Й. Шумпетер: социальная политика на рубеже XIX—XX вв.

Предпринятый экскурс в историю европейской социальной политики мы хотим дополнить небольшим комментарием известного экономиста Й.А. Шумпетера, автора трехтомного труда "История экономического анализа".

Йозеф А. Шумпетер (1883—1950) — родился в Австрии, но в 1930-е гг. эмигрировал в США, где до конца жизни был профессором Гарвардского университета. Шумпетер автор концепции экономической динамики и циклов, центральное место в которой отводится предпринимательской функции. Он считал, что именно предприниматели вызывают рост экономики и метаморфозы хозяйства, рискуя и изобретая новые комбинации использования факторов производства. Цикличность экономического роста Шумпетер рассматривал, как закономерность, хотя согласно его логике, кризисы не являются неизбежными. Они возникают вследствие панической реакции на закономерное прекращение подъема. В результате исследований Шумпетер пришел к выводу о неизбежности трансформации частнопредпринимательского капитализма в экономическую систему, развитие которой будет реализовывать государство¹.

Обращаясь к периоду конца XIX — начала XX вв., Шумпетер отмечает активизацию процесса социального реформирования в интересах трудящихся. Шумпетер пишет, что проводившиеся реформы состояли в принятии законодательства: а) позволяющего правительствам занимать иную позицию по отношению к организациям трудящихся и забастовкам (в Англии решающие шаги были предприняты в 1870-х гг. правительством Дизраэли); б) о рабочем времени и условиях работы (английский пример — введение 8-часового рабочего дня для шахтеров в 1908 г.); в) о социальном обеспечении (страхование от несчастных случаев, пенсии по старости, пособия по временной безработице). В последних лидировала Германия (законы 1884 и 1887 гг., расширенные законодательными актами в 1890-х гг.), но введенные правительством Кэмпбелла — Баннермана в Англии пенсии по старости, независимые от трудового вклада, и дальнейшие шаги, предпринятые правительством Асквита, ознаменовали важные достижения, превзошедшие немецкие². Так, при некотором несовпадении во времени проведения социальных реформ все европейские страны продвигались примерно в одном направлении. Некоторое отставание прослеживалось в Соединенных Штатах Америки.

Следует отметить, что на рубеже XIX—XX вв. появляются институты, поддерживающие развитие социальной политики. В Германии в 1872 г. создается Союз социальной политики, в 1880-х — 1990-х гг. развивается социальное страхование (от болезни, несчастного случая, старости только для работающих).

Союз социальной политики (Verein fur Socialpolitik) был основан в 1872 г. Среди членов Союза — социологи В. Зомбарт и М. Вебер. Союз занимался исследованиями в области изучения социальных проблем. Каждый член центрального комитета этой организации имел право предлагать проекты. Те из них, которые одобрялись исполнительным комитетом, передавались в подкомитеты, собиравшие в свою очередь группы из заинтересованных членов, и публиковали результаты исследований. Оригинальные работы вместе с материалами обсуждений опубликованы в 188-томных трудах. И. Шумпетер отмечает, что реформаторский порыв членов Союза был сосредоточен на отдельных проблемах или мерах. Фундаментальное переустройство общества должно было произойти позже, "скорее как побочный продукт, чем результат непосредственно направленных на него усилий". Эта процедура предполагает накопление фактов в крупных масштабах, и впечатляющая серия трудов Союза социальной политики (Schriften des Vereins fur Sozialpolitik) свидетельствует о неумолимом стремлении докопаться до истины"³.

В начале XX в. создается Международная организация труда (МОТ). Конвенции и рекомендации МОТ охватывают широкий круг вопросов занятости, организации и оплаты труда, порядка разрешения трудовых споров и конфликтов.

Итак, мы рассмотрели предпосылки формирования социальной политики на Западе. Какое развитие получат эти темы в XX столетии? В следующей главе мы обратимся к этой теме. Нам предстоит рассмотреть в ней современные концепции и модели социальной политики. Поэтому прежде, в дополнение к проведенному экскурсу в историю, будет полезно разобраться в концептуальных основах социальной политики прошлых веков.

3.2

Философия социальной политики.

Концептуальные основы социальной политики

и их развитие в социальной мысли прошлых веков

3.2.1

От Платона до наших дней

Мы знаем, что сам термин "социальная политика" появился сравнительно недавно, и вряд ли стоит искать аналоги современных моделей социальной политики в эпоху Античности, в Средние века или другие исторические периоды. Да и сама социальная политика как направление современной социальной теории, скорее, атрибут XX столетия.

Тем не менее на всем протяжении своей истории государство в любой его исторической форме неизбежно сталкивалось с необходимостью учитывать в построении внутренней политики проблемы, относящиеся сегодня непосредственно к сфере социальной политики: социальная стабильность, распределение благ, борьба с социальными рисками, занятость, бедность, образование и многое другое.

Несмотря на относительную молодость социальной политики (и как раздела социальной теории, и как социального института — области внутренней политики государства), концептуальные основы социальной политики закладывались на протяжении многих столетий. Большинство известных ученых посвятили свои произведения проблемам социального устройства, государства и права. Еще с древних времен многие мыслители задумывались о взаимоотношениях человека и общества, гражданина и государства; обращались к проблеме оптимального государственного устройства.

В разные времена авторы известных трактатов и теорий о справедливом общественном устройстве выражали свое понимание социальной справедливости через:

• отношение к труду;

• отношение к собственности;

• отношение к человеку как личности;

• особенности общественного устройства.

Среди первых мыслителей, обратившихся к рассмотрению социальной проблематики в организации государства, были великие античные философы Платон и Аристотель. Позже социально-политическая проблематика обсуждается в знаменитых социальных утопиях Т. Мора и Т. Кампанеллы. В работах, посвященных теории общественного договора, рассматриваются вопросы социальной политики как одного из важнейших направлений внутренней политики государства. Представители немецкой классической философии также оставили свой след в решении государством социальных проблем. Серьезное внимание социальная проблематика получает в работах К. Маркса и его последователей, перерастая в известные эгалитаристские программы обеспечения социального благосостояния.

Мы не станем утверждать, что обращение к решению социальных проблем всегда воспринималось как направление государственной политики. Многое делалось церковью (церковные школы, приюты и пр.). Были периоды, когда ученые и политики видели позитивное в промедлении или вообще отсрочке решения тех или иных социальных проблем.

Так, буржуазная политическая экономия как наука о богатстве народов с самого начала опиралась на идею, что богатство нации растет быстрее, когда общество меньше потребляет. По мнению Д. Рикардо, основу процветания Англии XIX в. составлял "дешевый работник". Подобного мнения придерживался Дж. Кейнс и в XX в. Рассматривая накопление как основу экономического роста, он прежде всего имел в виду инвестиции в средства производства при относительном отставании потребления. В экономической науке и практике преобладало убеждение, что экономика может успешно развиваться, ограничив потребление работников¹.

Заметим, что и в этом отступлении есть проявление определенной социальной концепции: решать или не решать те или иные социальные проблемы, каково значение тех или иных проблем и их решения для экономического и политического развития государства? Однако разговор о политэкономии XIX столетия и ее представителях еще впереди.

Здесь мы рассмотрим некоторые подходы к решению социальных проблем, предложенные в социально-философских сочинениях прошлых веков. Наша цель — показать теоретические истоки социальной политики и точки роста, которые в будущем развились и оформились в целостные социально-политические концепции. На протяжении столетий ученые искали подходы к решению социальных проблем, рассматривали пути развития государства и характер возможной социальной политики. К сожалению, мы ограничены объемами учебного пособия и можем предложить лишь краткое рассмотрение ряда работ.

3.2.2

Античность. Платон "Государство"

Уже в Античности разрабатывались общественные проекты с надеждами и мечтаниями о справедливости и равенстве. Платон (428 или 427 — 348 или 347 до н.э.) в своем "Государстве" провозглашает идеальным иерархическое государственное устройство, где каждый человек играет роль, соответствующую заложенному Богом в его душу Началом. Жизнь индивидуумов, разбитых на касты, подчинена жестким правилам, установленным классом правителей. Труд в таком государстве неизбежен для благосостояния общества. Собственность должна быть общественной, так как частная собственность порождает конфликты и противоречия².

3.2.3

Аристотель "Политика"

В сочинениях ученика Платона, Аристотеля (384—322 до н.э.) мы находим несколько иной подход к пониманию социальной справедливости и построению социального общества благополучия.

Аристотель называл человека политическим животным, обращая внимание на социальную суть человека. Одно из фундаментальных сочинений Аристотеля "Политика". В ней Аристотель изложил свои взгляды на общество и свою концепцию государства. Естественно, что, рассматривая вопросы оптимального общественного устройства, античный мыслитель обращается к рассмотрению вопросов, связанных с решением социальных проблем, иначе говоря, вопросов социальной политики.

По мысли Аристотеля: "Целью государства является благородная жизнь, и все, что там есть, существует ради этой цели... Общность в государстве устанавливается ради этой благородной деятельности, а не просто для совместного существования"¹.

Известно, что решение социальных вопросов, как и государственного устройства, Аристотель связывает с характером социальной структуры общества того времени.

Социальная структура²

Аристотель не считал нужным коренным образом менять современную ему классовую структуру, поэтому все население страны он делил на свободных, ремесленников и рабов. Причем о женщинах он вспоминает только при обсуждении вопроса деторождения, так что под названиями "свободный" и "гражданин" подразумевается обязательно лицо мужского пола. Он пишет об отношениях подчинения мужчины и женщины: "первый по своей природе выше, вторая — ниже, и вот первый властвует, вторая находится в подчинении. Тот же самый принцип неминуемо должен господствовать и во всем человечестве"³. Что же касается рабов, то они вообще в его теории не считаются людьми, они — предметы обстановки, орудия труда — не более. "Раб по природе — тот, кто может принадлежать другому, и кто причастен к рассудку в такой мере, что способен понимать его приказания, но сам рассудком не обладает"⁴. Соответственно и проходящая через всю книгу линия социальной политики направлена на упрочение этой классовой системы, на недопущение каких-либо изменений.

Вводя понятие "гражданин", Аристотель многим отказывает в праве так именоваться. "Тех, которые получили название граждан в каком-либо исключительном смысле, например принятых в число граждан, следует оставить без внимания. Гражданин не является таковым также в силу того, что он живет в том или ином месте..."⁵ "И о детях, не достигших совершеннолетия и потому не внесенных в гражданские списки, и о старцах, освобожденных от исполнения гражданских обязанностей, приходится сказать, что и те и другие — граждане лишь в относительном смысле, а не безусловно; и к первым придется прибавить «свободных от повинностей» граждан, а ко вторым — «перешедших предельный возраст» или что-нибудь в таком роде... Лучше всего безусловное понятие гражданина может быть определено через участие в суде и власти"⁶. Следует вспомнить то, что ни рабы, ни женщины не были допущены к участию ни в суде, ни во власти. "Мы же считаем гражданами тех, кто участвует в суде и в народном собрании. Примерно такое определение понятия гражданина лучше всего подходит ко всем тем, кто именуется гражданами"⁷. Такое определение соответствует преимущественно гражданину демократического государства. При демократическом государственном устройстве "о том, кто имеет участие в законосовещательной или судебной власти, мы можем утверждать, что он и является гражданином данного государства. Государством же мы и называем совокупность таких граждан, достаточную, вообще говоря, для самодовлеющего существования"⁸. "На практике гражданином считается тот, у кого родители — и отец, и мать — граждане, а не кто-либо один из них"⁹. "При наилучшем виде государственного устройства гражданином оказывается тот, кто способен и желает подчиняться и властвовать, имея в виду жизнь, согласную с требованиями добродетели"¹⁰.

Все дальнейшее изложение касается только граждан, это та социальная группа, на которую направлена политика Аристотеля. Еще раз упомянем, что рабы им вообще не рассматривались в качестве социальной группы, так как на них не должна распространяться какая-либо политика, кроме внутренней политики домохозяйств.

"Власть господина и власть государственного мужа... не тождественны... Одна — власть над свободными по природе, другая — власть над рабами. Власть господина в семье — монархия, власть же государственного мужа — это власть над свободными и равными"¹. "Власть господина над рабом, хотя одно и то же полезно и для прирожденного раба, и для прирожденного господина, все-таки имеет в виду главным образом пользу господина, для раба же она полезна преходящим образом. Власть же над детьми, над женой и над всем домом, называемая властью домохозяйственной, имеет в виду либо благо подвластных, либо совместно благо обеих сторон"². Для Аристотеля характерна социальная направленность не только государственной политики, он декларирует в том же ключе и основные задачи семьи: "В домохозяйстве следует заботиться более о людях, нежели о приобретении бездушной собственности, более о добродетели первых, нежели об изобилии последней, более о людях свободных, нежели о рабах"³.

Государство, по мнению Аристотеля, должно в первую очередь заботиться о людях. "Только те государственные устройства, которые имеют в виду общую пользу, являются, согласно со строгой справедливостью, правильными; имеющие же в виду только благо правящих — все ошибочны и представляют собой отклонения от правильных: они основаны на началах господства, а государство есть общение свободных людей"⁴.

Но тут возникает проблема с определением понятия "справедливость". "По мнению одних, со справедливостью связано благоволение к людям; по мнению других, справедливость заключается уже в том, чтобы властвовал человек более сильный". Аристотель пытается обойти эту проблему с помощью рассуждений о счастье и добродетели: "Государство создается не ради того только, чтобы жить, но преимущественно для того, чтобы жить счастливо"⁵. "За добродетелью же и пороком в государствах заботливо наблюдают те, кто печется о соблюдении благозакония; в этом и сказывается необходимость заботиться о добродетели граждан тому государству, которое называется государством по истине, а не только на словах"⁶.

Каково определение структуры государства по Аристотелю? "Государственное устройство — это распорядок в области организации государственных должностей вообще, и в первую очередь верховной власти: верховная власть повсюду связана с порядком государственного управления, а последний и есть государственное устройство"⁷. "Верховная власть непременно находится в руках либо одного, либо немногих, либо большинства".

"Из трех видов государственного устройства, которые мы признаем правильными (монархия, аристократия, полития), наилучшим является тот, в котором управление сосредоточено в руках наилучших... В наилучших государствах добродетель мужа и добродетель гражданина должны быть тождественны". "В каждом государстве есть три части: очень состоятельные, крайне неимущие и третьи, стоящие посередине между теми и другими. Так как умеренность и середина — наилучшее, то и средний достаток из всех благ всего лучше. При наличии его легче повиноваться доводам разума..." Выделяя средний класс, Аристотель указывает приоритеты социальной политики государства, которое должно "более всего стремиться к тому, чтобы все в нем были равны и одинаковы, а это свойственно преимущественно людям средним. Таким образом... государство, состоящее из средних людей, будет иметь и наилучший государственный строй". Еще один аргумент в пользу преимущества среднего класса: "Государственным благом является справедливость, т.е. то, что служит общей пользе. По общему представлению справедливость есть некое равенство... справедливость есть нечто имеющее отношение к личности и... равные должны иметь равное". "Те государства имеют хороший строй, где средние представлены в большем количестве, где они — в лучшем случае — сильнее обеих крайностей или, по крайней мере, каждой из них в отдельности. Соединившись с той или другой крайностью, они обеспечивают равновесие и препятствуют перевесу противников. Поэтому величайшим благополучием для государства является то, чтобы его граждане обладали собственностью средней, но достаточной..." Здесь идет соединение социальной и имущественной политики.

"Многие законодатели терпят неудачу не только вследствие того, что они предоставляют слишком много преимуществ состоятельным, но и потому, что при этом они стараются обойти простой народ. Ведь... государственный строй губит скорее алчность богатых, нежели простого народа". Еще один элемент социальной политики — она должна быть поддерживаема обществом. Поэтому Аристотель пишет, что лучше всего способствует сохранению государственного строя "воспитание в духе соответствующего государственного строя; если недисциплинирован один, недисциплинированно и все государство".

Указывает Аристотель и на необходимость демографической политики: "Наилучшим пределом для государства является следующий: возможно большее количество населения в целях самодовлеющего его существования, притом легко обозримое". "Прекрасное обыкновенно находит свое воплощение в количестве и величине; поэтому и то государство, в котором объединяется величина и указанный выше предел (в смысле количества населения), неизбежно является прекраснейшим".

"Лучше всего попытаться посредством соответствующих законоположений наладить дело так, чтобы никто слишком не выдавался своим могуществом, будет ли оно основываться на обилии друзей или на материальном достатке; в противном случае лучше удалять таких людей за пределы государства". Таким образом, все направлено на усреднение населения и по имущественному, и по другим показателям. Кроме того, все должны заниматься своим делом: аристократы — править, остальные — работать. По мнению Аристотеля, это ведет к повышению всеобщего благосостояния.

"При создании большей части видов государственного устройства царило общее согласие насчет того, что они опираются на право и предполагают относительное равенство; но в понимании этого равенства допускалась ошибка...""Равенство же бывает двоякого рода: равенство по количеству и равенство по достоинству. Под количественным равенством я разумею тождество и равенство в смысле количества или размера, под равенством по достоинству — равенство в смысле отношения".

