7058

преступления». Определяя подобную практику как соответствующую свободе правосознания, по сути Курский обосновывает произвол в деятельности судов как репрессивных органов диктатуры пролетариата. В этой связи примечательно следующее высказывание Курского о юридической надстройке периода «военного коммунизма»: «вопросы права играли подчиненную роль: там, где гремят пушки, молчит право». Подобное видение правовой реальности по существу представляло собой обоснование принимаемых партийных решений, которые и предопределяли реальное содержание «пролетарского права» и цели пролетарской юстиции.

Также свое обоснование материалистического понимания права дает юрист и политический деятель П.И. Стучка (1865 – 1932), под руководством которого формировались основы советского правосудия. В качестве основополагающего начала правопонимания он определяет три главных принципа: материалистическое понимание права, диалектический метод исследования права, классовый интерес как определяющий фактор в праве. Опираясь на эту платформу, П.И. Стучка в «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» сформулировал определение права следующим образом: «Право - это система (или порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной силой его (т. е. этого класса)». Он признавал необходимость разработки более совершенного понятия права и впоследствии определял его как «форму организации общественных отношений» и, наконец, - как систему норм (при обязательном условии признания классового интереса в праве) «вместе или рядом» с системой общественных отношений. При этом Стучка указывал, что «основной момент права заключается не в законе, а в правоотношении, т. е. в системе общественных, и только общественных, отношений».

Выдвигая идею «пролетарского права», Стучка, наряду с другими советскими теоретиками (M.O.Козловский, Н.В.Крыленко), отмечает его материальный и классовый характер. В качестве основного субъекта пролетарского права должны выступать трудящиеся классы или большинство, которое подавляет сопротивление меньшинства (тогда как до пролетарской революции ситуация была противоположной: привилегированное меньшинство угнетало большинство). Стучка рассуждает о пролетарском праве как о «праве переходного периода, периода диктатуры пролетариата или уже о праве социалистического общества в совершенно новом смысле этого слова, ибо с устранением государства как органа угнетения в руках того или иного класса взаимоотношения людей, социальный порядок будут регулироваться не принуждением, а сознательной доброй волей трудящихся, т. е. всего нового общества». Во введении к «Руководящим началам по уголовному праву РСФСР»

1919г. «пролетарское право» характеризуется как упорядочение и систематизация правил и методов классового подавления и насилия.

Декларируя необходимость «коренной ломки старых юридических учреждений и институтов, старых сводов законов», авторы проекта Декрета о суде № 1 (Стучка и Козловский) подчеркивали, что вновь учреждаемые рабочие и крестьянские революционные суды должны руководствоваться «в своих решениях и приговорах не писаными законами свергнутых правительств, а декретами Совнаркома, революционной совестью и революционным правосознанием». Таким образом, классовое насилие выступает как классовое правотворчество, а в данном конкретном случае, пролетарское насилие и есть, по сути, пролетарское право. Как справедливо отмечает профессор В.С. Нерсесянц, это характеризует неправовой характер пролетарского права в целом. Кроме того, выдвижение марксистскими авторами концепции «пролетарского права» означало отказ от прогностического положения Маркса о буржуазном «равном праве» после пролетарской революции и от тех представлений о праве (право как равный масштаб, как формальное равенство и т. д.), с позиций которых только и можно в рамках коммунистической доктрины прогнозировать преодоление права в глобальном масштабе. Действительно, согласно классической марксистской теории при социализме (как первой фазе коммунизма) должно осуществляться постепенное «отмирание» как права, так и государства. При этом исключается появление какого-либо другого права (в том числе и пролетарского), а действие буржуазного «равного права» допускается в ограниченной сфере (в распределительных отношениях) до его «отмирания» при приближении к «полному коммунизму». А в концепции Стучки и его последователей не только допускается возможность послебуржуазного права, но и фактически отрицается всякая преемственность между буржуазным и пролетарским правом, а значит и возможность «отмирания» последнего.

Иной взгляд на проблему права озвучил советский теоретик права Е.Б. Пашуканис (1891 — 1937). Выступая оппонентом Стучки, Пашуканис отрицает саму возможность пролетарского права. Пашуканис, в целом рассматривая право как явление временное и преходящее, вслед за Марксом, Энгельсом и Лениным, считает, что последним, исторически наиболее развитым типом права является буржуазное право. Оно может быть использовано пролетариатом для своих классовых интересов в рамках переходного периода, пока в нем не исчезнет необходимость. Пашуканис подчеркивает, что «отмирание категорий (именно категорий, а не тех или иных предписаний) буржуазного права отнюдь не означает замены их новыми категориями пролетарского права, так же как отмирание категорий стоимости, капитала, прибыли и т. д. при переходе к развернутому социализму не будет означать появление новых пролетарских

категорий стоимости, капитала, ренты и т. д.». Пашуканис призывает к преодолению традиционных (буржуазных) правовых форм и принципов: вина, состав преступления, ответственность, эквивалентность (соразмерность) наказания тяжести преступления и т.д. Таким образом, отмирание категорий буржуазного права «будет означать отмирание права вообще, т. е. постепенное исчезновение юридического момента в отношениях людей».

