Лицо тоталитаризма

счесть государственным капитализмом, нежели собствен­ ность в коммунистических странах.

Утверждение, что современный коммунизм есть госу­ дарственный капитализм, рождено «угрызениями сове­ сти» тех, кто, разочаровавшись в коммунистической систе­ ме, не нашел ей объяснения и сравнивает ее болячки с капиталистическими. А так как в коммунизме действи­ тельно отсутствует частное владение и собственность формально принадлежит государству, нет, на первый взгляд, ничего логичнее, нежели вину за все грехи свалить на государство. Отсюда и государственный капитализм. Этой формулировкой пользуются подчас и те, кто видит «меньшее зло» в частнособственническом капитализме, с удовольствием подчеркивая, что коммунизм, мол, тот же капитализм, только еще хуже.

Утверждать же, что современный коммунизм является переходом к чему-то иному, — значит заходить в тупик и делать невозможными любые разумные поиски решения. А что же из сущего не являет собой одновременно и перехода к чему-то иному?

У современного коммунизма, даже если согласиться с тем, что он вобрал в себя многие черты некоего всеобъем­ лющего государственного капитализма, есть ничуть не меньше своих собственных особенностей, а посему будет, видимо, точнее считать его некой особой и новой общест­ венной системой.

Сущность современного коммунизма нельзя перепу­ тать ни с какой другой. Впитав в себя немало элементов феодализма, капитализма и даже рабовладельчества, он вместе с тем остается самобытным и самостоятельным.

НАЦИОНАЛЬНЫЙ КОММУНИЗМ

1

Единый по своей сути коммунизм в разных странах реализуется по-разному: нестандартными темпами и путя­ ми. Поэтому отдельные коммунистические системы мо­ жно рассматривать как несколько форм одного и того же явления.

Различия между коммунистическими странами, кото­ рые Сталин тщетно пытался устранить силой, — это пре­

жде всего следствие самобытности их исторического прошлого.

Даже самый поверхностный наблюдатель отметит, что, например, современный советский бюрократизм есть в некоем роде продолжение царизма, его порядков, при которых, как еще Энгельс констатировал, чиновники со­ ставляли «особое сословие». Нечто подобное можно ска­ зать и о способе осуществления властных функций в Югославии.

Встав «у руля», коммунисты в разных странах столкну­ лись с разным культурно-техническим уровнем, неодина­ ковыми общественными отношениями, с особенностями национального характера, чего новая власть не могла не принимать во внимание. Эти различия продолжают углу­ бляться — всюду по-своему. Но так как более-менее сходны общие причины, приведшие их к власти, да и бороться им приходится со сходными внутренними и внешними противниками, то коммунисты большей частью вынуждены не только вести совместную борьбу, но и исповедовать сходную идеологию.

Подобно всему в коммунизме, и коммунистический интернационализм, отражавший некогда однотипность ситуации, в которой находились революционеры, а также задач, поставленных перед ними обществом, с течением времени переродился. Теперь это — «общий котел» инте­ ресов международной коммунистической бюрократии, а одновременно — питательная среда для грызни и раздо­ ров внутри этой «общности» на государственно­ национальной основе. От прежнего пролетарского интер­ национализма сохранились лишь призывы да священные догмы; ныне он — окоп, где засели и вольготно себя чувствуют «голые» внутренние и внешнеполитические ин­ тересы, намерения и планы различных коммунистических олигархий.

Природа власти, собственности, схожесть роли в ме­ ждународной жизни, как и единая идеология, неизбежно заставляют коммунистические страны обращаться к прак­ тике и опыту друг друга.

Несмотря на это, было бы в высшей степени ошибоч­ ным не видеть и недооценивать значение обязательных различий в темпах и путях становления коммунистических государств. Вариабельность путей, форм, темпов, в кото­ рых предстоит самовыразиться любому «отдельному» коммунизму при едином для всех внутреннем содержа­

нии, столь же неизбежна, как и сама суть коммунизма. Ни одна коммунистическая система, какой бы схожей с дру­ гими она ни казалась, не может существовать вне декора­ ций национального коммунизма. Более того, чтобы удер­ жаться, такой коммунизм обязан приобретать вид все более национального, все больше приспосабливаться к национальным реалиям.

