[Править] Пол и гендер

Понятие гендерная роль («gender role») заимствовал из грамматики и ввел в науки о поведении сексолог Джон Мани, которому в 1955 при изучении интерсексуальности и транссексуальности потребовалось разграничить, так сказать, общеполовые свойства, пол как фенотип, от сексуально-генитальных, сексуально-эротических и сексуально-прокреативных качеств. Затем оно стало широко использоваться социологами, юристами и американскими феминистками.^[1]

В общественных науках и особенно в феминизме «гендер» приобрёл более узкое значение, обозначая «социальный пол», то есть социально детерминированные роли, идентичности и сферы деятельности мужчин и женщин, зависящие не от биологических половых различий, а от социальной организации общества. Центральное место в гендерных исследованиях занимает проблема социального неравенства мужчин и женщин.

Словоупотребление грамматической категории «гендер» подразумевало то, что видимые различия личностных и поведенческих характеристик мужчин и женщин не связаны напрямую с действием биологических факторов, а определяются спецификой социального взаимодействия^[2].

С точки зрения структурной социологии, и в полном соответствии с традицией Дюркгейма, пол сам по себе есть явление социальное, поэтому использование термина «гендер» представляет собой плеоназм, но его использование призвано подчеркнуть, что речь идет о социологическом подходе к вопросу пола, когда речь идет о широкой дискуссии.^[1]

Слово гендер в английском языке обозначает различаемую мужественность или женственность личности, некой характеристики или человеческого организма. Деление на мужское и женское аналогично делению на мужской и женский пол в биологии.^[3]

В странах, где развито документарное подтверждение личности, социальный пол обычно совпадает с закреплённым в документах полом, то есть с паспортным полом, исключая случаи трансгендерности.

Гендер (социальный пол) в широком понимании не обязательно совпадает с биологическим полом индивида, с его или её полом воспитания или с его/её паспортным полом.

Обычно в обществе можно различить два гендера — мужской и женский, однако набор гендеров бывает гораздо шире, существуют сообщества с четырьмя и более гендерами.

[Править] Литература

1. Анисимов Е. В. Женщины у власти в XVIII веке как проблема // Вестник истории, литературы, искусства. Отд-ние ист.-филол. наук РАН. — М.: Собрание; Наука, 2005, с. 328—335.

2. Бурдье П. Мужское господство / Бурдье П. Социальное пространство. Поля и практики. М., СПб, 2005 г. ISBN 5-89329-761-X.

3. Дугин А. Г. «Социология пола (Структурная социология)» // «Структурная социология» М., 2010.

4. Ильин Е. П. Дифференциальная психология мужчины и женщины. Глава 2. Гендерные стереотипы, или Мужчины и женщины в глазах общества — СПб.: Питер, 2007, ISBN 5-318-00459-8.

5. Кон И. С. «Пол и гендер. Заметки о терминах»

1.2. Понятие гендера в современной лингвистической парадигме

Понятие «гендера» вошло в современную лингвистическую парадигму гораздо позже, чем в другие гуманитарные науки, а именно во второй половине этого столетия. Первоначально работы в данной области возникли на Западе и первые системные описания мужских и женских особенностей речи и языка были сделаны на базе языков из германской и романской языковых групп. Что касается нашей отечественной лингвистики, то первые регулярные исследования по этой тематике стали проводиться только в конце 1980 - начале 1990х годов. Убираем длинное тире ВЕЗДЕ! И где-то уже с середины 1990-х годов стали развиваться бурными темпами. В настоящее время этот процесс происходил и происходит столь стремительно, что сейчас с уверенностью можно говорить о появлении ещё одной новой отрасли отечественного языкознания — лингвистической гендерологии (или гендерной лингвистики) [Горошко http].

На современном этапе уже появился ряд чего?, где делается попытка системного осмысления и описания языка в связи с феноменом пола. Создается теоретическая модель гендера и производится систематизация методологических подходов к исследованию проблемы гендера в языкознании. Вопросы, связанные с разработкой методики лингвистического исследования гендера, созданием инструментария гендерных исследований, сейчас ставятся во главу угла в отечественной лингвистике.