Социальная сфера

"В государствах, где больше досуга и благоденствия и где сверх того заботятся о добронравии, бывают следующие особые должности гинекономия (наблюдение за поведением женщин, особенно во время религиозных и общественных празднеств), педономия (область воспитания детей), гимнасиархия (гимнасиарх — лицо, наблюдавшее за обучением и воспитанием юношей и организацией соревнований); кроме того, попечение... об имеющихся в государстве общественных зрелищах".

Анализируя различные системы государственного устройства. Аристотель не забывает упомянуть, что для гармоничного развития граждан необходимо и соответствующее воспитание "для детского и для остальных возрастов, нуждающихся в воспитании".

"Забота о теле должна предшествовать заботе о душе, а затем, после тела, нужно позаботиться о воспитании наклонностей, чтобы воспитание их послужило воспитанию ума, а воспитание тела — воспитанию души". Аристотель указывает на важность сохранения здоровья для того, чтобы обеспечить наилучшую заботу о теле. "Так как следует заботиться о здоровье жителей, а это связано с соответствующим местоположением города, то на втором плане будет задача устроить в городе здоровое водоснабжение". Очень важна забота о здоровье нарождающегося поколения, для этого Аристотель приводит несколько государственных мер.

Чтобы "физические силы воспитываемых достигли высшего совершенства", Аристотель предлагает жесткий контроль над "брачным соединением". По его мнению, следует установить границы возраста, подходящего для заключения браков и произведения потомства, для мужчин — с 37 до 70 лет, а для женщин — с 18 до 50 лет. Верхняя граница обусловлена репродуктивной способностью, а нижняя — тем, что необходимо обеспечить физическое созревание лиц, вступающих в брак (ранние браки Аристотель не рекомендует, так как это ведет к рождению слабых и низкорослых детей, причем преимущественно женского пола).

Аристотель советует законодателям "предписать им (беременным женщинам) ходить ежедневно на поклонение божествам, в чьем ведении находятся роды", необходимо также обязать их заботиться о своем теле и не питаться скудной пищей, чтобы рождались здоровые дети. Что касается новорожденных детей, то "ни одного калеку выращивать не следует". Так как число рождений ограничивается, то в случае, если "должен родиться ребенок сверх этого положенного числа, то следует прибегнуть к аборту, прежде чем у зародыша появится чувствительность и жизнь", если же ребенок не "сверхплановый" и нормальный, то не должен иметь место отказ от его выращивания.

Социальная политика Аристотеля включает и обеспечение детей правильным (с точки зрения развития в них воинственных наклонностей) питанием, необходимость закаливания и движения.

Наибольшее внимание во всей социальной сфере Аристотель уделяет воспитанию и образованию молодежи: "Законодатель должен отнестись с исключительным вниманием к воспитанию молодежи... Воспитание должно соответствовать каждому государственному строю...".

Образование должно быть одинаковым и обязательным для всех граждан. "Так как государство в его целом имеет в виду одну конечную цель, то, ясно, для всех нужно единое и одинаковое воспитание, и забота об этом воспитании должна быть общим, а не частным делом, как теперь, когда всякий печется о своих детях частным образом и учит частным путем тому, чему ему вздумается. Что имеет общий интерес, тем и следует заниматься совместно. Не следует, кроме того, думать, будто каждый гражданин сам по себе; нет, все граждане принадлежат государству, потому что каждый из них является частицей государства. И забота о каждой частице, естественно, должна иметь в виду попечение о целом". Таким образом, "должны существовать законы, касающиеся воспитания, и последнее должно быть общим".

Аристотель предлагает следующую систему образования. Все занятия он делит на "такие, которые приличны для свободнорожденных людей, и на такие, которые свойственны несвободным".

Несвободными или ремесленными называются "такие искусства и занятия, которые исполняются за плату: они лишают людей необходимого досуга и принижают их". Таким образом, свободнорожденные могут изучать только свободные науки и только до известных пределов. Обычными предметами обучения являются четыре: грамматика (т.е. чтение и письмо), гимнастика, музыка и иногда рисование. "Грамматика и рисование изучаются как предметы, полезные в житейском обиходе и имеющие большое практическое применение; гимнастикой занимаются потому, что она способствует развитию мужества... музыку поместили в число общеобразовательных предметов потому, что сама природа... стремится доказать нам возможность не только правильно направлять нашу деятельность, но и прекрасно пользоваться досугом".

"Детей следует обучать общеполезным предметам не только ради пользы — таково, например, обучение грамоте, но и потому, что благодаря этому обучению возможно бывает сообщить им и ряд других сведений". Аристотель считает, что физическое воспитание должно предшествовать воспитанию умственному, но, признавая важность эстетического развития, он предостерегает против злоупотребления развитием чувства прекрасного, так как "те, которые слишком ретиво направляют детей в эту сторону и оставляют их невоспитанными по части того, что необходимо для жизни, в действительности делают из них ремесленников; они делают их полезными для жизни государства только в одном отношении".

Таким образом, мы можем отметить, что, обращаясь к проблемам социального характера, Аристотель исходит из необходимости обеспечения достойной жизни гражданам справедливого государства. Сюда входит забота об их здоровье, обеспечение соответствующего воспитания молодежи. Воспитание включает в первую очередь физическое развитие; рекомендуется также прививать уважение к существующему государственному строю. Социальная политика (по Аристотелю) должна быть направлена на создание и поддержку среднего класса, что предполагает наличие адекватной имущественной и перераспределительной политики

3.2.4

Средние века. Никколо Макиавелли

Самый известный трактат Никколо Макиавелли (1469—1527) — итальянского общественного деятеля, политического мыслителя, историка, военного теоретика — "Государь", опубликованный в 1532 г., посвящен вопросам создания сильного государства.

Государство признается Макиавелли высшим проявлением человеческого духа, а служение государству — целью, смыслом и счастьем человеческой жизни. Вопреки норме средневекового мировосприятия Макиавелли отводит воспитательные функции не церкви, а государству.

Политический идеал Макиавелли — римская республика, в которой он видел воплощение идеи сильного государства, умеющего сохранять внутренний порядок, учитывать интересы граждан и распространять влияние на другие народы.

По мысли Макиавелли, государь играет огромную роль в развитии и упрочении силы государства. От качеств и свойств государя зависит характер политических законов, а в итоге — судьба государства и живущих в нем людей. Учитывая сложную социально-политическую и экономическую ситуацию современной ему Италии. Макиавелли "призывает" государя быть в политике не романтиком и не утопистом, а реалистом, учитывающим сложившуюся ситуацию, чтобы выполнить свою основную миссию — создать мощное благополучное единое национальное государство¹.

3.2.5

Эпоха Возрождения. Великие социальные утопии

Описания никогда не существовавших стран и районов, где человек счастлив и беззаботен, земля щедра и обильна, образ жизни правилен, здоров и разумен, существовали издревле. В фольклоре и памятниках письменности разных народов нашло свое отражение изначально присущее людям стремление к золотому веку всеобщего равенства, братства, любви и благоденствия.

Мечты о совершенном устройстве общества пронизывают творчество многих писателей и философов Средневековья, Возрождения и последующих эпох. "Рай" и "Божественная комедия" Данте, где воплощен идеал автора — патриархальная Флоренция прошлого: Телемская обитель в "Гаргантюа и Пантагрюэле" Рабле; "Сон в летнюю ночь" и "Буря" Шекспира; утопия из "Дон Кихота" Сервантеса; страна гуигнгнмов в "Путешествии Гулливера" Свифта — все это свидетельства поисков страны мира, счастья и благоденствия¹.

Томас Мор "Утопия"

Развитие утопической мысли неизбежно определялось политической, социально-исторической ситуацией, в Средние века — прежде всего волнениями крестьянской и городской бедноты. В XV— XVI вв. с зарождением буржуазии формируется новое, гуманистическое мировоззрение. Гуманисты — предшественники будущей эпохи Просвещения — верили в прогресс человечества, отвергали пессимистические взгляды "отцов церкви" на возможность счастья лишь в загробном мире, отстаивали самоценность личности и право каждого на свободное бытие².

Вместе с тем и эта эпоха не лишена социальных проблем и противоречий. Сложный характер эпохи отразился в творении английского гуманиста, государственного деятеля и писателя Томаса Мора (1478—1535) — его знаменитом сочинении "Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии" (1516).

Во второй части этой книги автор подробно знакомит читателя с тщательно разработанной моделью общественного строя, при котором нет частной собственности и введено не только равенство потребления (как в раннехристианских общинах), но обобществлены производство и быт. Труд в Утопии составляет обязанность всех граждан, распределение происходит по потребности, рабочий день сокращен до шести часов; граждане Утопии освобождены от выполнения наиболее тяжелых работ.

Если более детально обратиться к выделяемым в современной социальной политике направлениям — так, как мы могли бы проанализировать социальную политику какой-либо из современных стран, то можно отметить предложения автора "Утопии" для сферы здравоохранения, системы образования, в решении проблем занятости и безработицы, обеспечения старости, семьи и т.д.

Итак, здравоохранение в Утопии отличается прежде всего своей бесплатностью. Мор описывает больницы как просторные белые здания со знающими и заботливыми врачами и персоналом. Любой гражданин Утопии при обнаружении симптомов той или иной болезни может по своему желанию совершенно безвозмездно лечиться в них.

Образовательная политика государства, прежде всего, нацелена на развитие наиболее одаренных представителей населения. В ежедневном расписании, едином для всех жителей Утопии, выделены специальные часы для занятий, которые проводятся в форме лекций. Посещение подобных занятий обязательно для отобранных членов общества, но также свободно и для всех желающих.

В Утопии поддерживается полная занятость населения. Это значит, что все население трудоспособного возраста и способное трудиться занято в общественном производстве. Безработица в Утопии не существует. Для всех жителей находится работа, отказ от работы рассматривается как тунеядство. К числу трудоспособного населения относятся все, достигшие соответствующего возраста, за исключением калек (которым, впрочем, тоже находится общественно полезное занятие), больных и некоторых других категорий. Рабочий день длится всего шесть часов, но, по утверждению Мора, этого вполне достаточно, чтобы удовлетворить все потребности государства в продуктах и произвести даже некоторый излишек.

Жители Утопии не боятся старости. Главным в семье по закону является самый старший. Старики получают такие же права на жилье и пищу, как и остальные члены общества.

Итак, сущность социально-экономической политики в Утопии заключается в том, что благосостояние государства целиком и полностью определяет благосостояние каждого его члена. Государство опекает своих граждан во всех сферах жизнедеятельности, будь то семья, здоровье, средства к существованию, образование или занятость.

Завершая краткое рассмотрение утопического проекта Т. Мора и его идей относительно социального благоустройства жизни граждан, отметим, что этот проект, так же как и другие утопические программы, во многом предвосхитил и даже подготовил будущие модели социальной политики патерналистских систем социального обеспечения.

«И наш век, и последующие века сочтут его историю школой верных и полезных начал, из которой каждый сможет брать и приспосабливать перенятые установления к собственному своему государству, ведь в книге своей Мор показал нам образец блаженно; жизни и дал наставление, как жить», — писал один из современников Т. Мора¹.

Томмазо Кампанелла «Город солнца»

Немалый вклад в развитие жанра социальной утопии внес итальянский философ и писатель Джованни Домснико Кампанелла (1568— 1639), принявший в монашестве имя Томмазо. Написанная в 1602 г. и опубликованная в 1623 г. его книга "Город солнца, или Идеальная республика" представляет собой программу всеобщего социального преобразования.

Согласно идее Кампанеллы, в идеальном обществе собственность должна быть упразднена; труд обязателен для всех, рабочий день сокращен до четырех часов; огромное внимание уделяется развитию науки, просвещению и трудовому воспитанию. Руководство общиной находится в руках ученых. Община берет на себя и ответственность за воспитание детей. Общественное воспитание детей в государстве Кампанеллы осуществляется сначала с помощью игр. Затем обучение соединяется с трудом в процессе освоения различных ремесел.

По замыслу автора, все в городе солнца призвано поставить людей в одинаковые условия, благодаря чему им становится чужда жадность, неведомы богатство и бедность. Кампанелла вслед за Платоном раскрепощает женщину. Свободная во всем, она

занимается трудами и науками наравне с мужчинами, за исключением тяжелых работ.

3.2.6

Новое время. Томас Гоббс "Левиафан"

Значительный вклад в развитие идей социального реформирования и понимание возможностей социального благоустройства внесли работы мыслителей эпохи Просвещения.

Томас Гоббс (1588—1679) — английский философ, один из знаменитых создателей теории общественного договора, в своей работе "Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского" (1651) размышляет о справедливом устройстве государства.

Философ ставит вопрос о государственной благотворительности, видя в ней необходимое условие справедливого государственного управления: "Если многие люди вследствие неотвратимых случайностей сделались неспособными поддержать себя своим трудом, то они не должны быть предоставлены частной благотворительности, а самое необходимое для существования должно быть им обеспечено законами государства. Ибо, подобно тому, как было бы жестокостью со стороны кого-либо отказывать в поддержке беспомощному человеку, точно также было бы жестокостью со стороны суверена — государства подвергать таких беспомощных людей случайностям неопределенной благотворительности"¹.

Важное значение для справедливого устройства государства имеет "равномерное налогообложение". Равенство последнего, по мысли философа, зависит не от равенства богатства, а от равенства долга каждого человека государству за свою защиту. "Равенство обложения определяется скорее равенством потребления, — пишет Гоббс, — чем богатством тех лиц, которые одинаково потребляют. Ибо на каком основании должен бы быть более обременен тот, кто работает много и, сберегая плоды своего труда, мало потребляет, чем тот, кто живя беспечно, мало приобретает и расходует все приобретенное, в то время как один получает не больше защиты от государства, чем другой? Когда же налогами облагается то, что люди потребляют, тогда всякий платит соразмерно своему потреблению и государство не терпит убытка от расточительности частных лиц"².

3.2.7

Рационалистическое обоснование индивидуалистического государства всеобщего благосостояния в эпоху Просвещения.

Жан-Жак Руссо.

Теория общественного договора и Великая французская революция

Великая французская революция повлекла за собой огромные социальные и политические изменения в жизни Европы. Согласно историкам и социальным мыслителям, никакое другое событие мировой истории прежде не было подготовлено столь долгой цепью философской рефлексии³. К этому относится и история становления индивидуалистического государства всеобщего благосостояния. Основным теоретическим документом называют "Общественный договор" Ж.-Ж. Руссо⁴.

Наследие Великой французской революции — Декларация прав человека от 1789 г. — читается прямо как компендиум философии индивидуалистического государства всеобщего благосостояния и руссоистского общественного договора. Статья первая начинается словами: "Люди рождаются свободными. Они остаются свободными и равными в своих правах"⁵. И у Руссо можно прочитать: "Человек родился свободным"⁶. Во второй статье присутствуют понятия естественного права и определение абстрактного индивида, которые характеризуются преимущественно его правом на свободу и собственность. В данной статье написано: "Целью всякого политического объединения является сохранение естественных и неизменных прав человека. Эти права суть право на свободу, собственность, безопасность и сопротивление подавлению"¹.

Наконец, шестая статья непосредственно перекликается с идеями Руссо: "Закон есть выражение общей воли"².

Немецкий ученый К. Хюбнер в работе "Нация" (1991) проводит сопоставление французской Декларации прав человека и изданного в ходе американской революции Билля о правах. Исследователь констатирует, что значительное сходство двух этих документов очевидно. Но есть и принципиальные различия: "С одной стороны, в Билле о правах мы читаем, что все люди свободны от рождения и имеют врожденные права, к которым помимо прав на свободу, собственность и безопасность относится положение, что всякая власть исходит из народа. Но, с другой стороны, в американском Билле о правах отсутствуют идеи, которые входили бы в мир идей Руссо, как это обнаружилось во французской Декларации прав человека"³.

Далее анализ и сопоставление французского и американского документа выявляет различное понимание отношения гражданина к закону. Так, в седьмой статье французской Декларации прав человека, непосредственно примыкающей к статье шестой, где речь как раз шла об общей воле, речь идет главным образом о безропотном повиновении гражданина закону как выражению этой общей воли. Далее говорится о его строгом применении и презумпции невиновности до суда.

В американском же Билле о правах в этой связи, напротив, подробно и категорически указывается на те права и средства, которые находятся в распоряжении отдельного человека для защиты от государственного насилия и юстиции. Например, десятая статья Билля о правах штата Массачусетс, где сказано: "Каждый индивид в обществе имеет право на защиту своей свободы, счастья в жизни, своей собственности согласно существующим законам". Соответственно одиннадцатая статья гласит: "Каждый член национального сообщества должен иметь в своем распоряжении определенные средства, чтобы в законах найти защиту от беззакония, оскорбления, угрожающих его личности, его владению и его достоинству". Наконец, е статье двенадцатой устанавливается, что "Каждый гражданин должен иметь право предоставить все доказательства, которые свидетельствуют в его пользу, требовать очной ставки со свидетелем и быть выслушанным в ходе своей защиты без ограничения, сам или с помощью выбранного им защитника"⁴.

Можно видеть, что этих сюжетов нет во французской Декларации прав человека. Здесь на первом плане стоят нация, общая воля и законы, проистекающие из них, словно нечто священное и неприкосновенное, а не индивид, как это преимущественно имеет месте в американских биллях.

