ИСТОРИЯ И ФИЛОСОФИЯ ХИМИИ

(«воздуха») при горении, конденсация паров и т.п. трактовались как превращение начал-стихий друг в друга. Аристотель не игнорирует эти наблюдения. Началастихии у него – сложные, образованные попарным сочетанием противоположных свойств, первичных качеств или принципов с первичной субстанцией. Началапринципы – холод, тепло, сухость и влажность. Огонь – это тёплое и сухое, воздух – тёплое и влажное, земля – холодное и сухое, а вода – холодное и влажное. Позднее Аристотель ввел пятый элемент эфирной, духовной природы, который проникает во все вещи. С его помощью сливаются материя и дух. От этой философии – один шаг к алхимии.

Идея изменчивости стихий оказалась очень близкой химикам – ремесленникам, имеющим с ней дело на практике. Возникал в этой связи и другой вопрос: существует ли вечное, нескончаемое превращение одной материи в другую или круг этих превращений ограничен? То, что ранние химики были творцами многих поразительных преобразований, привело их к мысли, что нет ничего невозможного для их искусства. Представление о безграничной изменчивости вещей включало и возможность превращения неживого вещества в живое. Эта маниакальная идея подпитывалась философией самого великого Аристотеля о родстве, генетическом единстве и абсолютной изменчивости вещей.

Алхимия

Химия, эта страсть «безумцев», считалась в Египте священным делом, находилась целиком в руках жрецов и тщательно оберегалась ими от непосвящённых. Однако некоторые сведения все же просачивались за пределы Египта. Через Византию, главным образом от арабов после завоевания ими Испании в 711 году химические знания проникли в Европу. Но время с VIII века по XII век было периодом расцвета химии именно в арабских странах. Арабы и переделали первоначальное слово «химия» в «алхимия», прибавив к этому слову характерную для арабского языка приставку «ал».

Двенадцативековой период господства алхимии характеризуется верой в магическую силу философского камня, способного превращать неблагородные металлы в золото и серебро, а также поисками эликсира долголетия, «алкагеста», или универсального растворителя. Это искусство окутывает множество мифов, из которых самым знаменитым стал миф о Гермесе Трисмегисте. Именно он считается мифическим основателем алхимии. Его отождествляли с древнеегипетскими богами: Тотом, богом мудрости, Пта, покровителем искусств и ремесел. Эпитет «Трисмегист» (трижды величайший) объясняют по разному: или как превосходную степень от

31

«величайший» или тем, что Гермес объединил в своём лице религию, медицину и астрономию, а для великого дела – получения философского камня – применил три основных вещества.

Бурный расцвет и повсеместное распространение алхимии нельзя понять, не обратившись к социально-экономической и культурной жизни средневековья. Непрерывно умножающиеся королевские дворы, ведущие бесконечные войны, требовали огромного количества золота. Людей всех сословий всё больше начинает беспокоить вопрос о том, где можно быстро достать денег? Дух практицизма и корыстолюбия становится главным в системе ценностей средневекового человека. Даже спасение своей души теперь напрямую зависело от толщины кошелька, о чем свидетельствует широко распространённая практика продажи индульгенций.

На этом фоне и расцветает дьявольская деятельность алхимика, неофициально признававшаяся и ценившаяся как наиболее лёгкий и удобный способ обогащения. Алхимия привлекала многих, и не только откровенных авантюристов и мошенников, высмеянных Данте в «Божественной комедии».

Что же касается самих практиков-химиков, то у них, кажется, не было недостатка в наблюдениях, якобы подтверждающих превращение неблагородных металлов в благородные. Опыт учил, например, что при перегонке ртути получается остаток в виде королька золота или серебра. Отсюда делался вывод, что ртуть превращается в благородные металлы и что она даже есть не что иное, как жидкое серебро. Поскольку золото часто находили в медных рудах, стали считать, что оно возникает из меди. Подобное превращение происходило в ограниченной степени – количество золота в медных рудах никогда не бывает большим, и только боги могли увеличить масштабы превращения. Но, как заметил П. В. Челышев, с формальнологической точки зрения нельзя было исключать другие возможности, в основе которых лежит активность самого человека, подменяющего творческую активность Бога. Свободный в своём творчестве человек как бы меряется силами с самим Богом. И этот человек – алхимик. Поначалу церковь боролась с алхимией как дьявольским искусством. Но потом смирилась. Не случайно среди алхимиков было много служителей церкви. Альберт Великий, Роджер Бэкон, Фома Аквинский считали себя честными алхимиками, ищущими истину. Мистический характер алхимической практики быстро поставил её в связь с верованиями в астрологию и магию. Золото связали с Солнцем, серебро с Луной, медь с Венерой, железо с Марсом, свинец с Сатурном, олово с Юпитером и ртуть с Меркурием. Соответственно возникло и обозначение металлов символами и наименованиями, отвечающими небесным светилам. В алхимических текстах очень много картинок, графических изображений,

32

что в какой-то степени окупало герметичность, таинственность алхимических рецептов.

