с 1954 года в три с лишним раза, то число преступлений подростков увеличилось в девять раз.

В отчете министерства признается, что одними из главных причин роста преступности молодежи в Японии являются «существование социальной среды, легко толкающей на со­ вершение преступлений», широкое распространение непри­ стойной литературы, гангстерских фильмов и кинокартин, воспевающих убийство.

ГРАНИЦЫ КОНТРАСТОВ

Токийская встреча с Охара сэнсэй, для которого откры­ лась изнанка того, что сверкает своими красочными фаса­ дами, переливается водопадами бродвеевских неонов, при­ шла мне на память и позже, в апреле 1964 года, когда ав­ тору довелось слушать в Вашингтоне выступление сенатора Фулбрайта, председателя сенатской комиссии по иностран­ ным делам. «Америка, — сказал Фулбрайт, — все больше и больше приобретает физический и культурный уровень при­ тона континентального масштаба... Примеры можно найти повсюду: в бессмысленной тривиальности, которой напол­ нены телевизионные передачи; в дешевых порнографиче­ ских книжонках, издание которых стало крупной отраслью экономики; в безвкусной и хаотической архитектуре боль­ ших городов и в отвратительных трущобах, которые окру­ жают их». -

В этом смысле интересна также статья Поля Джонсона «Америка — больной гигант», опубликованная в английском еженедельнике «Нью стейтсмен» в августе 1964 года, где подчеркивается, что в Америке «... тревожно большой про­ цент ее сынов и дочерей приходят на рынок труда, не имея элементарной общеобразовательной подготовки, необходи­ мой для приобретения специальности. 30 процентов из них — это недоучки, не закончившие среднюю школу. Зна­ чительную часть из них можно назвать «практически не­ пригодными» — по уровню образования их можно сравнить

свосьмилетними».

Идалее Поль Джонсон указывает, что « ... внутренние недостатки американской социальной и экономической си­ стемы создали дантов ад, в кругах которого обитают низ­

шие классы, причем каждый последующий класс менее обеспечен и хуже защищен от невзгод, чем предыдущий».

99

— Невыносимость существования среди вечно нависаю­ щих над человеком каменных чудищ Нью-Йорка, — заметил Охара сэнсэй, когда я рассказал ему о статье Джон­ сона, — лишь усиливается от поразительного зрелища, кото­ рое вас неотступно преследует. По публикуемой в газетах статистике, в Нью-Йорке зарегистрировано свыше трех мил­ лионов комнатных собак.,. Загадкой остаются причины столь необычного увлечения размножением собачьего пого­ ловья в условиях невероятной перенаселенности города, который для животных, как и для людей, остается камен­ ным колодцем. Гуманность к животным относится, конечно, к элементарным нормам для человека. Но в Нью-Йорке обнаруживается нечто патологическое ... И природа мстит за то, что животные искусственно отторжены от живой при­ роды, от их естественной среды и ввергнуты в условия же­ лезобетонного режима. Это приводит к катастрофическим последствиям — биологическому вырождению, появлению дегенеративных, ненормальных животных, неспособных переносить обычные климатические изменения. В НьюЙорке собак выводят на прогулку в пластиковых попонах, резиновых капюшонах, в непромокаемой обуви, потому что они моментально хворают даже от капель свежего дождя.

Животные отлучены от привычной для них еды. Они нахо­ дятся на диете, получают специальный рацион, в который входят всякого рода заменители и химические вещества.

Делясь своими американскими впечатлениями, Охара за­ мечает, что истина возникает при столкновении фактов, и это открывает нам путь к углубленному постижению жиз­ ненной правды. И в моем сознании возникают трагические сцены виденного: разъяренные полицейские собаки, натрав­ ляемые на демонстрацию, с бешеным остервенением набра­ сываются на негров, вгрызаются в их кровоточащие тела. Стервятники рвут когтями живых людей. Куклуксклановцы Миссисипи и рабовладельцы Алабамы, движимые животной злобой, густопсовой яростью человеконенавистничества, с помощью раскормленных волкодавов обнажили перед миром истинный смысл «гражданских прав», плантаторский образ жизни в сегодняшней Америке, цену западного гуманизма.

— Предприимчивые бизнесмены, — продолжает Охара, — создали для нью-йоркских собак портновские ателье, парик­ махерские, салоны, специальные собачьи кафетерии. В Бэверли Хиллз американский образ жизни доведен до предела. Здесь созданы бассейны, где голубеет вода в мра­

100

морной оправе, особо предназначенные для комнатных со­ бак. . . Собакам шьют модные накидки, шубы, головные уборы. Супруга хозяина картин с магазинными ценами воз­ мущалась, что ее знакомые постоянно копировали наряды

ееболонки. Она не могла равнодушно примириться с тем, что всякие псы наряжались одинаково с ее любимицей. Это

ееглубоко оскорбляло, принижало достоинство ее собаки. Она поэтому вынуждена была заказать уникальный наряд для своей собаки в лучшем салоне Парижа. Теперь самолю­ бие дамы удовлетворено: ее болонка обеспечена импортным гардеробом. На всех изысканных собачьих нарядах кра­ суются фирменные нашивки лучших французских ателье. Для собак, как для детей, в Нью-Йорке выпускаются особые игрушки. В аптеках продаются витаминные таблетки, гигие­ ническая вода для полосканья рта собакам, особая парфю­

мерия. .. И все это происходит на фоне хронической мно­ гомиллионной безработицы в США. ..

В голосе Охара, который внешне продолжает сохранять невозмутимость, обнаруживается внутреннее волнение, по­ скольку человек не может безучастно, индифферентно, как нормальное явление, анализировать враждебное ему, злое, уродливое. В его словах отчетливо проявляется чувство про­ теста, который вызывает в нем нелепая, непристойная, оскорбительная ситуация, очевидцем которой он оказался в дни своего пребывания в чуждой ему национальной и об­ щественной среде.

