Ingushi

В доспехе кольца имели своеобразное распределение: наиболее массивные располагались обычно на груди, плечах и спине, менее массивные – на подоле, рукавах и воротнике. Это преследовало определенные цели: сделать его более легким и удобным, наиболее прочным в особо уязвимых местах, не прикрытых другими видами защитного вооружения.

Кольчатые панцири, появившиеся в результате эволюции и усовершенствования кольчуг, в противовес быстрому развитию образцов наступательного оружия, не позднее XV в. получили большое распространение и популярность у ингушских воинов. Не вытеснив полностью кольчуги, они сосуществовали с ними до начала XIX в. Порой воин использовал одновременно надетые друг на друга оба вида кольчатого доспеха, имевшие в целом не столь большой вес, одинаково удобные как конным, так и пешим. Под доспехом у воина, для удобства его ношения и создания владельцу дополнительных защитных качеств, была еще специально плотно простеганная (на вате или шерсти) одежда. Кольчуги и кольчатые панцири надежно предохраняли своих владельцев даже в период распространения на Кавказе ручного огнестрельного (фитильного и кремневого) оружия: свинцовые шаровидные пули очень редко в состоянии были пробить кольчатое плетение, да и то лишь с близкого расстояния. Свидетельство начала XIX в. западноевропейского ученого Г.-Ю. Клапрота наглядно характеризует прочность местных доспехов. Он сообщает: «Их кольчуги большей частью очень ценны; среди них есть очень хорошо сделанные. Чтобы их испробовать, их кладут на теленка и стреляют из пистолета. Как правило, пули не пробивают их, лишь теленок после этого слегка пошатывается. Под кольчугой они носят на войне еще одежду на вате, от которой пули отскакивают еще лучше» (Чахкиев, 1988. С. 79). Для удобства ношения воины нередко раньше покрывали, вернее, обшивали изнутри и снаружи эти доспехи разноцветной (часто очень дорогой) тканью. Для закрепления доспеха на теле воина он обтягивался поясом и ремнями. Металлические доспехи в прошлом сравнительно высоко ценились (за кольчугу, в зависимости от ее качества, давали от 10 до 200 быков), и владели ими в основном знатные и состоятельные воины

(Чахкиев, 1988. С. 67–84).

Шлемы и налокотники из полуподземных склепов

Джейрахский район, с. Верхний Оздик. XIV в.

Каменная летопись…, 1994. С. 80

233

Ингушские оружейники также славились своим мастерством в изготовлении кольчатых доспехов, качество и прочность которых порой проверялись непосредственно на мастере (например, потомственные умельцы Эбанхоевы из селений Эбан, Мярше, Нелхоев из Нелха и др.). Интересно заметить, что в весьма сложном процессе производства кольчатых доспехов часто принимали участие и ингушские девушки, слава о высокосортных изделиях которых получила реальное отражение в ряде грузинских исторических и фольклорных сюжетов. Особенно в этом ремесле преуспели мастерицы из с. Таргим, изделия которых всегда были «прочные, легкие и эластичные» (Чахкиев, 2009. С. 19).

В качестве боевых наголовий горцы использовали металлические кова-

ные шлемы (таьжнаш), кольчатые мисюрки (мисара кийнаш, шера кийнаш)

и специальные стеганые шапки (кийнаш). Вплоть до XVII в. бытовали шлемы конической и сфероконической форм, склепанные нередко из нескольких частей, располагающие кольчатой сеткой-бармицей (для защиты шеи, плеч, ушей и частично лица). Иногда эти шлемы имели округлое (часто с кольцом) или шпилевидное навершие, выступы-козырьки, а порой и специальные вырезы для глаз. Распространенность данных шлемов объясняется их простотой, прочностью и надежностью в боевой обстановке: плавно вытянутая форма и выступающее навершие препятствовали нанесению отвесного, прямого удара рубяще-режущим (мечи, палаши, сабли и пр.) и ударным оружием (булавы, шестоперы и т.п.), которое обычно соскальзывало с поверхности подобного металлического убора. Из-за значительной дороговизны обладала подобными шлемами только состоятельная прослойка ингушских воинов.