Если рассматривать современное состояние гендерных исследований на Западе, то там обычно выделяют три магистральных подхода.

Первый подход сводится к трактовке исключительно социальной природы языка женщин и мужчин и нацелен на выявление тех языковых различий, которые можно объяснить особенностями перераспределения социальной власти в обществе. При этом «мужской» или «женский» язык определяется как некая функциональная производная от основного языка, используемая в тех случаях, когда партнеры по речи находятся на разных ступенях социальной иерархии [Там же].

Второй — социопсихолингвистический подход — научно редуцирует «женский» и «мужской» язык до особенностей языкового поведения полов. Для ученых, работающих в данном направлении, статистические показатели или определение средних параметров имеют основополагающую значимость и составляют каркас для построения психолингвистических теорий мужского и женского типов речевого поведения. Убирайте длинное тире. Больше не буду напоминать.

Представители третьего направления в целом делают упор на когнитивном аспекте различий в языковом поведении полов. Для них оказывается более значимым не только определение частотности различий и оперирование её показателями, но и создание целостных лингвистических моделей когнитивных оснований языковых категории.

В современной научной парадигме все три подхода считаются взаимодополняющими и лишь в своей совокупности они обладают объяснительной силой.

А.В. Кирилина [2000], проводя более подробный и системный анализ проблем лингвистической гендерологии, выделяет шесть основных направлений, которые могут быть дифференцированы как концептуально, так и с точки зрения методологии и характера изучаемого материала:

1. Социолингвистические гендерные исследования.

2. Феминистская лингвистика.

3. Собственно гендерные исследования, изучающие языковое поведение обоих полов.

4. Исследования маскулинности (самое молодое направление, возникшее в конце 20 столетия).

5. Психолингвистические исследования. (В рамках этого направления проводятся работы в области нейролингвистики, изучения онтогенеза речи, сюда же относится и биодетерминистское направление, исследующее когнитивные особенности и различия между мужчинами и женщинами и их проявления в речи).

6. Кросскультурные, лингвокультурологические исследования, включающие гипотезу гендерных субкультур.

В то же время А.В. Кирилина считает, что данная классификация является весьма условной, и все эти направления имеют много общего, так как для всех перечисленных групп характерна сходная проблематика и объект исследования.

Во-первых, как правило, объектом исследования становится взаимоотношение языка и пола, т. е. вопрос о том, каким именно образом пол манифестируется в языке — номинативная система, лексика, синтаксис, категория рода и прочее. Основной целью таких исследований является описание и объяснение того, как проявляется пол в языке, какие оценки приписываются в языке мужчине и женщине и в каких семантических областях они наиболее распространены.

Во-вторых, целью гендерных исследований в языке может быть изучение речевого поведения полов, выделение и описание особенностей мужского и женского речевого рисунка. При этом исследования чаще всего осуществляются или с позиций социокультурного детерминизма, или в рамках теории биодетерминизма.

В-третьих, следует особо подчеркнуть, что часто гендерные исследования в языкознании носят междисциплинарный и сопоставительный характер.

В-четвертых, практически любая область лингвистики может быть рассмотрена с гендерных позиций.

В-пятых, гендерная проблематика в языкознании носит ярко выраженный прикладной характер, и именно в рамках данной исследовательской парадигмы было осуществлено наибольшее количество успешных попыток в рамках языкового планирования и реформирования языка, о которых мы расскажем в дальнейшем.

Если же рассматривать гендерные исследования на постсоветском лингвистическом пространстве, то необходимо подчеркнуть, что фокус исследований в отечественной лингвистике явно смещен ко второму направлению — квантитативной социо- и психолингвистике, хотя в настоящий момент наметилась и тенденция к увеличению количества исследований в рамках первого направления (изучение лексики, паремиологии на предмет выявления гендерных асимметрий и изучение степени андроцентричности, например, русского языка). Увеличилось и количество работ, посвященных изучению кросскультурных гендерных различий. Единственным направлением, практически не представленном в отечественной лингвистике, являются исследования по проблемам маскулинности.