Хюбнер делает вывод об отличиях французского и американского документов: "И там, и тут якобы утверждается, что человек рожден свободным. Однако ученики Руссо видели свободу человека именно в том, что свою amour propre он трансформирует в amour de soi, а его переход в государственное состояние приобретает новое качество, а именно радостную и безусловную преданность Общему Благу. Составители же американских биллей настаивали на том, что свобода естественного состояния хотя и ограничивается государством, но в основе своей остается той же самой и состоит в преследовании собственного интереса, индивидуальных желании и стремлений"⁵.

Эти различия весьма существенны для всей будущей перспективы развития теории государства благосостояния и социальной политики современных обществ. Известно, что Т. Джефферсон гордился тем, что в Америке победила социальная "идея, которая не была обязана своим появлением никакому преданию или традиции, но единственно опиралась на отдельных индивидов и сиюминутные представления о полезности. Благодаря этому возникло специфическое американское сознание, все больше и больше начинавшее принимать облик особенного американского образа жизни. Америка породила определенный менталитет, который имеет свои исторические корни. В первом приближении речь здесь идет о том поле напряжения между пуританизмом и капитализмом, идеализмом и прагматизмом, республиканством и либерализмом, которое… пронизывает американский духовный мир, выступая в виде американского характера"¹.

Так, в XVIII в. все отчетливее проявляются предпосылки социальной политики будущего, очертания ныне действующих моделей: либеральной (англо-американской) и корпоративной (континентальной), сочетающей свободу индивида в решении социальных проблем с вмешательством государства.

3.2.8

Развитие либерализма в социальной и экономической мысли

Одним из основателей классического либерализма по праву считают английского экономиста и социального мыслителя Адама Смита (1723—1790). Его главный труд "Исследование о природе и причинах богатства народов" (1776), в котором излагаются основные идеи либеральной теории.

Как и предшествующие мыслители, Смит обратился к вопросу о благосостоянии индивида, общества и государства. Он утверждал, что, преследуя собственный интерес, никто не помышляет о реализации таким путем еще и общественного интереса и даже не подозревает, в какой степени он этому способствует; хозяйствующим субъектом словно бы руководит невидимая рука, которая ведет его к цели, вовсе не являвшейся частью его намерений². Как сказали бы современные экономисты, Смит доказал, что оптимальное решение в экономике является результирующей спонтанно складывающегося параллелограмма сил, и никакого государственного вмешательства здесь не требуется³.

Отметим, что естественный порядок в системе Смита не исключал, а предполагал выполнение государством определенных задач, без которых такой параллелограмм сил просто не сложился бы. Функциями государства должны были быть, по его убеждению, социальное обеспечение немощных, поддержание правопорядка, оборона. На долю государства выпадали также организация общественных работ и содержание общественных институтов. В числе прочего это — развитие и поддержание путей сообщения, портов, устройство крепостей и содержание гарнизонов для охраны, торговли, содержание почтовой службы и некоторых коммунальных служб. Весьма определенно высказывался Смит и в пользу государственного регулирования нормы процента и минимума заработной платы⁴.

У Смита также присутствовало и понимание различия между двумя экономическими задачами, которые необходимо решать в любом обществе, производящем товары. Первая из них состоит в том, чтобы люди благодаря собственной активности имели достаточный доход и могли сами себя обеспечивать, а вторая — в том, чтобы давать доход государству, достаточный для обеспечения общественных нужд.

Для Давида Рикардо (1772—1823), жившего в период динамичного развития английского капитализма, экономический строй свободной конкуренции был естественной и наиболее рациональной системой хозяйствования. Стимулом развития экономики являлась в теории Рикардо норма прибыли, получаемая собственником капитала. Рикардо был убежден, что стремление людей к индивидуальной выгоде находится в гармоническом единстве с общей выгодой, с интересами всех членов общества. Нужно только убрать барьеры на их пути — в виде, например, протекционизма, — и обеспечить устойчивое денежное обращение, базирующееся на золотом стандарте¹.

Последователь Рикардо английский экономист и философ Джон Стюарт Милль (1806—1873) дополнил характеристику либерального устройства рыночного хозяйства исходя из реалий середины XIX в. и первым подвел теоретический базис под программу социальных реформ.

Милль критиковал законы, запрещавшие или ограничивавшие деятельность профсоюзов. Поскольку он видел, что система свободной конкуренции не может обеспечить решение целого ряда экономических проблем, ибо существуют такие формы и сферы хозяйственной жизни, которые не гарантируют собственнику капитала получения достаточной прибыли, он полагал, что государство должно взять на себя расходы по созданию хозяйственной инфраструктуры, поддержанию науки и др².

Вместе с тем Милль, разумеется, не допускал государственного вмешательства в непосредственную предпринимательскую деятельность. "Даже если бы правительство и могло собрать у себя в каждом из своих ведомств самые выдающиеся умы и самые энергичные силы нации, все же было бы не менее желательно, чтобы большая часть дел общества оставалась в руках лиц, непосредственно заинтересованных в них, — писал Милль. — У народа, не привыкшего к самостоятельной деятельности во имя общего интереса, у народа, который ожидает от своего правительства соответствующих указаний и распоряжений по всем вопросам, представляющим общий интерес, способности развиты лишь наполовину"³.

Важное место в концепции Милля занимали вопросы, касающиеся наиболее совершенного общественного устройства. Он полагал, что "наилучшим состоянием человечества было бы такое, когда никто не беден, никто не стремится стать богаче и нет никаких причин опасаться быть отброшенным назад из-за усилий других протолкнуться вперед"⁴.

* * *

На этом мы завершаем наше рассмотрение истоков и концептуальных основ социальной политики в социально-философских теориях прошлого. История социальной мысли представлена множеством подходов и концепций оптимального социального устройства. Однако при всем концептуальном многообразии интерес и внимание социальных философов и ученых прошлого к вопросам государственного устройства в целом и социального благосостояния и социальной политики в частности — очевиден. Действительно, как показывают сочинения прошлых веков, на протяжении столетий ученые искали пути решения социальных проблем, сопровождающих общество и государство с момента их возникновения.

В ходе истории социальные проблемы накапливались, но не отмирали. Индустриальное общество и технический прогресс существенно расширили поле социальной проблематики.

Основные выводы

1.В истории не существовало и не существует обществ (государств), в которых так или иначе не решались бы социальные проблемы, не учитывались бы интересы граждан, или, говоря современным языком, не проводилось бы никакой социальной политики.

2. История социальной политики связана с этапами истории человечества. В частности развитие социальной политики в Европе связано с распадом Римской империи, расцветом христианских монастырей, формированием национальных государств, индустриализацией и т.п. Великобритания — одно из первых индустриальных государств, где принимались первые законы о бедных.

3. В конце XIX в. происходят существенные сдвиги в социальной политике основных европейских государств: Великобритании, Франции, Германии. Создаются первые независимые институты социальной политики, например Союз социальной политики в Германии. В начале XX в. создается Международная организация труда (МОТ).

4. Основы социальной политики закладывались представителями социальной философии — социальными мыслителями на протяжении столетий. Известные ученые, писатели, политические деятели посвятили свои сочинения проблемам социального устройства, государства и права. Многие мыслители, еще с древних времен, задумывались о взаимоотношениях человека и общества, гражданина и государства, обращались к проблеме оптимального государственного устройства и путей решения социальных проблем.

5. Размышления мыслителей прошлого о совершенном социальном устройстве (обществе благосостояния и порядка) нашли свое воплощение б специальном жанре — социальной утопии.

6. В ходе истории социальные проблемы накапливались, но не отмирали. Индустриальное общество и технический прогресс существенно расширили поле социальной проблематики.

Контрольные вопросы и задания

А. Контрольные вопросы

1.Обоснуйте социальную обусловленность возникновения социальной политики.

2. Рассмотрите исторические этапы формирования социальной политики.

3.Каковы концептуальные основы социальной политики, каковы ее теоретические истоки?

4. Кто из великих людей и мыслителей прошлого обращался в своих работах к проблемам социальной политики?

5. В каких работах социально-философского наследия прошлых веков можно найти теоретические основы социальной политики, социального реформирования, проекты решения социальных проблем?

6. Расскажите, какие проекты решения социальных проблем предлагали социальные утопии прошлого?

7. Когда возник и чем занимался Союз социальной политики?

8. Как Й. Шумпетер описывает развитие социальной политики в XIX в.?

9. Как связаны социальная политика и классический либерализм?

10. Кто из основателей классического либерализма обращался к вопросам социальной политики?

Б. Задания для самостоятельной работы

На основе изучения сочинений мыслителей прошлого подготовьте реферат по теме "Социальная политика и общественное развитие", в котором излагается понимание социальной политики в разные эпохи развития общества: Античность, Средние века, Возрождение, Просвещение и т.д.

Реферат может быть подготовлен и на основе изучения исторических и правовых документов, отражающих характер и специфику социальных преобразований в разные исторические эпохи.

В конце реферата подведите итоги рассмотрения, выделите ключевые проблемы и обоснуйте свою позицию по их решению.

Литература

Аристотель. Политика. Афинская политика. М., 1997.

Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Сочинения: В 2 т. М., 1991. Т. 2.

Кампанелла Т. Город солнца, или Идеальная республика. М., 1978.

Ле Пле Ф. Основная конституция человеческого рода. М., 1897.

Макиавелли Н. Избранные сочинения. Калининград, 2000.

Мизес Л. фон. Бюрократия. Запланированный хаос. Антикапиталистическая ментальность. М., 1993.

Милль Дж.С. Основы политической экономии. М., 1980. Т. 1—3.

Мор Т. Утопия. М., 1978.

Платон. Государство // Платон. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 4. М., 1994.

Поланьи К. Великая трансформация: Политические и экономические истоки нашего времени. СПб., 2002.

Рикардо Д. Начала политической экономии и налогообложения // Рикардо Д. Сочинения. М., 1955. Т. I.

Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М., 1998.

Смит А. Исследования о природе и причинах богатства народов. М., 1962.

Спенсер Г. Собрание сочинений. Т. 1—7. СПб., 1898-1900.

Хайек Ф.А. фон. Дорога к рабству. М., 2000.

Хайек Ф.А. фон. Пагубная самонадеянность. М., 1992.

Шумпетер Й.А. История экономического анализа: В 3 т. / Пер. с англ. под ред. B.C. Автономова. СПб., 2001. Т. 3.

Geyer R.R. Exploring European Social Policy. Cambridge, 2000.

New Risks, New Welfare: Signposts for Social Policy / Ed. by N. Manning, I. Shaw. Oxford, 2000.

Social Policy / Ed. by J. Baldock, N. Manning, S. Miller, S. Viskerstaff. N.Y., 1999.

4

глава

РЕФОРМЫ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В XX в.: ОПЫТ И ПОСЛЕДСТВИЯ

4.1

Основные концепции социальной политики и их развитие в XX в.

4.1.1

Социальная политика и социальная теория

Зародившись в истории социальной мысли, социальной философии, социальная политика постепенно приобретала черты самостоятельной научной дисциплины. В работах классиков социологии присутствует интерес к социальной политике и сформированы содержательные и методологические основания исследований. В развитии теории социальной политики важны классические идеи происхождения и сущности социальных институтов и социального порядка, сформулированные М. Вебером, Э. Дюркгеймом, Г. Зиммелем, П. Сорокиным. Однако напрямую ученые подошли к теоретическому исследованию социальной политики лишь в середине XX в. одновременно с анализом социального государства, социальной справедливости, социального риска и т.д.¹

Среди первых социологических объяснений социального государства назовем следующие:

• гражданская точка зрения, представленная в работах Т. Маршалла (государству необходимо обеспечить минимальную социальную поддержку, чтобы гарантировать подобающее участие индивида в либеральном демократическом обществе);

• функционалистская перспектива, идущая от Т. Парсонса (государственное вмешательство средствами социальной политики необходимо для разрешения конфликтов в развитых индустриальных обществах);

• марксистский взгляд (государство всеобщего благосостояния играет идеологическую роль в легитимации капиталистических социальных отношений, индивиды поддерживают государство и капиталистическую экономическую систему, поскольку они уверовали в благополучие, предоставляемое капиталистическим государством)².

Все сказанное обусловливает необходимость рассмотреть такие концепции и понятия, как правовое государство, гражданское общество, социальное государство, государство всеобщего благосостояния и др., поскольку именно с этими понятиями связано дальнейшее развитие теории социальной политики в XX в.

4.1.2

Правовое государство

Государство представляет собой могущественную организацию власти, способную подавлять людей, лишать их элементарных прав. Если мы вспомним историю, то увидим, что так это в основном и было: в древних деспотиях, в феодально-крепостнических государствах (в том числе и в Российской империи), в тоталитарных государствах XX в. И все же по мере развития цивилизации государство постепенно превращалось из принудительно-репрессивной машины в демократическую и гуманную организацию власти, основанную на верховенстве права. Говоря о правовом государстве, важно учитывать, что для его существования недостаточно наличия развитой правовой системы и строгого соблюдения законов. Верховенство права приводит к формированию правового демократического государства только тогда, когда законы выражают ценности справедливости, свободы, достоинства личности и реально воплощают их в жизнь. Правовым государством может быть названа такая организация власти в стране, которая основана на верховенстве гуманного и справедливого закона, действует строго в определенных законом границах, обеспечивает права и свободы своих граждан. В правовом государстве все структуры власти, в том числе и высшие, сами подчинены закону. В таком государстве власть во взаимоотношениях с индивидами и их различными объединениями строится на основе норм права¹.

Идеи правового государства развивались многими мыслителями и политическими деятелями. Наиболее важную роль в формировании концепции правового государства сыграли идеи Локка, Вольтера, Монтескье, Канта.

Их представления о правовом государстве основывались на:

• учении о неотъемлемых (естественных) правах личности;

• учении о государстве как результате "общественного договора";

• принципе разделения властей;

• представлении о том, что правовое государство не разрушает, а охраняет различные формы самоорганизации граждан (гражданское общество).

Естественные права личности — это права человека на жизнь, на свободу, на собственность. Эти права не даруются человеку государством, они принадлежат ему по самой его природе и поэтому даются человеку от рождения. Эти естественные, неотъемлемые права людей должны быть обеспечены государством.

Государство образуется на основе общественного договора его граждан. Поэтому правовое государство должно защищать граждан, а не подавлять их, как в абсолютистском государстве. Для того чтобы власть не была абсолютной, она не должна сосредоточиваться в одних руках. Поэтому в правовом государстве столь важен принцип разделения властей.

От Канта и Гегеля идет мысль, что основой правового государства служит развитое гражданское общество — совокупность экономических, культурных, религиозных и других объединений индивидов. Правовое государство должно опираться на гражданское общество и охранять его структуры.

Правовое государство обладает теми же основными чертами, которые присущи всякому государству. Но в нем должны быть более ясно выражены и реализованы следующие признаки: верховенство закона во всех сферах государственной и общественной жизни; гарантированность прав и свобод человека; взаимная ответственность государства и личности; разделение властей; наконец — правовая защита собственности.

4.1.3

Гражданское общество

Итак, государство — это организация политической власти определенного общества. Но в развитом обществе существует много негосударственных и неполитических организаций, объединений и отношений людей. Объединенные в них люди осознают и отстаивают свои права и интересы. В сфере государственной деятельности управление построено на вертикальных связях. В гражданском обществе взаимодействие людей и их объединений основано на горизонтальных связях, на соглашении самостоятельных субъектов. Эта совокупность различных негосударственных объединений людей и образует гражданское общество.

Истоки концепции гражданского общества восходят к различным документам эпохи буржуазных революций — биллям о правах (Англия, США), Декларации прав человека и гражданина (Франция) и др. В них были воплощены представления о том, что гражданское общество — это общество равноправных и самостоятельных граждан, освобожденное от излишних запретов и дотошной административной регламентации. Гражданам разрешено все, что прямо не запрещено законом¹.

Наряду с этим такие мыслители, как Кант и Гегель, отстаивали следующую идею: основой представительного и правового государственного строя служит развитое гражданское общество. Гражданское общество строится на принципе самоуправляемости, на признании права людей на самостоятельность. Правовое государство должно опираться на гражданское общество и охранять его структуры. В абсолютистском, полицейском государстве эти структуры вызывают подозрение, разрушаются государством. И люди оказываются напрямую противостоящими всесильной государственной власти. В таком государстве нет граждан, а есть только разобщенные подданные.

Поскольку гражданское общество представляет собой многообразие негосударственных и неполитических объединений и отношений людей, то часто оно рассматривается как своего рода противовес государству и политической жизни. Но это упрощенный взгляд. Особенность гражданского общества состоит не в его отстраненности от политики, а в разграничении государственной политики и политики, проводимой негосударственными организациями, в возможности существования политических позиций различных социальных групп. К государственной политике гражданин имеет право подходить критически, но законопослушно, если само государство функционирует в рамках конституционного пространства.

Благодаря многообразию политических позиций людей, их активности как членов гражданского общества государство находится под постоянным контролем и воздействием общественного мнения. Поэтому для существования гражданского общества очень важна свобода слова.