Способы решения поставленной задачи у алхимиков менялись. Первоначально их поиски были направлены на выявление субстанциальной основы материи, трех идеальных начал – серы, ртути и соли, комбинации которых и дали бы желанный результат – золото. Позднее алхимики избрали другой путь. Они стали искать особое вещество-посредник, названный философским камнем (по-другому – красный и белый эликсир, магистериум, алкагест, панацея и др.). Роджер Бэкон, английский философ и естествоиспытатель, выражая общее мнение, писал в трактате «Зеркало алхимии», что философский камень, будучи прибавлен к неблагородным металлам, превращает их в металлы совершенные. На содержание и форму алхимического знания огромное влияние оказала мировоззренческая установка средневекового человека видеть в земном – Божественное, во временном – вечное, в природных явлениях – скрытый, сакральный смысл. Всё делалось для того, чтобы связать небесное и земное, божественные принципы и материю. С помощью многочисленных аристотелевских и неоплатонических аргументов пытались связать три уровня: общекосмический, общеприродный и конкретный (уровень мастерства подражания макроскопическим процессам). Именно эта установка позволяет считать, что алхимия

– дитя средневековья и может быть понята только в его культурном контексте. Персоны, таблицы, круговые диаграммы, геометрические фигуры, буквы алфавита – самые разнообразные символы использовались для решения этой задачи.

Смысл символа – в выражении одной реальности через другую, сопричастную ей. Как уже отмечено, все главные металлы соотносились с небесными планетами. И как все планеты на небе устремлялись в своём движении к солнцу как источнику света, жизни, совершенства, так и металлы на земле – к золоту, земному аналогу небесного. Символизировались не только металлы и ртуть. Кислоты обычно отождествлялись со львами, способными пожирать – растворять другие металлы. Иногда символизировались целые химические процессы. В этих случаях часто прибегали к образу дракона, сражающегося со львами или поедающего свой хвост. Образно-символический характер мышления связан с качественным восприятием мира. Восприятие мира становится чувственно полноценным, художественным. Мир эмоционально окрашивается, приобретает эстетическую ценность. Вот один из дошедших до нас алхимический рецепт XVII века – рецепт получения философского камня Джорджа Рипли, приведенный в «Книге двенадцати врат»: «Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в зелёного льва. После

33

этого прокаливай сильнее, и она превратится в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеообразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельные жидкости разной породы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим тёмным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. Возьми этого чёрного дракона, разотри на камне и прикоснись к нему раскалённым углем. Он загорится, и приняв вскоре великолепный лимонный цвет, вновь воспроизведёт зелёного льва. Сделай так, чтобы он пожрал свой хвост, снова дистиллируй продукт. Наконец, тщательно раздели и увидишь появление горючей воды и человеческой крови».

Что означает эта сказочная рецептура и как ею воспользоваться? Французские химики Глазер, Лемери, Дюма дали расшифровку этого рецепта. Оказалось, что речь идет о химических превращениях свинца, его окислов и солей. Расшифровка текста становится возможной, если перевести алхимические термины примерно так: философская ртуть – свинец, «зелёный лев» – массикот, т.е. жёлтая окись свинца, красный лев – красный сурик, кислый виноградный спирт – это винный уксус, который растворяет окись свинца. А «киммерийские тени» – чёрный налёт на стенках реторты, который появляется вследствие разложения органических веществ при сильном нагревании (киммеряне, по верованиям греков – народ из страны вечного мрака на краю Океана, у входа в подземное царство). Весь рецепт можно записать и с помощью современных химических формул, и он станет понятен даже школьнику. Но исчезнут чёрные драконы, зелёные львы, исчезнут киммерийские тени. А вместе с этими прекрасными в своей динамичной пластике художественными образами исчезает и дух той эпохи. И алхимик из гордого и всемогущего человекобога превращается в лаборанта, корпеющего над тигельной печью. Но именно так часто и оценивается вклад алхимиков в историю развития химического знания.

