Статья третья

3 февраля 1811 г. З.А. Горюшкин покинул Московский университет. Кафедра "прав гражданского и уголовного судопроизводства", которую он занимал, перешла к статскому советнику Николаю Николаевичу Сандунову (1768-1832). Последний в апреле указанного года был переведен из Правительствующего Сената, где он служил обер-секретарем в 6-м (московском) департаменте, в Московский университет на должность ординарного профессора нравственного и политического отделения*(2). Это была достойная замена Горюшкину. Сандунов слыл выдающимся знатоком русского законодательства и в то же время человеком неподкупным и независимым по характеру*(3).

Лекции нового профессора "прав гражданского и уголовного судопроизводства в Российской империи" оказались не менее интересными для студентов, чем лекции его предшественника. Д.Н. Свербеев, слушавший Сандунова в 1813-1815 гг., писал в своих воспоминаниях, что у него "все было заманчиво, живо, весело даже для нашего младшего поколения студентов. Сам профессор не имел никакого научного образования и, вероятно, вследствие крайнего незнания науки права вообще отвергал самую науку и при всяком удобном случае выражал к ней свое презрение. Он был человек необыкновенной остроты ума, резкий, энергичный, не подчиняющийся никаким приличиям (впрочем, до известной черты осторожного благоразумия), бесцеремонный и иногда бранчливый со студентами, которые, однако, все его любили и уважали. Сам он не читал нам ничего, и порядок его лекций весь заключался в следующем: для слушателей своих он составил возможно правильно систему из громадного количества всех российских законов, начиная от Уложения царя Алексея Михайловича, бывшего тогда главным их основанием, и той массы уставов, наказов, инструкций и общих сепаратных указов, разбросанных всюду и нигде в одно целое не собранных... Первые полчаса 2-часовой своей лекции начал он для чтения этих законов: студенты читали, он объяснял читанное; следующий час посвящался чтению подробной записки какого-нибудь дела из сената... Трудно представить себе теперь, с какой охотой, с каким возбуждением, скажу - с какою юною запальчивостью происходили в классах Сандунова наши судебные представления, в которых главные роли разыгрывались бойкими студентами и страстными поверенными тяжущихся сторон. Подумаешь, что каждый боялся проиграть в своем процессе целое состояние"*(4). Не все положительно относились к такому методу преподавания юридических наук. А. Благовещенский, например, в своей работе по истории правоведения, написанной в 1835 г., утверждал, что в первые десятилетия XIX в. "в Московском университете российское законоведение потерялось в юридических пословицах, эпиграммах, отборных примерах старых дел, вообще в хаотической практике. Преподаватель оного не признавал никаких широковещательных теорий, никаких политических наук, никаких велемощных вступлений в юриспруденцию. Нет науки, кроме практики - вот его начало!"*(5). Очевидно, что в данном случае имелся в виду профессор Сандунов.

Мнение Благовещенского о преподавании юриспруденции в Московском университете отражало в какой-то мере реальное состояние дел, но вместе с тем не учитывало ряда важнейших фактов. Сандунов действительно пренебрегал теорией, но он имел для этого серьезные основания. В университетском юридическом образовании в то время доминировала абстрактная естественно-правовая доктрина, которая мало что давала для понимания сущности правовых институтов. Предмет лекции профессора Сандунова, обозначавшийся в расписании занятий на факультете как "русское практическое производство дел гражданских и уголовных", не предполагал обращения его к правовой теории, тем более к такой, которая базировалась на доктрине естественного права. По воспоминаниям студентов, слушавших профессора Сандунова, он старался придать материалам своих лекций - разрозненной массе законодательных актов и хаотичной судебной практике - определенную систему.

Содержание речи Н.Н. Сандунова "О необходимости знать законы гражданские и о способе учить и учиться российскому законоведению"*(6) показывает, что он стремился упорядочить и сам процесс преподавания и изучения российского законоведения. Сандунов делил его на три уровня: на первом уровне студенты должны были, полагал он, ознакомиться с правами и обязанностями различных сословий; на втором - с обязанностями судей и порядком судопроизводства; третий уровень Сандунов связывал с изучением российского законодательства в его историческом развитии и современном состоянии.

В заключении своей речи Сандунов выражал желание, чтобы законоведение "преподавалось молодым людям не в виде науки приказной, а как существенное знание, без которого в гражданской жизни по делам частным и по должностям службы обойтись нельзя"*(7).