Согласно Пашуканису в период между высшей фазой коммунистического общества, когда общественные отношения, по Марксу и Ленину не будут регулироваться нормами права, и пролетарской революцией, будет лежать социалистический период, в котором право будет вытеснено административнотехническим руководством, совершится переход от права к «неправу».

Момент отмирания права Е.Б. Пашуканис связывает с заменой рыночного обмена и рыночной связи отдельных хозяйств на планомерно организованное производство и распределение.

Придерживаясь марксистского положения о зависимости права от экономического базиса, генезис правовой формы Пашуканис выводит из отношений обмена, в связи с чем его теория права получила название меновой. В её рамках утверждается, что право возникает в результате общения обособленных субъектов, связанных посредством эквивалентного обмена. Соответственно, основанием для утверждения правовой формы как в частных, так и в публичных отношениях становится развитие товарно-денежных взаимоотношений в обществе. Пашуканис пишет, что в историческом плане «именно меновая сделка дала субъекта как абстрактного носителя всех возможных правопритязаний». Только в условиях товарного хозяйства появляется абстрактная правовая форма, то есть способность иметь право вообще отделяется от конкретных правопритязаний. Только постоянное перемещение прав, происходящее на рынке, создает идею неподвижного их носителя».

Рассуждая о социальных условиях, создающих почву для юридического оформления общественных отношений, Пашуканис приходит к выводу, что ключевой предпосылкой правового регулирования является противоположность частных интересов. Он пишет: «Это в одно и то же время логическая предпосылка юридической формы и реальная причина развития юридической надстройки. Поведение людей может регулироваться самыми сложными правилами, но юридический момент в этом регулировании начинается там, где начинается обособленность и противоположность интересов. ... Наоборот, единство цели составляет предпосылку технического регулирования. Поэтому юридические нормы ответственности железных дорог предполагают частные претензии, частные обособленные интересы, технические же нормы железнодорожного

движения предполагают единую цель, скажем, достижение максимальной провозоспособности».

Таким образом, в понимании Пашуканиса логика правовых отношений есть отражение «логики» отношений товарно-денежного обмена. При капитализме право становится точным отражением рыночной экономики, где человек мыслится собственником, имеющим право распоряжаться принадлежащим ему имуществом по своему усмотрению. При этом качественно разные товары становятся соизмеримыми при помощи их меновой стоимости. Они из реальных товаров превращаются в некоторые абстракции, по Марксу, сгустки общественно необходимого времени для их производства. Так же и люди в условиях товарного производства выступают как абстрактно равные друг другу субъекты права. Капитализм не связывает права со статусом человека - все равны (формально) перед законом, так же, как каждый товар может быть количественно измерен количеством труда или количеством рабочего времени, общественно необходимого для его производства, и ему может быть найден денежный эквивалент. Пашуканис утверждает: «Только при полном развитии буржуазных отношений право приобретает абстрактный характер. Каждый человек становится человеком вообще, всякий труд сводится к общественно полезному труду вообще, всякий субъект становится абстрактным юридическим субъектом. Одновременно

инорма принимает логически совершенную форму абстрактного общего закона».

Вдальнейшем, в результате усиления критики его концепции, Пашуканис радикально изменяет свою теоретическую позицию и признает наличие «советского права» как права переходного периода, с «особой специфической природой» - пролетарской классовой сущностью и с буржуазной формой права. Руководствуясь мыслью о том, что «отношения между политикой и юридической надстройкой, правовой надстройкой в переходный период совершенно иные, чем в буржуазном государстве», он рассматривает советское право как средство для проведения политики диктатуры пролетариата. В духе советского легизма Пашуканис подчеркивает значение норм права и аппарата принуждения («без которых право ничто»), как политических средств выражения и реализации директив правящей большевистской партии. Подчиняя право политическим задачам и, провозглашая «формой регулирования социалистического общества по пути его развития к полному коммунизму», Пашуканис тем самым лишает его самостоятельной роли. Согласно данной трактовке советское право является социалистическим правом по его целям, задачам и направлению.