Форма власти, собственности, содержание идей раз­ нятся в коммунистических странах наименьшим обра­ зом. Различий может вообще не быть, во всяком случае крупных. Ибо суть везде одна — тотальное господство. Но, стремясь победить и сохранить власть, коммунисты обязаны приноравливать к национальным условиям тем­ пы и пути утверждения позиций одной и той же сути, очень схожих форм власти и собственности.

Разница между коммунистическими странами, как правило, тем заметнее, чем в большей степени коммуни­ сты какой-то из них, подчиняясь обстоятельствам, шли к власти «нетрадиционными» путями, иными темпами. И чем независимее при этом были.

Конкретно лишь в трех случаях — Советский Союз, Китай и Югославия (где-то в большей, где-то в меньшей мере) — коммунисты самостоятельно осуществили рево­ люцию, по-своему, своими темпами добились власти и начали «построение социализма». Эти страны сохранили независимость, даже став коммунистическими, даже на­ ходясь — как Югославия прежде, а Китай до сих пор, — под мощным воздействием Советского Союза, в отноше­ ниях «братской любви» и «вечной дружбы» с ним. На закрытом заседании XX съезда Хрущев приоткрыл завесу над тем, как едва удалось предотвратить конфликт между Сталиным и китайским руководством. Конфликт с Юго­ славией, таким образом, не единичен, он был лишь наибо­ лее болезненным и первым из вышедших на поверхность.

Известно, что остальным коммунистическим госу­ дарствам советское руководство навязало коммунизм силой «вооруженных миссионеров» — своей армии. Вследствие этого разница в путях и темпах развития этих стран не могла еще сыграть той роли, как в случае Юго­ славии и, конечно, Китая. Но по мере укрепления там господствующей бюрократии, приобретения ею самостоя­ тельности, по мере того как она начинает понимать, что излишней послушностью и копированием Советского Со­ юза лишь ослабляет собственные позиции (или, как при­

нято говорить, «построение социализма» и «социализм»), она начинает все ревностнее перенимать пример Югосла­ вии, то есть развиваться самостоятельно. Коммунисты восточноевропейских стран были сателлитами СССР не потому, что им это нравилось, а потому, что были слиш­ ком слабы. По мере стабилизации своего положения, как только для этого создаются условия, они начинают все более тяготеть к независимости — защите «своего народа» от советской гегемонии.

С победой коммунистической революции в определен­ ной стране власть и могущество там оказывается в руках нового класса. И у него нет большого желания во имя торжества идеологической солидарности лишаться своих «в поте лица» добытых привилегий, подчиняя собственные интересы интересам пусть и «братского» класса, но все же — из другой страны.

Там, где коммунистическая революция победила гла­ вным образом самостоятельно, неизбежен особый путь развития, а вместе с ним — разногласия с другими ком­ мунистическими государствами, особенно с Советским Союзом — мощнейшей и наиболее империалистически настроенной коммунистической державой. Ведь в стране победившей революции господствующая национальная бюрократия уже обрела (с оружием в руках) самостоя­ тельность, распробовала вкус власти, ощутила выгоды от обладания «национализированным» имуществом. С фило­ софской точки зрения она осознала свою сущность, дор­ валась до «своего государства», то есть власти, а поэтому и требует равноправия.

Это не значит, однако, что речь идет только о столкно­ вении — если оно случается — двух бюрократий. В него втягиваются и революционные элементы подчиненной страны, несокрушимые и принципиальные противники «права сильного», считающие, что отношения между ком­ мунистическими государствами должны быть, как велит догма, идеальными. Народные массы, которые в глуби­ не души всегда стремятся к независимости, также не мо­ гут остаться в стороне от этого конфликта. Народу он в любом случае выгоден, поскольку дает возможность, с одной етороны, не платить дань чужому правительству, а с другой — ослабить гнет собственного, не желающего и не смеющего впредь копировать чужие методы. Такой конфликт будит также внешние силы — другие страны и движения. Но суть самого столкновения, как и суть его

участников, остается неизменной. Ни советские, ни юго­ славские коммунисты не изменили своей сути — ни др, ни во время, ни после ссоры. Правда, расхождения в вопросе о темпах и путях дальнейшего развития, как и стремление застраховать свою монополию, довели до взаимного оспаривания наличия социализма друг у друга, но, в конце концов, они признали таковое — примирившись и поняв, что если не хотят скомпрометировать и потерять то, что для них наиболее значимо (и едино по сути), то нужно уважать существующие различия.