Итальянский историк химии Микеле Джуа считает, что алхимия представляет собой первую попытку рационализировать совокупность знаний на основе общего принципа. Считается – и это правильно – что алхимики в неустанных поисках философского камня описали и открыли множество веществ, разработали методы работы с ними, изобрели множество приборов и аппаратов для перегонки, выпаривания, фильтрования, кристаллизации, возгонки и других процедур. Алхимики первыми начали классифицировать химические вещества. Арабский алхимик Ал-Рази (866–925), более известный в Европе под именем Разеса, в своей «Книге тайн»

34

разделяет многочисленные вещества на минеральные, растительные, животные и производные. Минеральные вещества в свою очередь подразделяются на классы: вещества летучие, металлы, камни, купоросы, вещества, подобные буре, и соли. Разес описывает также ряд химических операций и способов их проведения. Другие идут ещё дальше. Например, с точки зрения французского химика Барбары Обрист, алхимия не может рассматриваться ни как химия, ни как стадия в истории химии или даже экспериментальной химии.

Но, повторяем, такая чисто рационалистическая реконструкция алхимии похожа на её карикатуру. Другая карикатура нарисована только чёрной краской, чтобы подчеркнуть, что от алхимии не было никакой пользы. «Какой результат от алхимии, кроме дыма, пепла, плача, вздохов, слов, скорби, бесчестья? Выгоды от алхимии заключаются в том, что она бедному никогда не доставила богатства, а многих от богатства привела к бедности – это мы часто видели», – посетует итальянский поэт Петрарка.

Крайности нехороши, учили греческие мудрецы. Алхимия нуждается в более толерантном и широком взгляде. Алхимия – не просто дитя средневековой культуры

ираннего Ренессанса, но и самое дорогое их дитя, в котором черты этих культур запечатлены наиболее ярко. Алхимия, как говорит В. Л. Рабинович, это своеобразный микрокосм культуры европейского средневековья. Средневековый алхимик совершенно особенным образом решает основную проблему творческого средневековья – проблему синтеза духа и плоти. И язык алхимии таинственен не просто потому, что алхимики хотели сохранить свои цеховые тайны. Он таинственен

икрасочен, потому что касается одной из самых таинственных, сакральных проблем христианства – проблемы духа и плоти. Язык алхимиков – это знаки, которые отсылают нас всё время к этой культуре.

Ничего не зная о химической природе золота, его назвали благородным металлом за то, что оно не взаимодействовало почти ни с какими другими веществами, подобно надменным аристократам, которые общались лишь с избранными. Позднее, в XVIII веке благородными стали называть инертные газы за то же самое свойство. Окислы железа называются «мёртвой головой», окись цинка – это философская шерсть, хлорид сурьмы – ангельский порошок, мышьяк – незаконнорождённый металл. Тартар – соли, полученные медленным осаждением, химические цветы – порошкообразные продукты конденсации паров на холодной поверхности.

Только оценивая алхимию и как опытно-теоретическую деятельность, и как мифокультурное образование, и как идеологический комплекс, мы поймём феномен

35

её долгожительства и её роль в обновляющемся средневековье, сквозь которое уже проглядывали Возрождение и наука Нового времени. Но на этом пути ещё одна разновидность донаучной химии – ятрохимия.

Ятрохимия

Ятрохимия – особый этап эволюции химии, когда ценности химии приобретают более демократический характер. Швейцарский немец врач Парацельс меняет целевые установки химиков, убеждая, что целью химиков является не изготовление золота и серебра, а изготовление лекарств. А здоровье – такая ценность, о которой пекутся все, и богатые, и бедные.

Парацельс стремился слить медицину с химией, придавая химическим соединениям способность восстанавливать в организме равновесие и устранять болезни. Жизненные явления по природе являются химическими, а здоровье человека зависит от нормального состава органов и соков – вот основа учения Парацельса. И эта основа – алхимическая. Парацельс заимствовал из алхимической традиции учение о трёх составных частях материи – ртути, сере и соли, которым соответствуют

Лихорадка и чума происходят от избытка в организме серы, при избытке ртути наступает паралич, а избыток соли может вызвать расстройство желудка и водянку. Как и Эмпедокл, Парацельс считает, что эти три элемента образуют макрокосм (Вселенную), но они же составляют и основу микрокосма – человека, образованного духом, душой и телом. Парацельс и его последователи способствовали широкому применению в медицине препаратов сурьмы, мышьяка, ртути и серебра. Хотя неумеренное применение препаратов сурьмы приводило к тяжёлым последствиям, они рекомендовались врачами-ятрохимиками, а металлическая сурьма даже прописывалась в качестве вечных пилюль. Широко использовались и многие органические соединения, например, крепкая уксусная кислота.

