Глава III. Ницше и современность.

Апофеозом всей критики религии у Ницше становятся слова «Бог мертв», они звучат во многих его произведениях, при этом каждый раз их смысл расширяется. В одном из черновых отрывков мы можем встретить историю безумца, провозгласившего смерть бога: «Безумный человек. Слышали ли вы о том безумном человек, который в светлый полдень зажег фонарь, выбежал на рынок и все время кричал: Я ищу Бога! Я ищу Бога! <…>Где Бог? - воскликнул он. - Я хочу сказать вам это! Мы его убили - вы и я! Мы все его убийцы!». Осмыслить, эту смерть можно несколькими путями, причем Ницше предоставляет в этом выборе полную свободу, ему не важно от чего нас освободил факт смерти бога, важен результат, то есть, что нам позволит сделать эта смерть. «Свободным называешь ты себя? Твою господствующую мысль хочу я слышать, а не то, что ты сбросил ярмо с себя. <…> Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но твой ясный взор должен поведать мне: свободный для чего?». «Свобода для», вместо «свободы от». Смерть бога (а значит и всего того, что он олицетворял) по сути своей является свершившимся фактом, поэтому не имеет смысла останавливаться на нем, но нужно двигаться дальше, развивая в себе ранее запрещенное. Примечательным является тот факт, что даже явно описанная у Ницше мысль может быть понята в неверном ключе: «Ницше возражает против христианства, потому что оно принимает, как он выражается, "рабскую мораль". Интересно проследить резкое различие между его аргументами и аргументами французских философов, предшественников революции. Они считают, что догмы христианства ложны, что христианство учит покорности тому, что представляется волей Бога, тогда как уважающее себя человеческое существо не должно склоняться ни перед какой высшей властью. <…> Он согласен с французскими философами в их протесте против подчинения предполагаемой божьей воле, но он заменяет её волей земных "художников-тиранов". Покорность хороша (для всех, кроме этих сверхчеловеков), но не покорность христианскому Богу». Здесь Рассел при своем несогласии с догмами христианства, тем не менее, соглашается с одной из них, а именно с всеобщим равенством. Отсюда следует гуманистическая критика, оправдывающая тех, кто не способен к творению, производству и установлению новых ценностей. Такие люди, к сожалению, будут существовать всегда, и оправдать их существование невозможно, пресловутое «общества потребления», которого боялся Фромм: «Современный капитализм нуждается в людях, которые кооперированы в большие массы и слаженно трудятся сообща которые хотят потреблять все больше и больше, чьи вкусы стандартизированы, легко могут быть направляемы извне и предвосхищены». Из приведенной цитаты, становится ясно, что проблема, поставленная Ницше, не менее актуальна и сейчас. Причем она все более разрастается. Наше общество не оправдывает надежд философа на будущее, предполагавшего движение человека «вперед по мосту к сверхчеловеку». Что еще хуже, христианская догма о равенстве проявилась и в учениях, отрицавших христианство (социализм, современный гуманизм), однако попытки воплотить это равенства в жизнь все время терпят крах, а в худшем случае извращают общество еще больше. Примером могут стать случаи, когда к власти и ресурсам пробиваются люди, не заслужившие этого и совершенно не способные управлять, как скажем, произошло, по моему мнению, в ходе путча 1991 года. «Свобода, равенство, братство. Причем свобода понимается именно в простейшем смысле - воротить, что в голову взбредет, "свобода от", между тем как высшая форма свободы, свобода творчества, является "свободой для". И вот ее в революции как-то незаметно - все, в сущности, сводится к тогда еще ненаписанной фразе "А чего тут думать? Все отнять и поделить!" Полиграф Полиграфыча».

Рассматривая эту грань философии Ницше с точки зрения современности, появляются глубокие сомнения, а мертв ли бог?.. Взглянув на религию в сегодняшней России, сомнения приобретают под собой почву. В конституции Российской Федерации, в статьях 13, 14 и 19 декларируется свобода совести и религиозных убеждений, а также равенство перед законом всех религиозных учреждений. На самом же деле мы можем наблюдать совершенно другую картину: на Пасху и Рождество президент (являясь гарантом конституции) присутствует на службах в православных храмах, его не видно ни в синагоге, ни в мечети. Однако эти факты еще можно списать на личную жизнь президента, но когда правительство принимает закон, противоречащий конституции, появляется повод задуматься: а светское ли у нас государство. Скажем, федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» еще в преамбуле указывает на особую роль православия «...признавая особую роль православия в истории России, в становлении и развитии

