Системно-комплексные исследования динамики языкового пространства3

ку, как полагают исследователи, для этого требуются способность к образному и интуитивному мышлению и особые знания. [Мышкина 2002: 29–38]. Н.Л. Мышкина подробно не раскрывает содержание термина «эзотерический смысл», но, думается, его можно соотнести с понятием «гиперсмысл», который Н.Л Мышкина трактует как синкретичное образование из сущностной идеи высказывания, родового экзистенциального смысла и архетипической формулы бытия. Гиперсмысл обогащён стержневыми идеями и усилен протоэнергией [Мышкина 1999].

Полагаем, что существует корреляция, стержневые идеи ли- тературно-художественного текста коррелируют с фундаментальными эзотерическими идеями. Гиперсмысл раскрывается приёмами контрадиктно-синергетической интерпретации литературного произведения. При этом родовые экзистенциальные смыслы трактуются как смыслы существования человека, вечные смыслы, которые связаны с духовным в человеке, подобные таким, как «жизнь – смерть», «добро – зло», «любовь – ненависть», «раскаяние», «вера», «отчаяние» ит.д. [Мышкина1999].

К.К. Сунгуртян исследует эзотерический дискурс, используя лингвориторический подход. Исследователь понимает «эзотерическое» как духовно-сокровенные знания о мире и человеке, при этом подчеркивает антропоцентричность эзотерического знания [Сунгуртян 2007].

Для нашей трактовки эзотерического важной представляется его ассоциативная семантическая связь с некоторыми фундаментальными положениями эзотерического учения: а) идея единства проявленного и непроявленного планов бытия, причем этом непроявленный план отождествлен с Абсолютом и трактуется как «божественное» или «Бог»; б) идея о заведомом несовершенстве явленного мира в противопоставление совершенству предсуществования; в) отношение к человеку как космическому фактору, г) обращённость к сфере духовного. Как мы покажем далее, учёт этих взаимосвязей необходим для выявления реализаций компонентов эзотерического.

41

По словам В.А. Беляева, эзотерик уверен в существовании иного, Высшего мира, в существовании других (духовных) реальностей [Беляев 2010]. Одной из основных способностей человека является осознание самого себя посредством того, что неизмеримо выше, чем он сам. Обозначим это нечто как «Невидимая рука». Четвертый критерий для определения «эзотерического знания» определим следующим образом: эзотерическое знание – это зна-

ние, которое отражает законы взаимодействия «Невидимой руки» и человека. В трудах эзотериков «Невидимая рука» (или, в другой терминологии, «Высшие силы») определяется как Абсолютная реальность, которая выше любых определений и любого понимания, которая выходит за границы пространства и времени. По словам Е.П. Блаватской, это «Великая Тайна», «Присутствие», это «Всё и Ничто», это «Сущее», наполняющее, связывающее, ограничивающее, содержащее в себе всё и само содержащееся во всём [Блаватская 1991]. Согласно христианской традиции Бог является единым Высшим началом, пронизывающим Своими энергиями весь мир, это начало несоизмеримо по Своей природе с творением и бесконечно от него отличается, это «отец, Лоно любви, Создатель и водитель, присутствующий всюду и во всём, но остающийся всё-таки для людей «на небесах», в мире Духа, в мире света и полноты совершенной» [Мень 1991:133]. Но, бесспорно, давая определение понятию «Невидимая рука», необходимо учесть следующий момент: Е.П. Блаватска подчёркивает тезис учения теософов об основном единстве всего сущего, говорит о двух аспектах Единого Бытия – негативном и позитивном [Блаватская 1991]. Негативный аспект, злое начало, воплощено в христианской традиции в образе Антихриста, называемом также «анти-Мессия», «противохристос», «анти-Христос», «противник Христа» [Грицанов, Синило 2007]. Г. Гурджиев говорил о существовании могущественной сознательной силы, которая противодействует эволюции человечества и хотя и не может сравниться с силами, которые направляют процесс эволюции, иногда одерживает победу [излагаетсяпо: Успенский1992: 353].

42

Представляется, что важность изучения эзотерического подкрепляется также тем обстоятельством, что современные ученые фиксируют факты, не поддающиеся сегодня научному объяснению, но которые находили в прошлом определенную трактовку в эзотерических и теологических учениях. Н.П. Бехтерева в книге «Магия мозга и лабиринты жизни» говорит о существовании таких явлений, с которыми нельзя не считаться, но которые не поддаются пока объяснению с точки зрения современной науки. Говоря о необходимости фиксации таких фактов, она подчеркивает, что эти явления, «просто факты», со временем и с развитием науки становятсязвеньямисистемы[Бехтерева2007: 207].