В медицине Парацельса ценности симпатии, антипатии, сродства, взаимопомощи играют огромную объяснительную роль. Вот как он объясняет, например, почему настой грецкого ореха на винном уксусе избавляет от головной боли: орех растёт наверху растения, голова венчает туловище, орех покрыт твёрдой скорлупой, голова – тоже. Если расколоть орех, то его ядра похожи на полушария головного мозга. Всё это – знаки симпатии двух вещей. А из-за того, что они похожи друг на друга, родственны, они могут и должны оказать помощь друг другу.

36

Но, кроме трёх основных веществ, в организме, по мнению Парацельса, действует духовный регулятор всех функций, названный им археем. Духов-археев Парацельс уподобляет маленьким кобольдам, ютящимся в рудниках. Они являются руководителями внутренних органов – печени, желудка и сердца. Когда заболевает архей, то равновесие нарушается и возникает болезнь. Медицина, по Парацельсу, покоится на четырёх опорах – философии, астрономии, химии и добродетели.

По классификации многих историков химии, именно с ятрохимии начинается период объединения в химии, охватывающий три столетия. Кроме Парацельса, за решение задачи – придать химии единое теоретическое содержание – взялись такие выдающиеся умы, как Г. Шталь и А. Лавуазье.

Флогистонная химия

К XVIII столетию химия накопила огромный эмпирический материал в виде веществ и технологий. Переход к капитализму сопровождался переходом от ремесленного к мануфактурному и крупнопромышленному производству, что, собственно, проявлялось в стремительном расширении масштабов производственной обработки веществ природы. Особенно возросло производство металлов, были построены первые домны, появился новый металлический материал – чугун. А вместе с этим появляется и техническая химия. Расширились масштабы красильного дела. Возросла нужда в селитре, квасцах, купоросе, серной кислоте, соде, что стало со временем основой химической промышленности. Растущее производство уже не могло довольствоваться отрывочными эмпирическими знаниями ремесленников о веществе и его превращениях. Нужда в теоретических обобщениях была насущной. Алхимические спекуляции не годились для этих целей. С алхимией расставались долго. Даже такие великие умы XVII–XVIII веков, как Ньютон и Лейбниц, ещё разделяли алхимические воззрения и даже занимались алхимией.

Самый серьёзный удар по алхимии нанесла теория флогистона. Теория флогистона возникла в конце XVII века и просуществовала почти столетие. Её автор

– немецкий химик Георг Эрнст Шталь.

Шталю чрезвычайно близка была практическая ориентация химии. Пытаясь объяснить все процессы, связанные с горением, окислением и восстановлением, он вводит понятие флогистона. Флогистон – это некий абстрактный принцип горючести, который становится горючей субстанцией только тогда, когда находится в сложном теле в сочетании с другими веществами. Флогистон (от греч. – горючий), по мнению Шталя, находится в большей или меньшей степени во всех трёх царствах природы –

37

растительном, животном и минеральном. Присутствие его в телах обусловливает их запахи и цвета.

Теория флогистона основана на том положении, что чем больше флогистона содержит тело, тем более оно способно к горению. Уголь, по Шталю, состоит почти из чистого флогистона. Металлы при обжиге, теряя флогистон, превращаются в извести. Добавляя к ним флогистон, можно снова получить металлы. Итак, реакция окисления отвечает потере флогистона, а восстановления – приобретению. Большим числом опытов Шталь доказывал восстановительную способность флогистона, нагревая металлы до образования окислов, а затем вновь получая металлы перемешиванием полученных окислов с углем или другими «жирными» землями. Аналогичным образом объяснялись процессы дыхания. Таким образом, Шталь считал металлы сложными веществами, а извести – более простыми. Чаще всего он говорит о флогистоне как о легчайшем из всех тел материальной субстанции земного происхождения. Флогистонная теория хорошо согласовывалась с укоренившимися идеями о сложном составе металлов, о горении как процессе распада вещества, что облегчало её признание. Исходя из своей теории, Шталь смог также дать металлургам и плавильщикам оправдывающиеся на практике советы для улучшения производства.

Теория флогистона была первой из теорий, с единых позиций объясняющих различные химические процессы. Историк химии Э. Майер писал, что возможность просто объяснить эти процессы «ослепляла как самого Шталя, так и последовавшее за ним поколение химиков, так что никто из них не замечал вопиющих противоречий между флогистонной теорией и фактами». Самым вопиющим противоречием был факт не уменьшения, как следовало бы по теории, а увеличения веса металлов при прокаливании. Но флогистики обошли этот факт, введя понятие отрицательного веса флогистона. Вообще в ход шли все объяснения для спасения теории флогистона. Страстная пропаганда тоже делала свое дело. Французский химик Макер в 1778 г. в своем «Химическом словаре» писал, что «из всех теорий теория флогистона наиболее ясна и наиболее согласна с химическими явлениями. Отличаясь от систем, порождённых воображением без согласования с природой и разрушаемых опытом, теория Шталя – надёжный путеводитель в химических исследованиях, многочисленные опыты, производимые ежедневно, не только далеки от того, чтобы её опровергнуть, но, наоборот, становятся доказательствами в её пользу».