ее духовности и культуры, уважая христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие

религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России,

...принимает настоящий Федеральный закон». При этом в законе нет и упоминания об атеизме и не религиозных мировоззрениях, которые оказываются абсолютно бесправны, по сравнению с религиозными организациями. В законе о налогообложении закреплено право церкви вести бизнес (то есть заниматься деятельностью, приносящей доход) не платя налог. Вообще, подобных уступок и льгот de jure очень много, de facto их еще больше (один из наиболее известных примеров: введение основ православной культуры в школах, хотя федеральный закон еще не разработан, причем вводятся эти занятия не как факультатив, а как обязательный к изучению предмет). При этом правительство совершенно не реагирует на редкие замечания со стороны общества: власть вообще не уделила внимания письму десяти российских нобелевских лауреатов, обеспокоенных «всё возрастающей клерикализацией». Из всего вышесказанного мы можем заключить, что бог жив, вопреки тезису Ницше, однако возникшее противоречие пропадает, если рассмотреть проблему с точки зрения не искаженной христианской морали.

Начать можно с концепции нестяжательства. В мире, где проповедовал Иисус Христос (если допустить что он реально существовал) иудейская церковь являлась символом могущества, власти и богатства вторым по величине после римского императора, однако император находился в Риме, в провинции же церковь могла править практически ни чем не ограниченная (наместники Рима такие как Понтий Пилат редко вмешивались во внутренние дела провинций). Создавая противоположную иудаизму доктрину, Иисус провозглашал бедность как способ спасения, прогонял торговцев из храма (причем в храме, а точнее рядом с ним, по свидетельствам римских историков находились только те, кто торговал предметами культа, например животными для жертвоприношений), которые имели должны были иметь довольно большую прибыль. И что мы видим сейчас: не существует храмов, в которых не было бы церковной лавки, которая отпускает необходимые для богослужения предметы по ценам которые нельзя назвать скромными. Падение морали среди церковных служителей также нельзя не заметить. Взять хотя бы известные случаи гомосексуализма священников, однако высшие чины церкви и государства практически никак не отреагировали на подобные факты, которые во многих случаях подпадают под статью уголовного кодекса. Теперь стоит задаться вопросом, а есть ли в этой церкви бог? Или быть может это всего лишь пустая оболочка с выбеленным фасадом, но прогнившая внутри: «Рассказывают еще, что в тот же день безумный человек ходил по различным церквам и пел в них свой Requiem aeternam deo. Его выгоняли и призывали к ответу, а он ладил все одно и то же: Чем же еще являются эти церкви, если не могилами и надгробиями Бога?».

Взглянув с несколько другой точки зрения, мы можем увидеть и обратную связь, при помощи которой церковь поддерживает власть, которая поддерживает церковь. « Смешение языков в добре и зле: это знамение даю я вам как знамение государства. Поистине, волю к смерти означает это знамение! Поистине, оно подмигивает проповедникам смерти! Рождается слишком много людей: для лишних изобретено

государство!». Этим лишним людям государство может придумать любого бога, лишь бы они продлевали существование высших чинов этого самого государства. Убийство бога не засчитывается, если человек вновь начинает поклоняться, не важно чему, тот, кто нуждается в поклонении, выказывает лишь свою слабость. Смерть одного Бога не предполагает поиски другого Бога. Оборотная сторона провозглашаемой смерти Бога, оказывается, принадлежит только Жизни, и попытка Ницше обратить наше внимание на исчезновение Бога есть лишь стремление указать на тот горизонт жизни, который раскрывается с его Смертью. «Кое-где существуют еще народы и стада, но не у нас, братья мои; у нас есть государства». Из этой цитаты видно, что современное общество (между обществом начала ХХ и начала ХХI веков не большая разница, если рассматривать его организацию), которое немыслимо без государств, является одним из возможных вариантов организации людей. Мы можем только догадываться, что понимал Ницше под народами и стадами, причем первое звучит гордо (вполне вероятно, что одним из «народов» были греки), второе приниженно, а государство располагается где-то посредине, куда ведут обе дороги, ведь мы не можем увидеть никакой принципиальной разницы между государствами, которые в прошлом являли собой могущественные империи и небольшие страны. И все же, как мне кажется, государство является более олицетворением стада, чем, в прошлом гордого, народа. Вместе с церковью, государство навязывает себя всем, при этом, не замечая индивидуальностей, оно подобно, что уже замечалось выше, огромной машине, где отдельный человек, не зависимо от своего потенциала и способностей, всего лишь без труда заменяемый винтик. «Там, где кончается государство, и начинается человек, не являющийся лишним: там начинается песнь необходимых, мелодия, единожды существующая и невозвратная. Туда, где кончается государство, - туда смотрите, братья мои! Разве вы не видите радугу и мосты, ведущие к сверхчеловеку?». Само существование государств говорит о том, что человек - более стадное животное, чем «венец творения». «Государство в руках военной власти пытается, как и эгоизм приобретателей, собственными силами организовать все снова и служить связью и давлением для всех этих враждебных сил; т. е. оно хочет, чтобы люди идолопоклонствовали перед ним так же, как они это делали прежде в отношении церкви».