Наиболее ярким представителем теоретического направления в преподавании юридических наук в Московском университете являлся Лев Алексеевич Цветаев (1777-1835). Как и Сандунов, он получил юридическое образование на юридическом факультете Московского университета. Но в отличие от него с самого начала выбрал для себя преподавательское поприще.

В 1801 г. Цветаев был отправлен для подготовки к профессорскому званию за границу. В течение трех лет он слушал лекции в университетах Геттингена и Парижа. В Геттингенском университете он познакомился с правовыми воззрениями Густава Гуго (1764-1844), со взглядами на всемирную историю Августа Шлецера (1735-1809) и защитил диссертацию на степень доктора философии. В Париже он стал членом Академии моральных и политических наук.

По возвращении из-за границы Цветаев был принят в Московский университет на должность экстраординарного профессора "прав естественного, политического и народного" (утвержден в ней 18 сентября 1804 г.). С 1805 г. он начал читать студентам нравственного и политического отделения лекции по курсу "теория законов с применением к законам российским", а также историю законодательства*(8). После ухода в отставку 21 января 1811 г. профессора Баузе Л.А. Цветаев был назначен ординарным профессором "прав знатнейших как древних, так и нынешних народов". С этого времени он стал читать лекции по истории римского права*(9). С 1813 г. Цветаев читал также лекции по праву естественному, политическому и народному (вместо умершего 7 ноября 1812 г. декана нравственно-политического отделения профессора Ф.Х. Рейнгарда)*(10).

Описывая характер преподавания юридических наук в Московском университете в период с 1814 по 1826 г., С.П. Шевырев сравнивал между собой профессоров Сандунова и Цветаева. "В этико-политическом отделении, - писал он, - тогда славились оригинальный Сандунов как юрист-практик и ученый Цветаев как юрист-теоретик. Резкую противоположность представляли они как в воззрении на науку, так и в самом способе преподавания. Сандунов, отвергая всякую теорию, не признавая даже римского права как теории живой, хотел на место науки поставить здравый русский смысл и требовал от юриста только ясного и правильного толкования закона. Цветаев, напротив, следуя иностранным учителям, признавал возможность теории и воплощал ее в римском праве. Быстрота и живость, не уступавшая даже старости лет, были наружными признаками первого профессора; медлительность и спокойствие признаками другого"*(11).

В изданном в 1855 г. "Биографическом словаре профессоров и преподавателей Московского университета" о Цветаеве как преподавателе говорилось, что он стремился "заменить практический судебный навык теоретическою юриспруденциею"*(12). Знакомство с работой Л.А. Цветаева "Краткая теория законов", составленной на основе его лекций, читавшихся в Московском университете*(13), показывает, что теоретическому обобщению он пытался подвергнуть лишь действовавшее в России гражданское право. Поэтому труд его правильнее было бы назвать теорией не просто законов, но гражданских законов - гражданского права. Причем указанное обобщение имело весьма ограниченный характер - Цветаев применял принципы системы римского цивильного права для систематического изложения гражданского права, действовавшего в России. В соответствии с ними правовед разбил основную часть своего произведения на две книги, из которых первая называлась "О лицах и их правах", вторая - "О вещах или имениях и о правах, с ними соединенных". Институты обязательственного права русский правовед включил в качестве отдельной главы во вторую книгу. Во втором издании данного произведения, напечатанном в 1816 г. под названием "Начертание теории законов", обязательства были выделены в особую, третью, книгу.

В сочинении "Основания права частного гражданского" Цветаев заявлял, что "всякое Гражданское Уложение" можно расположить по системе: 1) право лиц, 2) право вещей, 3) обязательства, 4) дела*(14). В примечании он пояснял: "Образцом такого систематического расположения обязаны мы Императору Юстиниану, или, лучше сказать, Юриспрудентам Трибониану и Кайю; многие усиливались показать лучшее, как-то: Редакторы Прусского Уложения и Бентам, но не только не успели в сем намерении, а большие еще в сравнении с Римскими Юриспрудентами сделали ошибки; напротив, Редакторы Французского Уложения не имели суетности превзойти Римлян; они им подражали в главном, а в подробностях и их превзошли; мы расположения оного держимся почти везде, а потому опускаем дела, которые совсем на другом положении в нынешних Государствах, нежели в Риме"*(15).