Теория флогистона господствовала более ста лет. Подточила её кислородная теория Лавуазье. Но кислородная теория была принята не сразу и не всеми; особенное неприятие она вызывала у патриотически настроенных немецких химиков. Борьба за

38

кислородную теорию продолжалась всю последнюю треть XVIII века, и даже в XIX веке находились сторонники теории флогистона. В теоретическом отношении химия этого периода являла собой чудовищную смесь самых различных концепций, в том числе, и спагирических, и алхимических. Как писал современник А. Лавуазье французский химик Фуркруа, идеи были перепутаны и перевёрнуты вверх дном.

Революция в химии, произведённая А. Лавуазье

Через всё творчество Лавуазье проходит мысль – построить фундамент химии на основе количественного эксперимента, разрабатывать теории, являющиеся логическим следствием фактов, полученных из опыта.

Лавуазье своими количественными исследованиями газов и горения экспериментально обосновал закон сохранения веса веществ в химических реакциях и с весами в руках доказал, что в процессах горения происходит не улетучивание неведомого флогистона, а присоединение реального и весомого кислорода. В результате работ Лавуазье и его последователей была строго доказана непревращаемость химических элементов при реакциях. Составлен первый список химических элементов. Экспериментально подтверждён и обоснован закон сохранения массы вещества, позволивший подвести прочный теоретический фундамент под уравнения химических реакций. Утвердился количественный метод анализа с применением физических приборов. С правильных позиций начинается изучение химизма реакций биологического окисления и процессов дыхания. Получает признание точка зрения Лавуазье, что твёрдое, жидкое и газообразное состояния тел – три различных состояния одного и того же вещества, которые зависят только от степени тепла, заключающегося в них. Огромной заслугой Лавуазье стало также изменение химического языка и создание новой химической номенклатуры (деление на вещества простые и сложные). Названия сложных веществ, состоящих из двух простых, складываются из двух слов, например, серная кислота. Каждый химический индивид должен иметь одно определенное название, характеризующее его состав и химическую функцию – замечательно плодотворная идея, сохранившая своё значение до сих пор.

Нетленными оказались и нормы химического исследования и химического мышления, сформулированные Лавуазье: упростить рассуждения, постоянно проверять рассуждение опытом, придерживаться только природных фактов, не восполнять спешными заключениями молчания фактов, следовать от известного к неизвестному. Он требовал также точности и строгости опытов, безоговорочно требовал квантификации данных, перевода их на точный количественный язык, ввёл

39

в химию массу новых приемов и методов исследования, как, например, двойное взвешивание, обычай держать весы в отдельной весовой комнате и др.

Таким образом, результаты революции в химии можно подытожить: открытие кислорода и углекислого газа, ниспровержение флогистонной теории на основе кислородной теории горения, обоснование сущности процессов горения, дыхания, окисления и их тождества, обоснование закона сохранения вещества с помощью химических уравнений, создание новой химической номенклатуры.

Вопросы для самоконтроля

1.Можно ли говорить о научной химии в древности?

2.Чем объясняется расцвет алхимии в эпоху Средневековья?

3.Каков вклад Парацельса и других ятрохимиков в развитие химии?

4.Чем объясняется громадный успех теории Г. Шталя среди химиков?

5.Какие идеи и работы А. Лавуазье были названы революционными?

Семинарское занятие

1.Химия в древности. Ремесло и эксперимент.

2.Античность: химия или предхимия?

3.Алхимия как феномен средневековой культуры.

4.Ятрохимия – новый этап в развитии химического знания и практики.

5.Флогистонная теория Г. Шталя и её место в истории химии.

6.А. Лавуазье: революция в химии.

Дополнительные вопросы

1.Какие металлы упоминаются в Ветхом завете?

2.Какие химические вещества и химические процессы использовались ремесленниками в Древнем мире?

3.Была ли ремесленная химия древности научной?

4.Какие натурфилософские концепции древних греков оказали особое влияние на развитие химии?

5.Как в философии Платона и Аристотеля были развиты идеи Эмпедокла об элементах?

6.Что имел в виду А. Азимов, говоря, что «древние греки первые занялись тем, что сегодня называется химической теорией»?

7.Охарактеризуйте социально-экономические и культурные предпосылки алхимии.

40