ГЛАВА 39

Его глаза пылали безумием, грязная одежда висела клочьями. Он опустился на корточки и сидел, со свистом и хрипом втягивая в себя воздух. Взгляд бывшего Стража блуждал по комнате, как у бешеного пса, ищущего, в кого бы вцепиться. Никто не промолвил ни слова. Похоже, что все, как и Томас, посчитали его фантомом, призраком, вырвавшимся из их материализовавшихся кошмаров.

—Они вас прикончат! — завопил Гэлли, брызжа во все стороны слюной. — Гриверы замочат вас всех — по одному за ночь, пока никого не останется!

Не в силах выдавить из себя ни звука, Томас лишь смотрел, как Гэлли поднимается и неверной походкой, вихляясь и подволакивая правую ногу, двигается внутрь комнаты. Никто не шевельнул ни единым мускулом — все уставились на безумца, ошеломлённые до полного ступора. Даже Ньют стоял с разинутым ртом. На Томаса их нежданный гость, похоже, навёл больший страх, чем гривер за окном.

Гэлли остановился в нескольких футах от Томаса с Ньютом и ткнул в в младшего Бегуна окровавленным пальцем:

—Ты! — выплюнул он. Его оскал потерял свою комичность, теперь от него просто стыла кровь. — Это всё из-за тебя! — Он размахнулся и левым кулаком изо всей силы двинул Томасу в ухо. Тот упал, вскрикнув скорее от неожиданности, чем от боли, и тут же поднялся на ноги.

Ньют наконец очнулся и оттолкнул Гэлли. Сумасшедший полетел спиной вперёд и врезался

встол, стоящий у окна. Лампа упала и разбилась, град осколков просыпался на пол. Томас думал, что Гэлли кинется в драку, но тот выпрямился и окинул всех безумным взглядом.

—Разгадки нет, — сказал он тихо и отрешённо, и потому ещё более жутко. — Гадский Лабиринт убьёт всех вас, шенков... Гриверы будут забирать... по одному за ночь, пока все не передохнете... Так... Так лучше... — Он уставился невидящим взглядом в пол. — Они будут убивать только одного за ночь... Эти дурацкие Вариантные проверки...

Томас постарался подавить страх и напряжённо вслушивался, чтобы накрепко запомнить слова помешанного.

Ньют шагнул вперёд.

—Гэлли, заткни свою вонючую пасть! Снаружи, прямо за окном — гривер. Если будешь сидеть тихо и молчать в тряпочку, может он уйдёт.

Гэлли вскинул на него сузившиеся глаза.

—Не доходит, Ньют? Куда тебе, у тебя не голова, а задница, дураком жил — дураком помрёшь. Отсюда нет выхода, так что вы всё равно проиграете! Они убьют вас! Всех! По одному!

Выкрикнув последнее слово, Гэлли кинулся к окну и принялся отдирать доски — словно дикий зверь, пытающийся вырваться из клетки. Прежде чем кто-нибудь в комнате, включая Томаса, успел среагировать, он отодрал одну из корявых планок и швырнул на пол.

—Нет! — завопил Ньют и рванулся вперёд. Томас подхватился за ним, отказываясь верить

вто, что всё это происходит на самом деле.

Не успел Ньют добраться до Гэлли, как тот уже отодрал вторую доску, и, схватив её обеими руками, развернулся и врезал бывшему Бегуну по голове. Тот рухнул поперёк кровати, кровь забрызгала простыни. Томас мгновенно подобрался, приготовившись к драке.

— Гэлли! — крикнул Томас. — Что ты делаешь?!

Полоумный сплюнул на пол. Задыхаясь, как загнанный пёс, он проорал Томасу в лицо:

— Захлопни свою вонючую дырку, Томас! Завянь, рожа поганая! Я знаю, кто ты такой, сука,

но мне теперь насрать! Я делаю то, что положено!

Томасу казалось, что у него ноги приросли к полу — слова Гэлли совершенно ошеломили его. Он мог лишь наблюдать, как сумасшедший схватился за последнюю доску и отодрал её. Как только кривой кусок деревяшки ударился о пол, стекло в окне лопнуло, и блестящие осколки разлетелись по комнате, словно рой хрустальных ос. Томас прикрыл лицо, упал на пол и со всей силы оттолкнулся ногами, так чтобы его тело проехало по полу как можно дальше от окна. Стукнувшись о кровать, он подобрался и открыл глаза, готовый встретить свою гибель.

В разбитое окно уже наполовину протиснулось пульсирующее грушевидное тело гривера, из которого торчали металлические клешни — они клацали и щёлкали во всех направлениях. Томаса до такой степени сковал страх, что он едва замечал, что все находившиеся в комнате выскочили в коридор — все, кроме Ньюта, который лежал на кровати без сознания.