Следует также заметить, что одной из последних тенденций развития отечественной лингвистической гендерологии является увеличивающееся количество работ в рамках теории постмодернизма. Ученые, работающие в этой концептуальной базе, настаивают «на применении дерридианского деконструктивизма, позволяющего вскрыть отношения господства и подчинения, «фаллологоцентризм» языка и общественного сознания». Это направление наиболее тесно связано с идеологией феминизма. Одним из лейтмотивов этого течения является положение о том, что нельзя говорить об отношениях между полами вне связи с категориями «власти», «подчинения» и «господства» [это кто? – Горошко или Кирилина?]. Вообще, Роман, практически каждый абзац в научном труде должен сопровождаться ссылкой. Если только это не ваша собственная мысль, не ваш собственный вывод.

Кстати, для одного параграфа достаточно. Поэтому в конце логично сделать подытоживающий вывод.

И еще. Слава Богу, при проверке студенческих работ в нашем вузе не используется компьютерная система Антиплагиатор. Так вот, когда вы что-то слизываете, нужно как-то менять формулировки. Т.е. перефразировать, чтобы не попасться. Это вам на будущее. Вдруг вам понравиться научная деятельность.

2фомин

Несомненно, основным вопросом, имеющим основополагающее значение для развития лингвогендеристики, является разграничение понятий «пол» и «гендер».

Неудачная попытка разграничения понятий пола и гендера может скрыть важную связь лингвистических характеристик с полом с одной стороны, и с гендером - с другой. Выделение гендерных ролей в обществе представляет собой социо- и психолингвистическую модель поведения, обусловленного гендером. Гендерная роль, выполняемая индивидом в обществе, предопределяет его языковое поведение, которое может быть рассмотрено в рамках данной модели поведения личности. Поэтому очевидно, что половые различия менее важны для лингвистики, чем гендерные. Половые и гендерные роли часто рассматриваются вместе в разделе ролей, определенных полом, как если бы они были взаимозаменяемыми.

В основе гендера как социального конструкта лежат три группы характеристик: биологический пол, полоролевые стереотипы, распространенные в том или ином обществе, и так называемый «гендерный дисплей» — многообразие проявлений, связанных с предписанными обществом нормами мужского и женского действия и взаимодействия.

Разграничивая понятия пол и гендер, в данной работе мы определяем пол как биологическую принадлежность личности, а гендер - как социальный компонент психолингвистической модели поведения.

Исходя из сказанного, гендер определяется как измерение социальных отношений, укорененное в данной культуре. В нем, как и в любой научной модели, есть компоненты, характеризующиеся стабильностью, и компоненты, подверженные изменениям. В каждом обществе, особенно многокультурном и многонациональном, обнаруживается гендерное разнообразие. Это означает, что предписания и исполнения, соответствующие маскулинности и феминности, могут быть различны для разных поколений, разных этнокультурных и религиозных групп, разных слоев общества. (Отметим, что здесь очевидно пересечение лингвогендеристики с этнопсихолингвистикой). Очевидно, что появление термина «гендер», введенного в лингвистическое описание сравнительно недавно «с целью подчеркнуть социальные аспекты пола и связанные с ним культурные традиции и стереотипы, самым непосредственным образом влияющие на поведение и самоидентификацию личности» [Халеева, 1999: 4], становится закономерным компонентом не только социологических, но и лингвистических исследований. У вас есть Халеева?

Хотя понятие гендер введено в категориальный аппарат лингвистики сравнительно недавно, гендерные исследования здесь уже оформились в самостоятельное направление, которое мы предлагаем назвать лингвогендеристикой. Вполне обоснованным можно считать введение нового термина - лингвогендер, который в настоящей работе рассматривается как проявление психосоциальных характеристик личности в языке / речи (гендерной языковой личности). При этом гендерная языковая личность мыслится как модель, а лингвогендер как одна из её составляющих.

Под гендерной ролью мы понимаем роль, выполняемую полотипизированной личностью, выделяя при этом три гендерных типа личности: маскулинный, феминный и андрогинный.

