Gachev_G_Natsionalnye_obrazy_mira_Kavkaz

Что делаю — не так важно.

—Это напоминает мне принцип лютеранства (замечаю я): не делами, а верою — спасение... Однако тут и не вера, а обет, ко-

^торый вроде откупной католическими индульгенциями...Лютер же ополчился на них именно в восценение мук совести, кото­ рые — не только страдание, но и ценность, есть привилегиро­ ванное страдание человека, где он — наиболее сыновей Богу, божественен, чуток к уровню бытия в Духе...

—Еще любит азербайджанец себя ругать. Не чтоб его дру­ гой ругал, но сам себя — и тогда добродушно, с юмором.

—О, тогда понимаю,— включился я,— разность между Джалилом Мамедкулизаде и Сабиром: отчего первый уступает в по­ пулярности второму, на что мне указывал Рахман. Первый выс­ меивает азербайджанца сверху и со стороны, отчужденно и холодно, а интонация стихов Сабира — как бы самообличительная: от «я »в роли-образе ханжи, или скряги, или ленивца и т. д.—

иот этого сатира не обидна, а весела. Как у Беранже...

Заспорили об эпохах азербайджанской культуры: когда же

ее собственный облик сложился? Ниязи предложил для сред­ невековой культуры модель концентрических кругов. В центре — Коран, Логос, сакральный язык — арабский. Далее — Магомет (хадисы о нем). Далее — Бог. На социальном уровне центр — Мекка. В суфизме, в исламской мистике иная система концент­ ров. В центре — «я ». И когда некто собирался в хадж в Мекку, чтобы обойти там семь раз вокруг Каабы, как положено по риту­ алу, дервиш ему сказал: зачем так далеко? Обойди семь раз вок­ руг меня — вот тебе и Кааба...

—Также концентричны зоны языков. Арабский — язык свя­ щенный, на нем риторика, язык духовенства. Персидский — язык тонкого ума, остроумия, аристократический. Тюркский — здра­ вый смысл на нем, простота и грубость, язык фундаментально­ народный, язык жизни и быта.

Вэпоху Вагифа произошла перестройка структуры.

—Вагиф поднял низовой тюркский азербайджанский язык до высокой литературы,— свою важную мысль выразил Рахман.

—Но Вагиф — антикнига в отношении Физули,— сказал Ни­ язи.— Именно потому, что была так великолепно сложена и от-

310

работана целостность средневековой культуры, в ориентировке на нее и осмыслен был сдвиг, сделанный Вагифом, его приникание вновь к фольклорным элементам. И к тому же в какой исто­ рической ситуации оказался азербайджанец в его эпоху? Было пространное, величавое свое исламское государство — тюркс­ кое, персидское, где Азербайджанство плавало как рыба в воде; а теперь осколок, мизер — маленькое Карабахское ханство, где Вагиф — визирь.

(Как Гете —министр в Саксен-Веймарском герцогстве. Ну что ж: маленькое государственное образование ценно тем, что где много разных очагов цивилизации, интенсивнее каждым строится культура... —Г.Г.). Классическая средневековая литература предполагает государственно-бюрократическую структуру, ее имеет своим аналогом в Социуме, и подобно сама построена... А ситуа­ ция общества в литературе при Вагифе, скажем, уже более лич­ но-предпринимательская, отважная, на свой страх и риск и опыт и творческую изобретательность. Оттого и посмел рушить старые каноны и проложить путь более лично-свободному сочинитель­ ству (это я уж сейчас так формулирую их мысль).

Спросили меня: какое я имел представление об азербайджанце до приезда сюда?

—Я не знал, я имел лишь внешнее, несколько страхолюдное, представление об азербайджанцах, как об очень жизненно хват­ ких, прагматичных, мало духовных, ценящих животное суще­ ствование, очень брутальных, грубоватых, хитрых, кому ничего не стоит обмануть чужака, очень при себе, замкнутых между собой и не открытых во вне... Даже писателей — увидишь в ЦДЛ, сидят вместе черные, говорят свое, непонятное, как мафиози и заговорщики... Я утрирую, и это моя вина, от несоприкосновения и незнания (литературу-то я не знал, не читал), но я не выс­ казываю этим утверждения, что таков азербайджанец на самом деле. Вы спросили о стороннем образе — вот я его, пусть и утри­ рованно, но искренне пытался выразить...

—Вот, а о грузинах и армянах у мира, в Европе и России пред­ ставление ценящее, почтенное, более совпадающее с их внутрен­ ним самоощущением,— сказал Рахман.— При этом мы сами, помоему, во многом виноваты, что вмире о нас такое представление...

