Смысл существования кросс-культурной психологии

Существует множество аргументов в пользу важности кросс-культурной психоло­гии. Кто же будет спорить, например, с тем, что изучение других культур приносит огромную пользу, хотя бы потому, что такие познания могут подготовить челове­ка к более эффективному взаимодействию с представителями иной культуры. И кто же станет спорить, что изучение и понимание других культур или этниче­ских особенностей служит отличительной чертой образованного человека? Изу­чение мира за пределами собственных границ (Cole, 1984) важно само по себе и по­зволяет глубже понять, кто мы такие, откуда пришли, а возможно, и куда идем. Для кросс-культурных психологов, однако, главной и очевидной причиной возникно­вения и существования кросс-культурной психологии было стремление раздви­нуть рамки психологической пауки.

Современная психология — это, прежде всего, порождение западной академиче­ской науки, которая греется в лучах почтенных, с научной точки зрения, исследова­нии, отмеченных наследием логического позитивизма. Группа авторов (Berry, Poortinga& Pandey, 1997) использовали акроним WASP (Western academic scientific psychology — западная академическая научная психология) для описания этого исторического явления, имея в виду не только западную психологию, но также практику психологии как науки в США, Великобритании, а также в их культур­ных и языковых сателлитах. Интересен взгляд на эту ситуацию Яходы (Jahoda, 1970), который критически отзывался о навязанных психологии границах. Он за­явил, что эта ограниченность напоминает некоего пастора Твакум а из «Тома Джонса» [юмористического романа Генри Филдипга, на­писанного в 1749 году о выходце из простонародья, воспитанного в среде английской аристократии], который сказал: «Когда я упомянул религию, я имел в виду христи­анство; но не просто христианство, но протестантизм, и не просто протестантизм,

а англиканскую церковь». Это очень напоминает: «Когда я говорю об объекте психо­логии, я имею в виду представителя западной индустриальной культуры; но не про­сто представителя западной индустриальной культуры, а американца, и не просто американца, а студента университета*. Конечно, несправедливо говорить так, бро­сая тень на всю массу работ, выполненных и США. И, тем не менее, чрезмерное сосре­доточение на такой странной выборке (а ведь речь идет о человечестве в целом) за­ставляет призадуматься о сфере применения «законов», полученных в результате та­ких экспериментов.

Короче говоря, большинство сведений о психологическом функционировании человека получено в результате исследований и теоретических разработок, порож­денных «высоко психологизированным» миром, «ведущим миром» психологии (Moghaddam, 1987). О значительной же части остального мира психологии извест­но немного.

Стандартная методологическая парадигма в кросс-культурной психологии

Как было отмечено выше, часто основной причиной появления кросс-культурпой психологии считают расширение диапазона вариаций. Обычно речь идет об обра­щении к отличным от своей собственной культурам с целью проверить на проч­ность или универсальную применимость данные психологических исследований, которые, за неимением опровергающих или противоречащих фактов, многие счи­тают истиной в последней инстанции. Поскольку большинство исследований по психологии проводилось до сих пор в промышленно развитых западных странах западными же психологами, часто предполагается обследование не западных и относительно не тронутых культурой мест. Как бы то ни было, данное группой авторов определение кросс-культурной психологии (Berry, Poortinga, Segal! & Dasen, 1992) представляется небесполезным и на какое-то время вполне приемле­мым. Они определяют кросс-культурную психологию как «изучение черт сходства и различия в функционировании личности в различных культурных и этнических группах, отношений между психологическими переменными и социокультурны­ми, экологическими и биологическими переменными, а также изучение изменения этих переменных» (р. 2).

В той же книге (Berry et al, 1992) описан в общих чертах типовой (но не един­ственный) методологический протокол по кросс-культурной психологии; он вклю­чает в себя перенос, тест и исследовательскую процедуру. Процесс подразумевает: а) выбор психологического закона, теста или модели, которые удовлетворительно зарекомендовали себя в оригинальной культуре; б) «тестирование» избранной за­кономерности на одной или нескольких иных культурах (это действие аналогично расширению диапазона вариаций с целью проверить, до какой степени избранный закон (тест, модель) применимы в другом месте) и в) установление в других куль­турах факторов или элементов, отсутствующих в оригинальной культуре, ил кото­рой был перенесен данный закон. Такая методика содержит большинство состав­ляющих «традиционной» психологии. Достаточно очевидно, что схема ортодок­сального кросс-культурного исследования подразумевает, что «другие культуры» рассматриваются как независимые переменные (или квазинезависимые, поскольку культурой нельзя «манипулировать», что является ключевым моментом в оп­ределении подлинно независимой переменной). Такой упрощенный подход мно­гих беспокоит (см. далее). Таким образом, Природа-мать выступает в качестве глав­ного эксперта при планировании эксперимента. Различные условия проведения эксперимента или независимые переменные, созданные ею, называются культура­ми или этническими группами или рассматриваются как «отличные» от тех, кто принадлежит к иной культуре и чье участие определяет выработку исходных по­сылок.