Врамках кампании по разгрому «врагов» советского государства на «правовом фронте» (одним из организаторов которой был А.Я. Вышинский, директор Института права и одновременно Генеральный прокурор СССР), Пашуканис был арестован и казнен в 1937 г., как «предатель» и «прямой враг марксизма-

ленинизма». Необходимо отметить, что Пашуканис и его творческое наследие и сегодня оценивается неоднозначно как отечественными, так и зарубежными правоведами. Так, например, его оценивают и как «первого марксиста после Маркса», исследовавшего социологию права с не вульгаризированных позиций (И. Балбус), и как убежденного сторонника правоотрицания, подчинявшего свою позицию политической конъюнктуре (В.С. Нерсесянц).

Значимым явлением в области марксистского правопонимания становится классово-психологическая концепция права М.А. Реснера (1868—1928), высококвалифицированного правоведа и одного из разработчиков новой правовой идеологии Советской России. Он принимал активное участие в составлении первой Конституции РСФСР, а также был одним из основателей Коммунистической академии как центра марксистской социальной науки.

Рейснер трактует право в качестве идеологии, которая «опирается в нашем сознании прежде всего на понятие правды, справедливости и равенства в распределении и уравнении между людьми и вещами». Исходя из этого понимания, он формулирует представление об интуитивном характере права каждого класса. Это дает ему основание для утверждения о наличии классового интуитивного (субъективного) права революционных масс, которое «вырабатывалось вне каких бы то ни было официальных рамок в рядах угнетенной и эксплуатируемой массы». Данное право «в качестве классового права восставших содержит в себе полноту надлежащего правосознания» и должно лечь в основу будущего господства масс.

Носителем субъективного права является коллективный субъект (класс) как источник определенных правовых притязаний - своих требований равенства и справедливости, предъявляемых «к той или иной другой стороне или к объективному миру». При таком релятивистском подходе, классовое право, по сути, означает классовый интерес и лишается объективного критерия правового равенства (всеобщего масштаба и равной меры формального равенства индивидов, равной меры свободы для различных лиц). Субъективному праву Рейснер противопоставляет право объективное, которое устанавливается не одной стороной, а всем обществом (основными классами) или несколькими носителями субъективных прав на основе известной общности («общей почвы») между ними. Там, где нет «общей почвы» (например, в состоянии войны, революции и т.п.), там правопритязания сторон находятся в непримиримых отношениях и их конфликт решается не правовыми, а какими-нибудь иными (силовыми) средствами.

Если каждый класс есть носитель своего субъективного права, то и межклассовая борьба, по Рейснеру, предполагает наличие правового элемента. Результатом этой борьбы становится формирование некоторого общего

правопорядка, в основе которого лежит одно из субъективных прав, как классовое право господствующего класса. При этом может достигаться известный компромисс и объединение наличных в данном обществе субъективных классовых прав, «нахождение общей правовой почвы и создание при помощи соглашения двустороннего «объективного права». В рамках данной установки он формулирует представление об «общем» советском праве или «социалистическом правопорядке» как компромиссе трех классовых систем права (пролетарского, крестьянского и буржуазного права).

В целом, Рейснер, как представитель марксистского правоведения, рассматривает «право» как явление временное и преходящее, по своей природе антипролетарское. Поэтому и советский правопорядок – это строй переходный, который должен развиваться в направлении полного отмирания правовой идеологии в условиях коммунистического фактического равенства.

Значительный вклад в осмысление марксистской теории права и разработку проблемы соотношения права и идеологии в 20-х XX в. осуществил И.П. Разумовский (1893 — 1937) —советский философ и теоретик права; автор одного из первых советских курсов исторического материализма. В его понимании право выступает как это форма общественного сознания, как идеологический способ опосредования классовых материальных (экономических) отношений. «Порядок общественных отношений, в конечном счете отношений между классами, поскольку он отображается в общественном сознании, исторически неизбежно абстрагируется, отдифференцировывается для этого сознания от своих материальных условий и, объективируясь для него, получает дальнейшее сложное идеологическое развитие в системах «норм»» - отмечает Разумовский в своем труде «Проблемы марксистской теории права». И если право он сводил к правовой идеологии, то правосознание – к правовой психологии. В соответствии с этим подходом Разумовский выделял три объекта теоретического изучения права - правоотношения, правовую идею и правовую идеологию.

