Oldenburg_S_F_Kultura_Indii_S_F_Oldenburg__Moskva_Berlin_Direkt-Media_2020

знаменитых учителей монахов- Индии; он никогда не забывал, что там— , на далекой родине, многие люди ждут его возвраще-

ния со светом закона. Он занимался у многих учителей, но больше и усерднее всего в знаменитом монастыре Наланда, средоточии тогдашней буддийской образованности. Наланда был не просто монастырь, а целый университет, где в дни Сюан Цзана со ста кафедр десяти тысячам студентов читались лекции не только богословского, но и светского содержания: по литературе- , грамматике, философии, логике, медицине и

даже магии, вся эта многочисленная община сошлась сюда, в Индию, в этот монастырь со всех стран света и жила мирною, дружною семьею. Кельи, выходившие на громадные внутренние дворы, были устроены так, чтобы жизнь каждого из братии была всегда на глазах у других; вообще основою всего была открытая жизнь: исповедь в грехах, для которой монахи собирались каждый месяц, происходила в присутствии братии, а в определенные сроки монахи, опять перед всеми, сообщали друг другу свои замечания о том, что им казалось дурным в поведении того или другого монаха. Устав монастырский был строгий, но, несмотря на многочисленные обязанности, монахи уделяли немало времени на занятия, и выдающиеся учители всегда имели внимательных слушателей.

В Наланде Сюан Цзан мог вполне удовлетворить своей жажде знания и занимался без устали. Его глубокие познания упрочили за ним в монастыре- славу выдающегося ученого, и

многие уговаривали его остаться в Индии и не возвращаться в Китай, который высокообразованным индийцам казался совершенно дикою страною. Но Сюан Цзан твердо помнил, что не для себя предпринял он долгое и опасное путешествие, а ради распространения святого закона на- родине, где народ погряз

180

во тьме невежества. Собрав возможно большее число священных рукописей и предметов, Сюан Цзан вернулся в Китай, где был восторженно встречен правительством и народом. Теперь, после посещения святых для него -мест и приобретения глубо-

кого знания священного закона, для Сюан Цзана настало время приступить к исполнению заветной цели его жизни: распространению и утверждению учения Будды- в Китае. И вот он

стал учить и проповедовать, приобретая все новых и новых учеников, которые разносили проповедь великого индийского отшельника по градам и весям своего обширного отечества, но больше всего Сюан Цзан обратил внимание на переводы священных книг переводами он занимался до самой своей смерти, испытывая-высокое наслаждение от этих занятий, сознавая, что после— его смерти книги эти будут продолжать дело,

которому он посвятил свою жизнь. Годы, однако, шли, и Сюан Цзан почувствовал, что близка его кончина, а работа еще не завершена, тогда он еще усиленнее стал заниматься, постоянно-

ободряя своих сотрудников.

Перед самой смертью он сделал последние распоряжения: хоронить его надлежало просто, тело надо было завернуть в циновку и похоронить где нибудь в тихой долине, вдали от людей, чтобы, сказал он, нечистое тело его было от них по возможности удалено . Он- высказал пожелание, чтобы все добро, какое он мог сделать« в жизни, послужило на благо другим людям и чтобы в» каждом следующем перерождении он

был бы исполнен рвения к святому учению и мог бы, наконец, достигнуть высшего разумения. Попрощавшись с окружающими, он медленно угас, оплакиваемый всеми. (Так умирали буддийские монахи в дни Сюан Цзана, и так, мы имеем тому много свидетельств, они умирают и теперь.) Великий индийский учитель учил своих учеников- и жить, и умирать, и всюду, куда

проникло его учение, ученики его выучивали этот труднейший для человека урок.

За Сюан Цзаном утвердилось название великого Танского учителя , и его замечательные труды по буддизму, основанные на прекрасном- знании санскритских оригиналов« , комментарии, составленные» им и его школою, являются определенною эпохою

в истории позднейшего буддизма и помогают нам теперь понять и буддизм вообще. Таких совершенно исключительных людей,

181

Учителя тесно сплелись с философской стороной учения. Мы [...] заметили эту— черту [...] (не только у него), есть она у его

предшественника [...] монахов действовала на окружающих не

182

менее сильно, чем знания и проповедь, читая их жизни, (...] понимаешь, чем и как буддизм настолько [...] дел лучшими людьми гордого своим культурным превосходством над другими народами Китая.