Томас увидел, как одна из «рук» гривера протянулась к безжизненному телу на постели. Этого зрелища было достаточно, чтобы вырвать юношу из состояния оцепенения. Он с трудом поднялся на ноги, оглядываясь вокруг себя в поисках оружия, но всё, что попалось ему на глаза, была пара ножей, а от них сейчас было не много толку. Дикая паника охватила его, пожрав всего, без остатка.

Но тут снова заговорил Гэлли; и, странное дело: гривер втянул в себя руку, словно она была ему нужна для того, чтобы смотреть или слушать. Однако остальное тело продолжало корчиться и изворачиваться, стараясь протиснуться в помещение. Прокладывая себе путь внутрь Берлоги, монстр со страшным, оглушительным треском ломал стену.

—Никто и никогда не понимал! — вопил Гэлли, перекрывая шум, исходящий от чудовища.

—Никто и никогда не понимал, чтó со мной сделало Превращение, чтó я видел! Не возвращайтесь в большой мир! Томас! Ты не захочешь это помнить!

Гэлли посмотрел на Томаса долгим, затравленным взглядом, его глаза были полны бесконечного ужаса. Потом он развернулся и бросился к извивающемуся гриверу. Томас не смог сдержать крика, увидев, как все клешни чудовища немедленно выстрелили из тела и защёлкнулись на руках и ногах сумасшедшего — не вырваться. Тело парня на несколько дюймов погрузилось в рыхлую плоть гривера, издавшую мерзкий хлюпающий звук. А затем тварь с изумительной скоростью высвободилась из расшатанной рамы, вытолкнула себя наружу и начала спускаться вниз по стене.

Томас подбежал к раскуроченному оконному отверстию и глянул вниз. Гривер как раз успел приземлиться и теперь спешил через двор; тело Гэлли то исчезало, то вновь появлялось по мере того, как тварь катилась вперёд. Все прожектора монстра ярко сияли, бросая зловещие жёлтые отсветы на камни двора и открытой Западной двери, через которую гривер вернулся обратно в Лабиринт. Через несколько секунд другие монстры последовали за своим товарищем, жужжа, завывая и звякая шипами, словно празднуя свою победу.

От пережитого потрясения Томаса едва не стошнило. Он было попятился от окна, но что-то во дворе привлекло его внимание. Он тут же высунулся наружу, чтобы получше присмотреться. Чья-то одинокая тень стремглав мчалась через Приют по направлению к тому выходу, через который только что уволокли Гэлли.

Несмотря на скудное освещение, Томас мгновенно узнал бегущего. Он закричал, требуя, чтобы тот остановился, но было уже поздно.

На полной скорости Минхо исчез в Лабиринте.

—Что ты хотел сказать? — обратился он к бывшему Бегуну. — Ты упомянул, что у нас есть проблемы посерьёзнее...

—Да. — Ньют махнул большим пальцем через плечо. — Смотри сам: чёртов дым ещё курится.

Томас посмотрел, куда указывал Ньют. Тяжёлая стальная дверь Картографической была чуть приоткрыта, из щели валили и растекались в сером небе клубы чёрного дыма.

—Кто-то спалил сундуки с картами, — разъяснил Ньют. — Все. Ни один не уцелел.

Томас стоял у окна Кутузки. Как ни странно, потеря карт не сильно огорчила его — всё равно они, кажется, бесполезны. Старшие ребята отправились в Картографическую — расследовать саботаж, а он откололся от них. Уходя, он заметил, как Минхо и Ньют обменялись странным взглядом, словно посылая друг другу тайный сигнал. Но это его не заботило. Все его мысли были сейчас направлены на другое.

— Тереза! — позвал он.

В окошке возникло её лицо. Потирая глаза, она хрипловатым спросонья голосом спросила:

—Кто-нибудь погиб?

—Ты что — спала?! — поразился Томас. Похоже, что с ней всё было в полном порядке, и у него как гора с плеч свалилась.

—Спала. Пока не услышала, как кто-то дробит Берлогу в щепки. Что там происходило? Томас в изумлении покачал головой.

—Тут такое творилось! Не понимаю, как ты могла спать под завывания всех этих гриверов во дворе.

—Попробуй как-нибудь, выйди из комы, тогда поймёшь. — «А теперь отвечай на мой вопрос!» — добавила она, но уже мысленно.

Томас дёрнулся от неожиданности: давненько он не слышал у себя в голове этого голоса.

—Эй, прекрати!

—А ты давай рассказывай.

Томас вздохнул: история-то, похоже, долгая, да и рассказывать абсолютно всё ему как-то не улыбалось.

—Ты не знакома с Гэлли. Это у нас здесь был такой псих. Сбежал некоторое время назад.

Асегодня появился, накинулся на гривера, тот его схватил, и вся шайка вместе с Гэлли убралась в Лабиринт. Чёрт-те что, в самом деле. — Ему до сих пор не верилось, что так всё и было.

—Ёмко сказано, — промолвила Тереза.

