Д) Традиция формализма
И наконец, следует упомянуть еще об одном свойстве немецкой политической жизни, которое продолжает почти нерушимо существовать и в Федеративной республике. Это тенденция облекать политические проблемы в одежду формальных правовых проблем и обсуждать их с юридических точек зрения. Данную тенденцию можно отнести прежде всего на счет юристов, образующих становой хребет германской бюрократии и организаций интересов, налагающих свой сильный отпечаток на общественную жизнь.
Юридический формализм зачастую копируется неюристами и даже превосходится ими, к примеру, в дебатах о порядке ведения дел. С этим связано то, что в Германии, будь то на Западе или Востоке, решение политических вопросов нередко ставится в зависимость от правовых предпосылок. Так, юридические фикции многие годы обременяли политику Федеративной республики по германскому вопросу. Правовые споры сегодня, как и вчера, тормозят развитие сбалансированного федерализма, а сами политики имеют склонность передавать выяснение политических вопросов судебным органам. Формальное, установленное право часто мешает немцам правильно взглянуть на действительные проблемы.
Однако в общем и целом вес негативных политических традиций уже не столь велик, чтобы он мог привести сознание немцев в прямое противоречие с принципами демократического строя. С другой же стороны, нынешнее политическое сознание все еще не является гарантом обеспечения демократического конституционного строя и в условиях кризисов. Поворот вправо после воссоединения Германии об этом свидетельствует.
Изменения в политическом сознании
Под политическим сознанием мы понимаем действующие в обществе представления о ценностях, а также связанные с ними формы и содержание аргументации и интерпретации экономических, социальных и политических отношений. В то время как политическая, социальная и экономическая структура в основном оставалась прежней (т.е. продолжала развиваться так же, как непосредственно после войны и как она. выкристаллизовалась в первые годы формирования Федеративной республики), политическое сознание в ней пережило несколько примечательных изменений прежде всего в период между 1965 и 1975 годом.
Если первые после войны годы характеризовались концентрацией сил на восстановлении, а также интересом ликвидация нужды и обеспечения частной жизни, то в эру Аденауэра стала все сильнее проявляться тенденция к идентификации западногерманского населения с основными ценностями того политического и экономического строя, который Федеративная республика для себя создавала. Это была идентификация с политической системой, которая очевидно была в состоянии удовлетворить самые насущные материальные потребности и сверх того постоянно предоставлять новые, расширенные возможности формирования личности и улучшения ее материального статуса.
В 60-е годы это сознание идентичности попало в некую кризисную ситуацию, причем как внутри страны, так и во внешнеполитическом отношении. С точки зрения внутриполитической, оказалось, что новообретенное общество благосостояния принесло с собой не только преимущества, но и многообразные проблемы нового рода, на которые еще не было удовлетворительного ответа. Тогда все более настойчиво стали проявляться стремления сильнее планировать формирование общества и корректировать посредством сознательной политики охраны окружающей среды и создания гуманных условий жизни господствовавший до той поры интерес к необузданному росту экономики. И наконец, в качестве особенно весомой проблемы выдвинулась реформа учреждений образования и их приспособления как к техническому прогрессу, так и к растущим потребностям большего равенства шансов.
Все эти факторы приводили к неуверенности, к зачаткам новых, отчасти слишком поспешных, стремлений к реформированию и усиливали в общем чувство необходимости новой ориентации и изменения внутриполитических приоритетов. Стал прокладывать себе путь интерес к продолжению изменения общества, что особенно бурно проявилось в студенческом движении протеста с его сильной эффективностью против любых авторитетов. Это нашло выражение и в обеспечившем успех лозунге социал-демократической избирательной кампании 1969 г.: «Мы стоим за современную Германию!»
Казалось, словно после восстановления хозяйства в обществе впервые возникла потребность в коренных преобразованиях, во внутренних реформах, с помощью которых Федеративная республика должна будет превратиться в особенно прогрессивное и социально справедливое демократическое государство. Этот духовный климат определил весь период 1966—1974 годов.