В конце книги Фа Сяня есть послесловие неизвестного автора, говорящее: Я потому попросил его сообщить подробности, и он отвечал охотно и правдиво. Я убедил его рассказать подробно то, чего«он коснулся сперва вкратце, и он рассказал

по порядку с начала и до конца; он сказал: Когда я вглядываюсь теперь в то, что перетерпел, сердце мое невольно содрогается и я обливаюсь потом. Я поборол опасность“ и прошел через

самые опасные места, не думая о себе и не жалея себя, потому что я имел определенную цель и думал прямо и простодушно только о том, чтобы как можно лучше выполнить свою задачу. Таким образом, я подвергал жизнь свою опасностям, где смерть казалась неизбежной, и то только лишь потому, что смог исполнить хотя бы десятитысячную часть того, на что я надеялся . Слова эти взволновали меня, и я подумал: Этот человек из тех, которых видели с древнейших времен и до наших дней. С тех” пор как Великое Учение потекло на Восток,“не было

человека, который бы сравнялся с Фа Сянем в забвении себя [...] Отныне я знаю, что чистосердечие преодолевает все препятствия, как бы велики они ни были, и что сила воли добивается того, к чему стремится. Не происходит ли это достижение от пренебрежения тем, что обычно считается важным, и от признания существенным того, о чем обыкновенно забывают . В VII в. буддийский монах и путешественник И цзин, написавший на основании личных наблюдений книгу о (странствиях”» в) Индии и в Индонезии в его время, написал и книгу- ,

заключающую в себе заметки о китайских паломниках в Индию, принадлежавших к его поколению; эта книга любопытна тем, что она поставила себе60целью сохранить в памяти

грядущих поколений скромные образы тех, кто, не жалея жизни, увлеченные пламенной верой, шли в Индию, чтобы духовно связать свою родину с работами великого учителя и проповеданного им учения [...] Часть из них не вернулась [...] (и пропала) на чужбине в безвестных могилах. От некоторых сохранились только приписки [...] единственная память о их существовании [...] И-цзин [...] пишет свою книгу о паломниках,

183

Мы видели, как глубокоЛекцияоткликнулсяVI Китай на проповедь буддизма, как он нашел в нем нечто вполне ему понятное и родственное. Лучшим доказательством этого духовного родства является существование целого ряда выдающихся буддийских учителей из китайцев и создание обширной самостоятельной литературы на китайском языке. То же явление произошло потом и в Японии, когда она приняла впоследствии буддизм, и в Корее, также и на Цейлоне, и в Индокитае, и Тибете, и Монголии, и отчасти и в Индонезии, которая, однако, почти не проявила самостоятельного религиозного творчества в области буддизма, всецело подчинившись индийскому влиянию. Средняя Азия тоже дала учителей буддизма и приняла его и многие элементы индийской культуры, которые жили здесь столетия, пока политические бури и особенно появление ислама не изгнали окончательно буддизм, а в Восточном Туркестане вместе с ним и культуру и цивилизацию, и повергли страну в то полудикое состояние, в котором она живет еще и теперь.

Таким образом, для нас постепенно очерчиваются границы громадного буддийского мира того времени, а значит, и сфера распространения индийской культуры. Но распространение это в известной мере было еще значительно больше, ибо оно простиралось и на Запад, только здесь это влияние носило другой характер, это не было взаимопроникновение культур, родственных по духу, мы ведь видели, что Китай, воспринимая, перерабатывал восприятие и проникался им, связывая китайское с индийским.—Иначе стояло дело на Западе. Здесь была

своя, совершенно чуждая индийской культура переднеазиатская, в широкой мере семитическая и иранская с зороастризмом, одной из самых, если так можно выразиться— , трезвых

земных религий, уступающей в этом отношении лишь одному исламу. Эта часть Востока была по духу ближе к Западу, чем к Индии и Китаю, она подверглась сильному влиянию Греции, самой яркой представительницы западной культуры. Здесь коренились и еврейство, и зороастризм, и христианство, и ислам, все четыре религии характерны своей исключительностью и в значительной мере нетерпимостью, ибо меч Востока сопровождал их распространение.