Представленное Цветаевым расположение правового материала имел проект гражданского кодекса Франции, который подал 9 августа 1793 г. от имени комитета законодательства на обсуждение Национального Конвента Жан-Жак-Режи Камба-серес. Его содержание делилось на следующие книги: 1) "De I'etat des personnes" ("О состоянии лиц"), 2) "Des biens" ("О вещах"), 3) "De contrats" ("О договорах"), 4) "Des actions" ("Об исках")*(16). Содержание "Гражданского кодекса французов", принятого в 1804 г., было разделено на три книги: 1) "Des personnes" ("О лицах"), 2) "Des biens et des differentes modifications de la propriete" ("О вещах и различных видоизменениях собственности"), 3) "Des differentes manieres don't on acqiert la propriete" ("О различных способах, которыми приобретается собственность").

Л.А. Цветаев был не одинок в попытках создать теорию гражданского права на основе идей римских и французских юристов. Подобные усилия предпринимал и правовед В.Г. Кукольник, который понимал под указанной теорией то же, что и Цветаев, т.е. всего лишь "изложение самих законов в систематическом порядке"*(17). Теория гражданского права, писал В.Г. Кукольник, "разделяется на три отделения: 1) о лицах, состоянии оных и о правах и обязанностях, проистекающих от личного состояния граждан; 2) о вещах и о правах и обязанностях, с оными сопряженных; 3) о деяниях и о правах и обязанностях, от оных проистекающих"*(18). Здесь без труда узнаются контуры институционной системы изложения правового материала, которой старались придерживаться западноевропейские правоведы конца XVIII - начала XIX в. Данная система была использована в проектах французского гражданского кодекса 1794 и 1796 гг., содержание которых составители разделили на следующие книги: 1) "Des personnes" ("О лицах"), 2) "Des biens" ("О вещах"), 3) "Des obligations" ("Об обязательствах")*(19).

Основанная на идеях иностранных правоведов, теория законов плохо сочеталась с самобытной русской правовой культурой и приносила мало пользы при изучении действующего российского законодательства. Поэтому в системе юридического образования России, и прежде всего на юридическом факультете Московского университета, в первой трети XIX в. стали все большее значение придавать историко-правовой науке. В изучении истории русского права видели наиболее эффективное средство предварительной подготовки к усвоению институтов действующего российского законодательства.

Университетским уставом 1804 г. не было предусмотрено наличия в рамках нравственного и политического отделения профессора истории русского законодательства, но элементы этой науки, тем не менее, здесь преподавались. Историко-правовые знания сообщали студентам профессора, читавшие курс "прав гражданского и уголовного судопроизводства в Российской Империи".

О том, как это делал З.А. Горюшкин, свидетельствует его "Руководство к познанию российского законоискусства", начальная часть которого посвящена обзору истории русского права. Н.Н. Сандунов не оставил подобных произведений, однако о том, что он уделял большое внимание старинным русским грамотам и судебным документам и рассказывал в своих лекциях не только о современном, но и о древнем русском судопроизводстве, вспоминают его слушатели. Все они отмечают, что он был знатоком истории русского права и страстным собирателем старинных юридических актов. В 1830 г. Сандунов опубликовал работу "Правая грамота по вотчинному делу, производившемуся в 1559 г.", предназначенную служить учебным пособием для студентов.

После 1814 г. преподавание исторической части курса гражданского и уголовного судопроизводства стало поручаться отдельному преподавателю. Им стал адъюнкт С.А. Смирнов*(20). По воспоминаниям тех, кто слушал его лекции, он был добродушным человеком, но крайне скучным лектором. Он обладал достаточными познаниями в тех учебных дисциплинах, которые преподавал, но не умел подать их своим слушателям в увлекательной и систематической форме. Содержание опубликованных им работ показывает, что он хорошо понимал значение исторической науки для юриспруденции. В учебном пособии "Легчайший способ к познанию российских употребительнейших законов" Смирнов писал: "По общей методе юриспрудентов сперва надлежало бы предложить о лицах, потом о вещах, наконец, о обязательствах и о делопроизводстве; но я почел за нужное в сем издании, для облегчения учащихся, расположить совсем иначе, а именно: сперва дать краткое понятие о законах и их разделении, потом предложить об истории российского законодательства..."*(21).