Подчиненные коммунистические правительства в Во­ сточной Европе могут — даже должны — добиваться независимости от Советского Союза. Сколь далеко зайдет стремление к самостоятельности и в какой форме проя­ вятся трения, предугадать заранее никто не способен, — тут зависимость от множества непредсказуемых внутренних и внешних факторов. Но в том, что национальная коммуни­ стическая бюрократия стремится к своему все более пол­ ному и независимому господству, не может быть никакого сомнения. Это доказывают не только антититовские про­ цессы при Сталине всюду в Восточной Европе, но и сегод­ няшнее''открытое предпочтение «своему пути» в «социа­ лизм», что особенно ярко в последнее время демонстри­ руют Польша и Венгрия. Центральное советское прави­ тельство сталкивалось с проблемой «национализма» даже со стороны им самим посаженных руководителей совет­ ских республик (Украина, Кавказ), так что же говорить о странах Восточной Европы.

Важную роль играет при этом и тот факт, что Совет­ ский Союз не смог — ив будущемне сможет — стимули­ ровать экономику восточноевропейских стран, отчего стремление к национальной независимости должно при­ обретать все больший размах. Это стремление может замедляться и даже замирать порой под нажимом извне или из-за страха коммунистов перед «империализмом» и «буржуазией», но оно не может быть остановлено пол­ ностью. Наоборот, оно имеет общую тенденцию к усилению.

Невозможно, конечно, угадать, в каких конкретно фор­ мах станут развиваться впредь отношения между комму­ нистическими странами. Сотрудничество коммунистов способно доходить почти до полного их духовного слия­ ния, объединения, но и конфликты между коммунистиче­ скими государствами могут приобретать любой харак-

•тер — вплоть до военного. Столкновения между CCCPji Югославией помогло избежать не наличие «социализма» в обеих странах, а то, что Сталин не рискнул пойти вабанк, разжечь конфликт, масштаб которого мог стать непредсказуемым.

Все, что когда-либо произойдет между коммунистиче­ скими государствами, будет зависеть от суммы обстоя­ тельств, которыми вообще определяются политические события, однако интересы коммунистических бюрокра­ тий, проявляющиеся то как национальные, то как общие, всегда будут играть крупную роль — при неудержимой пока тенденции ко все большей самостоятельности на национальной основе.

2

Понятие национального коммунизма казалось полной бессмыслицей до конца второй мировой войны, пока со­ ветский империализм не показал, на что он способен не только в отношении капиталистических, но и коммунисти­ ческих стран. Рождение этого понятия связано прежде всего с* конфликтом между Югославией и СССР.

Порицание хрущевско-булганинским «коллективным руководством» сталинских методов, возможно, и в состо­ янии смягчить отношения между СССР и другими комму­ нистическими странами, но нормализовать их полностью одним этим невозможно. В лице СССР мы сталкиваемся не только с коммунизмом, но и с империализмом вели­ кой русской — советской — державы. Этот империализм может менять формы и методы «воздействия», но не может исчезнуть, — равно как и стремление коммунистов других стран к независимости.

Подобного развития не миновать и другим коммуни­ стическим системам. Сообразно возможностям и обстоя­ тельствам они тоже будут тяготеть к тому, чтобы стать (и станут) по-своему империалистическими, гегемонистскими.

В развитии внешней политики СССР существуют две империалистические фазы, хотя таковой можно было бы считать и предшествовавшую им, когда речь шла почти исключительно о распространении революционной про­ паганды в других странах. Я считаю, что нет достаточных оснований и эту первую, революционную фазу в развитии

СССР категорически считать империалистической, так как он тогда больше оборонялся, чем нападал. Хотя несом­ ненно, что и тогда в политике его верхушки присутствова­ ли мощные имперские тенденции (например, по отноше­ нию к Кавказу).

