6. О лечебном значении глубины сонного торможения

во внушенном сне

(К стр. 261)

Напомним, что в свое время исследованиями М. К. Петровой на жи­вотных, травматизированных сверхсильными раздражениями, было убе­дительно показано, что особенно «целительное» воздействие оказывал на них не длительный фармакологический сон (вызываемый вероналом), а именно переходное, фазовое, гипнотическое торможение корковых кле­ток (обычно переходившее у них в дальнейшем в состояние естествен­ного сна). При этом у 2 собак гипнотический сон, как и последующий естественный сон, был глубок. Они храпели и пробуждались с трудом. Третья же собака находилась лишь в дремотном состоянии, пробужда­лась от слабых внешних раздражений, и ее сон не был таким продол­жительным, как у первых двух. Положительный результат был получен у всех 3 собак. Однако у собаки, находившейся в дремотном состоянии, восстановление нормальной корковой деятельности произошло на 3 меся­ца позднее, чем у собак, глубоко спавших. Таким образом, эффектив­ность длительного гипнотического сна, переходившего в естественный сон, зависела от его глубины.

7. К вопросу о факторах, способствующих развитию невроза

(К стр. 242)

Как показали наши наблюдения, черты повышенной мни­тельности (т. е. придавание преувеличенного значения своим болез­ненным ощущениям) у многих больных обнаруживаются лишь в период их невротического заболевания, исчезая по устранении последнего. Мы имеем в виду здесь именно повышенную или тревожную мнительность, а не так называемый тревожно-мнительный характер (С. А. Суханов), имеющий конституциональную природу. Таким образом, их повышенная мнительность является приобретенной, временной и пред­ставляет собой как бы один из симптомов их невротического заболе­вания. Как можно думать, она является прямым результатом вто-росигнальной переработки значения невротического нарушения, возник­шего в их высшей нервной деятельности. В силу этого заболевший, утра­чивая уверенность в себе, начинает с преувеличенной тревогой относить­ся ко всему, что, по его мнению, может неблагоприятно отразиться на состоянии его здоровья. По-видимому, все это является прямым следст­вием перенапряжения «общего рефлекса жизни» (И. П. Павлов).

Основываясь на некоторых наших наблюдениях, мы приходим к отрицанию прямой обусловленности развития невроза имеющейся пато­логической наследственностью, ибо невроз, причем в тяжелой форме, может возникнуть и при здоровой наследственности, у лиц с сильным типом нервной системы. Все это может служить прямым подтвержде­нием слов И. П. Павлова о том превалирующем значении, какое при­обретает ситуация «трудной встречи», непосильная для данной нервной системы. Средовые факторы могут вести к ослаблению типовых свойств нервной системы, способствуя развитию на этой основе того или иного невротического состояния.

— 474 —

8. О патогенетическом значении сновидений

(К стр. 327)

Следует отметить, что в прошлом представление о том, что снови­дение может явиться прямой причиной невротического заболевания, разделялось рядом авторов: в России М. Манассеиной, за рубежом пси­хиатрами Гризингером (Grisinger), Эскиролем (Esquirol), Мори (Maury), Баярже (Baillarger) и др. Как утверждает Санте де Санктис, содержание виденного сновидения может воздействовать на человека «наподобие психической травмы».

Ошибочность этих представлений не вызывает сомнения, ибо содер­жание сновидения может лишь сигнализировать о начинающемся заболевании, но отнюдь не может быть его причиной. Это с полной оче­видностью вытекает из вполне правильного положения Фере о том, что «сновидные образы сами по себе ложны (т. е. не адекватны действитель­ности.— К. П.), но обусловившие их ощущения истинны». Приводим пример, хорошо это иллюстрирующий.

Больная М., 19 лет, студентка, поступила с жалобами на паралич обеих верхних конечностей, потерю в них всех видов чувствительности, боли в затылочной области головы* ослабление зрения и памяти и быст­рую утомляемость. Заболевание возникло внезапно «после устрашающе­го сновидения, в котором она увидела, что у нее отнялись обе руки». Проснувшись, обнаружила, что обе ее руки парализованы. Это вызвало сильный испуг. Обратилась к врачам, были проведены физиотерапевти­ческие процедуры и общая укрепляющая медикаментозная терапия. Через 2 недели появились движения в локтевых суставах.

Непосредственно перед заболеванием М. перенесла ряд пережива­ний. Особенно отмечает одно из них: когда после хирургической опера­ции (аппендэктомии) ее за неимением места в хирургическом отделении поместили в гинекологическое, это в учебном заведении, где она училась, было истолковано как случай аборта.

Статус: кисти и пальцы обеих рук цианотичны, пальцами может производить лишь едва уловимые кивательные движения. На обеих руках до локтей полная болевая и тактильная анестезия с гиперестезией в области ногтевых фаланг. Сухожильные рефлексы равномерно живые.

Проведено 5 сеансов гипносуггестивной психотерапии, что привело к полному восстановлению движения и чувствительности. Выписана в хорошем состоянии, после чего в течение месяца была под наблюдением с положительным катамнезом.

В данном случае картина двигательного паралича, развившегося по механизму истерической реакции, получила отражение в содержании сновидения. Так как сновидение в данном случае предшествовало разви­тию указанных явлений, это могло бы дать идеалистически мыслящему исследователю право утверждать, что заболевание явилось «следст­вием» сновидения. В действительности фактором, травмировавшим психику, явились предшествующие переживания, сновидение же отрази­ло в себе картину развивающихся явлений истерического паралича. «Че­ловек так настроен — и ему это снится», — говорит И. П. Павлов (Пав­ловские клинические среды, т. 1, стр. 472).