В 1828-1829 гг. должность адъюнкта российского законоведения занимал на нравственно-политическом отделении Московского университета Иларион Васильевич Васильев (?-1832). Он также считал изучение истории русского права важнейшей предпосылкой к усвоению действовавшего в России законодательства. Историко-правовым темам была посвящена большая часть опубликованных Васильевым сочинений. По содержанию это были скорее описательные, ознакомительные, нежели аналитические работы, своего рода обзоры исторической эволюции российского законодательства в тех или иных его частях, например, в части, касающейся вотчин и поместий, правового положения инородцев, гражданского состояния женщин, института смертной казни, суда жребия и т.д.

Оценивая его творчество, П.С. Фельдштейн писал: "В лице Ил. Васильева можно видеть, таким образом, историка-юриста, который при помощи исторических экскурсов старается уяснить свойственные праву данного народа черты. Раз эти последние найдены, он считает себя вправе провозгласить их особенностью процесса развития права данного народа и проектировать направление законодательства в духе этих начал, рассматривая их как основы устойчивые и неизменные"*(22).

Главное достижение Илариона Васильева заключалось в том, что во времена, когда в русской юриспруденции преобладал философский, умозрительный подход к праву, к юридической жизни общества, он делал основной упор на источники, старался идти в своих научных работах от конкретной правовой материи, уделял огромное внимание правовым документам. Свое "Историческое обозрение актов и судебных бумаг в России" Васильев опубликовал дважды: сначала во введении ко второй части книги "Новейшее руководство к познанию российских законов" (1827), а затем в "Трудах и летописях Общества истории и древностей российских" (1830).

Все творчество Илариона Васильева пронизывала идея законности. Вместе с тем он был сторонником самодержавного монархического правления. По его словам, "законы суть основа гражданских обществ, главный источник благоденствия народов. Они самые крепкие связи государственного тела, твердейший оплот сохранения прав и преимуществ граждан, щит семейственного спокойствия и общественной безопасности", "а покой и безопасность - первое благо государственное"*(23).

Рассматривая историю русского законодательства, И.В. Васильев старался найти в ней признаки, положительно характеризующие традиционную русскую государственность. Сравнивая русское право с иностранным, он делал вывод о том, что русские уголовные законы превосходят "своею кротостью, милосердием, человеколюбием уголовные кодексы всех государств"*(24). Свой обзор постановлений Российского государства относительно смертной казни ученый завершил следующим выводом: "Все сии постановления, начертанные бессмертными законодателями России, не показывают ли, что при спокойном царствовании законов, под благодетельным самодержавным монархическим правлением - в государстве, которое защищено от внешних неприятелей, которое наслаждается благословенным миром и тишиною и поддерживается внутри крепкими подпорами, что в таком государстве нет никакой нужды отнимать жизнь у гражданина, повергать перед народом растерзанные человеческие члены и уменьшать число подданных... Однако ж в чрезвычайных случаях, когда общее спокойствие и отвращение опасности от государства сего требуют; когда преступления чрезвычайно важны и опасны не только для одного человека, но и для целого государства; когда злодеяния не иначе могут быть истреблены, как разительным примером лютой казни; тогда закон повелевает производить естественную смертную казнь"*(25).

Будучи патриотом, Васильев ясно видел в истории своей страны и порочные явления, которые он связывал с татаро-монгольским игом. "Моголы, владычествовав около двух с половиною веков над Россиею, - отмечал он, - надолго оставили в ней грозные памятники жестокостей, свойственных народам грубым, необразованным. Они, наложив тяжкое иго на наше Отечество, во многом изменили нравы и обычаи России, ослабили силу и действие законов и, наконец, ввели в наше судопроизводство некоторые обряды и обыкновения стран азиатских"*(26). К числу таких "обрядов и обыкновений" русский правовед относил правеж.

И.В. Васильева можно с полным основанием назвать предтечей исторического направления в русском теоретическом правоведении, возобладавшего в 30-40-е годы XIX в. Своими трудами он усиливал интерес к истории русского законодательства среди современных ему правоведов и вместе с тем создавал базу для более глубоких историко-правовых исследований.

Продолжение следует...