В соответствии с этой типовой ортодоксальной моделью, кросс-культурную психологию- можно рассматривать не как отдельную отрасль или научную дисцип­лину, а просто как особый метод исследования. С его применением сопряжен ряд уникальных методологических условий или проблем, требующих самого присталь­ного внимания. Например, весьма осмотрительно должно проводиться определе­ние выборки, необходимо учитывать разнообразные проблемы, связанных с эквивалентностью. Нельзя оставить без внимания и этические вопросы. Разумеется, те, кто изо дня в день занимается планированием и проведением исследований в рам­ках традиционной психологии, также должны уделять внимание проблемам, связан­ным с определением выборки и ее влиянием на результат, соотноситься с типом за­дач или условий, предъявляемых участникам. Так что и они должны заботиться об этике. Однако в кросс-культурных исследованиях, как правило, складывается куда более сложная, неоднозначная и трудоемкая ситуация. Нам не хватит места в этой главе, чтобы изложить все детали, связанные с серьезной кросс-культурной методологией. Но если, как полагают некоторые (в дискуссии, приведенной ниже), кросс-культурная психология не более, чем расширение обычного эмпирическо­го/позитивистского исследования, тогда единственное существенное отличие поисков психологической ортодоксии от кросс-культурной психологии — стрем­ление определить универсалии и закономерности в мышлении и поведении че­ловека — делает это направление исследований достаточно сомнительным в логи­ко-методологическом отношении. В последние годы было много написано о ме­тодологических проблемах и трудностях, присущих кросс-культурной психологии (Berry et al., 1997; Brislin, Lonner & Thorndike, 1973; Lonner & Berry, 1986; Triandis et al., 1980; van de Vijver & Leung, 1997).

Подавляющее большинство кросс-культурных психологических исследований, проводившихся с середины 1960-х годах могут быть охарактеризованы как расши­рение диапазона отклонений неизвестной или неизученной культуры от известных и хорошо изученных культур. Смахнув пыль с одной из первых работ по кросс-культурной методологии (Brislin et al., 1973), мы увидим, что значительная часть этой книги (что отражает состояние исследований в конце 1960-х и начале 1970-х годов) посвящена рассмотрению все той же задачи «расширения». Одна из глав специально посвящена методологии и проблемам, связанным с кросс-культурным использованием психологических тестов, разработанных для оценки широкого диапазона различных параметров. Едва ли не все тесты, опросники и шкалы, рас­смотренные в данной главе, были разработаны западными психологами. Характерны в этом смысле обзор и обсуждение результатов использования Калифорнийского психологического опросника (California Psychological Inventory, СРГ) для исследования иных культур. Широкое обсуждение определения уровня умственных спо­собностей в других культурах носило почти императивный характер, главным об­разом потому, что долгие годы так много внимания уделялось тому, что составля­ет интеллект вообще, а специфические культурные контексты практически не учи­тывались. Под именем «культуронезависимого» теста было предпринято немало попыток, в основном неудачных, обнаружить Rosetta stone (камень с древними над­писями на двух языках) в способностях человека.

Как отмечалось выше, в большинстве психометрических исследований, затра­гивавших другие культуры, использовались схемы, разработанные на Западе. Ис­следователи как бы говорили: «Посмотрим, как они справятся с головоломками, которые мы им подсунем», что попросту предполагало, что эти «головоломки» представляют тот самый стандарт, на основании которого следует оценивать пове­дение других людей. Неудивительно, что тем же самым логическим обоснованием пользуются и сегодня, хотя и более сознательно, изощренно и осторожно. Напри­мер, при тестировании личности широко использовался личностный опросник НЭО (NEO-PI-R). Его целью была оценка «Большой пятерки» личностных пара­метров, которые, как полагают многие, является, по крайней мере, частично, обще­культурными характеристиками. Впечатляет то, что «Большая пятерка» была со­ставлена довольно разумно, однако существование таких базовых элементов в од­ной культуре не исключает наличие одного или нескольких специфических для иной культуры факторов. Данные факторы не могут быть обнаружены этически­ми по сути исследованиями, разработанными по образцу стандартных тестов, пред­полагающих заполнение опросников (процедура, которая сама по себе родилась на Западе). Другие исследователи использовали несколько вариантов многоязычного Миннесотского многоаспектного личностного опросника-2 (MMPI-2). Наверное, довольно трудно найти психометрический прием, который не были бы опробован на иных (по сравнению с исходной) группах с целью определения универсально­сти лежащего в его основе психологического конструкта. Недавно вышедший спе­циальный выпуск Journal of Cross-Cultural Psychology содержит богатую информа­цию по исследованиям личности в кросс-культурном аспекте, а также по междис­циплинарным проблемам (Church & Lonner, 1998).

