книги2 / 281
.pdf
достаточной. Работа с любыми данными, как качественной, так и количественной природы, связана с их интерпретацией, т.е. с выявлением смыслов, разделяемых участниками взаимодействий. Количественные методы применительно к статистическим данным играют вспомогательную роль в исследовании, но теоретизирование исключительно на их основе, без сопоставления с качественными характеристиками взаимодействий, не дает должного результата.
Аналогично образцу естественно-научных практик
всоциальных науках вовсе не невозможны эксперименты, на что упирают приверженцы априорного подхода. Прямой контакт с объектом исследования служит в данном случае заменой эксперимента. Влияние друг на друга люди оказывают не физически, а посредством общения. Речевые акты людей принимаются за факты, с которыми работает исследователь, а разнообразные выявляемые им убеждения и установки по поводу предмета изучения отражают степень «сопротивляемости» объекта. Это означает, что исследователь активно вовлечен
впроцесс работы и своим направленным поведением, прежде всего, посредством слов, стремится выявить как можно больше типичных реакций представителей тех или иных сообществ касательно исследуемого вопроса, в разрешении которого заинтересован. Исследователь тогда достигает своих целей, когда активно воздействует на объект и на условия (или контекст) исследования, а не тогда, когда пытается отыскать взаимосвязи между количественными параметрами, опираясь на априорные предпосылки (Ефимов, 2016).
Взаимодействие разных дискурсов всегда содержит того или иного уровня и силы конфликт между вовлеченными сторонами. Озвучивая свои установки, люди вступают в этот конфликт, и институциональные изменения как раз и есть последствия его разрешения. Реализация дискурсивного подхода в исследованиях социально-экономических процессов опирается на понимание того, что то, что позиционируется как абсолютные, «правильные» или свободные от идеологического влияния ценности, институции, институты, на самом
141
142
А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования
деле тоже основывается на другой вполне конкретной идеологии, продвигается при помощи определенной риторики, нуждается в истолковании с учетом интересов, лежащих в основе действий тех или иных заинтересованных групп. Циркулирующие убеждения постепенно опривычиваются среди участников определенных сообществ и становятся для них как будто бы истиной и начинают восприниматься ими как часть объективной реальности (Berger, Luckman, 1991). Распространяясь и укореняясь, те или иные элементы дискурсов приобретают влияние.
Анализ количественных данных указывает на проблемные области, а выявление укорененных правил взаимодействий происходит при помощи таких методов, как интервьюирование, включенное наблюдение, исследование действием и т.д. Опыт показывает, что, как правило, люди скорее склонны неприкрыто обнаруживать свои убеждения, нежели скрывать. В случае сомнений ученого в пути достижения исследовательских целей и задач существуют техники, аналогичные тестированию количественных данных на соответствие критериям валидности, надежности и обобщаемости (validity, reliability and generalisability). Для качественных исследований такими критериями являются достоверность (trustworthiness) (Lincoln, Guba, 1985; Loh, 2013) или правдоподобность (believability) (Willis, 2007), обеспечиваемые техниками убедительности (credibility), перекрестной проверки, триангуляции и т.п.
Критерием оценивания выступает не «истинность» и «правдивость» элементов изучаемых дискурсов как таковых, самих по себе, а понимание и объяснение наблюдаемых процессов и явлений. Круг исследовательских вопросов для качественных методов исследования – почему, отчего, для чего, зачем, как и пр., связанные с мотивацией действий, причинами событий и их объяснением, а для количественных – сколько, на сколько, какова взаимосвязь между показателями и пр.
Выбор метода исследования определяется спецификой задачи исследователя, характером конкретного вопроса.
В связи с тем, что прагматизм ассоциируют с применением смешанных методов исследования (Johnson, Onwuegbuzie, 2004; Bryman, 2006; Morgan, 2007), это нередко служит аргументацией в пользу смешения онтологических предпосылок, лежащих в основе позитивистской и конструктивистской парадигм. Иногда такое превратное понимание принципов прагматистского исследования характеризуют как проявление релятивизма, поверхностности, методологической эклектичности (Teddlie, Tashakkori, 2009; 2010). Однако это не так. Дело в том, что специфика изучаемой проблемы сама по себе укоренена в прагматистской философии. В свою очередь, «выбор методов исследования и акцент, придаваемый одним методам по сравнению с другими, являются вопросами, которые отражают отношение, способности и интересы исследователей, а не относительные достоинства различных методологических подходов. По этой причине Коммонс считает все споры об относительных достоинствах различных методов научного исследования совершенно бесполезными» (Gruchy, 1947. P. 158).