311

—Почему «в мире »?— включился театральный режиссер ВаV2 гиф Гасанов.— На юге, в странах исламского региона, Азербай- g джан знают и ценят по существу...

—Я бы так эту трудность сформулировал,— я снова.— Азер-

^байджанство мало экстравертно; занято собой, такой «между­ собойчик ■>культуры и цивилизации. При этом создаваться мо­ гут первоклассные, мирового ранга ценности, но они еще за стеной крепости, не знаемы снаружи — и не самосознаемы. От­ того не имеют рефлексии, самоотражения. (Вон как Мирджавад беспечен насчет «паблисити»: хотят у него из Франции отдель­ ные картины закупить, а ему жаль разрушить серию...).

Ироль интеллигенции национальной — интеллектуальную элиту растить, которая бы реализовала это самосознание и са­

мочувствие своей культуры среди прочих цивилизаций, давала бы самосознание, рефлексию и внутреннюю спокойную откры­ тость миру. Такие люди, как Анар, что сделают честь мысли-

тельности любой стра ны...

— Да, у грузин — что ни сотворят для себя, то тут же крис­ талл-образование мировой отзывчивости и видимости,— со вздо­ хом Рахман.

— Но подобная же зависть может быть и у России перед Парижем. Там, что кто ни бзднёт, ни пёрнет, что ни мазнет кис­ тью или шепотнет стихом,— сразу на ура громкоговорителями рекламы и сенсации усиливается тысячекрат выше ценности,

может быть, и разносится по весям мира. А тут хоть глубже и ярче творения — Платонов, например, Андрей, архигений,— а

кто его на Западе, в мире знает? Да и у нас-то стали допирать до

осознания его ценности — как спустя!.. Не двадцать лет...

Еще такое у меня ощущение про вас. В истории азербайд-

жанства было несколько сильных пластов, эпох культуры; но они дискретны пока, не сложились влинию: волны прокатились отдельно, не усилив одна другую. Эпоха Низами, эпоха Физули,

эпоха Вагифа, столетие от Ахундова, включая и динамическую культуру начала XX вв— Но срезались культурные слои, не наслаивались друг на друга, образуя структуру и развитость и утонченность и цветущую сложность.

312

Но зато это все вам сейчас предстоит делать. Так что для творчества у вас ситуация завидная. Вы — молодая, становяща­ яся культура. Вам творить синтез из пластов-традиций великих ваших прошлых эпох культуры. Субстанция — в порядке: народ выжил, язык не ассимилировался. Сколь ваша ситуация пред­ почтительнее белорусской иль украинской, например!..

...Устали мы от культурологических прений. И Вагиф Гаса­ нов предложил почитать стихи из только что вышедшей книги Рамиза Ровшана «Небо камни не держит». Сказали мне: ему 40 лет. Его упрекали в модернизме. А он в новой книге дал такие образцы традиционных форм: гошма, баяты — и так непринуж­ денно, свежо в них свое личное и современное выразил, что те «традиционисты »только позавидовать могут — именно красоте и дыханию вольному традиционных форм в его стихах.

Вагиф читал сначала стих на азербайджанском языке. Слу­ шали — восклицали, смеялись... Потом переводили мне вместе, а я пытался скорописью зафиксировать...

Попробую сейчас нечто склеить из моих обломков и что-то на основе их понять-продумать об азербайджанстве...

Агженщины како&ы?

25.V.87. Что-то я сегодня никак не приступлю к азербайджанству! Грозна для этой работы Москва и моя «жизнемысль »: оттягивает на себя. Но все же и к этому прицелюсь: отсюда к азербайджанству подступ отыскался.

Спросила меня Светлана:

—Ну а как там — на кого зырил? Каковы там женщины?

—Да что-то не видел.

—Ну а интеллигентки-эмансипантки — неужто не было?

—А и тут мужчины своим кругом собираются. В чайханах — тоже однополовые столы. И в кафе, и ресторанах...

—Что ж, нельзя женщинам?

—Нет, можно: вон и ко мне за столик подсели две и чирика­ ли... Но просто их мало тут очень. Не то, что в Прибалтике, где, напротив, в кафе преобладают женщины, тоже однородно сидят, матерые тетки, и курят. Тоже важное косморазличение — Эрос и

313

Социум: где смеют Эрос и Женщина из тьмы выступить на горизонтальную плоскость Общества — теряет тут же она свою мис- '2 терию и заведованьетаинством Ночи и Глубины...Уплощается...

Тоже и разница: КРУЖЕВО И КОВЕР!

Северные женщины — ткут белое кружево: вологодское, бельгийское. Женщины средней полосы вышивают отдельные вещицы: рушники, рубашки, престилки; но все это — мелкие формы, лирические стихотворения, в сравнении с монументаль­ ным эпосом ковра, что ткется чуть ли не всю жизнь один — как Фирдоуси «Шах-Намэ»сочинял...

