К вопросу о правах по сделкам, заключенным комиссионером

Согласно абзацу шестому ста­тьи 1002 ГК РФ в случае объявле­ния комиссионера несостоятельным (банкротом) его права и обязанности по сделкам, заключенным им для коми тента во исполнение указаний последне­го, переходят к.комитенту. За этим, ка­залось бы, ничем особо не примечатель­ным законодательным предписанием скрыт своеобразный подход отечествен ного гражданского права к решению дав­ней проблемы сочетания формально юридической принадлежности прав тре­бования по заключаемым комиссионе­ром сделкам самому комиссионеру с экономическим взглядом на эти права как на нечто, принадлежащее комитен­ту. Вопросам, возникающим в этой свя­зи, с параллельным рассмотрением кон­кретной ситуации из практики арбит­ражных судов посвящается настоящая статья.

Российская правовая система, следуя в русле континентальной правовой традиции, как представляется, до на­стоящего момента обоснованно не признает деление на лицо - носите­ля и лицо — "временного владельца" субъективного права, по аналогии с делением на собственника и владель­ца вещи, хотя попытки ввести такое деление на законодательном уровне предпринимаются (чего стоит одна фигура номинального держателя на рынке ценных бумаг). Поэтому с правовой точки зрения права по сдел­ке комиссионера с третьим лицом, за­ключенной во исполнение комиссион­ного поручения, принадлежат комис­сионеру, и только ему.

Но все же известная связь между ко­митентом и правами комиссионера су­ществует. Другое дело, что она не носит характера правовой связи. Как отмеча­ют, в частности, германские цивилисты, в данной ситуации можно говорить об экономической принадлежности ко­митенту прав комиссионера по отноше­нию к третьим лицам'. Только этим мож­но объяснить обязанность комиссионе­ра в соответствующих случаях уступить данные права комитенту, не получая за них никакого встречного предостав­ления (пункты 2 и 3 ст. 993 ГК РФ;, пара­граф 392 германского Торгового уложе­ния, далее - ГТУ).

Сравнительный анализ

признание "экономической" принад­лежности комитенту прав, о кото­рых идет речь, порождает весьма инте­ресное регулирование соответствующих вопросов в германском праве. Попутно следует отметить, что анализ основных законодательных актов, действовавших в Европе к началу XX века, позволил об­наружить германский подход к правам комиссионера, только в австрийском Гражданском уложении (ст. 368)² и вен­герском Торговом уложении (ст. 374)³. Но ни в голландском, ни в испанском, ни в итальянском торговых уложениях за­конодатель не последовал ему. Проект Гражданского Уложения Российской им­перии, который не вступил в силу по по­литическим причинам, также не воспри­нял германскую модель регулирования⁴. Как и в России, в Германии комитент не является стороной сделки во испол­нение комиссионного поручения. Поэто­му требования из этой сделки возника­ют не у комитента, а у комиссионера (параграф 3921 ГТУ). Из этого делается справедливый для обеих правовых сис­тем вывод, что до тех пор, пока комис­сионер не уступил эти требования коми­тенту, последнему угрожает опасность, что какой-либо кредитор комиссионера в порядке принудительного исполнения обратит взыскание на данное требова­ние. По действующему российскому за­конодательству не существует препят­ствий для обращения взыскания на это требование, в Германии же для зашиты интересов комитента установлена юриди­ческая фикция параграфа 392 II ГТУ. Ее суть изложена в тексте нормы указанно­го параграфа: требования по сделкам, заключенным комиссионером во исполне­ние комиссионного поручения, даже если еще не произошла уступка этих требова­ний комитенту, рассматриваются (при­знаются) в отношениях между комитен­том и комиссионером или кредиторами последнего как требования комитента. Если кредитор комиссионера обраща­ется за наложением ареста на это требо­вание или с иском о переводе этого тре­бования на себя (параграфы 829, 835 Гражданского процессуального положе­ния Германии), то комитент вправе предъявить иск (Drittwiderspruchsklage), аналогичный по своей природе искам об исключении имущества из описи в российском процессуальном праве. Путем такого иска комитент может до­биться того, что обращение взыскания на требование комиссионера будет при­знано недопустимым.

Если в отношении комиссионера откры­вается конкурсное производство, то ко­митенту принадлежит право на исключе­ние данного права требования из кон­курсной массы (параграф 47 германско­го Положения о несостоятельности).