Не менее важны для гражданского общества независимость и неполитизированность судебной системы. Принципиальную роль для функционирования гражданского общества играет Конституция. Гражданское общество предполагает конституционное государство, поскольку Конституцией определяется мера допустимого вторжения государственной власти в какую-либо сферу жизни. При конституционном государстве существует установка на ограничение власти и невмешательство государства во многие дела граждан. Субъекты гражданского общества взаимодействуют как свободные, независимые партнеры.

Таким образом, в понятии гражданского общества взаимосвязаны идеи правового отношения между гражданином и государством, необходимости негосударственных объединений людей, защищающих человека от власти, признания неотъемлемых прав и свобод человека.

4.1.4

Понятие социального государства

Основные принципы, составляющие основу понятия "социальное государство", определяются в ряде документов, признанных мировым сообществом и Россией, включая Всеобщую декларацию прав человека ООН (1948); конвенции и рекомендации Международной организации труда; декларацию и программу действий, принятые на Копенгагенском социальном саммите в 1995 г.

Идея социального государства заключается в политическом и правовом упорядочении жизни общества на принципах гуманизма, выполнении комплекса социально-защитных функций, создании условий для развития гражданского общества.

В развитых странах государство — центральный, но не единственный субъект социальной политики; широкий спектр функций делегируется множеству субъектов гражданского общества. Уникальность роли государства заключается в его ответственности за социальную стабильность в обществе, устойчивость социального положения граждан, семей, социальных групп; за проведение политики прогрессивного развития общества, что обусловлено природой государства как единственного политического и правового субъекта, обладающего всем спектром властных полномочий.

Идеология гуманизма в рамках социального государства базируется на признании неотъемлемых фундаментальных прав граждан на человеческое достоинство и свободное развитие личности, самоопределение, личную и общественную (солидарную) ответственность граждан за свое материальное благополучие¹.

К числу базовых функций социального государства относится формирование гражданского общества, т.е. создание в обществе и хозяйстве множества субъектов как государственных, так и негосударственных (общественных). Это связано с природой социального государства, базовыми принципами которого являются:

• приоритет прав человека и его основных свобод;

• солидарность. Считается, что любое общество и его члены взаимосвязаны и отвечают друг за друга. А поэтому типичные проблемы жизнедеятельности населения (социальные риски) наиболее рационально решать организованными сообществами (ассоциациями, союзами, товариществами) при правовой, организационной и экономической поддержке государства;

• оптимальная поддержка (субсидиарность) — государство помогает своим членам в определенных рамках, делая акцент на развитие свободных ассоциаций людей, которые, как свидетельствует опыт, в большинстве случаев лучше решают стоящие перед ними задачи, чем это делают государственные органы.

Высшая цель и смысл существования государства — создавать условия для мира и согласия в обществе, развивать институты социального партнерства, гарантировать упорядочение всего пространства защиты от социальных и профессиональных рисков.

СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО НА ЗАПАДЕ

Демократическое социальное государство представляет собой исторически определенный тип государства, реализованный западными социал-демократиями в индустриальную эпоху для поддержания классового мира, социальной солидарности и взаимной ответственности государства, бизнеса, профсоюзов и гражданского общества за благополучие, достоинство, процветание граждан и развитие социальных сфер².

Общая концепция западной демократии предполагает наличие ограничений в деятельности государства, идущих от общества. Мы отмечали, что общество, способное быть самостоятельным субъектом деятельности и благодаря этому ставить государство под особый контроль граждан, называется гражданским. Оно является самоорганизованным, структурированным, имеющим механизмы представительства и контроля над государством со стороны негосударственной сферы, политических партий, предпринимательских групп, профсоюзов и других неправительственных организаций, общественных движений, правозащитных групп и т.д.

Сегодня функции гражданского общества и даже само понимание его сути шире, чем представление об обществе, способном поставить под контроль государство. По мере отхода социал-демократий Запада от кейнсианских трактовок роли государства в экономике гражданское общество одновременно стало рассматриваться как самоорганизованное и институционализированное таким образом, чтобы сдерживать не только государство, но и рынок; не давать всему обществу быть подверженным логике рыночной прибыли. Рыночная экономика и демократическое государство функционируют при цивилизующем влиянии гражданских ассоциаций и неправительственных организаций.

В США эта позиция начала устанавливаться в 1980-е гг. Ранее понимая под гражданским обществом способность поставить под контроль государство, в отношении бизнеса американцы признанной считали формулу: "Что хорошо для «Дженерал моторе», хорошо для Америки". Баллотировавшийся в президенты США Р. Найдер существенно повлиял на изменение концепции гражданского общества. Он потребовал общественного контроля над бизнесом, организовал юридическую службу, разбирающую иски граждан против бизнеса, и эта служба продолжает успешно работать. Теперь в США люди уверены в том, что "не все то, что хорошо для «Дженерал моторе», хорошо для Америки". Гражданское общество стало толковаться как общество, способное поставить под контроль и государство, и бизнес. Сегодня это ключевая формула реформируемого в условиях глобализации демократического социального государства, снимающая традиционно-правое и традиционно-левое представления о роли государства в экономике и возлагающее на государство арбитражные и цивилизующие функции, а на гражданское общество — контроль за бизнесом и государством. "Разумеется, — утверждает известный российский социолог и социальный философ В. Г. Федотова, — для таких провозглашений надо быть уверенным в зрелости гражданского общества, его ценностей и институтов. Общая формула взаимоотношений общества и государства, представленная в концепции гражданского общества, в демократическом социальном государстве принимает специфический вид.

Все задачи демократического социального государства на Западе решались посредством институционализации социального контракта между государством и гражданским обществом, а конкретно — между государством, работодателями, профсоюзами и общественными ассоциациями и неправительственными организациями. Эти отношения построены на принципе солидарности, дополняемом в случае необходимости субсидиарным подходом"¹.

Основой достижения солидарности государства и других социальных сфер является компромисс, т.е. способность всех участников социального контракта жертвовать частью своих интересов для рационального достижения их базовой части, а также для достижения общественного блага. Это понятие включает: экономический рост, улучшение благосостояния всех граждан, социальную справедливость, социальное участие, благоприятную моральную атмосферу, культурное и духовное развитие, поддержание демократических и гуманистических ценностей, развитие прав и свобод. Государство жертвует своим всевластием, поскольку сознательно берет на себя ответственность за создание общества и желает разделить бремя этой ответственности с работодателями, профсоюзами и общественными организациями. Работодатели соглашаются поддержать принцип обеспечения полной или приближающейся к этому занятости в обмен на сокращение требований профсоюзов относительно непрерывного повышения заработной платы. Профсоюзы смягчают это требование ради обеспечения полной занятости. Общественные организации смягчают критику правительства и высказывают солидарность с его политикой ради достижения общего блага. Государство сотрудничает с ними ради уменьшения бремени собственной ответственности².

Благодаря этой политике демократические социальные государства индустриального Запада превратили рыночную экономику в социальную рыночную экономику. Кроме того, эти государства сыграли огромную роль в консолидации демократии и сплочении общества. Эти государства обеспечили проведение эффективного курса на социальную справедливость посредством прогрессивного налога и его перераспределения. Особенно эффективной такая политика была в Скандинавских странах, достигших высочайшего жизненного уровня.

"Основной вопрос для западной социал-демократии, которой принадлежит идея и практика социального государства, — пишет ВТ. Федотова, — состоит в том, возможно ли удержать социальное государство в связи с переходом общества из индустриальной фазы развития в информационную, постиндустриальную, а также в связи с процессом глобализации. Сегодня демократическое социальное государство Запада столкнулось с этими вызовами, а также с вызовом европейской интеграции. Суть проблемы состоит, во-первых, в том, что технологические инновации, переход к «новой» (основанной на знании и информации) экономике не позволяют государству достичь консенсуса с работодателями и профсоюзами относительно полной занятости тех людей, чья квалификация не соответствует новым требованиям (и таких людей будет становиться все больше и больше). Прежде демократическое социальное государство Запада справлялось с этой задачей. Во-вторых, государство не может теперь удержать капитал в национальных границах, а также не в состоянии протежировать собственной экономике. В этом суть глобальной экономики. Еще недавно (в Ганноверской декларации немецких социал-демократов) такие усилия утверждались как обязательные, но сегодня бизнес уходит туда, где выгодно, где меньше налоги. Уже сейчас зарегистрированные на рынке Финляндии компании на 50 процентов принадлежат иностранцам, в том числе и в тех отраслях, которые раньше являлись принадлежащими государственному сектору. Товары пересекают границу с низким налогом, а капиталы практически не облагаются им. Исчезла налоговая база социальной политики, позволявшая осуществить справедливое перераспределение доходов в социальную сферу"¹.

Таким образом, невозможность обеспечить полную занятость и сохранить налоговую базу делает проблему социального государства на Западе очень острой. Существуют попытки усилить его функции и сохранить старые принципы. Но побеждает линия модернизации социального демократического государства, представленная в концепции и политике Т. Блэра, Г. Шредера, Л. Жоспена². Запад не собирается отказываться от идеи социального государства, но сутью его модернизации являются признание рынка и защита нерыночных социальных сфер, для чего государство усиливается, равно как усиливается и гражданское общество. Государство усиливается не в сфере рынка, а, как говорит английский социолог Э. Гидденс, выше и ниже рынка³. Ниже рынка — это в сфере охраны природы, экологии. Выше рынка — в области культуры, образования, духовной жизни.

Принцип солидарности в условиях глобализации в чистом виде провести невозможно. Его заменяет на западе принцип взаимной ответственности государства и общества. Это означает, что люди будут нести большее финансовое бремя, но государство гарантирует защиту ряда социальных сфер от произвола рынка. Такова модель модернизированного демократического социального государства в постиндустриальном обществе, модель, построенная Э. Гидденсом, который и предполагает, что технологическим инновациям должен предшествовать и соответствовать свой уровень социальных инноваций⁴.

4.1.5

Государство всеобщего благосостояния

Сегодня понятие государства всеобщего благосостояния, или как еще недавно говорили — государства всеобщего благоденствия — несколько утратило свою популярность и привлекательность. Расцвет этой концепции приходится на середину XX в. и во многом обусловлен успехами науки, техники и производства в развитых странах Запада.

В принципе, историю концепции государства всеобщего благосостояния можно начинать с эпохи Возрождения и тем более прослеживать ее развитие в трудах гуманистов и просветителей⁵. Однако не вызывает сомнения тот факт, что государство всеобщего благосостояния является феноменом, характерным для современных индустриальных стран. До XX в., и уж никак до XIX в., на национальном или местном уровнях не существовало таких механизмов, которые необходимы для поддержания налогообложения и предоставления услуг, характерных для государства всеобщего благосостояния⁶.

Значительную роль в теоретическом развитии концепции государства всеобщего благосостояния сыграла теория английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса, обосновавшего необходимость активного вмешательства государства в экономическую жизнь общества.

Истоки теоретического обоснования необходимости и значимости государственного регулирования рыночной экономики находят в макроэкономической теории кейнсианства, возникновение которого относится к периоду Великой экономической депрессии 1929—1933 гг. Этот крупнейший кризис мировой капиталистической системы обнаружил неспособность неоклассического направления ответить на вопрос о его причинах и путях стабилизации экономического развития. Теоретические положения кейнсианства изложены в главном научном труде Кейнса "Общая теория занятости, процента и денег" (1936). Его основу составляет идея о вмешательстве государства в развитие капиталистической экономики с целью устранения кризисных явлений, достижения максимальной занятости, повышения темпов роста общественного производства.

Кейнс Джон Мейнард (1883—1946) — английский экономист, государственный деятель, основоположник одного из наиболее значительных течений экономической мысли XX в. — кейнсианства. Получил образование в Итоне и Королевском колледже в Кембридже (1902—1906), где слушал лекции А. Маршалла. С 1920 г. — профессор Кембриджского университета. За свою первую экономическую работу "Индексные методы" Кейнс получил в 1909 г. премию им. А. Смита. В 1930 г. вышла в свет работа "Трактат о деньгах". В 1936 г. появился его главный труд "Общая теория занятости, процента и денег".

Много внимания Кейнс уделял вопросу государственного регулирования экономики. Разработанные Кейнсом методы решения хозяйственно-политических задач государственно-монополистического капитализма послужили основанием для провозглашения кейнсианской революции в экономической теории¹. Причины кризиса капиталистической экономической системы Кейнс видел в недостаточности покупательского спроса на предметы личного потребления и на средства производства. Такая недостаточность, по его мнению, была обусловлена тем, что по мере роста доходов снижаются темпы увеличения спроса на полезные блага: у людей уменьшается "склонность к потреблению" и усиливается "стремление к сбережениям". Следовательно, необходимы меры по стимулированию спроса. Однако сделать это в условиях кризиса частный капитал не может. Этим, согласно Кейнсу, должно заниматься государство. Оно должно воздействовать на переменные величины (спрос, предложение, цена, издержки и т.д.), поддающиеся сознательному контролю и управлению со стороны центральных властей в рамках существующей хозяйственной системы.

Кейнс утверждал, что объем совокупного спроса необходимо увеличивать. Объем спроса зависит от двух групп факторов. Одна группа связана с рынком потребительских товаров, другая — с рынком средств производства. Объем потребительского спроса во многом определяется психологическими моментами, например, склонностью к потреблению. Кейнс считал, что психология общества проявляется в отставании роста личного потребления от роста национального дохода, т.е. с ростом доходов населения большая часть их направляется на накопление и меньшая идет на удовлетворение личных потребностей. В результате увеличивается накапливаемая часть национального дохода, изымаемая из обращения, и на эту величину сокращается спрос на потребительские товары. Кейнс придавал большое значение роли инвестиций (вложений капитала) в экономике. Он утверждал, что объем национального дохода, а следовательно, и совокупного спроса находится в определенной количественной зависимости от общего объема инвестиций. Расширение инвестиций ведет к увеличению занятости, а потому и дохода общества, и тем самым к повышению потребительского спроса. Чтобы обеспечить полную занятость работников, нужен эффективный спрос, вызывающий подъем производства и благосостояния нации. Для этого надо всемерно расширять спрос населения на предметы потребления и спрос предпринимателей на инвестиционные товары (новые средства производства). При этом государство должно увеличивать объемы инвестиций и свои расходы на другие экономические и социальные цели. Одним из источников пополнения государственного бюджета, средства которого направлялись главным образом на финансирование совокупного спроса, Кейнс считал налогообложение, и при этом он подчеркивал необходимость увеличения налогового бремени. Кейнс отрицал господствующую роль частной собственности и обосновывал необходимость государственной собственности, т.е. придерживался концепции сосуществования двух типов собственности: частной и общей, обосновывал необходимость социальной ориентации экономического развития. Наиважнейшими чертами государственной собственности являются:

• долгосрочный характер капиталовложений, тогда как частный капитал предпочитает краткосрочные вложения;

• бесприбыльность или небольшая прибыль;

• обеспечение общих условий функционирования национальной экономики и других форм собственности;

отсутствие конкуренции с частной собственностью, дополнение ее.

Кейнс считал, что высший долг государства заключается в том, чтобы обеспечивать благосостояние общества в настоящем. Реальное воплощение идеи Кейнса получили в модели "государства всеобщего благосостояния" с его непомерно высокими социальными расходами и ориентацией на полную занятость.

Надо отметить, что единого определения понятия государства всеобщего благосостояния не существует. Один из фундаментальных английских толковых словарей "Webster's Desk Dictionary of the English Language" (1990) дает несколько трактовок термина " Welfare":

состояние обеспеченного здоровья, питания и удобств;

организация мер для поддержания жизненных условий необходимых для жизни людей;

получение общественной финансовой помощи в условиях лишений и нужды.

Соответственно понятие " Welfare State"трактуется как государство, в котором правительство принимает на себя принципиальную ответственность за обеспечение основных социальных нужд его граждан¹.

"Энциклопедический социологический словарь" (1995) рассматривает государство всеобщего благосостояния, государство благосостояния — как концепцию, утверждающую способность современного западного общества обеспечить относительно высокий уровень жизни для всех своих членов (с учетом уровня развития науки, техники и экономики). Основная идея концепции — в утверждении возможности радикального преобразования общества, прежде всего в вопросах распределения собственности, доходов, организации управления предприятиями, а также функций государства в интересах всех его граждан. Технологический и экономический рост считается при этом решающим средством обеспечения всех членов общества материальными и социальными благами. Изобилие на рынке товаров массового потребления рассматривается как способ разрешения всех социально-экономических и социокультурных конфликтов.

Концепция государства всеобщего благосостояния постулирует принцип справедливого распределения и обеспечения благосостояния каждого члена общества².

Экономическая энциклопедия определяет понятие государства всеобщего благосостояния следующим образом:

1) концепция, разрабатывавшаяся в рамках институционального направления западной экономической теории представителями социал-демократии. Развитие системы институтов общественного благосостояния рассматривается в ней как универсальный процесс, связанный с долговременными тенденциями в области перераспределения общественного продукта;

2) неотъемлемый компонент реальных смешанных общественно-экономических систем открытого общества, складывающихся в развитых странах.