Переход при коммунизме «к сознательно регулируемой и сознающей характер своей связи с материальными условиями производства системе общественного поведения» Разумовский связывает с отмиранием буржуазного права как идеологии. И, так как буржуазное право будет продолжать существовать, пока существуют отношения обмена и классовая структура, то оно неизбежно будет использоваться пролетарской диктатурой как формальное опосредование советской экономики. Пролетариат, который должен обеспечивать новое классовое содержание правовой формы, «не может не использовать формы права для своего строительства, не может не мыслить в правовых терминах, не может не выставлять правовых требований... Единственное, чего может и должен добиться пролетариат на пути преодоления правовой идеологии — это научиться, при

помощи своего могучего оружия — диалектического метода, отличать правовое выражение от его экономической сущности».

Дальнейшее развитие советского правопонимания проходило в русле указанных выше доктринальных положений марксизма-ленинизма, подчиняясь задачам его духовно-мировоззренческого обоснования. И, хотя этот процесс осуществлялся в условиях активной дискуссии и взаимной политикоидеологической критики, взгляды раннесоветских правоведов (А. Малицкий, Л. Резцов, А. Стальгевич, Я.Берман, М. Доценко С. Либерман, С. Берцинский, А. Кобалевский, А. Евтгаиев, Н.В. Крыленко и др.) сближало стремление приспособить свою позицию в вопросах права к требованиям диктатуры пролетариата, сформулированных в партийных решениях.

Характеризуя развитие раннесоветского правопонимания, можно отметить несколько его устойчивых черт:

-терминологическая неопределенность и эклектическое смешение несовместимых представлений;

-конъюнктурный и политизированный характер разрабатываемых концепций;

-оправдание неправовой практики в условиях диктатуры пролетариата;

-отсутствие единой доктрины права.

Последний «недостаток» был преодолен в рамках Совещания по вопросам науки советского государства и права (16—19 июля 1938 г.), организатором которого был прокурор А. Я. Вышинский (1883—1954). В контексте задачи определения «генеральной линии» в юридической науке, была сформулирована легистская, властно-нормативная («узконормативной») концепция права, которая на долгие годы стала официальной правовой доктриной отечественной юриспруденции. Общее определение права было озвучено следующим образом: «Право — совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу». Как отмечает В.С. Нерсесянц, «с помощью такого «правопонимания» легче и удобнее всего можно выдавать за «право» приказные, партийно-политические и идеологические установки, «нормы» и «правила» коммунистической диктатуры, которая под вывеской «административнокомандной системы» (а это лишь несколько от времени вылинявшая и ослабевшая, внешне отчасти измененная и подновленная, словесно общенародная, но по существу та же самая диктатура пролетариата) дожила до начала 90-х годов».

В 60-80-е гг. XX в. под влиянием критики официального правопонимания и новых трактовок права «узконормативное» правопонимания постепенно теряло свои позиции. Все большую поддержку получает широкий подход к праву. И хотя многие советские правоведы продолжают рассматривать нормативность права как одну из его основополагающих характеристик, вместе с тем ряд авторов начинают исследовать социальную природу права, его обусловленность общественной жизнью (Г.А. Аксененок, С.Г. Дробязко, С.З. Зиманов, В.П. Казимирчук, В.А. Туманов и др.). Так, по мнению Б.Я. Бляхмана, нельзя объяснять право, создавать всеобъемлющую его теорию, исходя лишь из признания сознательного воздействия государства на общественные отношения при помощи нормативных актов. Он подчеркивает, что необходимо исследовать и общественные отношения, которые постоянно развиваясь, создают объективные условия и потребность правового (законодательного) оформления. Широкий подход к праву предполагал возможность выведения понятия права за пределы его нормативной трактовки, включения в него других элементов правовой надстройки (правоотношений, правосознания, субъективных прав). Подобная позиция отстаивалась многими учеными - В.Д. Зорькин, Д.А. Керимов, Е.А. Лукашева, Л.С. Явич и др.

Вместе с тем большой вклад в преодоление утопического характера марксистского правопонимания внесли ученые, акцентировавшие внимание на несовпадении права и закона (В.С. Нерсесянц, Г.В. Мальцев, Г.П. Иванова и др.). В рамках либертарно-юридической концепция ими было представлено понимание права как всеобщей формы и равной нормы (меры) свободы индивидов.

Недостаток нормативного правопонимания состоит, по их мнению, в отсутствии возможности различения, сопоставления, а тем более противопоставления права и законодательства. При этом в обосновании их концепции различения права и закона лежит идея, что анализ права с точки зрения должного и сущего следует начинать с проблемы сущего, рождающего должное. По мнению сторонников либертарно-юридической концепции, именно эта концепция выражает «правовую перспективу развития от наличного (неправового) социализма к будущему правовому строю».

