Gachev_G_Natsionalnye_obrazy_mira_Kavkaz

^человека в некоей гармонии и питающем взаимопроникновении

^с окружающей средой природы. У нас и с природой некоторое отсоединение, независимость (как и с историей). Ни горцы мы,

ни земледельцы, ни кочевники. Но какое ж кочевье у нас, когда мы извека на одной и той же территории?.. И тем не менее...

Гораздо плотнее — Космос Баку, как особого образования в Азербайджане.

—Да, это я тож е уловил, что Азербайджан — это диалог Баку с остальной своей страной.

—Подобно и в Латвии: Рига и прочая земля... Так вот: Баку —

это особый мир. Особенно старые бакинцы, что по окраинам...

И он у нас — орган истории и цивилизации и смыкание страны в целостность уже на этих уровнях.

Особенно двадцатилетие с начала нашего века динамично в этом отношении: тут во все стороны ускоренно развиваются фор­ мы деятельности: и нефтепромышленность, и адвокатура, и пыш­ ная жизнь, имеценат-миллионер Тагиев, швыряющий деньги на образование азербайджанцев за границей.

— Меценат, как тогда и в России: Мамонтов, Морозов, Тре­ тьяков?..

— А газет сколько и издательств!.. И просветительская дея­ тельность. ..

—Ренессанс и Просвещение вместе — в бурных условиях

XX в. И вкупе с модернизмом...

Кстати, я заметил, что в градостроительстве бакинском ру­ бежа веков в стиле «модерн» такое сочетание разнообразных элементов: и готика, и мавританское, и даже романские колон­ ны — и все это, что раньше унизительно называли «эклектикой »,

теперь открывается как особое единство и стиль нынешнему эс­ тетическому сознанию и вкусу.

— Я бы сказал, что именно эти двадцать лет основополагаю-

щи для становления Азербайджана как некоей органической са­ мости и целостности в истории и цивилизации. Ибо прежние вре­ мена и века — лишь отдельные элементы и предпосылки. А в

270

271

2* Но о музыке — особый разговор на потом отложим. Возвра­ та щались мы старым городом: как живой организм он, отпочковы- g вались тут дома, улицы. Живописно!

На приморском бульваре присели в чайхане и продолжили

VS разговор.

—Какие ж природные ориентиры — символы дороги сердцу азербайджанца?

—Гора, дом-очаг, вода.

—А дерево? И какие животные? Я заметил, что птицы важны в живописи, вон в «Азербайджанских сказках » Бах-

лулзаде...

— И в орнаментах птичьи фигуры... А дерево у нас очень почтенно. Там часть — «пир»: святилище-капище, куда на по­ клонение ходят, ленты вешают.

— А Каспий-море — входит в Космос азербайджанства или нет? Например, в Болгарии, хотя четверть страны — берег Чер­ ного моря, но оно остается как бы за скобками болгарского об­ раза мира, он к нему спиной повернут, нет к нему отношения, к

морю, и не входят оттуда сюжеты и символы в дух народа.

— Да, пожалуй, и у нас Каспий — это нечто трансцендент­ ное, чужое пространство. Мы — до Каспия, но не с ним включи­ тельно. Даже прибрежные азербайджанцы не имеют особой охо­ ты купаться и плавать. Да, это на важную Вы навели меня мысль:

исключение Каспия из нашего образа мира...

— Еще я заметил по литературе, что есть описания, внутрен­ ние монологи, но нет развитого диалога. А это значит: нет откро­ венности, тяги к исповеданию, как у русских: душа ищет — рас­ пахнуться кому навстречу...

— Да, у нас искренность не в почете. Осторожность. Недо­ верчивость. И мы не знаем дружбы. Любовь — это знаем, это естественно. Знаем приятельство, родство, кланы, компаньон-

ство по делу... Но дружба?.. Это что-то непонятное.