Ницше немного касался нехристианских (или точнее будет сказать несемитских) религий, поэтому фраза «бог мертв» должна пониматься с некоторой оговоркой, Ницше не берется за доказательство отсутствия бога (вообще доказательство отсутствия чего-либо вещь абсурдная), он констатирует факт. При этом он не имеет в виду наличия бога как материальной субстанции, но его наличие в людях, которого и не видно, внутри христианской церкви, собственно, откуда бы мог взяться бог в обычных людях, если его нет даже в священниках. Однако, большинство людей продолжает хвататься за изжившую себя христианскую мораль. Возникает вопрос: а возможно ли в наше время общество, основанное на философии Ницше, и будет ли оно вообще возможно. Я не думаю что такое общество возможно сейчас, но стоит надеяться и посильно приближать лучшее будущее. Но есть ли люди, способные его приблизить. Возможно, это прозвучит слишком тщеславно, но далеко не все люди способны на развитие, каким понимал его Ницше: «Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя, Некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяны, чем иная из обезьян» . Человек как Homo Sapiens, но в свете сказанного возникает вопрос, а настолько ли большинство людей sapiens, создается впечатление, что нет. В качестве доказательства можно привести цитату достаточно известного современного критика религии Андрея Борцова: «Подавляющее большинство представителей людского рода эксплуатируют накопленный опыт (т.е. пользуются вещественными категориями, прекрасно обходясь тем, что было «пощупано или рассказано»), не внося в него ничего нового. В массе своей люди не являются сапиенсами. Сапиенсы среди них встречаются, но довольно редко. Основой обучения для человека, как и для высших животных, является подражание себе подобным. Конечно, человек способен подражать очень сложным действиям, недоступным другим животным, но по сути - это все равно подражание. Человек, подражая, учится читать; подражая, водит машину; подражая, ведет себя в обществе. Подражая, человек создает себе напуск разумности, на самом деле использует лишь арсенал с детства отпечатанных в сознании и подсознании клише». К сожалению, люди порой подражают и совершенно абсурдным бездоказательным теориям, принимая их для обоснования своих действий, жертвами же такого подражания зачастую становятся великие мыслители, на которых был приклеен ярлык «враг рода человеческого». В отношении Ницше подобным примером может послужить то, что многие до сих пор характеризуют его как одного из первых идеологов нацизма. Еще Лорд Кромер, бывший генеральный консул и организатор Египта (в английской “Spectator”) заявил в связи с началом первой мировой войны: «Одна из причин, вынудивших нас принять участие в этой войне, заключается в том, что мы должны защитить мир, прогресс и культуру от того, чтобы они не пали жертвой философии Ницше». Вероятно, что такого рода обвинения могли стать результатом элитарности учения Ницше, как уже было сказано, людям свойственно объявлять «злом» все, чего они не могут понять. Значит и идеальное общество «для всех» на основе его учения не возможна, тем более, что в его трудах общество практически нигде не оценивается, как нечто положительное: есть лучшие, худшие, но нет идеальных. И, может быть, сверхчеловек – это задача отдельных представителей вида, но не всех людей.

