Прокомментируйте высказывание: Человек - единственное существо, у которого существование предшествует сущности.

_________

Прочитав «Экзистенциализм – это гуманизм» (1946) Сартра, я не нашел абсолютно никаких аргументов в пользу того, что человек сам решает свою судьбу. И пока я это читал, я периодически отвлекался на инстаграм, в котором подруга моей однокурсницы рассказывает о своей беременности, и ее посты, переполненные смайликами и эмоциями, признаться, вызывали гораздо больший интерес, чем то, что писал Сартр.

Сартр сравнивает человека с ножом – у ножа есть творец, ремесленник, который делает его в определенном алгоритме и для определенных целей, то есть его сущность (эссенция) определена еще до его. Цитируя Достоевского «если Бога нет, то всё дозволено», поэтому человек оказывается, по Хайдеггеру, «заброшен», а по Сартру – обречен на свободу, ведь даже если он не будет выбирать ничего – это уже выбор. Следовательно, его, сартровский, атеистический экзистенциализм есть гуманизм, ведь он наделяет человека свободой, говоря, что «человек – это будущее человека».

И тогда действительно, существование может и предшествует сущности, но все-таки из этого не следует, что свою сущность человек определяет сам. Генетика, воспитание, среда и культура – на них повлиять сам человек не может, но именно они на 99% определяют человека – я всерьез считаю, что в этом утверждение сомневаться нельзя. Сартр отвечает на эту вполне очевидную истину, выраженно до него Эмилем Золя, приведу достаточно большую цитату из статьи «Экзистенциализм – это гуманизм»:

«Если бы мы заявили, как Золя, что они таковы по причине своей наследственности, в результате воздействия среды, общества, в силу определенной органической или психической обусловленности, люди бы успокоились и сказали: «Да, мы таковы, и с этим ничего не поделаешь». Но экзистенциалист, описывая труса, полагает, что этот трус ответствен за собственную трусость. Он таков не потому, что у него трусливое сердце, легкие или мозг. Он таков не вследствие своей физиологической организации, но потому, что сам сделал себя трусом своими поступками. Не бывает трусливого темперамента. Темпераменты бывают нервическими, слабыми, как говорится, худосочными или полнокровными. Но слабый человек вовсе не обязательно трус, так как трусость возникает вследствие отречения или уступки. Темперамент – еще не действие».

Эта потрясающая наивность. Речь идет здесь уже о свободе воли: возможно, человек обладает какой-то свободой воли, и он действительно творит себя, но не стоит забывать про множество факторов, которые в значительной степени определяют выбор человека. Когда трус совершает героический поступок, да и вообще любая другая ситуация морального выбора почти всегда будет продиктована условиями, теми же социальными нормами или ожиданиями (достаточно вспомнить «объясняющую» социологию Дюркгейма о том, что самоубийства связаны с состоянием общества в целом, с наличием аномии, а не с решением конкретного человека). При этом – что очень важно лично для меня – у человека самого действительно есть в распоряжении только собственные действия, в его свободе воли, если допустить, что она есть, находятся только череда своих собственных выборов. Поэтому нельзя не согласиться с Сартром, когда он пишет о «нечестности» (bad faith, как это переводят на английский, т.е. недобросовестности) людей, которые обвиняют обстоятельства в своих неудачах. Относиться к обстоятельствам и действиям других людям следует – на мой взгляд – так, будто они только заданные каждому вам условия, лишь обстоятельства, поэтому неправильно, нелогично кого-либо обвинять, можно лишь объяснять (!) причины чего-либо, в том числе своих неудач, обстоятельствами вкупе с собственными действиями

Утверждать, в какой именно степени ограничена свобода воли, я в любом случае не возьмусь, но могу лишь сослаться на авторитеты, на которых ссылаюсь (ссылался) на каждом семинаре: например, по Л. Толстому, свобода воли отдельного человека ничего не значит для истории, миллионы воль сливаются в единый, так сказать, параллелограмм воли (Толстой любил Шопенгауэра, конечно), и Наполеон, который считает, что своими действиями вершит историю, изображен очень глупым, жирным и неприятным – эту картонность Наполеона Толстому всегда ставили в вину. И после «Войны и мира» становятся неважны настоящие причины победы в войне 1812 года – причины будут уже такими, какими их изобразил Толстой.

Отходя от флешбэков со школьных сочинений по литературе и завершая ответ на вопрос, приведу пример из лекции Е.Н. Шклярик: девушку-официантку на картине Мане «Бар в "Фоли-Бержер"», которой невесело посреди всеобщего веселья. В этом и сила экзистенциализма, объясняет Е.Н. Шклярик: переоденем эту девушку в современное платье, и мы увидим миллионы таких же людей, вынужденных работать, чтобы «иметь», а не «быть», выражаясь словами Эриха Фромма. Сартр пишет об этом же: «Обстоятельства были против меня, я стою гораздо большего. Правда, у меня не было большой любви или большой дружбы, но это только потому, что я не встретил мужчину или женщину, которые были бы их достойны. Я не написал хороших книг, но это потому, что у меня не было досуга. У меня не было детей, которым я мог бы себя посвятить, но это потому, что я не нашел человека, с которым мог бы пройти по жизни». Эта проблематика очень современна, и несмотря на это, о ней, по словам Е.Н. Шклярик, «писали и Платон, и Сократ, и Кант, особенно Кант».