— Интересно! А в грузинском Космосе обратное: акцент на Дружбе — даже за счет любви. Так это и в «Витязе в тигровой шкуре ». Здесь же страстнейшие поэмы любви: «Лейли и Медж-

нун », «Фархад и Ширин », но нет воспевания дружбы... Важная

очень психокосмологическая черта...

272

— У нас акцент — на семье, доме, очаге; любовь к жене, де­ тям... Мужчина — это кто каждый день «принесет в дом четыре­ ста грамм мяса » — такое есть выражение-определение. А насчет искренности? У нас ни одно слово не говорится совершенно пря­ мо, а как бы через два борта — в лузу, рикошетом, обиняком.

Такое же ожидается и от собеседника...

— Да, как глухими стенами на улицу дом смотрит, а глазами — во двор = в себя (это тоже, воплощенный уже архитектурно, внут­ ренний монолог), так и в беседе, и в диалоге литературном. А в России как дом глазами на улицу, так идуша тянется на откровен­ ный разговор. Но это предполагает иличность: взывание к «ты » есть следствие развития «я ». Как с личностным самосознанием в азербайджанстве? Не с индивидуальным — это есть: себя чувство­ вать как особь и в инстинкте самосохранения продумывать в себе практические мысли, ходы, варианты решений (таково содержа­ ние читанных мною внутренних монологов), а с личностно-нрав-

ственным? Мне кажется: род тут более «личностен >>,чем входя­ щая в него личность человека: с нею он не считается; и она сама с собою не считается, уступая высшему закону — требованию рода.

— Да, так. Но это связано с задачей выживания. Именно раз­ вивая мощные кланы, которые горой защищают своих членов, и

выжил народ.

—Так что если мой сородич — подлец, для меня важнее, что он — мой сородич, и я не стану применять к нему абстрактный критерий справедливости и нравственности...

—Да, так у нас в общем. Но в этом и демократизм. Когда какой-то клан приходит ко власти — и ныне, другие ревнуют:

мы тоже так можем — подстерегают и опрокидывают. Динамич­ но у нас тут, особо не застоишься... Правда, в последние годы у нас сильно побили клановость, но она — живое дело и способна к быстрой регенерации...

Еще местничество у нас много значит. Например, из Шуши — музыканты традиционно, а из другой местности — иные умения.

И вот трудно сходятся и понимают друг друга. И в семьях. Уж в психиках — свои стереотипы. Как если один человек войдет в комнату, прошибив лбом стену, а другой обогнет весь дом сзади,

чтоб туда же взойти. Как им понять друг друга? Как сжиться?

273

5» Но вообще беззаботно везучи мы. Штаны вот-вот спадут,

кажется, ан — не падают! Сами удивляемся...

gСпросил я об Эросе, о женщинах...

— Когда девушку выдавали замуж, опытные женщины хо-

рошо наставляли — и в технике даже... Семьи и сейчас у нас крепки. Правда, если азербайджанка сойдет с катушек, она вы­ зывающе, истерически дерзка — интеллектуальная эмансипан-

тка. Такие персонажи есть у Анара. Это от новости, нетрадиции и психейной перегрузки. А в деревнях у нас много женских само­ убийств: вдовы остаются никчемны, мужчины уходят в город, где,

напротив, трудно найти женщину, жениться — проблема... По­ том: негде встречаться. В ресторанах, кафе одни мужчины. Обы­ чай разделенности времяпрепровождения полов...

—Ну, а педерастия как, есть?

—Традиционно — не было. Но в нынешней молодежи как-

то стерлись резкие половые признаки, смешались мужчина и женщина в них более; да еще поветрие с Запада, да армия... По­ является это...

— Хотя, как слышал, самая оскорбительная брань для муж­

чины — «педераст»...

— Ну, а как с социально-политическими интересами тут? Есть

«инакомыслящие », «диссиденты »?..