Мисюрка состояла из металлической тульи и длинной кольчатой сеткибармицы: благодаря подобной конструкции она успешно защищала голову, лицо, шею и плечи воина. Судя по названию, мисюрка пришла на Северный Кавказ с Востока (от араб. Миср – Египет) и благодаря своей сравнительно простой форме, достаточной надежности, относительной дешевизне, а также удобству и практичности (в особенности в горной и лесистой местности) получила широкое распространение в XVII – начале XIX в., постепенно вытесняя из обращения кованые металлические шлемы. В боевой обстановке мисюрки иногда надевали и под шлемы, когда последние начали утрачивать бармицы. Изнутри шлемы и мисюрки подбивались мягкой и плотной, простеганной (на шерсти или вате) матерчатой подкладкой, что помогало лучше рассеивать силу ударов, приходившихся на боевой убор. Для этой же цели часто дополнительно использовали специальные матерчатые подшлемники. Чтобы боевой убор прочно располагался на голове, к краям его крепились бечевки, завязывающиеся под подбородком. Нередко нижние края сетки-бар- мицы в передней части дополнительно соединялись посредством специальной цепочки или крючка.

Наряду с перечисленными металлическими наголовьями у ингушей с древности бытовали также различные боевые стеганые головные уборы (чаще шапки) из цветной ткани или кожи. Обычно они были округлой формы, двухслойные, плотно простеганные на шерсти, войлоке или вате. Часто нижние края данных боевых уборов обшивались разноцветными нитями или матерчатыми (а порой и кожаными) полосками-ободками. В Средневековье стеганые шапки в значительной степени копировали основные конструктивные

234

особенности распространенных в Северокавказском регионе металлических кованых шлемов. Хотя в целом стеганые боевые уборы не являлись столь надежной защитой головы, как металлические наголовья, все же в определенной степени они ослабляли силу ударов меча, сабли, палицы и прочих видов наступательного оружия. Важно было и то, что они с успехом могли использоваться рядовыми воинами, так как были проще и дешевле металлических шлемов. К тому же эти уборы можно было носить ежедневно, защищая таким образом голову от внезапных непредвиденных ударов (Сабли Рая, 1992. С. 17–18). У ингушских воинов на рисунках конца XVIII в. Х. Гейслера и Я. Потоцкого также присутствуют подобные уборы.

Одним из древнейших видов защитного вооружения были разнообразные щиты (турсаш, кхалкханаш и др.). Известные их образцы отличались сравнительно небольшими размерами, круглой формой и были удобны для всякого рода защитных манипуляций как для пеших, так и для конных воинов. Наиболее массовыми и древними были плоские щиты (сплетенные из прутьев и деревянные, обтянутые кожей), а также слабовыпуклые образцы из дерева, покрытые кожей, с металлическими кругами-обручами, умбоном (предназначался для парирования прямых ударов, защиты кисти держащей руки и усиления центра щита). Кроме того, воины использовали и щиты иных типов: плоские кожаные, на металлическом каркасе, с металлическими фигурными бляхами и выпуклые металлические, цельнокованые. Образцы последних типов применялись преимущественно против оружия ближнего боя (мечи, палаши, сабли, шашки и т.д.), когда в тесных рукопашных схватках, требовавших быстроты движений, они непосредственно подставлялись под удары. Отражение рубяще-режущих ударов в прошлом производилось главным образом щитами, и данные экземпляры были в целом неплохо приспособлены для этой цели. Вероятно, они могли противостоять даже несовершенным образцам фитильного и кремневого ручного огнестрельного оружия.

Впоходе щит обычно носили на длинном кожаном ремне через плечо.

Втаком же положении он оставался и во время вынужденного спешного отступления. Обнаруженные на территории Ингушетии щиты отличаются тщательной отделкой (в ряде случаев – и красочной орнаментацией худо- жественно-магического характера), что, несомненно, свидетельствует о той немаловажной роли, которую им отводили, а также высоком мастерстве их изготовителей. Наиболее популярные цвета местных щитов – коричневый, черный и красный. Русские источники XVI–XVII вв. знают ингушей под названием «калкан», что может быть поставлено в связь с турецким «калкан» – «щит». В краеведческой литературе также высказана версия, что этнические самоназвание ингушей (гIалгIай) означает «щитоносцы».