Итак, отечественная философско-правовая мысль за время своего развития приобрела характерные черты, вместившие особенности как национального, так и мирового философско-правового знания. При этом значимую роль в процессе её становления сыграли специфика культурно-исторического развития, а также противоречивые особенности национального менталитета, нашедшие своё выражение в поиске национальной идентичности, идеальных правовых регулятивов, взаимодополнении морали и права и, вместе с тем, правовом этатизме, то есть признании доминирующей роли государства как в жизни общества, так и в сфере правовых отношений.

Глава4. Философские проблемы права

4.1. Понятие и сущность права

Вся история развития философско-правовой и юридической мысли – это история поиска ответа на вопрос о том, что есть право как специфическое явление человеческой жизни. Различные в мировоззренческом и теоретикоконцептуальном планах подходы к пониманию сущности права, его происхождению, месту и роли в системе нормативного регулирования включают в себя ряд общих вопросов:

-философско-правовой анализ онтологических, гносеологических, аксиологических проблем права;

-различение и соотношение права и закона;

-философско-правовые аспекты взаимоотношений личности, общества и государства и т.п.

Их решение в значительной степени обусловлено характером методологических и теоретических установок, лежащих в основании конкретного типа правопонимания, а также ценностными ориентациями исследователя.

Среди ведущих подходов к пониманию сущности права можно выделить легистский (позитивистский), естественно-правовой (юснатуралистический) и либертарно-юридический.

Легизм, как разновидность позитивистского правопонимания, в методологическом плане ограничивает предмет познания лишь сферой фактического (позитивного) знания и сводит способ познания к фиксации эмпирических фактов, а также установлению эмпирических закономерностей.

Результатом становится, с одной стороны, ориентация на объективное исследование реальных социальных процессов, а с другой, отрицание объективной сущности права, независимой от воли государства и власти. Таким образом, легизм трактует право как совокупность норм, установленных или санкционированных государством и снабженных мерами официально-властного, государственного принуждения.

Фактически сущностью права у сторонников легизма оказывается властная принудительность (приказ власти), поскольку именно по этому признаку они отличают право от неправа. При этом принудительный характер права рассматривается как его первоисточник. В этой связи юрист Г. Кельзен писал: «Право отличается от других социальных порядков тем, что это принудительный порядок. Его отличительный признак - использование принуждения». Аналогична позиция русского неопозитивиста В.Д. Каткова: «Право есть закон в широком смысле». Стремясь преодолеть общее понятие права как «плода схоластики» и

заменить «право» властным «законом», он отмечал: «Нет особого явления «право», в том смысле, в каком существуют такие особые явления, как «закон», «государство», «правило» или «норма».

Крайней формой выражения данного подхода становится определение права, сформулированное советским юристом А. Я. Вышинским: право – это «совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу». Необходимо отметить, что в отечественном постсоветском отраслевом правоведении, теории права и правовой практике легистский подход продолжает занимать одну из ведущих позиций. Российский правовед С.С. Алексеев рассматривает право (выступающее в виде законов, правосудия, т.е. позитивное право) как «жесткий по ряду черт «силовой» нормативно-ценностный регулятор поведения людей, тесно связанный с силовым воздействием на людей, с властью».

Итак, легизм отрывает закон как явление от его правовой сущности, отрицает объективные правовые свойства, качества, характеристики закона, трактует его исключительно как продукт воли (и произвола) власти. Вместе с тем следует отметить, что во многом усилиями именно легистов были разработаны основные аспекты доктрины и догмы действующего права, вопросы законотворчества, толкования и применения права.

Для естественно-правового (юснатуралистического) подхода характерно противопоставление естественного права (метафизическое правовое начало, истоки которого лежат вне эмпирической реальности) и позитивного права (сформулированный людьми закон). Сторонники концепции естественного права рассматривают позитивное право как нечто неподлинное (и в качестве сущности, и в качестве явления), а естественное право понимают как единственное подлинное право (как нерасторжимое единство сущности и явления подлинного права). Естественное право выступает как выражение объективных ценностей и требований человеческого бытия и, в этом смысле, является единственным первоисточником правового смысла и абсолютным критерием правового характера всех человеческих установлений, включая позитивное право и государство. Вместе с тем, следствием, характерного для данного подхода, представления о том, что естественное право – это само по себе действующее подлинное право, становится правовой дуализм - представление о двух различных, но одновременно действующих типах (разновидностях) права: естественном праве и позитивном праве.