В случае, когда комиссионер распоря­жается правом требования путем пере­дачи его в целях обеспечения своему кредитору или производит зачет этого требования со встречным требованием такого кредитора к комиссионеру, коми­тент может не рассматривать такие дей­ствия комиссионера как производящие для комитента какие-либо правовые последствия.

Так работает эта фикция из парагра­фа 392IIГТУ, но, по-видимому, как вся­кая фикция, помогает она далеко не во всех случаях. Так, считается спор­ным, должен ли комитент признавать действительным (в отношении себя) за­чет, который осуществляется третьим лицом в отношении требования, суще­ствующего у третьего лица к комиссио­неру. Мы видим здесь обратную ситуа­цию, когда о зачете заявляет не комисси­онер (в этой части германская доктрина определилась), а третье лицо.

Последовательное проведение фикции о принад­лежности прав комиссионера комитенту означало бы, что комитент вправе не рассматривать заявление третьего лица о зачете как порождающее право­вые последствия в отношении себя. Однако не все немецкие авторы гото­вы выступать последовательно в своих рассуждениях. Многие из них признают, что интересы третьего лица заслужива­ют большей защиты, чем интересы ко­митента. Улучшение положения комитента не может происходить в результа­те нарушения интересов третьего лица (zur Lasten des Dritten)⁵. Поэтому пара­граф 392 П ГТУ должен быть истолко­ван ограничительно в том смысле, что к "кредиторам" комиссионера не отно­сится сторона по договору, заключенно­му во исполнение комиссионного пору­чения. Такую же позицию занял и Вер­ховный суд ФРГ в 1969 году⁶.

В свете принятого решения остается непонятным, чем отличаются интересы третьего лица в случае, когда о зачете заявляет оно само, от его интересов, ког­да о зачете заявляет его контрагент (бу­дучи чьим-то комиссионером). И в той и в другой ситуации третье лицо не зна­ет об "экономической принадлежности" права, в отношении которого произво­дится зачет. На этом основании можно достаточно критично оценить то право­вое средство в виде юридической фик­ции, которое было создано в Германии для ликвидации разрыва между право­вой и экономической принадлежностью требований комиссионера в отношении третьих лиц. По-видимому, на практике третьим лицам ничего не остается, как на всякий случай заявлять своему контр­агенту о зачете даже после получения от него аналогичного заявления: вдруг контрагент в действительности является комиссионером другого лица и его ко­митент откажется рассматривать такое заявление как действительное?

Подход, изложенный в законодатель­стве и доктрине Германии, можно назвать непоследовательным также и на том основании, что не существует нормы, препятствующей обращению взыскания на товар, приобретенный ко­миссионером для комитента, в то время как право требования передачи этого товара освобождается от взыскания по иску комитента, о чем шла речь выше.

В отличие от действующего россий­ского законодательства, признающего вещи, поступившие к комиссионеру от комитента либо приобретенные ко­миссионером за счет комитента, соб­ственностью последнего (п. 1 ст. 996 ГК РФ), в Германии комитент сохраняет право собственности только на вещи, пе­реданные комиссионеру для продажи, но вещи, закупленные комиссионером для комитента, сначала поступают в соб­ственность комиссионера. Вследствие этого и становится возможным обраще­ние взыскания на эти вещи по долгам комиссионера. Норма же параграфа 392 II ГТУ, согласно господствующему в Германии мнению, не применяется в отношении таких случаев, поскольку она регулирует только вопросы, связан­ные с правами требования; такое же со­ображение действует для случаев обра­щения взыскания на деньги, полученные комиссионером в собственность от тре­тьего лица.

Комитенту предлагается самому защи­щать свои интересы, например заботить­ся о том, чтобы третье лицо осуществля­ло исполнение непосредственно в адрес комитента или комиссионер незамедли­тельно производил перечисление денеж­ных средств, полученных от третьего лица⁷.

Все же странно, что на право требова­ния передать вещь, обращенное к про­давцу товара, кредиторы комиссионера не могут обратить взыскание, а на саму вещь, которая получена в результате ре­ализации такого права требования, взыскание обращается без каких-либо проблем.

В то же время представляется, что рос­сийское законодательство и правопри­менительная практика учитывают также только один аспект комплексной проблемы, освобождая от обращения взыскания вещи, приобретенные комиссионером для комитента, но допуская обращение взыскания по долгам комиссионера на права, экономически принад­лежащие, комитенту.: ,„, ...