—Да уж. — Он оглянулся, высматривая Алби — теперь он наверняка выпустит Терезу. Приютели рассыпались по всему двору, но лидера нигде не было видно. Томас вернулся к прерванному разговору. — Я вот чего не могу понять. Почему гриверы убрались, когда схватили Гэлли? Он что-то болтал насчёт того, что они будут убивать нас по одному за ночь, пока мы все не погибнем. Повторил это по крайней мере дважды...

Тереза продела руки между прутьями решетки, облокотившись на бетонный подоконник.

—По одному за ночь? Почему?

—Не знаю... Он добавил, что это как-то связано с... испытаниями... Или какими-то вариантными проверками... Что-то в этом роде. — Томас вдруг испытал то же необъяснимое желание, что накануне вечером — протянуть руку и коснуться её пальцев. Но вовремя одёрнул себя.

—Том, ты говорил, что я сообщила тебе: «Лабиринт — это код»... Я тут немного подумала над этим. Когда тебя запирают в такой дыре, то с мозгами творятся чудеса — они начинают

работать на полную катушку, потому что больше всё равно делать нечего.

Шум во дворе усилился: приютели один за другим обнаруживали катастрофу в Картографической и не могли сдержать криков и возгласов отчаяния; однако интерес к предмету беседы с Терезой был так силён, что Томас постарался отвлечься от происходящего.

—И как ты думаешь — что означают твои слова?

—Ну... Стены ведь движутся каждую ночь, так?

—Да. — Похоже, она таки до чего-то додумалась!

—А Минхо сказал, что они усмотрели что-то повторяющееся в рисунке стен — паттерн, так ведь?

—Так. — В голове у Томаса словно заработали невидимые двигатели, мыслительные процессы врубились на полную катушку; ему даже показалось, что забрезжили неясные проблески утерянной памяти.

—Понимаешь, я не имею понятия, почему я так сказала — ну, о коде. Помнится, когда выходила из комы, то все мысли и воспоминания крутились в голове в таком сумасшедшем хороводе, словно что-то... ну, как бы опустошало мой мозг, как будто сознание засасывалось в воронку, что ли... Мне тогда казалось страшно важным сообщить о коде до того, как я всё забуду. Так что, видно, эти слова были не просто бредом, в них есть какое-то особое значение.

Томас слушал её уже вполуха — он полностью сосредоточился на решении загадки:

—Они всё время сравнивали карту каждой секции с картой, сделанной накануне, потом ещё на день раньше, и ещё, и так день за днём. Каждый бегун анализировал изменения, происходящие в его секции Лабиринта. А что, если им надо было сравнивать свою карту с картами других секций?.. — Он не договорил, чувствуя, что вот ещё чуть-чуть, и загадка будет решена.

Тереза тоже, по-видимому, перестала обращать внимание на своего собеседника, полностью погрузившись в собственные рассуждения:

—Первое, что мне приходит в голову при слове «код» — это буквы. Как в алфавите. Может, Лабиринт показывает какие-то слова?

И тут в голове у Томаса вроде как щёлкнуло, и все кусочки мозаики одновременно и точно легли на положенные им места.

—Ты права! Ты права! Бегуны всё это время делали не то, что нужно. Анализ надо было производить по-другому!

Тереза ухватилась за прутья с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Она прижалась лицом к железной решётке:

—Что? Да не томи же!

Томас тоже взялся за прутья, но не за те, за которые держалась она, и подвинулся к девушке так близко, что ощутил исходящий от неё удивительно приятный аромат — цветочный, с легкой примесью сладковатого запаха её пота.

—Минхо говорил, что паттерны повторяются, вот только ребята до сих пор не смогли понять, что бы это значило. Но они всегда изучали карты секция за секцией, сравнивая один день со следующим. А если каждый из дней — это частица кода, и на самом деле надо было каким-то образом работать со всеми восемью секциями одновременно?

—Ты думаешь, каждый день стены двигаются и выявляют какое-то определённое слово? Он кивнул:

—Или только одну букву в день, не знаю. Они всё время ожидали, что движение стен покажет выход из Лабиринта, ни про какие буквы не думали. Они изучали свои зарисовки именно как карты, а не как рисунки или что-то в этом роде. Нам надо... — Он осёкся, вспомнив свою последнюю беседу с Ньютом, и простонал: — О нет!

Глаза Терезы вспыхнули беспокойством.

—Что случилось?

—О нет, нет, нет... — Томас разжал пальцы, сжимавшие прутья решётки и едва не упал — до того его поразило осознание приключившейся беды. Он повернулся и взглянул на Картографическую. Дыма стало поменьше, но он всё ещё сочился из двери — тёмное, тяжёлое облако, как одеялом укрыло весь бункер.

—Да что произошло? — повторила Тереза. С того места, где она стояла, увидеть Картографическую было невозможно.

Томас повернулся к девушке.

—А я-то, дурак, думал, что теперь нам карты ни к чему...

—ЧТО ПРОИСХОДИТ?!

—Кто-то сжёг все карты. Если там и был код, то теперь он пропал.