1 Тарле е. В. Талейран. М., 1992.

Следовательно, изменение отношения дворян к семье и детям в Рос­сии начала и середины XVIII в. напрямую связано с западноевропей­ским влиянием, что и отмечается многими исследователями. Например, красочно пишет об этом Ю. М. Лотман: «Семья в начале XVIII в. очень быстро подверглась такой же поверхностной европеизации, как и среда. Женщина стала считать нужным, модным иметь любовника, без кото­рого она как бы "отставала" от времени. Кокетство, балы, танцы, пе­ние — вот женские занятия. Семья, хозяйство, воспитание детей отхо­дили на задний план. Очень быстро в верхах общества устанавливается обычай не кормить детей грудью. Это делают кормилицы. В результате ребенок вырастал почти без матери (конечно, это не в провинции и не у какой-нибудь бедной помещицы, у которой двенадцать человек детей и тридцать душ крепостных, а у дворянской, чаще всего петербургской знати)»¹.

Ю. М. Лотман несколько лукавит. Не в числе детей, не в бедности или богатстве дело — в «провинцию» не проникли нравы Европы, раздираемой религиозными распрями, «эмоциональным» вольтери-анством вкупе с атеизмом, и православная семейная мораль еще дер­жалась в душах людей.

Надо сказать (это точно отметил Л. Н. Гумилев), что и Петр I, и Екатерина II ориентировались в контактах преимущественно на про­тестантские страны. Вообще победа Петра I над Софьей и Василием Голицыным интерпретируется как победа сторонников протестант­ской ориентации реформ в российской верхушке над прокатолической партией. Протестанты из Германии, Чехии, Англии составили основ­ную массу эмигрантов в Россию.

Ю. М. Логман связывает переход в конце XVIII в. к естественности в поведении с влиянием руссоизма, культом природы: стремление к естественности прежде всего оказало влияние на семью. Во всей Евро­пе кормить детей грудью стало признаком нравственности, чертой хо­рошей матери. С этого же времени начали ценить ребенка, ценить дет­ство. Но почему в Европе и в России вдруг победили идеи именно Руссо (одного из легиона писавших и мысливших), чем обусловлен откат к семейным ценностям? Не крахом ли вольтерианской морали и ликвидации издержек морали квазиязыческой?

'Лотмап Ю. М. Беседы о русской культуре. М., 1995, с. 51.

Похоже, что в европейском обществе сработали психобиологиче­ские механизмы саморегуляции: нельзя выключать женщину из се­мьи, нельзя бросать детей на произвол судьбы, за такие «изыски» куль­туры расплачиваются и родители, и дети, и внуки. Происходит возврат к основам христианской культуры, что и фиксируют историки. С вклю­чением женщины в семью, в домашний быт вносится любовь к ребенку, гуманность и стабильность. И правильно отмечает тот же Ю. М. Лот­ман, что именно девушки этого поколения проявили невиданную нрав­ственную стойкость (жены декабристов лишь наиболее известный при­мер).

Влияние же протестантской морали при Петре I проявилось в зако­нодательном закреплении права женщины на развод, что явилось, не­сомненно, важным шагом гуманизации отношений в семье и шагом на пути установления равноправия женщин: перед протестантским Бо­гом все равны, каждый — и дитя, и женщина, и мужчина — имеет шанс на спасение!

Не случайно я описываю семейные отношения в русской дворянской среде XVIII—XIX вв. в главе, посвященной западноевропейской хрис­тианской модели семьи: русская дворянская культура (точнее культура придворных верхов) по сути своей западноевропейская. Недаром спод­вижник Петра I, главный реформатор русской церкви Феофан Проко-пович, был близок к протестантизму и прямо обвинялся в протестан­тизме русскими священнослужителями.