И Охара с увлечением, по-своему даже умилительно по­ вествует о прекрасном в окружающей нас жизни и естест­ венных, живых цветах, которые щедро произрастают на его родной земле и так облагораживают существование людей.

— У японцев, мне кажется, особенно обострено восприя­ тие живой природы, потребность физического ощущения родного пейзажа, его неистощимых красок, запаха весенних трав, морской влажности прибрежных камней, почти незри­ мого движения песка. В буйстве красок природы, в горящем золоте листьев, в неисчерпаемом многообразии светотеней естественной палитры нас глубоко волнует и восхищает гимн благодарения солнцу и жизни. В брызгах солнца рождается тайна физиологии растений — листьев и трав. Перед нами возникает чудо происходящего в цветах живого процесса фотосинтеза. Все это открывает нам неведомые глубины гения природы, раздвигает горизонты нашего миропонима­ ния, эстетической радости.

101

И, точно желая оттенить, что в дни своего американского визита его повсюду не покидало чувство контраста, Охара раскрывает американский иллюстрированный журнал и привлекает внимание к одной из его страниц с яркой цвет­ ной фотографией.

Изображенная здесь обстановка современной квартиры американца весьма красноречиво демонстрирует не только широко рекламируемый «модный» комфорт, но в определен­ ной степени и взгляды американца на жизнь, его мироощу­ щение, его эстетические идеалы. Здесь обнаруживается фило­ софия синтетических эрзацев и металла. Господствующий смысл, которому подчинены остальные соображения об окру­ жающей человека среде, сводится к похвале нержавеющей стали. Именно металл, из которого выполнены главные пред­ меты быта, славится здесь как наиболее целесообразный компонент, отвечающий утилитарным и эстетическим по­ требностям современного американца. «Обстановка из ста­ ли, выполненная с чувством воображения, создает комфорт и стиль, отвечающие самому изысканному вкусу. .. Да, даже букет цветов выполнен из стали. Их твердая спаян­ ность покоряет грацией аранжировки цветов. . .» Этот сло­ весный комментарий, весьма напоминающий редкостный парадокс, окончательно убеждает нас в том, что леденящие своей мертвенностью стальные цветы представляются аме­ риканцам эстетическим апофеозом в нью-йоркских камен­ ных джунглях. Тут от чарующей, сияющей сущности живых растений не осталось и следа. В этом как бы находит выра­ жение эстетика абстракционизма, отвергающего смысл и ценность живой жизни.

. Охара закрывает журнал, откладывает его в сторону и с той же непосредственностью продолжает говорить:

— Да. .. американцев понять нелегко! Их поведение по­ рой создает впечатление людей неуравновешенных: сегодня они проявляют неудержимый энтузиазм по поводу вашего автографа, а завтра с мрачным трагизмом готовы засадить вас в тюрьму или пустить вам пулю в лоб с той безукориз­ ненной элегантностью, которая ежечасно демонстрируется в ковбойских фильмах и детективах. Какой-то здесь непрео­ долимый психологический барьер для моего, японского по­ нимания. Да, видимо, не только японского. Похоже, что в этом смысле японцы далеко не одиноки.

' Нет, разумеется, причина здесь отнюдь не в какой-либо субъективности японцев, подумал я. В газете «Нью-Йорк

Ш

тайме» от 7 июня 1964 года самими американцами описан судебный процесс в Нью-Йорке, во время которого, к изум­ лению заседателей и публики, некий директор бродвейского театра трогательно внес на руках свою жену в зал заседа­ ний. Женщина, которая была не в состоянии самостоя­ тельно держаться на ногах, разъяснила суду: «Я очень счастлива, что муж меня так любит. .. Когда шестеро муж­ чин избивали меня дубинками, мой муж не бросился ко мне на защиту только потому, что он любит принцип непротив­ ления злу еще больше, чем меня».

Я опять слышу голос своего собеседника.

— Говорят, что каждый человек остается пленником своего времени и места. Мое поколение формировалось в досинкопическую эпоху. Классическая музыка импонирует моему слуху. Звуки джаза, не говоря уже о музыке модер­ нистской, меня раздражают. И я вижу, что в мой традици­ онный мир властно вторгаются спазматические, конвульсив­ ные ритмы тропической Африки. В общечеловеческом отно­ шении я — на стороне африканцев, решительно против за­ падного колониализма. Но в музыке африканской «куль­ турный колониализм» заставляет меня сделать выбор не в его пользу и оставаться на позициях доафриканского музы­ кального нашествия.. .

Отпив еще несколько глотков чая и немного помедлив, точно подыскивая нужные слова, Охара сэнсэй продолжает развивать затронутую тему:

— Для человека принадлежать своему времени и ме­ сту — значит как бы быть во власти определенной ограни­ ченности. У человека, как и у дерева, есть свои корни, ко­ торые его связывают, хотя, в отличие от дерева, они пред­ ставляют собой корни эмоциональные, интеллектуальные. Человек не растение, он не может жить без привязанностей и любви, и нелегко бывает расставаться со всем, что узна­ ешь в жизни. Правда, в человеческой натуре всегда живет бунтарское чувство протеста против своей ограниченности, неуемное стремление вырваться из ее тесных объятий. В моем случае — филолога и историка — это чувство прояв­ ляется особенно остро. Каждодневно мне приходится совер­ шать путешествия в историческое прошлое, проникать в ат­ мосферу минувших эпох не только своей страны. Метод сравнительного анализа требует познания исторической об­

103