Научное рассуждение Пирс метафорически сравнивал не с традиционной логической цепью, т.е. аргументацией, построенной исключительно на законах формальной логики, внутренне непротиворечивой и стройной, которая не слабее каждого ее звена в отдельности, а с канатом (cable). Г. Гаррета так описывает основные нити (fibers) этого каната (Гаррета, 2015):
органическая, внутренняя связь между знанием и действием;
антифундаментализм; антиредукционизм; антискептицизм; фаллибилизм; инструментализм; антиинтернализм;
определенная форма антииндивидуализма как преодоление дихотомии индивидуальное – коллективное;
натурализм;
143
144
А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования
отказ от принципиального и герметичного различия между суждениями о фактах и ценностными суждениями.
Исследовательские практики прагматистской институциональной экономики обеспечили систематическую альтернативу картезианской аналитической традиции и позитивистской картине мира, воплощенных неоклассической экономической теорией. Ф. Майровски убедительно показал, что неоклассическая экономическая теория есть не что иное, как переиначивание математических конструкций термодинамики середины XIX в. (Mirowski, 1984). Отличие исследовательской программы исходного институционализма выражено в следующих положениях (Майровски, 2013a. С. 85–86, 2013б. С. 74–76):
–история и наука неразделимы. Исследовательский процесс осуществляется некоторым самоидентифицируемым сообществом и не сводится к механической процедуре легитимации определенного социальноэкономического порядка. Иными словами, исследовательское сообщество представляют собой базовую эпистемологическую единицу. Решения, касающиеся обоснованности научных положений, принимаются внутри этого сообщества;
–вместо механической и обезличенной рациональности, оптимизации при заданных ограничениях, имитирующих «поведение» инертного механического мира в физической теории, исследователь имеет дело с реальными мыслительными процессами людей. Врожденных правил рационального экономического поведения не существует, как и единой логики выбора. Искомое потребителем удовлетворение перестает выступать как нечто заданное и превращается в исследовательскую проблему;
–взамен интерпретации логики как математической аксиоматизации мышление рассматривается как совокупность логических операций, сочетающих абдук-
тивную, дедуктивную и индуктивную логику, которые дополняют друг друга. Непосредственный источник новизны – абдукция, а индукция и дедукция обеспечивают сдержки и противовесы;
–качественные методы являются неотъемлемой частью исследования, зачастую более значимыми, чем количественные;
–поведение людей опосредуется символами, поэтому изучение семиотики – неотъемлемая часть философии науки; теория семиотики торговли, производства и потребления направлена на объяснение того, как акторы интерпретируют значение трансакций;
–автоматический механизм, координирующий экономику и обеспечивающий ее легитимность, перестает рассматриваться как величайшее благо. Экономическая рациональность не является данностью, а определяется социальным и культурным контекстом. Поэтому история, антропология и экономика предоставляют разные точки зрения на один и тот же исследуемый вопроc.
Например, проявлением силы пирсовской семиотики (Майровски, 2013б) названа работа Веблена «Экономическая теория дамского платья»4. В то время как гедонистическая, или неоклассическая, политическая экономия не принимала во внимание социальный, культурный и исторический контекст, постулировала, что каждый человек волен сам решать, что для него субъективно хорошо, а что плохо, и апеллировала к имманентной рациональности как к исходной предпосылке, а не к проблеме, институционалисты рассматривают эти факторы как общественно конструируемые. Веблен, детально описав социальные практики, связанные с покупкой и ношением дамского платья, показал, что люди приобретают вещи для выражения своего социального позиционирования и видят
вних символы положения в обществе. В работе «Теория празд-
4.Недавно перевод этой работы на русский язык был опубликован в журнале «Экономическая социология» (Веблен, 2022).
145
146
А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования
ного класса: экономическое исследование институций» охарактеризован широкий круг практик показного потребления и расточительства, осуществляемых не под давлением нужды, а ради внешнего впечатления, чтобы выглядеть «не хуже других», что характерно для всех социальных групп (Veblen, 1922. P. 85). То, что индивид рационализирует как полезное для себя, ссылаясь на субъективные вкусы и потребность, не обязательно полезно с точки зрения общества.