Таким образом, если не считать империалистической первую, революционную фазу, то вторая началась, вооб­ ще говоря, с победы Сталина, индустриализации и уста­ новления господства нового класса в 30-е годы. Этот поворот стал особенно очевиден накануне войны, когда сталинское правительство должно было (и получило та­ кую возможность) перейти от декларативного пацифизма и антиимпериализма к делу, что отразила, в том числе, и смена руководства внешней политикой, — общительного, обаятельного и в достаточной мере принципиального Литвинова сменил беспринципный, замкнутый Молотов.

Основная причина империалистической политики, без сомнения, кроется в самой эксплуататорской и деспотиче­ ской природе нового класса. Но чтобы этот класс мог проявить себя как империалистический, ему необходимо было обрести определенную силу и оказаться в соответст­ вующих обстоятельствах. Эта сила к началу второй миро­ вой войны у него уже была. А сама по себе война изобило­ вала возможностями для империалистических комбина­ ций. Безопасности такой крупной страны, как СССР,

особенно в современной войне, маленькие прибалтийские государства никак не угрожали, тем более что настроены они были не только не агрессивно, а даже посоюзнически. Но для аппетитов ненасытной великорус­ ской коммунистической бюрократии это был лакомый кусочек.

Коммунистический интернационализм, являвшийся до того времени составной частью советской внешней политикй, слился во второй мировой войне с интересами пра­ вящей советской бюрократии. Тем самым и его организа­ ции оказались ненужными. Идея распустить Коминтерн возникла, по словам Димитрова, вслед за оккупацией прибалтийских стран, в пору сотрудничества с Гитлером, хотя осуществлена она была во второй фазе войны, в период союзничества с западными государствами.

Информбюро, включавшее восточноевропейские, французскую и итальянскую партии, было создано по инициативе Сталина для обеспечения советского го­ сподства в странах-сателлитах и усиления влияния в За­

падной Европе. По уровню Информбюро не шло ни в какое сравнение с Коммунистическим Интернационалом, в котором — несмотря на тот же абсолютный диктат Москвы — хотя бы формально были представлены все партии. Информбюро было сведено к зоне советского фактического и вероятного влияния. Конфликт с Югосла­ вией показал, что оно должно было осуществлять подчи­ нение коммунистических стран и партий советскому пра­ вительству, — подчинение, которое стало ослабевать вследствие укрепления в них национального коммунизма. После смерти Сталина Информбюро было распущено. Советское правительство, желая избежать крупных и опасных разногласий, признало если и не допустимость национального коммунизма, то хотя бы право на так на­ зываемый особый путь к социализму.

Эти организационные изменения вызывались глубоки­ ми экономическими и политическими причинами.

Пока коммунистические партии в Восточной Европе не набрали еще силы, да и сам Советский Союз еще недоста­ точно окреп экономически, советское правительство (не будь даже сталинского произвола и деспотизма) было вынуждено утверждать свое господство в восточноевро­ пейских государствах административными методами. Соб­ ственную экономическую и иную немощь советскому импе­ риализму приходилось компенсировать политическими — в первую очередь полицейскими и военными методами.

Такая милитаристская форма империализма, являвшая собой лишь более высокий уровень того же царского военно-феодального империализма, соответствовала внутренней структуре Советского Союза, где полицейский и административный аппарат под централизованной еди­ ноличной командой занимал доминирующее положение.

Сталинизм и есть сплав личной коммунистической диктатуры и милитаристского империализма.

Различные смешанные общества, использование поли­ тического нажима для поглощения экспорта восточноев­ ропейских стран по ценам ниже мировых, искусственное формирование «мирового социалистического рынка», контроль за всеми политическими действиями подчинен­ ных партий и государств, превращение традиционно­ благожелательного отношения коммунистов к «родине социализма» в доходящий до психоза культ советского государства, Сталина и его достижений — неотъемлемые признаки этого империализма.

Но что произошло далее?