—Нет. Есть, конечно, в «меджлисах» вольные разговоры, но больше — с юмором, а не с озлоблением, анекдоты!.. Если что и задевает более — так это национальное чувство: с этой стороны бывает живая реакция...

—Но не на то, что называют «правами человека »?..

—Да, эта волна нас не так касается... Так что социально-

политическая струна у нас опять же родовая: народно-нацио­ нальная, а не духовно-личностная.

Вообще и в литературе у нас критика не развита. Ну, как так ругать прямо, как это вон в «Литературке » критические статьи читаем? Это и не уважительно, и не артистично. У нас не жанр критики, а жанр эссе развит. Там артистично-орнаментально вышивается своя мысль и мимоходом, изящно, можно и задеть,

покритиковать, но не прямолинейно, а тоже логикой, «через два

борта — в лузу»...

274

3 ч. Во вчерашней чайхане при метро. Поработали с Рахма-

ном: на телевидении, с подачи Анара, прекрасная женщина Тел-

ли Алиева доставила возможность просмотреть и прослушать народный самодеятельный ансамбль: национальные танцы, пан­ томима, оркестр, мугамы...

Когда встречались с Рахманом, он подхватил вчерашнюю тему:

—О море я продолжал думать: отчего оно у нас не значит?

Ижене рассказал: она вчувствовалась и подтвердила, что так.

Аведь выросла на побережье. Плавать же не любит.

—Вообще азербайджанец не особо двигателен: зуда стрем­

ления в путь-дорогу (как русский) или «Туда! Туда!», как гер­

манская Психея гётевской Миньоны, не испытывает?

—Да, более созерцателен он.

—А каков он в работе?

—Если дело ясное и результат виден: на земле, в дому своем или в артели — очень хорошо и методично; даже монотонно ра­

ботать, постукивать — такая работа по душе. Но если какое да­

лекое дело, непонятное, гигантское,— увиливать станет.

—Психо-Логос близкодействия, так?

—Потому и Море, как нечто грандиозное и простое, моно­

тонно величественное, образ бесконечности,— не ложится на сетчатку, мембрану души, нечем это улавливать.

— Да и пусто и скучно, и не за что уцепиться различающему глазу — уму: не то, что ковер своей дробно-расчлененной мест­ ности!

Оттого миниатюра в искусстве у нас и была развита, и сейчас продуктивна: молодые модерные художники к этой традиции склоняются. К нам и импрессионизм, и абстракционизм в после­ дние годы веяниями залетали, но наши молодые и мудрые все равно склоняются к дальневосточной традиции, к японской — и

к своей.

Ибо много за века было волн и течений в миньятюризме, и

каждый ныне выбирает себе тот вариант, что ему по душе, и не стыдится подражать.

Вообще нет у нас, ну — слабее тщеславная амбиция быть пер­ вым и оригинальным, как это в России или на Западе. Достаточ­ но самочувствия, что то и добро делаешь...

275

jS Еще я спросил его:

—Приступая к описанию Азербайджанского Космоса, я дол-

^жен также отдавать себе отчет: в какой контекст-проблематику сегодняшней вашей культуры, в какой круг идей это попадет?

^5 Что сейчас, так сказать, очередные задачи в становлении Азер-

байджанства?

— Об этом Вам не надо заботиться. Ваш труд пробудит мыс­

ли, будет стимулом собственных наших раздумий...

—Ну, это го-то там будет достаточно...

—А потом: как раз мы бьемся над поисками той или иной стороны национального, на которую опереться... Так что Ваш труд и этому поможет.

—Но, может, не национальное сейчас — проблема, а лич­

ность — духовное развитие человека тут? Если национальная це­ лостность — это круг, шар, необходимость, то личность — это вертикаль между Небом и Землей, прямой выход «я » на Абсо­ лют. И это-то мало знаемо идаже не подозреваемо многими здесь как возможная цель-задача человеческой жизни, развития об­ щества. .. И, может, чаянию этого мне надо содействовать?