Экономический рост любыми путями, включая стимулирование непрекращающегося потребления, становится камнем преткновения, ведь потребительский выбор сам является результатом прежде сформированных укоренившихся привычек (Hodgson, 2019). В то время как экономический мейнстрим декларировал эгоистичный интерес, ориентацию предпринимателя на извлечение прибыли, конкуренцию практически во всех сферах как движущую силу экономики, Веблен утверждает, что эти мотивы, как и стремление к приобретательству и денежное соперничество, не ведут к прогрессу в хозяйственном и культурном развитии (Veblen, 1904, 1918) и объявляет их частью «церемониальной» культуры.
«Расследовательский» (investigational), экспериментальный и инструментальный характер научной деятельности (Rutherford, 2011) предполагал отказ от умозрительных построений в пользу прикладных исследований, теоретизирование на основе фактов. Задача науки ввиду этого состояла
втом, чтобы служить разрешению конкретных общественных проблем (Gruchy, 1947; Commons, 1959).
Деятельность Дж. Коммонса вместе с его учениками
врамках школы висконсинского институционализма соответствовала такому исследовательскому канону. Основными характеристиками этой деятельности было соединение книжного знания и практического опыта, ориентация на постижение мира как жизненного потока, в который прежде нужно войти, т.е. погрузиться в соответствующую среду (Ely, 1938), что обеспечивается, в числе прочих, методами включенного наблюдения, полевого исследования, исследования
действием, интервьюирования. Идеи служат инструментами разума для познания (Commons, 1959. P. 93), а не всего лишь якобы беспристрастным отражением объективной реальности. Именно в поведенческой социальной психологии (behavioristic social psychology), а не в психологии отдельной личности (т.е. не в плоскости расчета субъективной полезности, выгоды и убытка), Коммонс видит область институциональной экономики, а основной метод исследования сводится главным образом к конструктивному методу интервьюирования (ibid. P. 106). Понимание практической стороны экономических проблем достигается через насыщенное описание изучаемой реальности.
Основной направленностью работы Коммонса было разрешение так называемого рабочего вопроса, т.е. проблем, связанных с условиями труда и жизнью рабочих капиталистических предприятий. Его многотомные труды посвящены документальной истории американского промышленного общества, американских рабочих, в том числе расследованию причин забастовок на металлургических предприятиях, бунта сезонных рабочих, причин и способов занижения производительности труда на предприятиях дискретного производства (Резерфорд, 2012a, б). Школа висконсинского институционализма, опираясь на описанные принципы и методы, изучала соответствующие практики, а также участвовала в реформистской деятельности государства. Примечательно, что методы, которые позже стали прочно ассоциироваться с социологической наукой, первоначально успешно применялись именно учеными, стоявшими у истоков институциональной экономики.
Изучение дискурса и экономическое исследование
Дискурсивный подход дает понимание того, что институциональные изменения всегда означают смену определенных ценностей, убеждений, стереотипов, которые лежат в основе нашего поведения. Изменяться они могут в том числе в результате целенаправленного воздействия выго-
147
148
А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования
доприобретателей; имеет значение внутренняя готовность и личностная интерпретация такого воздействия. В той же мере история экономической мысли не отражает «свободную конкуренцию» идей, а конструируется под влиянием тех или иных персоналий и сообществ в разные исторические периоды.
Вэтом плане семиотика Ч. Пирса и его внимание к риторическим техникам оказываются ценными инструментами для понимания процессов, связанных с формированием общественного дискурса. Пирс акцентирует внимание на коммуникативном эффекте риторического акта с точки зрения достижения им конкретной практической цели в определенных обстоятельствах (Вольф, Косарев, 2018. С. 47).
Вданном контексте уместны слова П. Бергера
иТ. Лукмана, что воспроизведение заведенного институционального порядка посредством сообществ требует, чтобы всем детям рассказывались одинаковые сказки (Berger, Luckman, 1991. P. 79). Смысл, лексика и риторические приемы оказываются тесно связанными. С этой точки зрения, риторика экономической науки сегодня, как и во времена Т. Веблена, У. Гамильтона и Дж. Коммонса, преимущественно отражает преобладание мышления, которое основатели институциональной школы сочли бы относящимся к «экономике прошлого».