Государство всеобщего благосостояния в трактовке авторов экономической энциклопедии означает реализацию социальной эффективности современной рыночной экономики при посредстве государственной политики доходов, занятости и цен, использования прямых и косвенных регуляторов социальных процессов, когда осуществляются программы развития различных отраслей социальной инфраструктуры — в области науки, культуры, образования, здравоохранения. Достигнутый уровень экономического развития и высокие стандарты жизни различных социальных слоев и групп населения, динамизм экономической и социальной структуры позволяют строить разветвленные системы социальной защиты и использовать собственные социальные механизмы: все виды социального страхования, социальной помощи и т.д.¹

Словарь терминов "Социальное рыночное хозяйство" (1997) еще менее определенно подходит к содержанию данного понятия. Государство всеобщего благосостояния рассматривается как форма хозяйственного порядка, распространенная в промышленно развитых странах Запада и отличающаяся значительным государственным вмешательством в целях перераспределения доходов и имущества. Отмечается, что наибольшее распространение это понятие получило в шведской модели экономики в качестве "народного идеала" (Г. Мюрдаль). Термин "государство всеобщего благосостояния" применяется также в отношении современного немецкого государства, поскольку его целью является "благосостояние для всех" (термин, введенный Л. Эрхардом). В этой трактовке данный термин означает экономический строй (хозяйственный порядок), организованный на принципах рыночной экономики, корректируемый направленными на недопущение сбоев или отказов рынка, либо их минимизацию мерами государственной социальной политики. Автор словаря указывает также, что это противоречит ордолиберальной концепции рынка, в которой принцип социальной справедливости предполагает свободную конкуренцию на рынке труда и вознаграждение в соответствии с трудовыми усилиями (вкладом) работника, а не осуществляется на основе простого перераспределения доходов².

4.2

Модели социальной политики

4.2.1

Подходы к классификации моделей социальной политики

В своем современном состоянии социальная политика — дитя XX столетия. История предшествующих веков заложила основы всеобщего понимания необходимости проведения политики в области решения социальных проблем; понимания того, что социальные проблемы — это серьезное поле деятельности и государства, и негосударственных институтов, и непосредственно граждан, что нерешенность социальных проблем (особенно в нынешнем веке) — путь к социальной и политической дестабилизации и конфликтам.

Другим существенным достижением XX в. является формирование широкого спектра различных программ, моделей социальной политики. Среди них модели Швеции и Норвегии, Германии и Франции, Англии и США, СССР и стран бывшего социалистического лагеря, а также модели стран Латинской Америки, Азии и др. Практическая реализация моделей социальной политики зависит от политического устройства, уровня экономического развития, отношений собственности, структуры управления, культуры, морали, особенностей истории и традиций.

Мы уже говорили о том, что в основе социальной политики лежит распределение произведенного общественного продукта. Принципы этого распределения различны. Условно их можно свести к следующим:

• принципы либеральной модели, опирающейся главным образом на индивида с минимизацией государственного влияния на жизнь населения;

• социально-демократические принципы (вариант — социальной рыночной экономики), предусматривающие определенную голь государства в перераспределении доходов между различными группами населения, учет потребностей социально слабых групп;

• принципы советской модели, опирающейся на централизованное государственное регулирование производства и распределения;

• принципы, принятые в развитых странах, где в зависимости от состояния ресурсов социальная политика ставит своей целью борьбу с голодом, бедностью, антисанитарией и эпидемиями, обучение основам ремесла и сельскохозяйственного производства и т.д.¹

Систематизацию подходов к типологии социальной политики предлагает известный российский социолог В.Н. Ярская. Она выделяет несколько типологий социальной политики в зависимости от параметров сравнения социально-политических систем². Например, в одном случае выделяются скандинавская, континентальная европейская, трансатлантическая англо-саксонская модели, в другом — бисмаркская и бевериджская, в третьем — резидуальная (остаточная)³, институциональная и достижительная.

Разделение системы социальной политики на резидуальную и институциональную характерно для англоязычной литературы. Резидуальная система предполагает, что проблемы индивидов, групп населения решаются благодаря участию семьи, родственников и соседей; обращение за помощью в государственные службы считается "аномальным", помощь оказывается после проверки обстоятельств и степени неспособности решить проблему самостоятельно; оказывается лишь временная и минимальная помощь; получение помощи унижает и связано с потерей социального статуса. Институциональная система предполагает, что проблемы решаются в соответствии с установленными законами, норами и правилами; обращение за помощью в государственные службы считается "нормальным"; помощь носит по возможности превентивный, профилактический характер; оказываемая помощь адекватна проблеме и потребностям нуждающихся; помощь носит универсальный характер, каждый может ее получить, не теряя самоуважения⁴.

Итак, существуют разные подходы к классификации моделей социальной политики. Строгое разделение дать сложно, поскольку ни одна страна не воплотила ни одну из моделей в чистом виде, что обусловлено помимо всего прочего и тем, что экономические условия меняются, соответственно меняются и подходы к решению социальных проблем. В этом смысле моделей социальной политики столько же, сколько и стран мира. Однако и во всем этом многообразии ученые смогли выделить определенные формообразующие критерии.

Эспинг-Андерсен: типы моделей государства всеобщего благосостояния

В течение десятилетий в XX в. в экономически развитых странах Запада декларировались постулаты концепции государства всеобщего благосостояния как желанного варианта социального и экономического развития. Мы отмечали, что строгая формулировка понятия "государство всеобщего благосостояния" отсутствует и, скорее всего, уже невозможна. Дело в том, что, во-первых, в XX столетии попытки воплощения этой концепции проводились и теоретически обосновывались в разных странах с разных позиций, а во-вторых, концепция государства всеобщего благосостояния как программа или социальная доктрина в течение десятилетий своего существования претерпела значительные трансформации. Сегодня "государство всеобщего благосостояния" для многих политиков и ученых — это:

• синоним системы обеспечения социальных потребностей общества;

• оптимальное сочетание свободных рыночных экономических отношений и участия правительственных институтов в решении социальных вопросов.

Таким образом, большинство реализуемых сегодня моделей социальной политики можно отнести к политике государства всеобщего благосостояния. Цель ее при всей инструментальной неопределенности вполне очевидна — экономическое и социальное процветание и благополучие государства и всех членов общества.

Однако, как мы уже говорили, характер реализации социальной политики в разных странах и регионах определяется многими параметрами, в том числе историей, культурными традициями, особенностями экономического развития, политической системой и пр. Поэтому общая модель государства всеобщего благосостояния — это всего лишь определенный образ, некоторые рамочные условия.

Вместе с тем, при всем различии и вариативности проведения социальной политики в разных странах мира, ученые предпринимали попытки выделения моделей социальной политики и их классификации.

Одна из классификаций была предложена ведущим западным социологом Г. Эспинг-Андерсеном в книге "The Three Worlds of Welfare Capitalism" (1990). Исходя из общих принципов государства благосостояния ученый выделяет три типа такого государства, собственно и представляющие собой основные модели современной социальной политики, существующие сегодня в экономически развитых странах Запада.

Для их характеристики и различения Эспинг-Андерсен предлагает следующие параметры: уровень декоммодификации¹; стратификация общества, государственное вмешательство (интервенция). На основе этих параметров ученый выделяет три типа (режима) современного государства всеобщего благосостояния².

1. Неолиберальный (англо-американский): уровень декоммодификации — низкий; стратификация общества — сильная;

государственное вмешательство осуществляется в форме регулирования рынков.

2. Консервативно-корпоративистский (франко-германский): уровень декоммодификации — высокий; стратификация общества — сильная;

вмешательство государства осуществляется в форме прямого предоставления финансового обеспечения и регулирования рынков.

3. Социально-демократический (скандинавский, шведская модель социальной политики):

уровень декоммодификации — высокий;

стратификация общества — слабая;

вмешательство государства осуществляется в форме прямого предоставления финансового обеспечения.

В неолиберальной модели социальная помощь в рамках определенных минимальных потребностей оказывается по остаточному принципу бедным и малообеспеченным слоям населения, не способным самостоятельно добыть средства существования. По сути дела, речь идет об обязанности государства предоставить определенный минимум социальных гарантий всем членам общества. Консервативный принцип этатистской и корпоративной социальной политики подразумевает отдельные социальные программы для различных профессиональных и статусных групп в зависимости от трудового вклада. Социально-демократический принцип (называемый также либерально-социалистическим), первоначально основанный на концентрации общественных фондов поддержки профсоюзных и иных демократических общественных организаций, позднее распространился на всех граждан государства, имеющих права на равные льготы, независимо от степени нужды и трудового вклада. К числу стран, осуществивших на практике данную модель социальной политики, относятся, как уже было указано, скандинавские государства, где принципы универсализма социальных прав соседствуют с нерушимостью индивидуальной автономии, поэтому эта модель представляет собой соединение либерализма с социализмом.

Английский социолог, известный специалист в области социальной политики, Н. Мэннинг, анализируя теорию Г. Эспинг-Андерсена, отмечает, что по мысли автора концепции, один из источников, определивших исторически различия "режимов" (типов) государств всеобщего благосостояния — политическая сила трудовых движений в различных странах. Причем влияние этого фактора принципиально даже при относительно равном уровне экономического роста.

С этой точки зрения источники, размер и щедрость государств благосостояния зависят от политических сил и особенно объединений, которые могут формироваться между различными социальными классами. Там, где средние классы убеждены, что в их интересах поддерживать потребности рабочего класса в расширении государства благосостояния, как в Скандинавии, там частный сектор услуг переполняется и средний класс сосредоточивается на качественном проникновении в государственный сектор. Если же интересы рабочего класса плохо представлены (как в США, например), или интересы среднего класса переместились с государственного обеспечения на частный рынок (как в Великобритании), тогда достижения и качество обеспечения государством социального благосостояния пострадают.

Эспинг-Андерсен рассуждает следующим образом. В одном кластере могут находиться государства с чертами "либерального" государства всеобщего благосостояния, в котором преобладают адресная социальная помощь, невысокие универсальные трансферты и довольно скромное социальное страхование. При таком режиме обеспечения социального благосостояния выплаты адресованы главным образом группам с низким достатком (в основном рабочему классу и иждивенцам). В этой модели продвижение социальных реформ было строго ограничено традиционными, либеральными и профессионально-этическими нормами. Впоследствии при этом режиме эффект декоммодификации снижается и этот режим, основанный изначально на социальных правах, воздвигает стратификационную структуру, где получатели социальной помощи одинаково бедны, где благосостояние большинства зависит от положения на рынке. Типичные примеры этой модели: Соединенные Штаты, Канада и Австралия.

Ко второму режиму можно отнести такие страны, как Австрия, Франция, Германия и Италия. Здесь историческое корпорационное наследие было модернизировано в соответствии с новой постиндустриальной классовой структурой. В таких консервативных обществах благосостояния, где силен корпорационный дух, либеральный сценарий рыночной эффективности не был широко распространен. Предоставление социальных прав также принципиально никогда не оспаривалось. Преобладающей чертой было сохранение статусных различий. Таким образом, права были связаны со статусом и классовой принадлежностью. Этот корпоративизм был заложен в основании государства и мог вполне заменить рынок как источник благосостояния. Следовательно, частное страхование и дополнительные профессиональные льготы были чем-то маргинальным. С другой стороны, акцент государства на поддержке статусных различий означает, что его собственные способности к перераспределению богатства невелики.

Третья и самая малочисленная группа по отношению к проведению политики государства всеобщего благосостояния включает те страны, где принципы универсализма и декоммодификации социальных прав были также распространены на новый средний класс. Эспинг-Андерсен называет режим этих стран "социально-демократическим", так как в них доминирует социально-демократическая составляющая социальных реформ. По его мнению, социал-демократы скорее будут развивать концепцию государства всеобщего благосостояния, обеспечивающего именно равенство самых высоких стандартов, а не равенство минимальных потребностей, как это бывает обычно. Они предпочтут такое равенство двойным стандартам между государством и рынком, между рабочим и средним классами. Для достижения этой цели, во-первых, необходимо поднять уровень доходов и качество услуг до уровня, соизмеримого со стандартами нового среднего класса и, во-вторых, рабочим слоям должно быть гарантировано такое же качество соблюдения прав, как и у более высокообеспеченных слоев общества.

Эта формула позволяет объединить универсалистский и декоммодификационный подходы, которые тем не менее отвечают разным ожиданиям. Рабочие начинают пользоваться правами, идентичными правам, гарантированными госслужащим или "белым воротничкам"; все страты включены в одну универсальную систему страхования, но вместе с тем выплаты зависят от суммы заработка. Эта модель ослабляет влияние рынка, усиливая дух солидарности и универсализма: все получают помощь, все зависят друг от друга, никто не склонен к оппортунистическому поведению.

Политика социально-демократического режима направлена и на рынок, и на традиционную семью. В отличие от корпорационной модели, ее принцип не в том, чтобы ждать, пока способность внутренней помощи не будет исчерпана, а в том, чтобы рационально регулировать расходы семьи, в зависимости от социальных приоритетов. Здесь целью становится не максимизация зависимости членов семьи друг от друга, а наоборот, укрепление их индивидуальной независимости. В этом смысле модель представляет специфический сплав либерализма и социализма. Ее результат — государство всеобщего благосостояния. Такое государство, которое, например, для помощи младшим членам семьи адресует часть социальных выплат непосредственно детям; оно берет прямую ответственность за заботу о детях, престарелых и инвалидах. Это накладывает на семью ряд требований. Например, если семья получает необходимые социальные услуги от государства, то женщина должна иметь гарантированную возможность изменить судьбу неработающей жены-домохозяйки, шанс получить работу и сделать карьеру.

Возможно, замечает Эспинг-Андерсен, наиболее заметная черта социально-демократического режима — сплав достатка и трудовой деятельности. Он подразумевает гарантии полной занятости и соответствия вознаграждения приложенным усилиям. С одной стороны, право на занятость имеет равный статус с правом на защиту трудовых доходов. С другой — затраты на поддержание солидарной универсалистской декоммодифицирующей системы всеобщего благоденствия огромны. Это значит, что все усилия должны быть направлены на максимальное решение социальных проблем и на максимально эффективное использование доходов. Наиболее целесообразное средство достижения таких целей — увеличение количества занятых и уменьшение числа живущих за счет социальных отчислений.

Итак, согласно Эспинг-Андерсену, несмотря на отсутствие четких классификационных границ все-таки можно утверждать, что мир состоит из отдельных режимов или групп режимов обеспечения социального благосостояния¹.

Н. Мэннинг: модели управления социальной политикой.

Социальная политика и власть

Завершая разговор о типах моделей социальной политики, рассмотрим типологию моделей управления социальной политикой, предложенную английским ученым Н. Мэннингом². Особенностью данной типологии является акцент не столько на экономическом обеспечении социальной политики, сколько на политической системе управления социальным обеспечением и решения социальных проблем общества.

Мэннинг выделяет плюралистическую модель, модель элит, корпоративную модель и марксистскую. Рассмотрим, как им характеризуются данные модели.

Плюралистическая модель. Классический либеральный взгляд американской политологии состоит в том, что политическая система плюралистична. Это значит, что она открыта для внешнего влияния и граждане, индивидуально или в организованных группах, имеют много возможностей влиять на формирование и воплощение социальной политики. Тот факт, что имеет место выборная политическая система, означает, что политики вынуждены заботиться об интересах своих избирателей. Они будут принимать отзывы граждан о состоянии предприятий социальной сферы и пытаться решать назревшие вопросы. Также серьезное влияние на осуществление данной модели социальной политики оказывают так называемые группы давления: добровольные ассоциации, церкви, профсоюзы и деловые организации, лоббирующие в политике свои интересы.

Модель элит. В реальной жизни обычным людям очень трудно оказывать влияние на социальную политику. Мир людей, "делающих" политику и в том числе социальную политику, на самом деле достаточно закрыт и защищен от внешнего влияния. В этом мире большое значение имеют политические сети, т.е. взаимодействие по определенным выработанным годами каналам; использование связей и т.д. Это мир элиты, где влиятельные индивиды и группы из определенных кругов с общим мировоззрением реально определяют политику. Например, высшие французские государственные служащие практически полностью набираются из выпускников Ecole Nationale d'Administration. В Великобритании это тоже выпускники определенных элитарных учебных заведений. Эти "ключевые игроки" в основном имеют общие идеи о подходящей и разумной социальной политике, они разделяют взгляды или, что еще хуже, предрассудки о том, какие варианты политических действий могут существовать в определенных обстоятельствах. Например, многие из групп, упомянутых в плюралистической модели открытого правительства, в реальности управляются представителями элиты.

Корпоративная модель. С другой точки зрения группы, формирующие социальную политику, в меньшей степени появляются из культурно интегрированной элиты, чем из нескольких элит, рожденных корпоративной структурой власти в современных индустриальных обществах. Предполагается существование трех ключевых корпоративных групп: профсоюзы, представляющие власть и интересы рабочих людей; бизнес-сообщество и само государство. Между тремя этими группами распределены ключевые властные блоки, которые и определяют форму и структуру социальной политики. Они торгуются друг с другом в постоянных дискуссиях, определяя уровень заработной платы, общественные расходы на социальные и другие услуги, ставки налогов, необходимые для того, чтобы выплачивать все это, и вид государственного вмешательства (обеспечение, регулирование и т.д.). Это типично для многих европейских стран, особенно для Германии и Франции. Однако возможным и реальным последствием подобного процесса торговли является ситуация, в которой определенные нужды слабых и незащищенных групп могут выпасть из поля зрения или быть проигнорированы.