В самом Советском Союзе, внутри его господствую­ щего класса, к тому времени совершились «тихие» пере­ мены, открытому проявлению которых препятствовала лишь фигура Сталина. Подобные перемены, в ином толь­ ко виде, происходили и в восточноевропейских странах: там новые национальные бюрократии стремятся ко все большему укреплению своей власти и собственности, на­ талкиваясь одновременно на проблемы, вызванные гегемонистским нажимом со стороны советского прави­ тельства. Если раньше они, чтобы прийти к власти, дол­ жны были отказаться от национального своеобразия, то теперь такая позиция стала преградой их дальнейшему возвышению. Кроме того, советское правительство оказа­ лось больше не в состоянии следовать слишком дорогой и рискованной сталинской внешней политике военных угроз и изоляции, а одновременно, в эпоху всеобщих антиколо­ ниальных движений, держать «в черном теле» ряд евро­ пейских государств.

Советские вожди после длительного периода нереши­ тельности и оттяжек вынуждены были признать необосно­ ванность обвинений против руководителей Югославии, которых клеймили как ^гитлеровских и американских шпионов за то единственно, что они отстаивали право посвоему строить и развивать коммунистическую систему. Тито стал самой заметной фигурой современного комму­ низма. Национальный принцип был формально признан. Но вместе с тем, Югославия перестала быть неповтори­ мым генератором нового в коммунизме. Югославская революция «утихомирилась» в своем стандартном русле, в стране начался мирный и однообразный период коммуни­ стического владычества. Любовь между вчерашними вра­ гами от этого не стала вечной, споры тоже не заверши­ лись. Все лишь вошло в новую фазу.

Тем самым Советский Союз вступил во вторую, преи­ мущественно экономическую и политическую, если так можно выразиться, фазу своей имперской политики. Во всяком случае, такое впечатление складывается, когда анализируешь имеющиеся на сегодняшний день факты.

Национальный коммунизм стал теперь повсеместным явлением. Им охвачены все коммунистические движе­ ния — одни сильнее, другие слабее. Исключением являет­ ся лишь СССР, против которого, естественно, националь­ ный коммунизм и направлен. И советский коммунизм в

свое время, в годы возвышения Сталина, был националь­ ным коммунизмом. Тогда русский коммунизм фактиче­ ски отказался от интернационализма, используя его лишь в качестве инструмента своей внешней политики.

Советский коммунизм сегодня столкнулся с необходи­ мостью пусть не окончательно, но все же признать новую реальность в коммунизме.

Меняясь изнутри, советский империализм вынужден был измениться и по отношению к внешнему миру. От преимущественно административного контроля з& ними он постепенно перешел к экономической интеграции с восточноевропейскими странами, к совместному плани­ рованию в важнейших отраслях, на что коммунистические правительства соглашаются сегодйя в основном добро­ вольно, чувствуя еще свою слабость как во внутреннем, так и в международном плане.

Такая ситуация не может продолжаться долго, так как таит в себе существенные противоречия. С одной стороны, укрепляются национальные черты коммунизма, а с дру­ гой — не исчезает советский империализм. Советское правительство и правительства восточноевропейских стран, включая Югославию, стремятся найти выход на путях сотрудничества, объединения усилий при разреше­ нии единых проблем, затрагивающих самое сокровен­ ное — убережение существующих форм власти и собст­ венности. Это, пожалуй, единственный аспект, где сотруд­ ничество возможно, другие отсутствуют. Условия для дальнейшей интеграции с Советским Союзом продолжа­ ют создаваться, но еще больше возникает условий, веду­ щих к достижению восточноевропейскими коммунистиче­ скими правительствами самостоятельности. Ни советское правительство не отказалось от своего господства в этих странах, ни их правительства — от горячего стремле­ ния добиться чего-то похожего на самостоятельность Югославии. Степень их будущей самостоятельности нахо­ дится в зависимости от соотношения сил — внешних и внутренних.

Признание национальных форм коммунизма, на кото­ рое советское правительство, правда, «стиснув зубы», но все же решилось, есть факт огромной значимости, весьма и весьма опасный для советского империализма.

Это рождает более-менее свободную дискуссию, а значит и идеологическую самостоятельность. Теперь силу влияния какой-либо «ереси» на коммунизм будет опреде-