6. Представления о божестве у Сократа и Платона.

Богословие Сократа составляет завершение, венец его философии. Вера в разум, в безусловную, высшую разумную норму находит свое конечное оправдание и выражение в признании высшего разума – Бога. В этике и диалектической логике Сократа мы встречаемся лишь с требованиями рационального познания и рационального поведения. Нередко все значение Сократа сводилось к установлению нормативных принципов; но высший из таких принципов, тот идеал, которым он вдохновлялся и которому он служил, есть идеал совершенного разума. Сократ признал нравственный духовный характер разума, его совершенное отличие от тела, от всего, что внешним образом принадлежит человеку. Знание, как знание, всеобще и безусловно; следовательно, и в нашем разуме есть нечто универсальное и сверхличное, в чем мы познаем все, что мы познаем истинно и объективно. Эта сверхличная разумность и есть высший вселенский разум – Бог.

Таким образом, доказательства бытия Божия собственно нет. Сократ просто признает и находит сверхличный универсальный разум в своем собственном сознании и отличает его от себя, как всеобщее от частного. Ведение, разумность, разум не могут исчерпываться единичным умом.

То, что Сократ называл «божеством» (богом и богами), ассоциировалось с религиозно-мифологическими представлениями народа о богах и боге и даже включало элементы этих представлений (бессмертие, вечность, всемогущество), но не сводилось к ним. В отличие от мифологических образов народной религии сократовский бог не обладал индивидуальным обликом и не имел собственного имени.

Бог Сократа — это безличный вселенский разум, сверхчеловеческая мудрость, а отдельные боги, о которых он говорил, были для него проявлениями этого универсального разума. В боге как высшем разуме Сократ видел источник мирового порядка и мироправящую силу (см. там же, IV, 3, 13). Поэтому, говорил он, нелепо допускать, что в мире "нет ничего разумного"; ведь если сделать это допущение, то мы, по его словам, должны пойти дальше и предположить, что наш ум якобы "по какому-то счастливому случаю" забрел в крошечные частицы материи, т. е. в нас, в наши тела, в то время как "этот мир, громадный, беспредельный в своей множественности… пребывает в таком стройном порядке благодаря какому-то безумию".

Самое живое и убедительное доказательство, или, точнее, проявление Божества Сократ находит в рассмотрении нравственной жизни человека. В постоянном самоиспытании, при неусыпном внимании к себе, он находил на каждом шагу, в великом и в малом, столь очевидные следы Божественного Промысла, что сомнение казалось ему невозможным. Жизнь духа представлялась ему непрестанным общением с божеством.

Сократ веровал во всеведущего и всеблагого Бога, в благую мироправящую мысль, безусловную и потому действующую. Этот Бог, или всеобщий Разум, по Сократу, «устрояет и объединяет в стройном порядке Вселенную, в которой заключены все блага и всякая-красота». Он обновляет ее в вечно юной красоте и силе и дает каждой твари то, что ей нужно. Премудрый демиург, зиждитель мира, Он есть Бог благой, жизнелюбец и человеколюбец; ибо Он все создал к благу, к той высшей всеобщей цели, которую Он имеет в себе.

Бог не ограничивается одним общим и отвлеченным определением, но заботится обо всем действительном. Сократ верил, что боги входят во все, промышляют обо всем и знают все дела, слова и сокровенные мысли человека. Боги суть для него как бы орудия всеведущего Промысла: божье око видит все зараз, божья мысль, «мысль, сущая во всем», обо всем зараз промышляет. И если богов много, – «божественное» едино во всем: один всеведущий Промысел, один Демиург, вселенский Разум, «от начала создавший человека». И «такова сила и величие божественного, что оно все видит и слышит, всюду присутствует в одно и то же время и обо всем зараз промышляет».