185

У нас, конечно, есть немало свидетельств тому, что буддизм проникал и в эту среду, но, естественно, что эти монотеистические религии, так как зороастризм, несмотря на свой своеобразный дуализм, по существу, тоже монотеистичен, не могли проникнуться буддийскими идеями, не отказавшись от самой своей сущности. Разница между общим мировоззрением Индии и Дальнего Востока, пронизанного индийскою культурою, с одной стороны, и Передним Востоком, получившим уже многое от Греции и ранее от Египта и вообще более связанным с средиземноморскою культурою, была настолько велика, что влияние Индии выразилось в совершенно иных формах и именно осталось только в пределах того, что мы ограничительно называем влиянием, а не проникновением. Чем сознательнее и углубленнее мы изучаем историю Востока, тем для нас все становится яснее, что старое упрощенное деление на Восток и Запад не может уже нас удовлетворять, что мы должны производить иные деления и что в самом Востоке это деление ясно намечается. С одной стороны, вся Передняя Азия и Египет, примыкающие к средиземноморской культуре, среди которых являются еврейство, зороастризм и христианство, с другой индийский мир с Дальним Востоком. При этом переходным звеном является иранский мир, тесно примыкающий к перед—-

неазиатскому миру, но и во многом связанный с Индией. Эту роль переходного звена, которую между двумя мирами Востока играет Иран, в Европе, по нашему мнению, играет Россия переходное звено между Западом и Востоком, причем она все же более Запад, чем Восток, как и Иран ближе к Западу. —

Повторяю, влияние Индии в рассматриваемый нами период расцвета ее культуры было велико и на Западе, специально в Персии, и я об этом скажу далее, но так велика была разница по существу между Индией и западной частью Азии, что то глубокое понимание, которое мы видели в Китае, было немыслимо здесь. Чтобы вам это стало вполне ясным, я остановлюсь подробно на одном крупном представителе переднеазиатского мира, который хотя и жил значительно позднее занимающего нас времени, но является настолько ярким и глубоким выразителем этого западно восточного мира, что не могу лучше сделать, как говорить вам его словами. Я имею в виду арабского астронома«иранского- происхождения» Аль-Бируни и его за-

186

мечательное сочинение об Индии под заглавием «Точное из-

»

научных понятий и с этой целью перевел санскритскими стихами Элементы Эвклида, Алмагест Птоломея и один свой трактат об астролябии .

Работа эта, замечает барон Розен, конечно, могла быть произведена лишь при помощи» индийских ученых пандитов, но и

с этою оговоркою подвиг, совершенный Бируни, изумителен и требовал железной воли, страшной усидчивости- и громадного такта. Не забудем« , что Бируни приходилось преодолевать

не только обыкновенное естественное нежелание индийцев

187

ника с учителями продолжалось так успешно, что оно в конце концов завершилось не только полным доверием индийцев, но и формальным признанием с их стороны превосходства Бируни в некоторых специальных отраслях науки, выразившимся в наивном утверждении, что он свои астрономические сведения заимствовал у неизвестного им индийского мудреца, которого имя они неоднократно просили указать.

Бируни был, как мы видели, специалист по математическим наукам. Несмотря на количественную незначительность тогдашней специальной литературы сравнительно с теми размерами, до которых разрослась научная производительность в наше время“ , мы все таки” должны признать, что и тогда уже та-

кая специальность, как астрономия или математика, должна была поглотить все- внимание, все время и все силы обыкно-

венного среднего человека и если мы примем во внимание, какую массу времени тогда тратили ученые на переписывание книг, на сличение плохих копий с оригиналами или на крайне трудное восстановление, путем тяжелого умственного труда, смысла в плохих копиях, когда не было хороших списков, то мы можем смело утверждать, что условия, в которых находился специалист в то время, в сущности, были те же самые, в каких он находится теперь. И, став на такую точку зрения, мы опять должны“ будем” признать в нашем авторе научную силу самого

высшего разбора, когда мы убедимся, как широко он понял свою задачу и как добросовестно он ее исполнил.

Его специальность , конечно, должна была отразиться в его книге: мы видим, что добрая ее половина посвящена именно астрономическим“ и ”хронологическим изысканиям. Но спе-

циальные вкусы Бируни не лишили его, как это бывает сплошь да рядом, способности видеть и понимать значение“ того, что в эту” специальность не входит. Он превосходно понима-

ет, что не астрономическими одними воззрениями живет народ, что для правильной оценки его надо идти дальше и исследовать весь его быт и все проявления его духовной жизни. И вот он с одинаковой любовью исследует теоретическую сторону индийской религии, ее отвлеченные представления о божестве и практическую ее сторону, обряды, культ; он ясно изображает особенности индийского общественного строя и отчетливо понимает все значение его для духовной жизни

189