— Да, у нас это не остро и даже неважно и непонятно. Если личность у нас самоотличается, то — в отталкивании от «шара » утверждается, в критике, как Мамедкулизаде иЧингиз Гусейнов.

А утверждать вертикаль в единстве с шаром?.. Нет в нас реф­

лексивного самокопания...

— Да, это Вы хорошо сказали. Личность может выедать свою вертикаль — радиус внутри шара — через бурение покаяния и самокритики: что я плохой. На этой почве растет совесть, и

она — в единстве с шаром Целого: со-весть, совместное со-зна-

ние. А критикующий общество со стороны полагает себя хоро­ шим и умным, мир ж е — плохим. Тогда его вертикаль — по касательной к шару, отталкивание, индивидуализм. И она — не труба-полость, а глухой сомкнутый стержень — прут, ко­ торым обруч колеса-шара подгоняется...

— Вы еще про исповедания спрашивали? Наш человек — со­

зерцателен, и аналитика себя ему видится ненужным усилием...

22.V.87. К 6 вечера вчера Рахман меня взял с собой на помин­ ки по отцу его друга. Под брезентовым тентом, натянутым на

276

каркас, были расставлены столы, скамьи, а посреди молла в тю­ бетейке (потом ее снял и надел папаху), в синей рубашке, в кос­ тюме городском выразительно и красиво говорил. Оказывается,

проповедовал о том, как снимать тяжесть с сердца (сердце опять — повышено на него тут давление!), прощать, не гневать­ ся, не грешить, не воровать, приводил стихи из Хагани и Физули,

толковал; мужчины со скамей включались в беседу с ним — шел рядовой «меджлис». Зашла речь о том, как в Иране Хомейни азербайджанского шофера хотели судить за выпивку; возник юридический спор, где его судить — на месте преступления и по законам сего места (в Иране, значит) или дома, в Азербайджане?

В связи с этим зашла речь об автомашинах, о ГАИ и т. д.

Мне интересна была эта живая смесь из Корана, из ГАИ, из стихов Физули: что просто-естественно, как лютеранский пас­ тор среди своих прихожан, беседовал молла и как «фамильяр­ но » мужчины включались в общий с ним разговор. Нет никакой напряженки, а ведь священное лицо!

Вот ислам в быту: обряд чтится и в среде философов Акаде­ мии наук. Рассказали мне, что если двадцать-тридцать лет назад невозможно было партийному функционеру участвовать в на­ родно-исламских обрядах, то в последние десять лет перемени­ лось отношение и в верхах, и это рассматривается уже как на­ родность, демократизм руководителя, если он принимает участие в обычаях и обрядах своего народа.

Я спросил: этот павильон постоянно стоит для разного рода треб людей округи, микрорайона? Ведь у каждого то свадьба, то рождение, то поминки... Нет, оказывается, это по телефону-

заказу выезжают и специально ставят: мобильно и всем удобно.

Женщин не было. Они соберутся лишь на 40-й день, отдель­ но, после того, как поминальный обрядный цикл будет уже ис­ полнен мужчинами.

Все затем сели по машинам и поехали на кладбище. Там мол­ ла прочтет поминальную суру из Корана и вернутся назад за стол.

Мы же отправились к художнику Джаваду Мирджавадову...

Да, по пути с одним философом обсуждали: каков Азербайд­ жанский Логос, т. е. склад мышления, схема умозаключения?

277

^И он высказал мысль, что тут опора на авторитет: на Коран, на стих поэта, на цитату, словом...

—Это правдоподобно,— подумал я.— Ведь и в искусстве,

как акцентировал Рахман, в миниатюре или ковроткачестве, опо-

ра на готовую рамку, прием, традиционную схему... Вон и молла рассказал Предание, как поэт (Хагани или Физули) воспросил одного человека, читавшего стихи: чьи они?— и тот не мог отве­ тить; на что поэт ему сказал: это же варварство, духовное, и оно ничем не меньше, чем кража вещи: не знать, кто автор, кому при­ надлежат эти стихи, изречение, мудрость...