Многие ученики Сократа (например, Платон) высказывают веру в бессмертие души. Как думал сам Сократ по этому вопросу, мы не имеем точных свидетельств. Прощаясь с судьями, он высказывает лишь то убеждение, что, – существует загробная жизнь или нет, – добродетель, знание блага имеет цену само по себе, и тот, кто обладает таким знанием, никогда не оставлен богами – в этой ли жизни или в загробном существовании, если оно действительно. Но из всего учения Сократа вытекает сближающая его с христианством вера не только в Бога, но и в бессмертие.

Основатель знаменитой философской школы — Академии, афинский философ Платон (427—347 до н.э.) создал целостное религиозно-философское учение о трансцендентном божественном начале, знание о котором является смыслом и целью земной жизни человека и условием его спасения после смерти. Религиозная философия самого Платона и последующая платоническая традиция сыграли важную роль в формировании христианской догматики и вдохновляли не только многих философов и мистиков, но и богословов. Еще в античную эпоху сформировалось представление о том, что Платон был предшественником христианства до Христа. Родилось даже мнение, на которое ссылается Августин, что Платон, будучи в Египте, сам или с помощью переводчика овладел истинами, содержавшимися в Пятикнижии Моисея, благодаря чему и создал свое учение о всеблагом и всемогущем Творце мира.

В философии Платона заложены основания двух доказательств бытия Бога, развернутых в последующей традиции, — онтологического и космологического. Основы оптологического доказательства, в классическом виде сформулированном, как принято считать, Ансельмом Кентерберийским, можно найти в диалогах Платона «Государство» и «Парменид», где речь идет о трансцендентном начале, которое немыслимо и непознаваемо и выше бытия, но без которого бытие невозможно. В «Государстве» оно называется Благом, а в «Пармениде» — Единым. В диалоге «Парменид» онтологическое доказательство приводится в анофатической (отрицательной) форме: «Итак, если единое не существует, то и иное не существует и его нельзя мыслить ни как единое, ни как многое... Не правильно ли будет сказать в общем: если единое не существует, то ничего не существует?.. Совершенно правильно».

Космологическое доказательство, связанное с представлением о том, что каждое следствие должно иметь свою причину, определяет источником движения божественное начало. Это доказательство впервые было изложено Платоном, позже к нему апеллировали Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Дамаскин и Фома Аквинский. В диалоге «Федр» Платон пишет о существовании высшего бессмертного источника всеобщего движения: «Только то, что движет само себя, раз оно не убывает, никогда не перестает и двигаться, и служить источником, и началом движения для всего остального, что движется. Начало же не имеет возникновения. Из начала необходимо возникает все возникающее, а само оно ни из чего не возникает». В этом диалоге таким вечно движущимся источником движения Платон называет бессмертную душу, а в диалоге «Тимей» источником движения космоса объявляется мировая душа, созданная богом-деми- ургом до мирового тела, находящегося внутри этой души.

Если диалог «Тимей» представляет собой систематическое изложение религиозной философии Платона («религии философов»), в которой утверждается сотворение мира благим и разумным богом-демиургом, то в диалоге «Законы» излагается его политическая теология. «Законы» — это проект государственного переустройства полиса, в котором религии отводится первостепенная роль в объединении общества и укреплении государства. Платон был уверен, что «никто из тех, кто, согласно с законами, верит в существование богов, никогда намеренно не совершит нечестивого дела, не выскажет беззаконного слова».

Отказ от признания веры в богов в качестве основополагающего законодательного принципа объявляется Платоном причиной смут и источником возможного разрушения государства. Он обличал тех, кто утверждает, что «боги существуют не по природе, а в силу искусства и некоторых законов...». Здесь речь идет, прежде всего, о софистах, однако Платон обращал внимание и на других безбожников-нечестивцев, которые «совершенно отрицают бытие богов» и «в своих речах преисполнены дерзости в отношении богов и жертвоприношений, клятв и смеются также надо всем остальным». В «Законах» он подробно описал все виды наказания, которым необходимо подвергнуть атеистов. Одни, по его мнению, «нуждаются в увещевании и тюремном заключении», а другие «заслуживают более чем смертной казни».