Для основоположников институциональной школы одним из лейтмотивов была критическая оценка особенностей кредитной экономики, связанных с властью корпораций в навязывании стереотипов потребления гражданам (Commons, 1936; Galbraith, 1973, 1977; Wrenn, 2022). Рефлексия по поводу расточительства, поощрения показного потребления, связанных с ролью вещей как символов социального позиционирования (Veblen, 1922), дополнялась иронией в адрес финансистов и псевдонезависимой прессы (Veblen, 1904). Реклама и публичная политика открыто рассматривались как средства для оправдания идеи капитализма
ирасширения власти над спросом (Galbraith, 1973; 1977).
В настоящее же время экономическая теория в значительной степени утратила характер научной дисциплины и перешла на сторону свободного рыночного капитализма (Stiglitz, 2010). Заинтересованные стороны, в том числе участники рынков и политические деятели, поддерживают выгодные им нарративы при помощи нужных риторических приемов (Wrenn, 2022). Привычные макроэкономические индикаторы, разнообразные межстрановые индексы сами давно стали частью такой риторики (Assa, 2018). Понятия социальной пользы и общественных издержек (Ramazzotti, 2014), как и представление об общественной цели (public purpose) (Galbraith, 1973), социальной полезности науки (Mitchell, 1924; Gruchy, 1947) и обеспечении основ для должного функционирования общества (social provisioning) (Whalen, 2022), за последние десятилетия оказались практически маргинализированы и вытеснены из дискурса ученыхэкономистов.
Уместно акцентировать внимание на том, что программа, соответствующая прагматистскому канону, целенаправленно разрабатывалась в качестве альтернативы позитивистскому канону научного исследования, к которому Пирс относился «откровенно враждебно» (Майровски, 2013a. С. 88). Представители неоинституционализма, напротив, прямо подчеркивали конвергентность новой институциональной теории с неоклассической теорией (см., например: (Furubotn, Richter, 2005. P. 505)). Так, неоинституциональный дискурс пропитан такими клише, как разграничение между безусловно «правильными» и «неправильными» институциональными порядками. Имеется в виду риторика так называемых инклюзивных и экстрактивных институтов (Acemoglu, Robinson, 2012) или порядков открытого и ограниченного доступа (North et al., 2009). Чрезмерно акцентируется роль трансакционных издержек, ограниченной рациональности и ориентации акторов на максимизацию функции полезности (Тамбовцев, 2021), а также стремление представить все вопросы межличностных взаимодействий «в терминах контрактных отношений… даже
149
150
А.А. Курышева • Дискурсивный анализ и другие методологические особенности институционального исследования
тогда, когда сами участники отношений не рассматривают их как договорные» (Шаститко, 2013. С. 42).
Не добавляет понимания исследуемым процессам и увлеченность ученых-экономистов метафорами. На этот счет Веблен саркастически отмечал, что эффективность использования метафор превзошла все ожидания, ведь их применение «позволяет теоретику строго воздерживаться от выведения неуловимой цепи причинной последовательности», а также «без опасений строить теорию…институтов, …не обращаясь к рассмотрению жизненных вопросов» (Веблен, 2006. С. 103–104). По мнению Веблена, именно «поверхностное обращение к непостижимым фигурам речи как к окончательным понятиям теории предотвратило зачисление экономистов в ряды современной науки» (там же. С. 103).
Отечественные институционалисты к тому же нередко используют переведенные как «калька» иностранные заимствования, которые подчас порождают неуместные ассоциации (например, «ассамбляж», «бриколаж», «фрикционная парадигма»; Фролов, 2020a, б, в).
Ряд эпитетов, привычно используемых в неоинституциональном дискурсе, и вовсе отсылает к уголовной сфере: мошенничество, оппортунизм О. Уильямсона; метафора государства как оседлого бандита М. Олсона; дилемма заключенного А. Такера, лежащая в основе теории игр, активно используемой неоинституционалистами; нарратив насилия и принуждения, разработанный Д. Нортом и др.
Междисциплинарность как имманентное свойство институционального исследования
Существуют разные способы организации и проведения качественных исследований. Так, в своей классической работе М. Майлс и А. Хаберман приводят классификацию Х. Уолкоттом «стратегий» (изучения архивных источников, интервьюирования, включенного и невключенного наблюдения, этнографических, полевых исследований), каждая из которых подразделяется еще на несколько видов, всего две