Об использовании ингушами щитов до конца XVIII в. указывают как рисунки упомянутых ученых Х. Гейслера и Я. Потоцкого, так и свидетельства других исследователей (С. Броневский, П.С. Паллас, М. Энгельгардт, И. Бларамберг и др.). Так, И. Бларамберг подчеркивает: «До XIX века ингуши сохранили народную традицию изготовления щитов. Щиты делают из дерева, обтягивают кожей, скрепляют железными обручами и украшают тонкими металлическими пластинами овальной формы» (Ингушетия и ингуши, 1999. С. 123). Я. Рейнеггс дополняет, что к оружию ингушей «можно еще причесть небольшой овальный щит, который сделан из крепкой и толстой кожи, сна-

235

ружи вделаны в него три железные широкие кольца, прикрепленные железными гвоздями с большими шляпками, а внутри пришиты к нему два ремня, чтобы его способны держать и подушка» (Цит. по: Гаджиев, 1986. С. 30). М. Энгельгардт подчеркивает: «Ингуши пользуются также щитом, представляющим собой овал, доходящий по длине до половины ноги, выполненный из двойной кожи или дерева и снабженный кольцами и шляпками от гвоздей» (Ингушетия и ингуши, 1999. С. 109). Щиты в прошлом высоко ценились: еще во второй половине XVIII в. в зависимости от конкретного типа и качества за них давали от «молодой овцы» до «двух молодых, но жирных бычков».

Для защиты рук в боевой обстановке (преимущественно у знатных воинов) служили железные или стальные налокотники и специальные кольчатые перчатки, знакомство с которыми связано с монголо-татарским нашествием на Северный Кавказ в XIII в. Налокотники состояли из двух или трех выгнутых пластин (одна из них была сравнительно большой), скрепленных между собой колечками или штырями, и застегивались с помощью пряжки с ремешками. Снизу налокотники подбивались мягкой стеганой подкладкой из цветной ткани для более удобного ношения, крепления и рассеивания силы приходившихся на них ударов. В боевой ситуации ингушские воины нередко с помощью налокотников успешно парировали удары клинкового оружия. По преданиям, порой воин специально затачивал выступающий конец большой пластины налокотника, чтобы в рукопашных схватках им можно было наносить и колющие удары.

У ингушей были распространены боевые кольчатые перчатки двух типов. К первому относится боевая перчатка, изготовленная из одинарного или двойного слоя кольчатой сетки, подбитая тканью и облегавшая руку. Для удобства держания оружия она оставляла свободными фаланги пальцев, а ладонь не была покрыта металлической сеткой. Иногда с помощью краевых мелких колец перчатка крепилась непосредственно к налокотнику, но чаще она дополнительно закреплялась на руке посредством ремешка. Левая же рука воина могла обходиться и без боевой перчатки, так как ее обычно прикрывал щит, но нередко и она была защищена кольчатой перчаткой. Ко второму типу относится боевая перчатка, полностью сплетенная из мелких колец и покрывавшая всю кисть руки, включая ладонь и фаланги пальцев. Она обычно предохраняла только левую руку, а ее наличие на правой не вполне способствовало удобству обхвата и держания оружия. Поэтому подобные перчатки не были столь широко распространены у горцев, как экземпляры первого типа. Во второй половине XVIII в. налокотники оценивались «в одного быка», а кольчатые боевые перчатки «в одного барана» (Чахкиев и др., 1986. С. 74–78).

Нередко воины в боевой обстановке надевали специальные штаны, изготовленные из предварительно обработанной эластичной кожи, которые неплохо защищали от наступательного оружия.

В целом, благодаря своим надежным предохранительным качествам защитное вооружение продолжало успешно выполнять свои основные функции до начала XIX в. Ингуши очень бережно и заботливо относились к оружию, передавали по наследству, сохраняли и приумножали навыки, секреты и традиции производства и непосредственного его использования. Качественное

236

Ингуши

Начало XX в.