Нам представляется возможным определить ещё один кри-

терий эзотерического – наличие символов и текстов как носи-

телей эзотерического смысла. Отметим, что выделяя эзотерические символы, мы определяем их как символы, которые содержат тайные знания об отношениях Высших сил и человека.

Как отмечает Е.Н. Колесов, эзотеризм – это определённый взгляд на мир, который предполагает, что непознанное и, более того, признанное непознаваемым требует такого же строго научного подхода и уважительного отношения, как признанное познаваемымилиужепознанное[Колесов: электронныйресурс].

Необходимо отметить, что метафора «действие невидимой руки» введена английским экономистом А. Смитом, чтобы охарактеризовать процессы, возникновение которых логическому объяснению не поддается; ученый применил это понятие в отношении экономических процессов [Смит 1962]. Сегодня метафора «действие невидимой руки» подхвачена многими учеными, исследующими различные системы. Эта метафора используется Р. Келлером при описании процессов развития языка; при этом язык рассматривается как система «динамического» порядка, в которой чувствуется неуловимое и неосознаваемое действие «Невидимой руки» [Келлер 1997]. Подобного рода системы определяются М. Поллани как системы «максимизации полезности», системы спонтанного порядка, которые основаны на

43

неких общих принципах. Процессы, которые протекают в подобных системах, определяются ученым как процессы почти интуитивного, неосознаваемого выбора, который направляется «невидимой рукой». Такие системы характеризуются многофакторностью, высокой степенью опосредованности выбора, которая граничит с интуицией и формирует её [Поллани 1985]. По мнению В. Логвиненко, в значительной степени жизнь человека определяют фундаментальные законы функционирования систем [Логвиненко: электронный ресурс]. Из всего изложенного следует, что человек чувствует в определённые моменты своей жизни, что не всем в своей жизни управляет он сам, чувствуя «действие Невидимой руки», традиционно трактуемым в эзотеризме и теологии как действие Высших сил.

Итак, «Невидимая рука» определяется нами как совокупность факторов, воздействующих на жизнь всего человечества в целом и отдельного человека, которые невозможно объяснить и учесть и которые определяют ход жизни, событий в мире; эзотерический смысл текста и символа определим как смысловые компоненты их структуры, в скрытом виде содержащие информацию о законах взаимодействия «Невидимой руки» и человека.

Основные носители эзотерического смысла в языке – это символы и тексты, но соотношение эзотерического и других скрытых смыслов, которые реализуются текстами и символами, освещено недостаточно. Поэтому следующий раздел посвящён данной проблеме.

1.2. Эзотерический смысл и категория скрытых смыслов

Сегодня в лингвистической науке к проблеме скрытых смыслов обращаются многие ученые. По определению А.А. Масленниковой, к скрытым смыслам относится всякий смысл, который вербально не выражен в тексте сообщения (уточним – не выражен специальными средствами языка. – И.З.), но воспринимается адресатом как подразумеваемый и интерпретируется им на основании

44

знаний о мире, языковой компетенции и показателей, которые имеются в тексте сообщения [Масленникова 1998: 6]. Условием к проникновению в авторский замысел является умение выявлять и интерпретировать скрытые смыслы. Этим объясняется появление большогоколичестваисследований, посвящённыхэтойпроблеме.

Объектом исследования становятся как специфика средств представления категории имплицитности на всех уровнях структуры языка, так и различные виды дискурсов. В определении феномена языковой невыраженности наблюдается при этом большое терминологическое разнообразие. В лингвистической литературе используют разные термины для обозначения скрытых смыслов – пресуппозиция (презумпция), подтекст, импликация, эзотерический смысл. Поэтому, думается, необходимо установить, чем отличаетсяэзотерическийсмыслотдругих видовскрытыхсмыслов.

Исследователи определяют понятие имлицитности, соотнося его с понятием эксплицитности. Проблема соотношения эксплицитного и имплицитного в языке является объектом изучения многих зарубежных и отечественных лингвистов (И.В. Арнольд, Н.Д. Арутюнова, О.С. Ахманова, Л.Г. Бабенко, А.В. Бондарко, Г.В. Гак, К.А. Долинин, И.М. Кобозева, Е.С. Кубрякова, Г.Г. Молчанова, Л.А. Нефёдова, Е.И. Шендельс и др.). Эксплицитное при этом определяется учеными как содержание, выраженное непосредственно совокупностью языковыхзнаков, а имплицитное – как содержание, которое не воплощено прямо в узуальных грамматических и лексических значениях единиц языка, но которое извлекается или может быть извлечено при восприятии [Долинин 1983]. Мы трактуем «имплицитный» вслед за О.С. Ахмановой и Е.И. Шендельс как «скрытый, подразумеваемый, неявно выраженный» [Ахманова 1969, Шендельс 1977]. Вслед за Н.Л. Мышкиной [Мышкина 2008] мы при этом разграничиваем понятия «эзотерическое знание» и «имплицитность», но в то же время считаем, что этиявленияотносятсякформамнепроявленного знания.