В середине 1960-х годов (возможно, на волне послевоенного энтузиазма, выз­ванного обещаниями психологии улучшить мир) существовало несколько других парадигм, которые использовали авторы значительного количества работ по кросс-культуре. Примером может служить исследование мотивации успеха. Ориентиру­ясь на одну из тех психологических потребностей, которые, по мнению Генри Мюррея, присущи в определенной мере всем людям, различные исследователи, осо­бенно Мак-Клелланд (McClelland, 1961) стремились составить схему природы и причин мотивации успеха и выделить важнейшие составляющие обществ, ориенти­рованных на успех. Были даже попытки инициировать экономические достижения в других обществах, используя методику стимулирования мотивации успеха (McClelland & Winter, 1969).

Другим примером парадигмы, которая привлекла к себе пристальное внимание с кросс-культурной точки зрения, была теория психологической дифференциации, разработанная Виткином. Эта теория предназначалась для распространения на другие культуры. Ее суть заключалась в гипотезе дифференциации, которая гла­сила, что различные психологические и биологические условия ведут к формиро­ванию различных когнитивных стилей. Согласно концепции Виткина, централь­ные когнитивные стили — поленезависмый и полезависимый —характеризуют тип мышления и поведения. (Такое разграничение было предвестием современного исследования индивидуализма и коллективизма.) Исследование когнитивного стиля было популярной кросс-культурной темой в конце 1960-х и в 1970-е годы (Witkin & Berry, 1975). Было предпринято множество попыток, в основном, под руководством Берри, составить схему сущности и путей развития когнитивного стиля, применительно к его формированию в различных «экологиях». Между про­чим, широко разрекламированная как образец ведения исследовательского проек­та экокультурная модель Берри берет свое начало в исследованиях когнитивного стиля (Berry et al., 1992). К сожалению, со смертью Виткина в 1979 году начался резкий спад исследований, развивавших его идеи. Одни увлечения сменяют дру­гие по мере появления новых лиц со своими взглядами.

Следует упомянуть несколько других авторитетных работ, описание которых дает Брислин с соавторами (Brislin et al., 1973) и уже много лет сохраняющих свое влияние в науке. Одна из таких работ — исследование субъективной культуры Триандиса (Triandis, 1972); здесь рассмотрены различные пути восприятия руко­творного мира. (См. Adamoponlos & Kashima, 1999, — об исторических аспектах и на­следии этой широкой программы исследований.) Исследование субъективной куль­туры использует инструментарий, восходящий непосредственно к методике оценки метафорического значения Чарльза Осгуда, которая пользовалась приемами опре­деления семантических различий и также получила широкое применение для иссле­дования предполагаемых универсалий в аффективном значении (Osgoocl, May & Miron, 1975). Другая работа — это исследование модернизма и его воздействия на людей на различных стадиях адаптации к иному обществу. Исследования в этой обла­сти переросли в исследования усвоения чужой культуры и адаптации к переменам и остаются одними из самых популярных и применимых на практике (Berry & Sam, 1997).

Влиятельная в 1960-е годы теория когнитивного развития Пиаже и сегодня вы­зывает интерес. Перенос идей Пиаже за пределы его родины — Швейцарии — на иные культуры — определенно одна из самых широкомасштабных теоретических экспансий за всю историю психологической науки. Его превзошли, пожалуй, лишь воззрения Фрейда на природу человека да вклад Павлова в исследование природы научения. Теория Пиаже, постулирующая уровни и пути когнитивного развития, оуквально просится, чтобы ее опробовали на других культурах. То же самое мож­но сказать и о теории нравственного мышления Колберга. Продолжая и развивая ранние теоретические выкладки Пиаже, касающиеся нравственного развития детей, это значительное кросс-культурное исследование, которое характеризуют новые методы и смелые гипотезы, внесло свой вклад в продолжение изучения основного морального выбора между добром и злом (Eckensberger & Zimba, 1997).

В то время как кросс-культурные исследования мотивации достижения и пси­хологической дифференциации большей частью сошли со сцены, исследования на основе идей Пиаже по-прежнему распространены, так же как и исследования модернизма (сейчас под общим названием исследований аккультурации — усвоения чужой культуры). Однако их методологическая база претерпела некоторые изме­нения. Хотя гипотезы и планы исследований стали более сложными и современ­ными, общая направленность осталась прежней. Поэтому интерес к себе привлек­ли другие парадигмы, такие как культурные дефиниции Я-концепции (Markus & Kitayama, 1991), индивидуализм — коллективизм (Triandis, глава 3 наст, изд.), ос­новные ценностные ориентации человека (Shwartz, 1994), ценности, связанные с трудом, постулированные Хофстеде (Hofstede, 1980), и стереотипы тендерных черт характера (Best & Williams, глава 11 наст, изд.; Williams, Satterwaite & Saiz, 1998). Во всех этих работах неизменно ставится вопрос об универсальной применимости. Оценивая совокупность всех этих усилий, можно сказать, что сотни исследований применяли основные идеи и методы к чужим культурам и обществам, пытаясь выявить эффективные модели и направления. Помимо этих популярных парадигм нет числа исследованиям, нацеленным на разграничение общего и особенного, уни­версального и относительного.