Кружево — белое, представитель Снега и Белого Света — этих стихий. И Воз-Духа: отверстия дыхательные меж нитей белых и фигур звездчатых, как снежинки...

Ковер же — сбитая и сплошная плоскость, без воз-духа, без продыху. Недаром там стихии Воз-духа недостаток и непочте­ ние... Плоть ковра — как камень гор Кавказских...

Вышивка: по белоснежному полю = Белому Свету Неба и Духа — цветистая Жизнь, умеренно-скромная в своих притяза­ ниях, но тем более — в мере своей — милая и красивая и чаемая. И Духа тут вдоволь, и Материи воля, и Логос Матьмы п р и к а ­ зывается...

Ковер же — Логос Матьмы и ее матьматика. Ум Великой Ма- тери-и сего региона, Кибелы и Лета рты, Иштар...

И — Юг и Огонь тут.

Голова у Ван-Дейка — на белом кружеве — как на блюде подчеркнута, оторочена, вознесена и вознебеснена.

А на Юге вообще голов-лиц нет почти, запрещено изобра­ жать. Вместо них — головы птиц, животных, тотемны, заместительны, представительны. И если человечья голова — то в орна­ менте цветастом из ветвей, крыл иль арабесок...

Национальный запах

accкaзaлa Светлана, как ей одна поэтесса в Переделкине, f уже пожилая, но переспавшая за свою переводческую де­

ятельность и крепя дружбу, с поэтами всех народов СССР, св впечатление об азербайджанцах в постели передала:

314

—Грубые, не внимают женщине вэтом деле. Тяжелые и плот­ ные и потные. Запах сильный, сальная кожа — не моются, что ли? Или пища такая...

—Это оттого, что жирную пищу, плов едят, сласти...

Да, на северный, снежно-воздушный, тонкий нюх и переснабженность водами и очистителями — ветрами, цветастый запах тела южного сильно в ноздри должен бить —то, чего не ощущают так остро, а наоборот: как милое нечто — свои там женщины...

—Нет, мне азербайджанцы бы не нравились,— Св.— Вон косоглазенькие, более восточные...

—Они — сухонькие, проветренные...

Да, еще припомнил: как утром, пасясь любовно по лицу Свет­ ланы, прейдя к волосикам ее, вдруг чуть полынный там запах уловил... А у глаз, шеи — свои тонкие легчайшие излучения...

— А как это важно: запахами супругам друг ко другу подхо­ дить, внимать, быть милыми!..

П у т ь с в о з в р а т о м

315

полушарии. Симметричен с ним — верблюд в нашем полушарии...

Ну а пестрота гамаков — да это же «хурджины », сумки-торбы, расшитые, как ковры.

^«Словно побеги росли и росли в тишине. Слушая сказочную

^воркотню стариков ». Ну, старики, что предание прошлого содер­ жат и сказками, и пением, и через дудочку вливают внынешних,— возлюбленный сюжет многих стихотворений этого поэта.

«Животворная сила той благословенной весны столь была велика, что старухи, наши бабушки, были поражены: дочерям — хоть столы бедны — некуда девать молока ». Ну да: Земля, не рожавшая, а лишь кровь приемлевшая,— оттого и выплеснула вдруг неслыханное плодородие. Ведь ее лоно тоже было в запо­ ре, в заключении. Так по целине и на поле после пара славно родится... И в то же время крепко жизненные и цепкие и непри­ хотливые существа:

«Словно муравьи, что живут себе зернышком одним семь лет, мы, первые, кто родились в селе после четырех бесплодных лет, подобно полыни на солончаках (вот примета пространства древ­ нетюркского кочевья, среднеазиатского, откуда огузы, один их этносов, вошедших в азербайджанство.— Г.Г.), подобно мху на каменных валунах (а это уже примета горной природы: так зачи­ нается жизнь на высокогорье Кавказа, под зоной вечных льдов и снегов.— Г.Г.), довольствуясь тем, что есть, не тоскуя о том, чего нет...» А это уже и личностное вероисповедание, принцип отношения к жизни и ее превратностям, дарам и лишениям. Очень здравый и философски-мудрый. Терпеливый — оттого и терпи­ мый. Нет в нем ни капризности, ни жадности, а есть — благодар­ ность... В этих понятиях я обозначил основные тона эмоцио­ нальной и нравственной гаммы, в которой сочиняется музыка и других стихов поэта.