Марксистская модель. Последняя модель социальной политики государства благосостояния основывается на том, что социальная политика в обществе формируется бизнес-сообществом. В рамках этой модели признается, что существует только одна подлинная элита, утверждаемая экономической властью.

Мэннинг рассматривает этот подход как марксистский, так как вся система социальной политики в данном случае приспосабливается под интересы сильных экономических групп. А поскольку возможны конфликты между такими экономически сильными группами, как профсоюзы, местное и центральное правительства, которые имеют интересы в определенной сфере социальной политики, то эта модель утверждает, что экономические интересы превалируют. Все государства, строящиеся в рамках традиции государства благосостояния, могут быть систематизированы в соответствии с известными типологиями (Эспинг-Андерсена, Мэннинга и т.д.). Мы рассмотрели несколько известных типологий. Еще раз подчеркнем относительность представленных моделей. Как все модели, они лишь приближаются к реальным объектам и их задача прежде всего — научная, теоретическая. В следующих разделах данной главы мы рассмотрим более подробно, как реально осуществлялись указанные модели. При этом мы увидим, что не существует универсального случая, чистого государства всеобщего благосостояния. Скандинавские страны могут быть в целом социально-демократическими, но они не свободны от значимых либеральных элементов. Аналогично, нет строго либеральных режимов. Американская система социального обеспечения основана на принципах перераспределения и обязательности и далека от чисто страховых систем. Экономические реформы президента Ф. Рузвельта, направленные на преодоление Великой экономической депрессии, по крайней мере, на ранней стадии опирались на положения социально-демократической модели. Европейские консервативные режимы включали и либеральные, и социально-демократические составляющие. Спустя несколько десятилетий они становились менее корпоративистскими и авторитарными.

4.2.2

Шведская модель государства всеобщего благосостояния

Наиболее яркое воплощение модели "государства всеобщего благосостояния" представляет социальная политика Швеции. Ее чертами являются: отношение к социальной политике как политике для всех, а также ее понимание как цели экономической деятельности государства; прогрессивная налоговая система; доминирование идеи равенства и солидарности в осуществлении социальной политики; упреждающий характер проводимой социальной политики; высокий уровень качества и общедоступность социальных услуг и приоритетность роли государства в финансировании социальных расходов за счет общих налоговых доходов бюджета.

Основные принципы социальной политики в Швеции в ее современном значении были определены быстрым ростом промышленности в начале XX в. В это время социальная политика стала ориентироваться на все население и превратилась в общенациональную политику социального благосостояния. В 1913 г. в Швеции было принято решение о выплате пенсий всем при наступлении определенного возраста.

Правительство боролось за "горизонтальное и межгражданское" уравнивание между здоровыми и больными, семьями с детьми и бездетными, работающими и безработными, а не только за "вертикальное" уравнивание между богатыми и бедными. Медицинская и социальная помощь стала доступной для всех независимо от дохода и профессии. Однако достижение всеобщего благосостояния в сочетании с высоким качеством предоставляемых благ и услуг требовало значительных затрат со стороны шведского государства.

Данное обстоятельство обусловило следующую особенность шведской модели — ее рестриктивный (ограничительный) характер. Подобная рестриктивность касается как личных доходов населения, так и доходов предпринимателей и реализуется с помощью прогрессивной налоговой системы, которая позволяет изъять в государственный бюджет значительную часть первично распределяемых доходов.

В свою очередь жесткая налоговая система является финансовой базой для различного рода трансфертных платежей и для развертывания широкой сети высококачественных социальных услуг. Значительная роль трансфертных платежей влечет за собой активное вмешательство шведского государства в функционирование органов социального страхования, которые находятся под строгим государственным контролем и финансируются в значительной мере за счет государственного бюджета.

Во время экономических трудностей 1990-х гг. принцип всеобщего социального обеспечения был предметом обсуждения, но большинство политических партий и граждан поддержали принципы всеобщего социального распределения, финансируемого из государственных и местных ресурсов, налогов. (Финансирование социальных программ идет из фондов государственных и городских налогов и через страховые взносы работодателей и служащих.)

Вследствие этого уровень налогов в Швеции — один из самых высоких в мире.

Таким образом, важнейшим положением шведской модели благосостояния является идея солидарности различных социально-экономических групп и слоев населения. Поэтому патерналистские черты, присущие данной модели, не были взаимосвязаны с подавлением государством жизненных интересов той или иной группы подобно тому, как это произошло в бывшем СССР. Шведское государство взяло на себя не только равную защиту интересов всех членов общества, но и добивалось относительного сближения благосостояния отдельных групп населения, в чем проявился ее эгалитаризм.

А. Линдбек: шведский эксперимент

Ассар Линдбек — известный шведский экономист, посвятивший многие работы исследованию феномена государства всеобщего благосостояния — "шведского эксперимента", как сам он назвал это явление в европейской экономической и социальной жизни второй половины XX в. Рассмотрим основные положения его работы¹.

Свое рассмотрение шведского государства всеобщего благосостояния Линдбек начинает с институционального контекста послевоенной экономической и социальной политики Швеции. В это время особое внимание уделялось следующим важным целям. Это экономическая безопасность (как называет ее Линдбек), включающая и полную занятость, и эгалитаризм, подразумевающий как общее сокращение дифференциации доходов, так и снижение бедности. Внимание к этим целям и особенностям их реализации, согласно автору работы, помогает объяснить некоторые характерные черты институционального устройства Швеции на протяжении практически всего послевоенного периода — устройства, часто именуемого шведской моделью экономической и социальной организации.

Упомянутое институциональное устройство лучше всего может быть охарактеризовано как общество с преобладанием крупных и централизованных институтов. Важнейшими его элементами являются.

• значительные расходы государственного сектора и высокие налоги, отражающие амбиции общества всеобщего благосостояния;

• отличающаяся высокой степенью интервенции стабилизационная политика, изначально предназначенная для организации полной занятости в сочетании с активной политикой на рынке труда в качестве важнейшего инструмента;

• попытки государства воздействовать на уровень совокупных сбережений, предложение кредитов и инвестиций, а также на их размещение с помощью государственных сбережений, регулирования рынка капиталов, налогов и субсидий;

• жесткий контроль местных администраций со стороны центрального правительства;

• централизованное установление зарплаты на национальном уровне;

• высокая степень централизации решений, принимаемых в частном секторе: среди производителей господствует небольшая группа крупных фирм, владение финансовыми активами, включая акции, также сконцентрировано в нескольких институтах — трех или четырех банках, шести страховых компаниях и нескольких инвестиционных корпорациях;

• режим свободной торговли, с которым упомянутые централизованные структуры, однако, сочетаются¹.

Согласно Линдбеку, государство всеобщего благосостояния формировалось в Швеции в конце 1960-х — 1970-х гг. и его краеугольным камнем было социальное страхование. Отметим его черты, характерные именно для шведской системы социального страхования:

большинство выплат являются универсальными в том смысле, что они охватывают все население, хотя многие права должны приобретаться путем предшествующего или текущего участия в труде (так называемая плата за труд);

обычно выплаты производятся не по единообразной ставке, а замещают некоторую часть дохода;

значение проверки нуждаемости преуменьшено.

Известно, что до недавнего времени уровень выплат был достаточно щедрым. Ставки замещения составляли по крайней мере 90% заработка (вплоть до "потолка") за исключением пенсионной системы, где они колебались в пределах 65%.

Другие типы трансфертов тоже были довольно щедрыми даже по международным стандартам — особенно различные формы пособий семьям. Например, годовая компенсация одному из родителей, который остается дома ухаживать за детьми; ассигнование на поддержку одиноких родителей. Однако наиболее характерной чертой шведского государства всеобщего благосостояния является, вероятно, то, что социальные услуги — такие, как уход за детьми или поддержка престарелых, — обеспечиваются в основном за счет государства (фактически муниципалитетами или региональными властями), а не за счет семей или частного сектора, как в большинстве развитых стран. Это различие проявляется в том, что финансируемое за счет налогов потребление "социальных" услуг, как оно обычно определяется, в начале 1990-х гг. составляло в Швеции около 20% ВНП по сравнению с 10% в среднем по Европейскому союзу.

Во многом благодаря щедрой политике в области благосостояния совокупные расходы государственного сектора колебались с конца 1970-х гг. в интервале 60—70% ВНП. Для европейских стран ОЭСР данный показатель (средний взвешенный) не превышал 45—50%. Из этих расходов на трансферты обычно приходилось 35—40 процентных пунктов и на государственное потребление — 27—30 процентных пунктов¹.

Что касается распределения располагаемых доходов домашних хозяйств, то оно постепенно уравнивалось после Второй мировой войны вплоть до начала 1980-х гг. Коэффициент Джини упал примерно с 0,28 в середине 1960-х до порядка 0,20 в начале 1980-х гг. (для глав домохозяйств в возрасте 25—64 лет), если определять домохозяйства в единицах потребления. Уровень бедности также был относительно низок. Большинство тех, кто в течение пяти лет входили в группу с наименьшими доходами (менее 50% среднего дохода), за один год переместился в группу со средними доходами и выше.

В 1960-е гг. политика солидарности в установлении заработной платы в основном была направлена на то, чтобы сократить различия в ее размере для работников приблизительно одного уровня подготовки и умений, занятых в различных производственных секторах. Был провозглашен лозунг "одинаковая плата за одинаковую работу". Впоследствии, особенно на протяжении 1970-х гг., цели изменились в сторону уменьшения различий в заработной плате по всем направлениям; скрытым лозунгом этого периода, как отмечает Линдбек, стало требование "одинаковой оплаты за любую работу". Другими словами, цели изменились от "справедливости" до “равенства”.

Различия в заработной плате между мужчинами и женщинами были также значительно сокращены. В 1968 г. женщины зарабатывали примерно на 23% меньше, чем мужчины сопоставимых возрастов и образования. К середине 1980-х гг. разрыв сократился до 11%. На этом уровне он сохраняется до сих пор. Имеющийся разрыв связан скорее с различиями в занятиях и условиями работы мужчин и женщин, чем с различиями в оплате одинаковых занятий и условий работы.

Линдбек приводит многочисленные примеры социальных последствий проведения в Швеции мероприятий по созданию государства всеобщего благосостояния. Например, он пишет, что трущобы, являющиеся рассадниками преступности во многих городах США и Великобритании, в Швеции практически отсутствуют. Хотя нельзя не отметить, что в 1980-е — 1990-е гг. физическое и социальное состояние некоторых шведских пригородов начало ухудшаться. Особенно это коснулось тех из них, где расположены наибольшие скопления муниципального жилья и недавних мигрантов (большинство из которых беженцы)².

Далее шведский экономист обращается к вопросу о причинах экономического роста и экономических неудач "шведского эксперимента".

С начала процесса индустриализации в Швеции, примерно с 1870 г. и вплоть до 1950 г., рост производительности был одним из самых высоких в мире, возможно, самым высоким. На протяжении так называемого золотого века мировой экономики в период с 1950 по 1970 г. рост производительности также оставался довольно высоким. В течение этого времени ВВП в расчете на человеко-час в Швеции увеличивался на 4,20% в год, в странах ОЭСР — в среднем на 4,46%. Различие между Швецией и странами ОЭСР в 1950— 1970 гг. исчезает, если исключить из рассмотрения Западную Германию и Японию — страны, чья экономика была перестроена после поражения во Второй мировой войне.

Пытаясь объяснить относительно высокий экономический рост в Швеции на протяжении целого столетия (1870—1970 гг.), обычно подчеркивают экономическую активность страны, благоприятное развитие условий торговли, свободу предпринимательства, стабильные правила игры, значительные инвестиции в инфраструктуру, крупные и охватывающие широкие сферы инвестиции в человеческий капитал (практически все население Швеции было грамотным уже в XIX в.), относительный социальный мир и жизнеспособное гражданское общество. Это означает, что либеральная, плюралистическая и внешне ориентированная страна, в которой правительство сосредоточено на физической и институциональной инфраструктуре и инвестициях в человеческий капитал, вполне может поддерживать относительно высокий рост производительности. Помогло, вероятно, и то, что Швеции удалось остаться в стороне во время обеих мировых войн.

"Таким образом, — пишет Линдбек, — Швеция стала относительно богатым обществом еще до возникновения особой шведской модели. Необходимо также отметить, что на ранних стадиях построения государства всеобщего благосостояния, в 1950-е и 1960-е гг., рост удельного веса государственных расходов ВВП с 30 до 45% оказался вполне совместим с довольно высокими темпами роста производительности"¹. Подобно некоторым другим странам с относительно высоким уровнем ВВП на душу населения в 1970 г. (например, США и Швейцарии) в Швеции рост производительности труда в последующие годы оказался менее впечатляющим. Рост ВВП на одного занятого в течение 1970—1996 гг. составлял 1,45% в год, в то время как в среднем по странам ОЭСР значение этого показателя составило 1,73%, а в европейских странах ОЭСР — 2,02%. Расхождение увеличивается, если рост производительности труда измеряется в ВВП на душу населения. Таким образом, в то время как в странах ОЭСР ВВП на душу населения за 1970— 1995 гг. вырос примерно на 60%, в Швеции он увеличился на 37%.

В результате этих изменений положение Швеции в рейтинге стран ОЭСР по уровню душевого ВВП с 1970 г. существенно ухудшилось. По расчетам на основе паритета покупательной способности в 1970 г. Швеция занимала 4-е место среди 25 стран ОЭСР с душевым ВВП, на 15% превышающим среднее значение по странам ОЭСР (если исключить Мексику и Турцию — на 6%). К 1990 г. Швеция переместилась на 9-е место с душевым ВВП на 6% выше среднего по ОЭСР уровня (если исключить Мексику и Турцию — на 5% ниже). К 1995 г., после двух лет пребывания в низшей точке глубокой депрессии, Швеция оказалась на 16-м месте в рейтинге с душевыми ВВП на 5% ниже среднего по странам ОЭСР (на 16% ниже, если исключить Мексику и Турцию)².

Линдбек подробно рассматривает все экономические и идеологические перипетии, с которыми сталкивалось шведское государство всеобщего благосостояния в 1970-х — 1990-х гг.

В заключение он подводит итоги и задается вопросом о будущем шведской модели.

Действительно, относительно быстрый рост производительности труда за период длиной в век (1870—1970 гг.) принес шведам более высокий уровень доходов, чем у граждан большинства других индустриальных стран. Возрастающее амбициозное государственное обеспечение благосостояния и полная занятость после Второй мировой войны также дали исключительно высокую экономическую безопасность, щедрое обеспечение услуг общественного сектора и относительно равномерное распределение доходов.

Поэтому представляется естественным то, что, особенно в первые послевоенные десятилетия, Швецию в основном рассматривали как страну, способную совместить экономическое равенство, щедрые государственные выплаты на обеспечение благосостояния и полную занятость с высокой экономической эффективностью и довольно быстрым ростом производительности. Но замедление экономического роста с 1970 г., крушение полной занятости в начале 1990-х гг., увеличение дифференциации доходов и отход от различных государственных социальных выплат сделали картину шведской модели менее идиллической.

Например, крушение полной занятости в начале 1990-х гг. повлекло за собой следующие проблемы. Проводившаяся активная политика на рынке труда, требовавшая большого числа вакансий, стала менее эффективной. Государство всеобщего благосостояния также было финансово подорвано. Тем временем "работообеспечи-вающая стратегия" систем социального страхования стала более проблематичной. Появилась тенденция к формированию двух классов получателей пособий с весьма различными уровнями выгод: те, у кого в прошлом достаточный опыт работы, и те, у кого его нет, и т.д. Этот перечень может быть продолжен.

"Главное значение шведского опыта, — пишет Линдбек, — вероятно, заключается не в том, что экономическое положение страны по сравнению с другими странами ухудшилось в последние десятилетия. Скорее речь идет о том, что развитие событий в Швеции иллюстрирует и подчеркивает тенденции и проблемы, присущие многим западноевропейским странам...

Мы видим, что в последнее десятилетие шведская модель находилась в состоянии постоянно движения. Это стимулировало «переменчивость правил», что развилось в характерную черту экономической и социальной политики. Общая тенденция, однако, предполагает, что Швеция вновь становится более «нормальной» западноевропейской страной, какой она была до проведения радикальных экспериментов в середине 1960-х — 1970-х гг. Членство в ЕС с 1995 г., очевидно, усилит эту тенденцию. Если нынешнее направление развития шведской экономической и социальной системы будет продолжено, то окажется, что шведская модель, как она описана в настоящей работе, была кратким историческим эпизодом, продолжавшимся не более трех десятилетий — с середины 1960-х до начала 1990-х гг."

4.2.3

СССР и патерналистская модель социальной политики

Шведскую модель государства всеобщего благосостояния нередко называют социалистической, говорят о феномене шведского социализма. И действительно, принципы социальной политики, проводившейся в Швеции, во многом совпадают с принципами социальной политики, которая проводилась в СССР.