После рассмотрения перспектив (или их отсутствия) создания общества на основе философии Ницше, становится понятно, что большинство мало изменилось, хотя и прошло чуть более ста лет, слова Ницше все еще не для всех. Интересно сравнение черновика первой главы «Так говорил Заратустра» и окончательного варианта: «Бог умер! (Gott ist tot!) Бог не воскреснет! (Gott bleibt tot!) И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами - кто смоет с нас эту кровь? Какой водой мы очистимся? Какие искупительные празднества, какие священные игры нужно будет придумать? Разве величие этого дела не слишком велико для нас? Не должны ли мы сами обратиться в богов, чтобы оказаться достойными его? Никогда не было совершено дела более великого, и кто родится после нас, будет, благодаря этому деянию, принадлежать к истории высшей, чем вся прежняя история! - Здесь замолчал безумный человек и снова стал глядеть на своих слушателей; молчали и они, удивленно глядя на него. Наконец, он бросил свой фонарь на землю, так что тот разбился вдребезги и погас. Я пришел слишком рано, - сказал он тогда, - мой час еще не пробил». Здесь в убийстве бога «обвиняется» все человечество. Но убит ли бог даже теми, кто верил в него без сомнения (а значит, и давал ему жизнь), или же сомневался, но продолжал следовать правилам и догмам, которые объявлялись данными богом, или теми, кто верил, но нарушал заповеди. В окончательном варианте книги, сначала заявляется: «Но когда Заратустра остался один, говорил он так в сердце своем: Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог мертв» . Далее говорится: «Так говорил однажды мне дьявол: Даже у Бога есть свой ад - это любовь его к людям. И недавно я слышал, как говорил он такие слова: Бог

мертв; из-за сострадания своего к людям умер Бог» . Но уже не упоминается о том, что бога был убит людьми. Не потому ли, что, как уже было сказано, люди в большинстве своем не могут убить его. В первом случае, Заратустра говорит, что пришел слишком рано, но в конце концов, Ницше остановился на том, что слова Заратустры вообще не подходят для людей на базарной площади, для большинства: «Произнесши эти слова, Заратустра снова посмотрел на народ и умолк. Вот стоят они, говорил он в сердце своем, - вот смеются они: они не понимают меня, мои речи не для этих ушей. Неужели нужно сперва разодрать им уши, чтобы научились они слушать глазами? Неужели надо греметь, как литавры и как проповедники покаяния? Или верят они только заикающемуся?» . Не значит ли это, что Ницше был окончательно разочарован в людях, мы можем только предполагать, во всяком случае, он уже не объявляет всех людей убийцами.

Я уверен, что каждый человек вправе сам назвать себя убийцей бога, решившись сделать это. И время, в котором живет этот человек, не играет роли, во все времена находились такие «убийцы», но все люди никогда такими не станут, возможно, это и к лучшему, так как не все могут вынести и правильно понять это. Убийство бога означает, что «все дозволено», но для тех, кто сдерживался от совершения преступлений единственной мыслью о последующем возмездии, такое убийство может быть опасно. Те же, у кого хватило воли признать и выдержать отсутствие бога, увидят в этом новые горизонты, новые возможности, новые горя, ждущие покорения. «В самом деле, мы, философы и свободные умы, чувствуем себя при вести о том, что старый Бог умер, как бы осиянными новой утренней зарею; наше сердце преисполняется при этом благодарности, удивления, предчувствия, ожидания, - наконец, нам снова открыт горизонт, даже если он и затуманен; наконец, наши корабли снова могут пуститься в плавание, готовые ко всякой опасности; снова дозволен всякий риск познающего; море, наше море снова лежит перед нами открытым; быть может, никогда еще не было столь открытого моря».

Заключение

Я считаю, что цель моей работы была достигнута: представлен анализ наиболее значимых мест в творчестве Ницше. Поставленные задачи также решены. Подробно рассмотрена критика церкви в «Антихристианине», проанализированы главы «Так говорил Заратустра», посвященные религии, кроме того, приведены различные точки зрения на данную критику. В работе имеется сравнение христианских и ницшеанских ценностей и разобрано важное, на мой взгляд, противопоставление Христа и Диониса. Помимо этого, идея о вечном возвращении была явно противопоставлена христианству и связана с остальной критикой. Причем по ходу рассмотрения «вечного возвращения» приведены две возможные трактовки и доказана несостоятельность одной из них.

Так как тема достаточно актуальна, я попытался предположить то, каким образом может философия Ницше помочь выйти из морального и религиозного кризиса если не обществу, то хотя бы разумным личностям. Философия жизни и постоянного развития против религии стагнации и страха перед знанием, качество против количества, именно таким представляется мне противостояние, однако, чем оно закончиться, не в силах предсказать никто. Еще остается вопрос: умер ли бог окончательно или он снова вернется в души людей после новых потрясений. Впрочем, вслед за Ницше и Заратустрой мы будем встречать великий полдень: «Это мое утро, брезжит мой день: вставай же, вставай, великий полдень! - Так говорил Заратустра и покинул пещеру свою, сияющий и сильный, как утреннее солнце, подымающееся из-за темных гор».