В студенческих волнениях, исходной точкой которых в 1966—1967 годах был Берлин, стало особенно заразительным неприятие молодым поколением общественного строя и политики, которые оно считало закосневшими, иммобильными и авторитарными. Студенческое движение протеста послужило пусковым механизмом для того изменения политического сознания в Федеративной республике, которое хотя и не смогло серьезно поколебать действовавший до тех пор ценностный консенсус населения, вместе с тем вызвало в ведущих, определяющих духовную ситуацию слоях общества такие последствия, которые еще долго не исчезали и после констатированного в 1974 г. поворота тенденции.
Речь шла об изменении политического сознания Федеративной республики, а также и носителей этого сознания, которые (как, к примеру, политические партии и ведущие органы общественного мнения) сами по себе не проявляли особого интереса к преобразованию общества и его ценностных критериев. Но они во все возрастающей мере оказывались под давлением того критического течения, которое заставляло их вступать в спор с исходящим от этого интеллектуального движения требованием критической инвентаризации Федеративной республики, а также включать в свои программы и в политическую риторику определенные темы и основные идеи начавшихся теоретических дебатов.
Под влиянием левого теоретического движения, развязанного студенческим бунтом, как политическая и экономическая, так и социальная структура Федеративной республики была впервые поставлена под вопрос значительной частью интеллигенции, притом настолько сильно, что требование преодоления существующей системы временами находило восторженных приверженцев среди многих представителей образованной части молодого поколения.
Здесь проявился явный конфликт поколений: между тем первым поколением, которое после разрушений 1945 г. двигало вперед дело восстановления, и его преемниками, которые в качестве второго поколения стали обустраиваться в новых условиях. Третье же, критическое поколение, которое свою критику общества идеологически обосновывало прежде всего заимствованными у левых, в значительной мере марксистскими теориями, больше не проявляло готовности считать восстановление позитивной заслугой. Оно, не обладая достаточным историческим опытом, не желало даже сравнить проделанное за послевоенные годы с условиями национал-социалистической диктатуры или первой республики. Напротив, оно подходило к существующим условиям с очень высокими, частично утопическими мерками, взятыми из идеалистической традиции или же замкнутой на себя теории. Одним из следствий такой идеологизации стала с 1969 г. поляризация, произошедшая между правительственными партиями и оппозицией, хотя почти во всех вопросах практической политики расхождения между крупными партиями были скорее незначительными.
В атмосфере порожденной правительством Брандта в 1969 г. реформаторской эйфории, связанной с ожиданиями изменений политической системы, новые идеи хотя и смогли развиться, но воздействовали в первую очередь на форму интеллектуальных политических споров, не обладая преобразующей силой, достаточной для перестройки действительности.
Если проштудировать итоги многочисленных демоскопических опросов, проводившихся в течение ряда лет для выяснения политической культуры Федеративной республики, становится ясно видно отступление на задний план авторитарных и автократических установок и типов поведения, притом наиболее отчетливо — у молодого поколения. У него уже заметна сильная ориентация на ценности так называемого постиндустриального общества, в качестве руководящих идей которого на первый план выступают свободное самоопределение человека и отключен-1ая от процесса индустриального роста идея качества жизни.
Таким образом, политическая позиция молодого поколения западных немцев, хотя и стала по традиционным критериям болee демократической, но все же продолжает часто находиться конфликте с определявшими в восстановительный период ценностями производительного общества. В новых установках прошляются антиавторитарные и романтические тенденции, на поверхности которых стоит фирменный знак демократичности. Но эти установки, в своей экстремистской части оправдывающие терроризм, могут в высшей степени деструктивно воздействовать на политическую культуру.
Политические учреждения и политическая культура взаимообусловлены и соответствуют друг другу. Их взаимообусловленность выражается в том, что они воздействуют друг на друга. Политические учреждения (в первую очередь политические партии как решающие при демократии организации сотрудничества между государством и гражданами) стремятся добиться поддержки граждан и побудить их к позитивной идентификации с ними и с политической системой. И наоборот, активные граждане стремятся к тому, чтобы их ожидания и претензии к политической системе были выполнены.