Личный архив И.Г. Алмазоваs

оружие всегда очень высоко ценилось, играло роль важного торгового эквивалента.

Имеющиеся материалы с очевидностью подчеркивают существование многих сходных черт как в вооружении, так и в военном искусстве ингушей и их соседей (прежде всего горцев Грузии): развитие военного дела у них происходило в процессе взаимного влияния и обогащения, с внимательным учетом происходивших в этой области изменений и достижений.

237

ГлаВа 5

СЕМЬЯ И СЕМЕЙНЫЙ БЫТ

сИстема семейНых ОтНОшеНИй

История ингушского народа – яркий пример того, что изменения системы семейных отношений отнюдь не означает полной утраты народных традиций. Ингушская семья пережила не только резкую смену

системы семейных отношений (в начале советского периода), возврат к исторической традиции (в условиях депортации), в критический период, когда речь шла о физическом выживании народа, но и вторую волну изменений

внынешний период уже российской истории.

ВXIX – начале XX в. глава семьи (цIен-да) был единственным распорядителем семейного состояния. После его смерти главенство переходило к его старшему сыну, считавшемуся основным кормильцем семьи. Главенствующее положение за ним сохранялось и тогда, когда вырастали его собственные сыновья. Старший (хозяин дома) распоряжался всем имуществом семьи, осуществлял куплю-продажу части имущества, а также вел хозяйственные дела. Доходы всех членов большой семьи находились также в его распоряжении. «Старший мужчина – глава семьи – был не только распорядителем хозяйственной деятельности, но и хозяином почти всего имущества семьи...

Собственность домочадцев составляли только их личные вещи, преимущественно одежда, а у женщин только приданое» (Смирнова, 1968. С. 186).

Механизм принятия решения был коллегиален. Обычно цIен-да советовался с матерью, женой, братьями и со старшими сыновьями, но последнее слово оставалось за ним.

Обязанности между членами большой семьи были строго распределены. ЦIен-да и его старший сын в основном осуществляли общее руководство и управление, средние и младшие члены семьи мужского пола занимались посевом, охотой или уходом за скотом, рубкой дров и т.п. Снохи совместно вели домашнее хозяйство. При этом существовала сложная иерархия подчинения. «Младший брат повиновался старшему, сестра – брату, младшая невестка – старшей. С особенным почтением все относились к старшему из братьев, являвшемуся ближайшим помощником и возможным преемником главы семьи» (Смирнова, 1968. С. 188). О значении такого рода иерархических отношений

238

Семья Дахкильговых

Казахская ССР. 1950-е годы Личный архив М.М. Картоева

Бабушка и внучка

ЧИАССР, г. Грозный. 1977 г. Личный архив Х.М. Мартазановой

239

Ингушская молодежь

СОАССР, г Орджоникидзе. 1960-е годы Личный архив Х.М. Мартазанова

свидетельствуют многие пословицы и поговорки. Так, одним из самых обидных проклятий считалось пожелание иметь семью, где старший не пользуется правом старшего, а младший не признает себя младшим, т.е. не считается со старшим.

Жена хозяина дома (цIен-нана) считалась основной распорядительницей в «женской сфере» дома. Она ведала кухней, кладовыми, участвовала в семейных советах, распоряжалась на свадьбах, похоронах, празднествах. Ей подчинялись снохи, с ней считались и мужчины.

После смерти цIен-да власть и руководство в большой семье переходили к его старшему сыну. Соответственно изменялись роль и функции его жены. Молодой цIен-да, как правило, прислушивался к голосу старшей хозяйки, которая некоторое время после смерти мужа продолжала оставаться в доме старшей. Эта роль постепенно переходила к жене ее старшего сына. Членами таких больших, сложных семей нередко были: овдовевшая сестра или дочь цIен-да с детьми, племянники или племянницы, незамужние сестры. Все члены семьи оказывали цIен-да всевозможные знаки уважения. В его присутствии никто не садился, даже взрослые сыновья могли сесть лишь после его неоднократного предложения и то, если в доме не было посторонних лиц. ЦIен-нана, напротив, могла сидеть при муже как в отсутствии, так и в присутствии посторонних. Это право она получала с возрастом, когда ее дети становились взрослыми и обзаводились собственными семьями. Принятию того или иного решения предшествовал так называемый совет семьи, на который цIен-да приглашал старших сыновей. Присутствовать на совете могла и цIеннана. Управление семьей опиралось на принцип солидарности.