*(1) Статьи первую и вторую см.: Законодательство. 2007. N 1, 2. *(2) Одновременно Н.Н. Сандунов получил должность университетского синдика, которую занимал Горюшкин. *(3) 6 июня 1810 г. П.И. Голенищев-Кутузов писал графу А.К. Разумовскому, что на место Горюшкина "просится человек предостойный и отчасти Вашему сиятельству известный его бескорыстием: наш обер-секретарь, статский советник Сандунов. Он учился и студентом был в университете; юриспруденцию так знает, как мало есть людей ее знающих". *(4) Свербеев Д.Н. Записки. М, 1899. Т. 1. С. 98-99. *(5) Благовещенский А. История - метод законоведения в XVIII и XIX вв. // Журнал Министерства народного просвещения. 1835. N 7. С. 49. *(6) Сандунов Н.Н. Слово о необходимости знать законы гражданские и о способе учить и учиться российскому законоведению. Речь, произнесенная в торжественном собрании Московского университета 6 июля 1820 года. М., 1820 (2-е изд.: М., 1822). *(7) Там же. С. 59. *(8) С.П. Жихарев, учившийся на нравственно-политическом отделении Московского университета в то время, когда там начал преподавать Л.А. Цветаев, привел в своем дневнике табель профессорских лекций на 1805 г. Согласно ему профессор Цветаев читал "теорию законов". См.: Жихарев С.П. Дневник студента // Московский университет в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 55. *(9) На основе этих лекций Цветаев создал учебное пособие "Краткая история римского права", которое вышло в свет первым изданием в 1812 г., вторым - в 1824 г. Кроме того, он опубликовал "Начертание римского гражданского права" (М., 1817; 2-е изд.: М., 1824) и "Учебную книгу римского гражданского права" (Ч. 1-2. М., 1834). *(10) Текст этих лекций, составленный на основе работы о естественном праве немецкого правоведа Теодора Шмальца, Л.А. Цветаев положил в основу своей книги "Первые начала права естественного, изданные для руководства учащихся", которая была издана в 1816 г. См. также: Цветаев Л.А. Первые начала прав: частного и общего с присовокуплением оснований народного права. М., 1823. *(11) Шевырев С.П. История Императорского Московского университета, написанная к столетнему его юбилею. 1755-1855. М, 1855. С. 451. *(12) Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Московского университета. М, 1855. Ч. 2. С. 539. *(13) См.: Цветаев Л.А. Краткая теория законов. Ч. 1-3. М., 1810. Второе издание этого произведения, исправленное и дополненное, вышло в 1816 г. под названием "Начертание теории законов". В третьем издании, напечатанном в 1825 г., оно было разделено на две книги: "Основания права частного и гражданского" и "Начертание теории уголовных законов". *(14) Цветаев Л.А. Основания права частного гражданского // Антология мировой правовой мысли в пяти томах Т. 4. Россия XI-XIX вв. / Отв. редактор Е.А. Скрипилев. М., 1999. С. 453. *(15) Там же. *(16) Archives parlementaires. De 1787 а 1860. Т. 70. De 30 juillet 1793 au 9 aout 1793. Paris, 1906. P. 554-555. *(17) Кукольник В.Т. Начальные основания российского частного гражданского права. Спб., 1813. С. 10. *(18) Там же. *(19) См.: Projet de code civil, presente au Conseil des Cinq-Cents, au nom de la Commission de la classification des lois par Cambaceres. A Paris, an cinquieme (7 год Республики). *(20) Семен Алексеевич Смирнов (1777 или 1779-1847) был назначен на должность адъюнкта нравственного и политического отделения Московского университета 27 марта 1811 г., 19 марта 1828 г. он стал экстраординарным профессором по кафедре Н.Н. Сандунова. *(21) Смирнов С.А. Легчайший способ к познанию российских употребительнейших законов с приложением таблицы о присудственных местах. М., 1821. С. III. Помимо этого сочинения С.А. Смирнов опубликовал также "Речь о начале и происхождении российских законов, духе их и постепенном усовершенствовании, произнесенную в торжественном собрании Императорского Московского университета, бывшем 8 июля 1832 года" (М., 1832). Кроме того, в различных изданиях он напечатал несколько литературно-художественных произведений: стихотворений, поэм, переводов с иностранных языков. *(22) Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права в России / Под ред. и с предисл. В.А. Томсинова. М., 2003. С. 344-345. *(23) Васильев И.В. О сущности и пользе законов вообще и о необходимости изучения законов отечественных. М., 1828. С. 8. *(24) Васильев И.В. О духе законов, ныне существующих в Российском государстве. М., 1824. С. 19. *(25) Васильев И.В. Извлечение из истории уголовного законодательства в России (о смертной казни) // Вестник Европы. 1823. N 9. С. 12-13. *(26) Васильев И.В. Исторический взгляд на правежи в России // Труды и летописи Общества истории и древностей российских. М., 1827. Ч. 3. Кн. 2. С. 100.