Следует также отметить, что при всем разнообразии модели построения государства всеобщего благосостояния в западных странах неизбежно в том или ином объеме предполагали: контроль и участие государства; привлечение формальных социальных процедур; наличие и формирование основных инструментов, с помощью которых государство стремится гарантировать минимальный уровень благосостояния и посредством которых оно перераспределяет ресурсы нерыночными способами. Таким образом, в своей основе западные доктрины тяготеют к идее государственной опеки над социальной сферой, т.е. основные принципы патерналистской модели нечужды им. Поэтому характеристика модели государственного патернализма представляется нам весьма уместной.

Итак, в директивной экономике нашей страны и других социалистических стран реализовывалась так называемая патерналистская модель социальной политики. Именно патернализм представлял собой важнейшую черту данной социальной модели. Венгерский социолог и экономист Я. Корнай определяет патернализм следующим образом: "центральное руководство берет на себя ответственность за экономическое положение и одновременно претендует на использование любого инструмента из арсенала административных средств, который представляется ему наиболее целесообразным".

На первый взгляд государство, сосредоточивая в своих руках основную массу ресурсов, необходимых для экономического и социального развития, может распределять их с наибольшей эффективностью, удовлетворяя по мере возможности наиболее насущные потребности членов общества. Однако в условиях тоталитарного правления патернализм оборачивается засилием и бесконтрольностью бюрократии, что создает предпосылки для возникновения коррупции, принятия неэффективных решений, вторжения государства в частную жизнь граждан. Еще худшим последствием патернализма является рост социальной пассивности граждан, упование на государство как на высшую инстанцию в решении всех социальных проблем.

Одна из характерных черт патерналистской модели — жесткое директивное регулирование производства, распределения и обмена социальными благами и услугами. Последствием этого в СССР явилась не только непомерная для государства ноша — попытка директивно сбалансировать объем и структуру спроса и предложения на товары и услуги, но и резкое снижение заинтересованности производителя в изучении потребительского рынка, что привело в конечном счете к полному диктату производителя.

Следующая черта патерналистской модели — этатизм, огосударствление социальной сферы, ее отдельных отраслей и учреждений. Этатизм является логическим продолжением патернализма и служит инструментом прямого вмешательства государства в функционирование социальной сферы и вытеснения из нее любых субъектов, способных не только составить конкуренцию, но и предложить сотрудничество в решении социальных проблем.

Известный российский социолог О.И. Шкаратан в своей работе "Тип общества, тип социальных отношений" дает следующую характеристику этатизма как проявления патернализма. Он оценивает общественное устройство, сложившееся в СССР к началу 1930-х и сохранявшееся до 1990-х гг. как этакратическое. "Это была новая социальная система, — пишет Шкаратан, — не являвшаяся ни капиталистической, ни социалистической, которая возникла в СССР, а позднее была распространена на другие страны. Ей присущи специфические и устойчиво воспроизводящиеся черты, которые знаменуют становление новой самостоятельной социально-экономической и политической системы, которую можно именовать этакратической (дословно власть государства от франц. и греч.). Этакратизм — это не цепь деформаций и отклонений от некоей образцовой модели капитализма или социализма, а самостоятельная ступень и в то же время параллельная ветвь исторического развития современного общества со своими собственными законами функционирования и развития".

О.И. Шкаратан называет основные черты этакратической модели:

• обособление собственности как функции власти, доминирование отношений типа "власть — собственность";

• преобладание государственной собственности, процесс постоянного углубления огосударствления;

• государственно-монополистический способ производства;

• доминирование централизованного распределения;

• зависимость развития технологий от внешних стимулов (технологическая стагнация);

• милитаризация экономики;

• сословно-слоевая стратификация иерархического типа, в которой позиции индивидов и социальных групп определяются их местом в структуре власти и закрепляются в формальных рангах и соотнесенных с ними привилегиях;

• корпоративная система как доминирующая форма реализации властных отношений, а соответственно — иерархического ранжирования и объема и характера привилегий членов социума;

• социальная мобильность как организуемая сверху селекция наиболее послушных и преданных системе людей;

• отсутствие гражданского общества, правового государства и соответственно наличие системы подданства, партократии;

• имперский полиэтнический тип национально-государственного устройства, фиксация этнической принадлежности как статуса (при определении ее "по крови", а не по культуре или самосознанию).

В своем рассмотрении особенностей этакратической системы О.И. Шкаратан ссылается на оценку этого феномена одним из ведущих мировых социологов М. Кастельсом: "В XX веке мы жили, в сущности, при двух господствующих способах производства: капитализме и этатизме. ...При этатизме контроль за экономическим излишком является внешним по отношению к экономической сфере: он находится в руках обладателей власти в государстве (назовем их аппаратчиками или, по-китайски, лингдао). Капитализм ориентирован на максимилизацию прибыли, т.е. на увеличение объема экономического излишка, присвоенного капиталом на основе частного контроля над средствами производства и распределения. Этакратизм ориентирован (был ориентирован?) на максимизацию власти, т.е. на рост военной и идеологической способности политического аппарата навязать свои цели большему количеству подданных на более глубоких уровнях их сознания".

О.И. Шкаратан отмечает, что странам Центральной и Восточной Европы этакратизм был навязан со стороны СССР. При этом особое сопротивление новой системе оказали народы стран с большим опытом рыночной экономики, демократических институтов и принадлежавшим к католической и протестантской христианским культурам. В то же время этакратизм вполне добровольно и самостоятельно произрастал в государствах, не знавших зрелых буржуазных отношений, шедших другим историческим путем, чем Европа — в Китае и Вьетнаме, Монголии и на Кубе, что подтверждает неслучайность его возникновения.

По мнению О.И. Шкаратана, все существующее ныне в мире разнообразие линий общественного развития в конечном счете основывается на различиях двух доминирующих типов цивилизации, которые условно можно именовать "европейским" и "азиатским". Первая идет от античного полиса. Это цепочка обществ, характеризующихся частной собственностью, балансом отношений "гражданское общество — государственные институты", развитой личностью и приоритетом ценностей индивидуализма. Второй тип исторически связан с азиатскими деспотиями, доминированием государственной собственности, всевластием государственных институциональных структур при отсутствии гражданского общества, подданством, приоритетом общинных ценностей при подавлении индивидуальности. В мировой истории в общем-то и в пространстве и во времени преобладал этот тип цивилизации. Именно в этих странах, где исторически доминировала эта вторая, неевропейская, линия развития, в середине XX в. установился этакратизм.

Прямое следствие этатизма — чрезвычайно слабое развитие, а часто и отсутствие, рыночных отношений в отраслях социальной сферы. Причем, уровень развития рыночных отношений весьма отличается по отраслям.

В СССР в таких отраслях, как образование, здравоохранение, социальное обеспечение, практически полностью отсутствовали платные формы, и ресурсы для их развития направлялись из государственного и местного бюджетов и из средств предприятий. В отраслях культуры, связи и физической культуры, на пассажирском транспорте рыночные отношения приняли модифицированную форму, предусматривающую платные формы обслуживания населения, но при этом на услуги данных отраслей устанавливались заниженные по сравнению с себестоимостью цены, требовавшие постоянных и все возрастающих дотаций. В третьей группе отраслей — в торговле, общественном питании, бытовом обслуживании — исторически сохранялись элементы реального рынка, здесь также присутствовала некоторая доля частной собственности. Но особенно активно рыночные отношения в этих отраслях развивались в форме "теневой" экономики.

Еще одна существенная черта патерналистской модели — эгалитаризм — равенство в потреблении материальных благ и услуг.

Данный принцип социальной политики сыграл важную роль в обеспечении общедоступности социальных благ. На его основе в СССР была достигнута всеобщая грамотность, улучшены жилищные условия миллионов людей, снижена заболеваемость по большинству болезней, увеличена продолжительность жизни. Вместе с тем эгалитаризм снижал стимулы к труду у населения, отрицательным образом влиял на качество предоставляемых услуг. При этом декларируемые государством эгалитаристские принципы часто вступали в противоречие с многочисленными привилегиями номенклатурного класса.

Следующая черта патерналистской модели социальной политики — гарантированная всеобщая занятость — была обусловлена отсутствием реального рынка труда. По мере интенсификации общественного производства политика всеобщей занятости столкнулась со значительными трудностями, в частности, по созданию новых рабочих мест. В то же время слаборазвитая система переподготовки и переквалификации кадров в сочетании с массовой первичной подготовкой кадров не позволяла оперативно реагировать на запросы народного хозяйства. С другой стороны, в стране существовала скрытая безработица, причем не только в форме занятости в домашнем и личном подсобном хозяйстве, но и вследствие неэффективного использования рабочего времени, особенно со стороны инженерно-технических работников и младшего управленческого персонала.

Следует признать, что применение патерналистской модели социальной политики к российским реалиям во многом было предопределено исторически, соответствовало особенностям российского менталитета и, в приложении к характеру российской социально-экономической и политической ситуации, в течение нескольких десятилетий давало положительные результаты в разных областях социальной сферы. Однако на определенном этапе развития общества патерналистская модель социальной политики стала существенным тормозом для совершенствования социально-экономических отношений. Поэтому по мере реформирования российского общества потребовались альтернативные модели социальной политики.

Возвращаясь к рассмотренной выше типологии социальной политики Г. Эспинга-Андерсена, отметим, что система социального обеспечения в конце 1980-х гг. в России, как и в других социалистических странах, формально приближалась к социально-демократической модели, предполагающей большую роль местных органов управления; высокий уровень затрат на социальное обеспечение; стимулируемую государством высокую занятость; наличие организаций частного сектора, предоставляющих услуги; акцент на обязательном страховании; налоговое перераспределение денежных средств, причем главными источниками финансирования выступают государство и муниципалитеты.

Однако в реальности под давлением монопартийной идеологии социальная политика социалистического режима была практически лишена независимости, поэтому основные характеристики социалистической системы государства всеобщего благосостояния в интерпретации Эспинга-Андерсена — это антилиберальная направленность, иерархичность, статичность, смесь социалистических идей с консервативными элементами политики.

4.2.4

Немецкая модель социального рыночного хозяйства

Модель общественно-экономического устройства, сложившаяся после Второй мировой войны в Западной Германии под руководством министра экономики, а затем канцлера — Л. Эрхарда, стала основой так называемого немецкого экономического чуда. Эта модель получила название социального рыночного хозяйства. И ныне Германия несмотря на значительные трудности и затраты, обусловленные объединением этой страны, остается ведущим звеном европейской экономики.

Мы рассмотрим идейно-теоретические предпосылки социального рыночного хозяйства, которые формировались в европейской и особенно в немецкой социально-экономической мысли; обратимся к истории становления этой социально-экономической системы, ее описанию и реализации в 1940-х — 1950-х гг. в Германии.

Развитие либеральных идей и подходов к формированию

концепции социального рыночного хозяйства

в 1930-е - 1940-е гг.

В основе немецкой концепции социального рыночного хозяйства лежат либеральные принципы — личная свобода, социальная справедливость и экономическая дееспособность.

Рождение этой социальной доктрины, ее характер и особенности определены историей развития таких мощных течений европейской социальной и экономической мысли, как классический европейский либерализм (Адам Смит, Давид Рикардо, Джон Стюарт Милль) и концепции австрийской, венской (Людвиг фон Мизес, Фридрих А. фон Хайек, Йозеф Шумпетер и др.) и немецкой "исторической" (Вернер Зомбарт, Макс Вебер) школ.

В немецкой литературе традиционно принято считать, что теоретические основы социального рыночного хозяйства в Германии в первой половине XX в. заложили работы трех групп ученых:

фрайбургской школы, которую создали еще в середине 1930-х гг. профессора университета в южно-немецком городе Фрайбург: Вальтер Ойкен, Франц Бём и Ганс Гроссман-Дёрт; позже к ним примкнули Леонхард Микш, Фридрих Лутц, Карл Пауль Хензель и др.

Это направление получило также наименование ордолиберализм (от названия издаваемого ими ежегодника "ORDO" и его предшественника — журнала "Ordnung der Wirtschaft");

неолибералов гуманистической традиции (прежде всего Вильгельма Репке и Александра Рюстова);

социал-либералов, в значительной мере ориентировавшихся на социальное католическое учение (Альфред Мюллер-Армак и др.).

Все эти ученые и политики, жившие и работавшие примерно в одно время, с большими или меньшими основаниями могут считаться "духовными предтечами" социального рыночного хозяйства. Особенно важно подчеркнуть, что все они — при различиях и даже противоречиях, которые можно обнаружить в их взглядах, — не ограничивались узко экономической проблематикой, а подобно мыслителям эпохи Просвещения использовали историческое и социологическое знание, опирались на философские, культурологические и политические идеи.

Отличительной чертой ордолиберальной концепции как антипода социальной философии "спонтанного порядка" классического либерализма является мышление категориями порядков. Обоснование политики порядков как инструмента экономического анализа и выдвижения в центр системы экономической политики государства политики хозяйственного порядка дано в "Основных принципах экономической политики" В. Ойкена и трудах других представителей фрайбургской школы. Ордолиберализм возник как попытка преодоления, с одной стороны, тоталитаризма центрально-административной системы, сложившейся в Германии в 1930-е — 1940-е гг., с другой — спонтанности нерегулируемого, неупорядоченного либерального порядка рыночного хозяйства, поскольку тенденции развития последнего не только обостряют социальные противоречия, но и ведут к концентрации экономической власти, все более ограничивая свободу человека.

Само понятие "социальное рыночное хозяйство" было введено в 1946 г. А. Мюллером-Армаком для определения парадигмы экономической политики, сочетающей принципы "рыночной свободы" и "социального выравнивания". При этом первый из них означал, что индивидуумы принимают экономические решения под свою ответственность независимо от государства и бюрократии. Ограничения свободы действий допустимы лишь тогда, когда граждане выражают на это согласие путем свободных и демократических выборов. Принцип социального выравнивания был направлен на надежное обеспечение стабильности и жизнеспособности свободного общества на основе его признания как приемлемого всеми социальными слоями. Для этого необходимо обеспечить справедливость возможностей и жизнь, достойную человека.

Проект свободного общественного порядка, который одновременно должен был быть социально ориентированным, явился, во-первых, результатом негативного исторического опыта, связанного с применением антидемократической и антисоциальной системы национал-социалистской принудительной экономики, а также с экономическими и социальными проблемами периода между войнами и мирового экономического кризиса 1929—1933 гг. Во-вторых, он основывался на теориях и представлениях в области экономической и социальной политики.

Характерной чертой немецкого ордолиберализма является то, что он обращает особое внимание на общие институциональные условия, так как благодаря им осуществляется хозяйственная деятельность, и стремится найти оптимальный вариант таких условий. При этом под общими институциональными условиями, т.е. порядком, понимаются правила и нормы, ограничивающие индивидуальную экономическую деятельность. Сюда относятся конституционные, правовые или организационные правила, соглашения, обычаи и нормы, а также правила, с помощью которых реализуются другие правила. С этими условиями считаются все участники хозяйственной жизни, а их несоблюдение влечет за собой социальные и материальные санкции. Тем самым они способствуют упорядоченности и постоянству хозяйственной деятельности при аналогичных и повторяющихся ситуациях, возникающих в результате решений деловых партнеров, и таким образом содействуют стабильным и уверенным ожиданиям в отношении поведения экономических агентов. В результате этого отношения становятся менее сложными и более стабильными, возникает взаимное доверие, способное надежно обеспечить упорядоченную хозяйственную общественную жизнь.

В то время как традиционный либерализм исходит из того, что свободное рыночное хозяйство формируется само собой в процессе свободной конкуренции, сторонники ордолиберализма скептически относятся к такому механизму эволюции и отбора. При этом они ссылаются на опыт экономики Германии периода между двумя мировыми войнами, когда она страдала от картелей, слияния фирм, соглашений о ценах, различных государственных мер, направленных против конкуренции. Поэтому, чтобы не допустить подобных антисоциальных и антидемократических тенденций, ордо-либералисты выступают за то, чтобы государство противостояло постоянным попыткам определенных объединений и организаций обойти или ограничить конкуренцию. Конечно, государство должно иметь сильную позицию, что не означает его широкое и частое вмешательство в хозяйственную жизнь. Вместе с тем под сильным государством здесь понимается государство, способное противостоять влиянию объединений и организаций и их стремлениям.