Имплицитность рассматривается в лингвистических исследованиях в двух аспектах – в широком и узком смысле слова

45

(А.Е. Кибрик, И.М. Кобозева, Е.И. Шендельс и др.). Первая представляет собой при этом категорию текста, а вторая относится к элементам языковой структуры [Шендельс 1977: 110].

По мнению Е.И. Шендельс, лингвистическая имплицитность присуща системе языка; в фокусе внимания учёных, изучающих имплицитность в узкой трактовке этого понятия, находится лексическая, грамматическая и синтаксическая семантика. При этом, говоря о неоднородности изучаемого феномена, ученый указывает на существование градации степеней имплицитности, самые высокие уровни отводит при этом «скрытой», «глубинной» грамматике, отражающей структуру внеязыковой действительности [Шендельс 1977].

В широком понимании имплицитность, будучи универсальной категорией текста и имея интегрированный, сложный характер, в лингвистике текста является традиционным объектом исследования. Анализируя данную категорию, ученые рассматривают как компоненты, которые представляют сущность этого явления, такиформывыраженияимплицитностивтексте.

Исследователи указывают на иерархическую многоуровневую семантическую структуру высказывания: Хоанг Фэ отводит самый высокий уровень пресуппозиции, исходя из её роли в формировании семантики высказывания. Ученый не приравнивает при этом пресуппозиции к имплицитному содержанию высказывания, поскольку, как он полагает, пресуппозиции не обладают статусом сообщаемой информации, а являются базисом для эксплицитной семантической составляющей, представляя в комплексе основу для имплицитной семантической составляющей [Хоанг Фэ 1985].

Ученые различным образом определяют понятие пресуппозиции, это можно объяснить тем фактом, что эта проблема изначально была объектом рассмотрения философов и позже перешла в лингвистическую область. Неоднозначность взглядов лингвистов на проблему пресуппозиции является следствием отсутствия однозначного толкования терминов и категорий, которые связаны

46

с пресуппозицией и в рамках философии, и, кроме того, наличия

впресуппозиции как проблеме рассмотрения лингвистики созначений из сферы философии. Также следует отметить, что не существует однозначных разграничений между лингвистическим (Ф. Кифер, Дж. Лакофф) и философским (Г. Фреге, Ч. Филмор, Э. Кинен, А. Цвики) подходами. Кроме двух обозначенных подходов к пресуппозициям существует подход прагматический (Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева, Тойн А. ван Дейк, Р. Столнейкер).

Следует подчеркнуть, что в трудах лингвисты не едины во мнениях относительно того, что составляет природу пресуппозиций: являются ли пресуппозиции психологическими феноменами (мыслительные состояния или наборы) или же они лингвистические по своей природе (предшествующие предложениям, даже если и имплицитно).

Представители психологического подхода рассматривают пресуппозицию как некоторый обязательный фонд общих знаний, который, предполагая некий «предварительный договор», обеспечивает правильное понимание речевой коммуникации. Сторонники указанного подхода с особой настойчивостью подчёркивают внелингвистический характер явлений, подобных пресуппозициям (Шарль Балли, Джеймс Диз).

В.А. Звегинцев, рассмотрев позиции сторонников психологической природы пресуппозиций (А. Шлезингер, Дж. Макколи) и лингвистической (Дж. Лакофф, Ч. Филмор), выражает сомнение в лингвистической природе пресуппозиции и подчеркивает, что в большей степени последовательны те ученые, которые настаивают на понятийной, нелингвистической природе пресуппозиций [Звегинцев1976].

Е.И. Шендельс различает лингвистическую имплицитность

вшироком и узком смысле понятия и смотрит на пресуппозицию как на один из компонентов, составляющих имплицитность в широком понимании этого слова. Ученый, обращаясь к пониманию имплицитности, представленному в трудах Шарля Балли, делает

47

акцент на том факте, что это явление сопутствует психическому процессу, в ходе которого образуются мысль и суждение. Исходя из этого, Е.И. Шендельс дает определение пресуппозиции как совокупности фоновых знаний и симпрактического окружения» [Шендельс 1977].

Наличие множества классификаций пресуппозиции объясняется отсутствием единого определения. В основе классификаций заложены различные критерии. Говоря о тесной связи пресуппозиций со множеством важных философских и лингвистических проблем, Ф. Кифер предполагает, что пресуппозиции можно разделить сначала на лексические инелексические пресуппозиции. Исходяиз другого основания, выделяются пресуппозиции экзистенциальные и неэкзистенциальные. В другой классификации пресуппозиции делятсяначастныеиобщие[Кифер, 1978: 367].