Тут опять будничность высокого (уравнение стиха с лож ­ кой): в быту оно, как и обряды и исламский «меджлис », собра-

ние-беседа общины...

ХудожникАжз&зс) Мир<)жз&з<)о&

огда вынесли картины — какая-то горючая смесь навали­

Клась на тебя: из солнечности и мощности, из страха и весе­ лья. Веселые страшила, пасти, где зубы — как дрова. И все та

пестро, как ковер. И пружинно-волево: постоянен орнаменталь­ ный мотив змеящейся волны, сжатой синусоиды, что вот — рас­ прямится. И эти пружины прошивают все ровные плоскости, то тут, то там.

А черты лиц и форм монументально-лапидарные, толстой линией обведенные... Вон лица людей, к святому пришедших,—

глаза и брови, как на Фаюмских портретах: застывшее удивле­ ние перед открывшейся Истиной... Или чаяние будущего света на них записано...

Когда я это высказал, молчаливый художник подтвердил,

что очень любит Фаюмские портреты. Такж е и маски бенинс­ кие, африканские, когда я их подобия на лицах-масках его стра­ шилищ узрел.

Первобытное искусство любит— метафизические, грубые пер­ вичные формы и идеи... Но к ним современному художнику надо творчески прорваться — из рафинированности нового искусства.

Он учился, как говорит, в Эрмитаже — сам, в запасниках ко­

пировал Матисса и Пикассо и других...

27В

Ивот, суммируя впечатление свое на языке четырех стихий,

ясказал:

— Это же Космос огневоды! Повышенная жизненность, пру­ жинная плоть, и все бытие полыхает пестротою. Даже темное:

черное, фиолетово-лиловое — все пышет жаром, не холодом,

чревато пламенем — как нефть, которая тоже = огневода, по­

тенциал зороастрийский...

— Вы точно угадали!— отозвалась его жена Люба.— Ведь в первый свой период, когда он «абстрактные » вещи делал,— пря­ мо из битума отливал.

И повела на кухню — там плита — барельеф из битума, где нанесена и глазурь, а посреди выпуклость круглая, а в ней щель,

как влагалище мировое...

—И пестрота радужная нефтяных разводов тут в фактуре картин,— замечаю.

—Верно, он апшеронец, вырос, любуясь на игру спектра не­

фти на воде,— подтвердила жена.

Вот ведь, думаю сейчас: северный художник, русский,—

спектр зрит в радуге в небе, в стихии воз-духа (как и северное сияние); а южанин-апшеронец-нефтяник пестроту цветов вос­ принимает из черного, по черному, как адовый спектр, арима-

нов... Но, раз спектр и многокрасочность,— он, ад, «Зло», де-

мон-шайтан, то они не могут уже быть абсолютным злом, а

веселы, добродушны, карнавальны.

И весь мир тут цирк и карнавал — масок, форм, цветов, сво­ бодный, из неожиданных пересочетаний и пресотворений. Этим весело, как бог-дитя-творец мира, и занят живописец...

Он вырос на Апшероне. И так объяснил, почему художники,

приезжая сюда, и не двигаются даже в климатически более ми­ лые и живописные глубины Азербайджана:

— Здесь, на выжженности, нет теней; все формы оголились,

приблизились, проступили-выпятились.

И в картинах его резка как выпуклость (грудей женских бу­ тоны, ноги, руки, клешни...), так и вогнутость: прописанные дыры бытия, спиралевидно вкручивающиеся. То ли глаза, то ли влага­ лища-лона рождающие... Так в фреске «Сотворение мира » чер­ ный громадный демиург в центре, развернув руки, обнажает в

279