всех областях человеческой жизни, по существу, является карикатурой на реальную свободу, от которой он берет свое название. Власть денег, точнее, власть их обладателей над миром хоронит свободу не менее эффективно, чем пресловутый тоталитаризм, откровенное насилие. Но, как справедливо заметил маркиз Д. Галифакс, «свобода отличается таким неотразимым обаянием, что мы находим в ней красоту… и не будь она красавицей, мир не сходил бы по ней с ума». Поэтому неистребимо желание и воля противопоставить либеральной идеологии нечто свое, стратегически выверенное и адекватное как национальной традиции, так и сложившимся историческим условиям, способное преодолеть эту неоязыческую доктрину всевластия денег, убивающую природу, общество и самого человека, опустошенного постоянным стремлением к приумножению богатства как средству достижения любой поставленной в этом мире цели.
Только преодолев социальную шизофрению дикого либерализма, отрезвившись от его идеологических догм и обратившись к традиционным устойчивым формам домостроительства, можно выстроить прочную конструкцию национальной экономики, способной честно конкурировать на мировых рынках и сотрудничать с непохожими в социокультурном отношении нациями и народами.
Сегодня самое важное заключается в выработке правильной стратегии развития страны, а также в том, чтобы эта стратегия превратилась в скоординированную программу действий государственных институтов и крупных корпоративных структур, перенимающих у государства часть его полномочий по формированию новой хозяйственной системы.
При этом разработка стратегии требует:
во-первых, серьезной концептуальной разработки этой проблематики с учетом как динамики внутренних факторов развития национальной экономики России, так и тенденций в сфере мирохозяйственных связей и глобального развития;
во-вторых, чтобы главным субъектом национально-государственной стратегии конкурентоспособности стала консолидированная система государства и корпораций, выступающая на внешнем рынке как своеобразная корпорация корпораций; эта корпорация корпораций может стать основным ядром национальной модели развития хозяйственной системы России, обеспечивающей ее форсированный прорыв в XXI век;
в-третьих, ориентации всей этой проблематики на непосредственное и максимально быстрое практическое использование.
Актуальность задачи практической разработки исследовательских и организационных программ повышения конкурентоспособности обусловлена резким ухудшением конкурентных позиций России в современном мире.
* * *
Подводя итог, следует отметить, что такие ключевые понятия, как «развитие», «корпоративизация» и «конкурентоспособность», должны быть объединены в единый проблемный узел и подчинены национально-государственным интересам (Слайд 23):
Эти интересы должны занять центральное место во всей деятельности общества, объединенного общей территорией, историей, языком и традициями. Три главных элемента современной социальной структуры: государство в лице его институтов, общество в лице различного рода организаций (партий, движений, ассоциаций и т.п.) и частные предприниматели (особенно крупные корпорации) – должны быть объединены, точнее, органично слиты этими национальными интересами. Только тогда можно говорить о предпосылках формирования национальной конкурентоспособности.
Без четкого определения национально-государственных интересов всякое движение в сфере национальной конкурентоспособности в международной борьбе и развитии вообще теряет всякий смысл, так как нация, не осознающая своих интересов, перестает быть таковой, а, следовательно, бессмысленно говорить и о ее конкурентоспособности.
Для практической реализации этих идей и положений требуется, во-первых, консолидация интересов и усилий государства и большого бизнеса в целях повышения конкурентоспособности отечественных производителей на внутреннем и внешних рынках и, во-вторых, институциональное оформление этой консолидации в виде совокупности приоритетных организационно-правовых форм, механизмов и институтов, деятельность которых направлена на реализацию заявленных целей.
1 Тоффлер Э. Третья волна – М.: ООО «Издательство АСТ» , 2004
2 Друкер П.Ф. Эпоха разрыва: ориентиры для нашего меняющегося общества. – М.:ООО «И.Д. Вильямс», 2007, с. 309
3 Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции – М.: Мысль, 2003, с.24
4 Э. Тоффлер, Х. Тоффлер. Революционное богатство – М. АСТ: АСТ МОСКВА, 2008, с. 52
5 Форд Г. Моя жизнь, мои достижения. Сегодня и завтра – Мн. Харвест, 2003.