Е.В. Падучева дает иную классификацию пресуппозиций, выделяя пресуппозиции категориальные (ограничения на семантическую сочетаемость), экзистенциальные (пресуппозиции существования и единственности), а также фактивные. Кроме пресуппозиции как условия осмысленности и наличия истинности значения (семантические пресуппозиции) имеется понятие прагматических пресуппозиций [Падучева, 1977].

В классификации Н.Д. Арутюновой выделяются экзистенциональные, прагматические, синтагматические, коннотативные, коммуникативные, логическиепресуппозиции[Арутюнова1973].

Некоторые ученые, проводя классификацию, подчеркивают уровневый характер категории пресуппозиции. Например, Н.Г. Семёнова вслед за Г.В. Колшанским определяет пресуппозицию как текстовые и внетекстовые предварительные знания, которые придают высказыванию однозначный смысл, и говорит о двух группах пресуппозиций: контекстных пресуппозициях и пресуппозициях фоновых знаний. Источником контекстных пресуппозиций при этом является знание текста произведения, в то время как пресуппозиции фоновых знаний в своей основе имеют знания читателя, которые обусловлены его предыдущим

48

опытом. Ученый отмечает, что категория пресуппозиции проявляется в следующем: для того чтобы определить значение како- го-либо слова в высказывании, требуется привлечение специальных дополнительных знаний. Итак, для выделения контек-

стных пресуппозиций и пресуппозиций фоновых знаний можно выдвинуть критерий «источник знаний» [Семенова 1984:108].

Исходя из вышеизложенного, мы полагаем, критерий «тематика знания» может служить основанием для выделения эзотерических пресуппозиций, представляющих собой такие компоненты смысла, которые отражают законы взаимодействия Высших сил и человека, касаются в человеке духовной сферы и способствуют тем самым реализации эзотерического плана в художественном тексте. Дефиниция пресуппозиции как некоего обязательного фонда общих знаний позволяет предположить существование фоновых эзотерических знаний.

Согласно мнению исследователей пресуппозиция представляет собой основу имплицитного семантического компонента, а результат имплицирования информации – это подтекст.

Феномен подтекста является объектом изучения литературоведения и лингвистики. Неоднородность и многоплановость, размытость и неопределённость подтекста – это причины отсутствия однозначного определения, в котором адекватно и полно отразилась бы суть этого феномена.

Многие ученые считают, что основа подтекста – придание дополнительного смысла высказыванию, причем дополнительный смысл не вытекает непосредственно из реализуемых линейно значений текстовых единиц (И.В. Арнольд, И.Р. Гальперин, Л.А. Нефёдова, А.М. Камчатнов, Л.А. Черняховская, В.А. Кухаренко). Подтекст трактуется как информация дополнительная, которая запланирована автором текста, создается намеренно и представляет явление запрограммированное. Такое понимание дает возможность выделить функции, выполняемые подтекстом: информативную, прагматическую, текстоорганизующую.

49

В то же время ученые указывают на присутствие элементов бессознательного в процессе формирования подтекста (И.Р. Гальперин, Л.С. Выготский, Л.А. Нефедова и др.). Бессознательным привносится элемент спонтанности, это сближает понятия «приращение смысла» и «подтекст». И.Р. Гальперин, чтобы разграничить эти понятия, вводит критерий «запланированность автором – спонтанность». При этом ученый трактует подтекст как сосуществующий с вербальным выражением и сопутствующий вербальному выражению, запланированный автором текста. Напротив, приращение смысла возникает спонтанно, когда реализуются лексические, синтаксические, композиционные особенности сферхфразового единства [Гальперин 1981: 46]. Многие исследователи трактуют подтекст как явление запрограммированное, как составную часть замысла писателя, являющуюся обязательной для восприятия.

Учитывая вышеизложенное, считаем необходимым дать разграничение понятий «эзотерическая информация» и «подтекст»: подтекст обязателен для восприятия, он запланирован автором текста; эзотерическая информация может быть спрятана, намеренно зашифрована, поскольку один из выдвинутых критериев эзотерического мы сформулировали как закрытость знания для непо-

свящённых.

Таким образом, мы считаем, что эти явления относятся к формам непроявленного знания, но проводим разграничение понятий «эзотерическое знание» и «имплицитность». Основа формирования эзотерического – это эзотерические пресуппозиции, под которыми мы понимаем компоненты смысла, способствующие реализации эзотерического и отражающие законы взаимодействия «Невидимойруки» ичеловека, касаясьдуховнойсферывчеловеке.

Говоря о присутствии в некоторых художественных текстах эзотерического плана, необходимо коснуться такого понятия, как «интертекстуальность», поскольку теория интертекстуальности предлагает широкие возможности при интерпретации художественного текста.

50