«...Разлетелись по свету наши возмужавшие голоса (совер­ шающаяся непременно центробежность из очагов родины — в большой мир планеты — Г.Г.), но мы слышим друг друга и за тысячи верст. По небу Азербайджана наши глаза рассыпались наподобие звезд». А вот и центростремительная, возвратная сила, что и удерживает Психо-Космос Азербайджана от энтро­ пии растворения в просторах Вселенной: души людей, тут

31G

3 17

§ что образуются в результате стока родников и спуска тропинок. V2 Потому и ценит азербайджанский ум-Логос не большое пространство, а свитость в малое, в атом, в семя, в дитя, в рисинку плова и крестик вышивки. Атомарно-дискретно, а не контину-

ально его воззрение на строение вещества и строй Космоса.

Родные тропинки! Поклонимся им!

Веками — к рождениям, свадьбам, поминкам Друзья собирались по этим тропинкам, Враги врассыпную бежали по ним.

Потому тут четко все видится, под яснозвездным горным не­ бом,— не то, что в мареве русской измороси и в петербургском тумане, где все течет и расплывается: и формы вещей, и понятия и ценности — внепрерывность и перетекаемость взаимную, где ди­ алектика друзей и врагов, и понятно прощение... Тут же — кров­ ная месть, четкое членение: друг и враг, свой родич — и чужой. Также и первичные события на уме и высказаны —те, что связа­ ны с выживанием народа: рождения, свадьбы, поминки...

А молнии гору охлещут — она, В поводьях тропинок, представится в неком Подобии вздыбленного скакуна,

Чье ржание — гром, умножаемый эхом.

О, как красиво идет развертывание образа Тропинки! Наци­ ональный Космос сегодняшних гор и некогдашних степей — при­ веден к Коню, священному животному, тотему и важнейшему персонажу национальных мифов и сказок. И тут еще Заратустров символ: Свет, молния. И вот уже тройное уподобление: тро­ пинки = поводья = лучи!.. Но образ еще не сыт развитием, а прет дальше и цепляет новое видение:

В дорогу — к бегущей в долине реки — Сливаются тысячи тропок безвестных. Но ниточки трасс и земных и небесных Как если б зажаты у гор в кулаке... (с. 18).

Вот итоговый образ — статуарного Космоса, где есть и энер­ гия стока, ухода — и воля к со-держанию, к устойчивости: ку­ лак гор! Вего узле и хватке первоначальной, древней, извечной,— даже авиалиний трассы, шоссе-автобаны, все эти чудеса развив-

318

шейся техники и цивилизации. Но они — все равно суть лишь произведения от того, что зачинается в малом лоне в окружении гор... Ведь и по истории — народы, населившие Евразию в вели­ ком переселении народов,— спустились с гор. И у Платона в «За­ конах» в мифе о том, как образовалось человечество после все­ мирного потопа,— острова = горы принимаются за исходное...

Но вернемся к «Детям сорок шестого»: после этой модуля­ ции в иные стихотворения и образы поэта, крепче и богаче рас­ крывается исповедание смысла жизни сего поколения:

«И мы, родившиеся в сорок шестом, вчерашние малютки с жадным ртом, ищущим материнский сосок, кем стали, кто на­ прямик, кто наискосок придя в сегодняшний день? (Внимание! Задается нравственный уже вопрос и уровень: ты жив, но чем жив, человече?— Г.Г.). Без потерь не обошлось. Одного погуби­ ла лень. Другого погубила злость... (Безнравственность = без­ жизненность оказывается: к этому, основному знаменателю — Жизни приводимо тут все!— Г.Г.). Но мы ведь были теми зеле­ ными листьями, которые оживили заглохшее было древо ж из­ ни» (= Библейское! Символическое! После всемирного кроваво­ го потопа Войны. И потому ПЮ СТО ЖИЗНЬ, даже без особо усильных великих идеалов и целей и дел,— есть уже главный долг и оправдание существованию этого поколения: ВЫЖИТЬ надо роду человеческому — прежде всего! А уж на этой основе Жизни — и могут далее надстройки идеалов высоких, сих гор обществотворных, и прочие тонкости и духовности и нравствен­ ности более высокого пошиба возникать и развиваться — уже последующим поколениям очередной долг и работа.— Г.Г.).

«Но мы ведь были теми брызгами радости чистыми, что губы потрескавшиеся освежили ». Вот это в них главное: ими доказа­ но, что Есть Жизнь! Жив курилка, Человек!— И это их главное дело. И хотя поэт, выросши, ставит себе, как личности, и нрав­ ственные задачи:

«Но мы ведь родились, словно клятва павшим, что родная земля пребудет трудами нашими изобильна и щедра, что мы ниву, оставшуюся без пахаря, вспашем и кинем в нее добрые семена!..

Да пребудет каждый из нас и скромен и самоотвержен, ибо дело в том, что исторический смысл огромен того факта, что

310