В плюралистской демократии, когда различные политические партии, группы, интересы и взгляды соревнуются друг с другом, совершенно единой политической культуры, характеризующейся идентичными убеждениями, манерой поведения и чувствами, не может быть. Напротив, возможна только плюралистски разветвленная политическая культура. Она наилучшим образом соответствует политической системе и становится тогда также стабилизирующим резервом на случай возможных кризисных ситуаций, поскольку плюралистская политическая культура государственных и общественных учреждений в значительной мере совпадает с политической культурой населения. Несмотря на ее обусловленное свободой плюралистское многообразие, принципиальное признание плюралистской системы и ее основополагающих ценностей придает силу демократической политической культуре.
Это оптимальное соответствие не может затем просто исчезнуть, если отдельные части политической культуры (будь то на институциональной или социальной арене) поставят принципиально под вопрос данный характер строя и соответствующую ему политическую культуру, а также если одна ее часть радикально, антагонистически противопоставит себя другой и при этом, вопреки правилам, прибегнет к таким методам, которые взорвут рамки плюралистски разветвленной политической культуры, применят, скажем, в качестве средств политики насилие и нетерпимость.
Политическая культура Федеративной республики (которая, несмотря на реликты авторитаризма, достигла в 60-е годы сравнительно высокой степени консенсуса по-отношению к политическому строю) стала, с точки зрения демократического участия, ощутимо «лучше», однако много потеряла с точки зрения консенсуса и плюралистски дифференцированного единства,
В процессе студенческого движения и последовавших за ним социальных движений вплоть до действенного массового движения в защиту мира в 1983 г. проявлялись элементы антагонистической новой политической культуры, агрессивно наседавшей на господствующую политическую культуру. Эта сознательно альтернативная политическая культура считала себя вызовом господствующей политической культуре и устоявшимся учреждениям системы с ее политикой.
Поэтому дело доходило и доходит до более или менее перманентного конфликта между двумя противоположными политическими культурами внутри одной политической системы. При этом стало заметно, что мы (притом как со стороны учреждений, так и со стороны стихийного потенциала протеста) еще не владеем пригодной «политической культурой конфликта» (фон Кроков). Поэтому в настоящее время политическая культура Федеративной республики лишь ограниченно способна поддерживать и стабилизировать ее политическую систему.
Консервативному политическому повороту 1982 г. предшествовал идейный «поворот тенденции», направленный против того антиавторитарного, утопического критического потенциала, который вырос со времени студенческого движения и прежде всего проявился в политической культуре и ее учреждениях. Этот поворот привел к утрате значения альтернативной политической культуры, которая становилась все более индивидуалистической и все более теряла свою политическую ударную силу.
В 80-е годы в политической культуре Федеративной республики господствовал все более дифференцирующийся плюрализм, между тем как новая правительственная коалиция во главе с Гельмутом Колем прилагала усилия, чтобы вновь повысить значение тех ценностей политической культуры, которые преобладали до студенческого бунта 68-го года.
Внезапное воссоединение Германии создало для политической культуры совершенно новое положение. Теперь германская политика, а также ее культура встала перед неожиданной и трудной задачей найти пути к сращиванию двух политических культур, разошедшихся в разные стороны в результате 40-летнего отделения друг от друга, — эксперимент, который в данное время находится в полном разгаре, но, очевидно, займет еще гораздо больше времени, чем нынешнее выравнивание условий Жизни в Восточной и Западной Германии.
Политическая культура демократии не должна просто расти, как дичок; она нуждается в уходе, особенно со стороны ответственных политиков и тех, кто определяет идейно-политические Установки и оказывает на них влияние своей критикой, т.е. интеллектуалов. В конечном же счете политическая культура демократии зиждется на ответственной деятельности всех граждан.