Большая семья представляла собой хорошо слаженный механизм. Жизнь еебыластрогоорганизованаирегламентирована.Отношениямеждуеечленами основывались на трех признаках: возраст, пол и положение в семье. Стар-

240

шие по возрасту мужчины и дети цIен-да были более независимы. Младшие по возрасту женщины и «пришлые» члены семьи – невестки – находились в подчинении у первых. Отношения же между братьями и сестрами строились по принципу старшинства. Отношения между невестками зависели от возраста их мужей: жены младших братьев почитали жену старшего брата, если даже она была моложе их.

Если старший брат был намного старше остальных своих братьев и сестер, то последние его чтили как отца и оказывали ему все знаки внимания и уважения. В присутствии посторонних молодые члены семьи должны были стоять у двери и почтительно слушать беседу старших, оказывая при этом им всяческие услуги (подавать воду, накрывать стол, приносить таз и кувшин для омовения и др.). Если же во время беседы старшего сына с гостем появлялся отец, то место у двери занимал уже старший сын, ранее принимавший гостя, а младшие оттеснялись дальше, ближе к порогу.

Обед подавали прежде всего цIен-да, затем – цIен-нана, далее – остальным мужчинам, затем – детям, золовкам. В последнюю очередь ели снохи. Впрочем, по воле цIен-да «за первый стол» (хьалхара шу) могли сесть он и его жена, или они с женой и сыновьями, и даже старшие дочери. Обычно пристойным считалось все то, что делалось с позволения главы семьи.

В женской половине семьи тоже было свое разделение труда. Младшие снохи выполняли всю «работу по дому – убирали в доме, мели двор, ухаживали за скотиной, носили воду, шили, стирали, пололи огород. Золовки занимались более легким трудом: учились шить, готовили себе приданое, убирали в гостиной, подавали на стол особо чтимым гостям (бехкеча хъаьшашта). Хороший тон требовал, чтобы девушка одаривала гостя сделанным ею носовым платочком. Мужчины пахали, косили, рубили дрова, младшие возили воду, в зимнее время они были относительно свободны.

В отличие от большой семьи, для которой характерно половозрастное разделение обязанностей, в малых семьях, если дети еще не выросли, все виды работ ложились на плечи супругов. Позже сыновья начинали помогать отцу, а дочери – матери.

Выделение женатого сына в самостоятельную хозяйственную единицу происходило обычно через полгода или год после свадьбы, что сопровождалось не

Ингушки

Назрановский раон, с. Сурхахи. 1970-е годы Личный архив З.Х. Султыговой

241

Ингуши

СОАССР, г. Орджоникидзе. 1970 г. Личный архив М.С.-Г. Албогачиевой

только изменением структуры большой семьи, но и трансформацией функций ее членов. Менялось прежде всего положение супругов и их детей, взаимоотношения членов семьи и распределение обязанностей. Молодой хозяин приобретал право единоличного решения семейных вопросов. Одновременно он выполнял самые трудоемкие работы (заготовка дров и сена, строительство и ремонт дома и хозяйственных построек, полевые работы и т.д. Трудился он более заинтересованно и самоотверженно, чем в большой семье.

Заметно изменялось положение женщины в малой семье. Круг ее обязанностей также увеличивался: кухня, воспитание малолетних детей, уход за скотом, доставка воды, уборка помещений, двора, обмазка и побелка дома, помощь мужу в полевых работах и др. Если в семье жила свекровь, то она брала на себя часть домашних обязанностей, помогала в уходе за детьми. Отличаясь большим трудолюбием, ингушки до глубокой старости не отстранялись от до-

242