Для того чтобы конкурентный порядок сохранил свое влияние как фактор обеспечения свободы и благосостояния, должны реализовываться определенные конституирующие и регулирующие принципы государственной экономической политики. К ним В. Ойкен относил:

- создание дееспособной, т.е. в основном не подверженной государственному влиянию системы цен;

- примат денежной политики, т.е. политики стабильных денег, препятствующей искажению рыночных цен в результате инфляции или дефляции и потере ими своей регулирующей функции;

- открытые рынки, т.е. свободный доступ на рынок отечественных и иностранных контрагентов;

- частную собственность как предпосылку индивидуальной свободы и координации рынка;

- свободу заключения договоров как средство осуществления права на свободу;

- полную ответственность, препятствующую тому, что собственники перекладывают на других риски и последствия ошибочных решений в процессе рыночных отношений;

стабильность экономической политики, не допускающей роста неуверенности граждан и фирм под влиянием быстро меняющихся мер;

- контроль за монополиями, т.е. меры, препятствующие возникновению монополий и господства на рынке;

- коррекцию внешнего влияния на издержки, т.е. государственное вмешательство в тех случаях, когда невозможна полная калькуляция в смысле полного учета издержек через механизм рынка в соответствии с принципом материальной ответственности лица, деятельность которого обусловило возникновение убытков (например, при расходах на обеспечение экологически чистого производства);

- меры против негативных социальных последствий, связанных с тем, что, например, чтобы выжить при низкой зарплате, работникам приходится увеличивать интенсивность использования предложений своей рабочей силы;

- меры политики доходов по корректировке их распределения, являющегося результатом рыночных и конкурентных процессов. При таком регулировании, во-первых, исключаются те, кто даже, несмотря на свои активные усилия, не может выступать на рынке, во-вторых, в положении участников рынка могут возникнуть значительные различия, которые с точки зрения большинства граждан нарушают принципы честности и справедливости и подрывают их доверие к существующему общественному и хозяйственному порядку.

Формирование в Западной Германии социального государства с помощью социального рыночного хозяйства.

Политико-экономические предпосылки реализации концепции

Идеи ордолиберализма были осуществлены в послевоенной Германии. Как это происходило, как осуществлялось? Мы хотим начать рассмотрение этих вопросов с оценки и характеристики, данной немецким ученым-экономистом Отто Шлехтом (председателем Фонда им. Людвига Эрхарда (Бонн)) концепции и реальному воплощению социального рыночного хозяйства в Германии. Шлехт написал книгу о феномене "немецкого экономического чуда", которую назвал "Благосостояние для всей Европы". В предисловии к этой работе он пишет: "Людям, живущим за пределами Западной Европы, она часто представляется неким островком благополучия и богатства — особенно когда речь заходит о результатах хозяйственного развития Германии. Страна, потерпевшая поражение во Второй мировой войне, большая часть городов и транспортных путей которой лежали в руинах, а население, значительная часть которого стала беженцами, голодало, сумела в течение каких-нибудь десяти лет на своих западных территориях обеспечить такой подъем, что выдвинулась в число ведущих промышленно развитых стран мира.

Значительная доля этого успеха была обеспечена усилиями человека, который еще в годы войны напряженно размышлял о будущем общественном и хозяйственном устройстве Германии, — Людвига Эрхарда. Эрхард разработал концепцию социального рыночного хозяйства и обеспечил политическими методами предпосылки ее реализации. Так сложился основывающийся на свободе, социальной стабильности и нравственных началах целостный общественный порядок, который обеспечил высокие темпы роста, снижение безработицы, стабильность денежной системы, растущие доходы людей, — короче говоря, «благосостояние для всех» (название самой известной книги Л. Эрхарда).

Спустя почти пять десятилетий успешного развития западноевропейские государства вступили в переломную фазу, социальное рыночное хозяйство проходит масштабные испытания на прочность. Новые технологии и глобальная конкуренция со стороны более «дешевых» производителей бросили серьезный вызов Германии (и не только ей) как месту размещения производства — позиции последней объективно ослаблены вследствие высокой доли налогов и иных отчислений в цене производимых товаров и услуг, а также вследствие довольно высокой безработицы, приводящей к усилению бремени социальных выплат. Дополнительными импульсами, побуждающими к серьезным преобразованиям всей социально-экономической системы, стали необходимость дальнейшего развития Европейского союза, а также процесс трансформации центрально управляемого планового хозяйства в рыночную экономику, происходящий в России и странах Восточной и Южной Европы.

Серьезность стоящих сегодня проблем, с моей точки зрения, такова, что прорыв к «благосостоянию для всей Европы» может быть обеспечен только на основе «наступления, которое должно предпринять социальное рыночное хозяйство»".

Но прежде чем ученые, политики, бизнесмены всего мира так или подобным образом стали оценивать результаты реализации концепции социального рыночного хозяйства, прошел не один десяток лет. И следует сказать несколько слов о том, что предшествовало созданию немецкого экономического чуда. Каковы же были политико-экономические предпосылки реализации концепции, с чего все начиналось?

Основное внимание Л. Эрхарда было сосредоточено на разработке параметров экономической стратегии выхода из кризиса в послевоенный период, изложенных им в особом документе — Меморандуме.

Меморандум Эрхарда состоял из двух частей. В первой давалась оценка состояния экономической и финансовой системы нацистской Германии в конце 1943 — начале 1944 гг. Во второй части была предпринята попытка наметить общие контуры программы перехода от "военной экономики" к "экономике мирного времени". Опуская статистические подробности, остановимся сначала на основных выводах первой части Меморандума.

Несмотря на то, что в это время на службу Германии все еще были поставлены ресурсы, производственные мощности и рабочие руки многих европейских стран, положение дел в экономике и финансах страны, по мнению Эрхарда, внушало серьезные опасения. Милитаризация экономики привела к глубоким перекосам в структуре народного хозяйства: удельный вес добывающих отраслей и тяжелой промышленности продолжал увеличиваться, а производство потребительских и сельскохозяйственных товаров — сокращаться. Отложенный или подавленный потребительский спрос, констатирует Эрхард, всегда таит в себе семена будущего инфляционного взрыва. Благодаря жесткому контролю над ценами и заработной платой, а также принудительным поборам с населения в форме "добровольного" перевода их сбережений на приобретение облигаций государственных займов, нацистскому режиму удалось всего лишь перевести инфляцию в скрытую форму.

Отсутствие конкурентной среды, продолжает свой анализ Эрхард, привело к существенному снижению эффективности производства: росли энергоемкость и материалоемкость, снижалась производительность труда даже на тех предприятиях, где не использовалась или использовалась относительно мало "иностранная рабочая сила".

Подводя итоги констатирующей части своего Меморандума, Эрхард перечисляет общие признаки любой экономической системы, где государство начинает "командовать" экономикой: планирование сверху; административное распределение ресурсов; жесткий контроль над ценами; диктат крупнейших производителей-монополистов; "наплевательское отношение" к интересам подавляющей массы населения; гипертрофированная роль военного сектора, добывающих отраслей и тяжелой промышленности. Первопричиной такой системы ведения хозяйства, подчеркивает Эрхард, являются "игнорирование объективной природы экономических законов, государственный волюнтаризм", а неизбежным следствием — структурные диспропорции, постоянная угроза инфляционного взрыва, низкая производительность труда, недовольство и апатия населения. Такая экономика (Эрхард называл ее "принудительной"), по его глубокому убеждению, никогда и нигде не может быть эффективной.

Этот заключительный вывод служит для Эрхарда своеобразным мостиком для перехода ко второй части исследования, где он формулирует свои рекомендации перехода от военной экономики к мирной.

Эрхард предполагал, что инерция мышления и неизбежные трудности послевоенного периода породят в Германии сильнейшее искушение вновь вернуться к апробированным уже "командным" методам управления народным хозяйством. Такой путь он считал губительным, настаивая на необходимости максимально короткого переходного периода освобождения экономики страны от государственного диктата.

Однако такое освобождение от государственного диктата вовсе не означает возвращения к "чистому капитализму", где государству отводится всего лишь роль "ночного сторожа". В понимании Эрхарда, государство в переходный период вынуждено заниматься макроэкономическим регулированием методами финансовой, кредитной, таможенной, валютной, налоговой политики, но не мелочной опекой над производством. И уж тем более оно не должно потакать эгоистическим интересам наиболее влиятельных промышленных групп за счет государственной казны.

Социальная политика государства, в свою очередь, ничего общего не может иметь с филантропией и поощрением иждивенческих настроений, но она должна присутствовать — ведь экономическая эффективность не самоцель, а лишь одно из средств для удовлетворения материальных и духовных потребностей граждан.

Любая экономическая политика, претендующая на успех, согласно Эрхарду, начинается с обеспечения доверия к ней со стороны населения, поскольку именно человек является центром экономической жизни. Без доверия населения даже самая разумная с точки зрения экономической науки политика "зависнет в воздухе".

Эрхард формулирует основные требования, которым должна соответствовать эффективная политика переходного периода. Она должна быть понятной гражданам; политики должны убедить людей в ее правильности; политика должна быть последовательной, ибо шараханье из стороны в сторону есть худшая разновидность любой политики; она должна быть открытой и честной; наконец, она должна быть правильно выстроена тактически, т.е. ориентироваться не только на долгосрочный конечный результат, но и на убедительный демонстрационный эффект в разумные с точки зрения ожиданий населения временные сроки.

В числе первоочередных мер своей антикризисной программы Эрхард называет отказ от распределительной системы, либерализацию цен и восстановление жизнеспособной денежной единицы. Только так, считал Эрхард, можно в короткий срок насытить рынок и дать убедительные стимулы к труду.

Государство должно немедленно и решительно провести санацию денежной системы, перекрыв главный источник инфляционной угрозы — широкомасштабное бюджетное финансирование тяжелой промышленности и военного сектора.

Вместе с тем следует создать льготный режим для быстрого роста производства потребительских товаров и жилищного строительства, где размеры инвестиций и срок оборота капитала существенно меньше, чем в тяжелой промышленности, а "демонстрационный эффект" в глазах населения значительно выше.

Эрхард предупреждает об опасности использования методов "дозированной инфляции" для повышения платежеспособного спроса и оживления деловой активности. Не отрицая напрочь кейнсианских рецептов лечения кризисных явлений в экономике, он считает, что прибегать к ним (с большой осторожностью и на короткий срок) можно лишь в одном случае: когда достаточно продолжительное время проводившаяся жесткая дефляционная политика привела к полной стагнации производства и массовой безработице.

Цели социального рыночного хозяйства. Социальные основы рыночной экономики Л. Эрхарда

Объем социальных услуг, предоставляемых государством своим гражданам, никогда не был для Эрхарда мерилом "социальности" общественно-экономической системы. Скорее, наоборот, одним из важнейших критериев успешного развития социального рыночного хозяйства он считал создание условий для сокращения государственной активности в сфере социального обеспечения.

У государства нет собственных средств, а следовательно, нет и не может существовать никаких бесплатных общественных фондов и бесплатных социальных услуг. Всякая социальная услуга, всякий объект социального строительства, всякая пенсия, всякое пособие и субсидия оплачиваются за счет налогов, отчислений от прибыли и вычетов из заработной платы. Государство же выступает посредником, выполняющим функцию перераспределения доходов производящих слоев общества. Поэтому расширение обязательств государства в социальной сфере, по мнению Эрхарда, может привести к негативным последствиям.

Так, любые формы государственного перераспределения нарушают логику функционирования рыночной системы. Высокие налоги и социальные поборы лишают предпринимателей стимулов к инвестициям, расширению производства и созданию новых рабочих мест, а активную часть населения — стимулов к труду. Таким образом, под угрозу ставится эффективность рыночной экономики, которая, собственно, и является источником социальных благ. При этом процессы перераспределения имеют тенденцию самопроизвольного расширения и роста: социальные блага, льготы и дотации, предоставленные одним, дабы избежать социального недовольства, неизбежно порождают необходимость распространения их на других. В результате возникает порочный круг: чем больше государство берется перераспределять, тем шире становится круг претензий к нему, требующих дальнейшей эскалации государственного вмешательства.

Закономерно, что, чем масштабнее система государственной благотворительности, тем менее она эффективна. Поэтому следствием государственного патернализма является распространение в обществе иждивенческих настроений и личной безответственности, повсеместная зависимость граждан от заботы "доброго" государства. "Когда все усилия социальной политики направлены на то, чтобы каждого человека уже с момента его рождения предохранить от всех превратностей жизни... нельзя требовать от людей, воспитанных в таких условиях, чтобы они выявили в необходимой мере такие качества, как жизненная сила, инициатива, стремление к достижениям в производительности и другие лучшие качества, столь судьбоносные в жизни и будущности нации".

Существует "неразрывная связь между хозяйственной и социальной политикой". Не может эффективно функционировать рынок в обществе, где человек низведен до уровня "социального подданного". Отступление от принципов свободы и личной ответственности в конечном счете неизбежно ведет к снижению экономической эффективности, а следовательно, и к постоянному сокращению объема социальных благ, на перераспределение которых претендует бюрократический аппарат. Модель государства всеобщего благоденствия, стержнем которого является гарантированная государством "уверенность в завтрашнем дне", по убеждению Эрхарда, на деле "может означать все что угодно, но только не «благоденствие»; это скорее очаг скудости". Паралич экономического прогресса и превращение человека в "социальный винтик" — такова цена "патерналистских гарантий его материальной обеспеченности со стороны всесильного государства".

Эрхард был убежден, что социальные проблемы в обществе решаются не перераспределением, а повышением хозяйственной эффективности на основе конкурентного рынка. Рациональный хозяйственный порядок уже сам по себе упраздняет многие социальные проблемы без специального вмешательства государства. Главная социальная задача экономической политики государства состоит вовсе не в раздаче благ, а в обеспечении условий для свободной самодеятельности индивидов, способных создавать эти блага и самостоятельно позаботиться о себе и своих близких.

Таким образом, государственная мудрость состоит не в том, чтобы изъять у граждан часть их доходов, а затем вернуть им же в виде пособий, пенсий, дотаций и других социальных услуг. Большая часть доходов должна оставаться в руках получателей, а не изыматься в виде налогов и взносов на национальные нужды. Правильно понимаемая социальная политика должна быть ориентирована на усиление позиций индивида. Создать условия для того, чтобы каждый имел возможность получить образование, профессию, рабочее место, стимулировать сбережения и стремление обзавестись собственностью — вот важнейшие направления социальной политики государства. Только обретя финансовую независимость от государственного социального попечительства, гражданин превращается из "социального подданного" в свободного человека.

Эрхард постоянно подчеркивает, что объем социальных благ, предоставляемых государством, по мере роста общественного богатства и благосостояния граждан должен не расширяться, а, наоборот, сокращаться. Социальное вспомоществование со стороны государства — явление временное, связанное с бедностью значительной части населения, неспособной поддерживать собственное благосостояние. По мере роста богатства общества и уровня жизни его граждан потребность в государственной опеке отпадает, средние и зажиточные слои должны автоматически лишаться права на всякого рода пособия, льготы и социальные выплаты со стороны государства.

Объектами социальной опеки со стороны государства должны быть только действительно нуждающиеся в поддержке и не имеющие возможности обеспечить себе прожиточный минимум. Критерии выбора объектов социальной поддержки со стороны государства логически вытекают из принципа субсидиарности только в тех, случаях, когда субъект (индивид, домашнее хозяйство, предприятие) по не зависящим от него причинам не может справиться с возникающими проблемами, государство (общество) оказывает ему помощь в тех формах и таким образом, чтобы в дальнейшем он оказался в состоянии самостоятельно справляться со своими проблемами ("помощь для самопомощи").

Разумеется, всегда остаются какие-то группы людей, чье обеспечение будет происходить вне рыночных процессов, например инвалиды от рождения, сироты, многодетные семьи, семьи, потерявшие кормильца, и т.д. С формальной точки зрения обеспечение таких категорий граждан тоже представляет собой перераспределение рыночных результатов. Однако в любом морально здоровом обществе помощь таким людям считается бесспорной функцией государства или институтов милосердия, в осуществление которой все трудоспособные вносят свой вклад. При этом исключения не должны превращаться в правило.

Во всех тех случаях, когда жизненные риски предсказуемы (например, наступление нетрудоспособности по старости, вследствие болезни или несчастного случая), каждый может и должен своевременно сам позаботиться о себе, используя систему добровольного страхования, личные сбережения и т.д.

Какова же социальная роль государства в модели социальной рыночной экономики? Государство существует не для того, чтобы поощрять и финансировать безответственность, а для того, чтобы обеспечить возможность реализации долгосрочных индивидуальных решений в социальной сфере. Понятно, что ни накопительная пенсионная система, ни сбережения, ни приобретение собственности не могут выполнять эффективно функцию социальных амортизаторов без стабильной ценности денег, жизнеспособной банковской системы, жесткого контроля государства за деятельностью страховых компаний и банков. Прежде чем что-то поделить, это "что-то" надо произвести.

Общество не имеет права проедать больше, чем оно создает. Рост государственных расходов на социальные нужды не может быть выше темпов роста ВВП. Увеличение заработной платы не должно опережать рост производительности труда. Налоговая политика не должна лишать предпринимателя стимулов для инвестиций и "наказывать" тех, кто трудится больше и лучше. Пособие по безработице не должно превращаться в легализованную возможность отдохнуть от трудов праведных за государственный счет.

Вся логика подхода Эрхарда к решению социальных проблем была направлена на то, чтобы не плодить иждивенцев, воспитанных в уверенности, что кто-то с детства и до старости всегда должен заботиться о них. За мнимые благодеяния государства, оплаченные из кармана налогоплательщика, граждане расплачиваются "растущей зависимостью от коллектива, закрепощением". Солидарность и стремление уберечь каждого человека от нужды и нищеты, безусловно, похвальные качества. Но, не забывая о солидарности, надо чтить главную заповедь: сделай все, что в твоих силах, сам, прежде чем обращаться к государству за помощью. "Человеческий порядок должен предоставлять как можно больше простора свободе и индивидуальности".