Гендерная принадлежность структурирует межличностное общение, она устойчиво зафиксирована в структуре социальных институтов, обусловливает распределение ограниченных и ценных ресурсов, обеспечивает легитимность таких моральных норм, которые предписывают мужчинам и женщинам - не задавать вопросов, не бросать вызов существующему положению, даже не задумываться о положении дел. И все это не может не отражаться в специфике речевой деятельности.

Гендер как дискурс становится определяющим моментом в различии гендерных ролей, исполняемых мужчиной и женщиной и находящих отражение во всех формах их поведения, в том числе в языке и речи. Являясь сложной многокомпонентной структурой, гендер может быть использован при рассмотрении многих проблем языкознания, что позволяет детально изучить различные объекты лингвистики. Так, например, гендер можно рассматривать как составляющую дискурсивных репрезентаций личности и выделить особый тип дискурса - гендерный дискурс, где анализ дискурса ведется в гендерном измерении.

Как указывают С. Бем, В. Мартина, С. Ватсон, андрогинность относится к так называемой «подвижности» половой роли и определяется как интеграция отчетливых маскулинных и феминных черт, уникально организованная в соответствии с индивидуальными различиями и конкретными ситуациями. Индивиды, которые в определенной ситуации стабильно выбирают маскулинный или феминный модусы поведения, не являются андрогинными типами.

Андрогинность можно назвать функциональным феноменом, так как невозможно предугадать, предсказать поведение андрогинного индивида в конкретной ситуации: его поведение не ограничено рамками сложившихся в данном обществе стереотипов маскулинности и феминности, а представляет собой функциональное смешение этих стереотипов.

Андрогинность подразумевает достижение нового уровня синтеза полоролевых стереотипов, для чего необходимо возвыситься над традиционно полярным делением индивидов в соответствии с половой ролью. Андрогинность - это не просто комбинирование того, что считается противоположными качествами, это новая их система в результате интегрирования имеющихся стереотипов.

3

В зарубежной лингвистике оформилось гендерологическое направление,

изучающее с одной стороны, зафиксированные в языке стереотипы феминности и

маскулинности, а также гендерные асимметрии, а с другой - особенности речевого

поведения мужчин и женщин.

Гендерной лингвистике предшествовала феминистская и по сей день

продолжающая существовать критика языка, или феминистская лингвистика (ФЛ).

Выявленные ФЛ закономерности доказывают наличие в языковой системе «антиженской»

асимметрии. Такой вывод интерпретируется с позиций гипотезы лингвистической

относительности: язык не только продукт развития общества, но и средство

формирования его мышления и ментальности. Исходя из этого, феминистская критика

языка настаивает на переосмыслении и изменении языковых норм, считая

сознательное нормирование языка и языковую политику вполне продуктивными

факторами, например в политическом дискурсе.

Одна из основных особенностей ФЛ состоит в том, что она очень быстро вышла

за рамки «чистой» лингвистики. Выраженная радикальность этого течения в

языкознании и желание изменить нормы языка, а по возможности, саму языковую

систему, вызвали острую междисциплинарную дискуссию. Возникновение гендерных

исследований, а также весьма самостоятельного нового направления - изучения

маскулинности [17. Германова Н. Н. Повседневное общение и структуры национального

менталитета: диалог в русской культуре // Сб. научных трудов МГЛУ. М., 1996.

Вып. 432. С. 105-118. если вы ссылаетесь на Германову, нужно ее свести в библиографический список

] - во многом обусловлено именно этой полемикой.

4гендерная вариативность Васильева

к настоящему времени гендерная вариативность в различных языках

описана на различных уровнях языковой системы: в произношении,

лексиконе, грамматической структуре, а также в расширенном дискурсе

в целом. Обширные данные по гендерной специфике в языке, собранные

за первую половину ХХ-го века и ранее были разделены американской

лингвисткой А. Бодин на две группы: содержащие различия в

произношении и в языковой форме [6. Bodine A. Sex differentiation in language. In: Language and sex:

difference and dominance. Thorne B., Henley N. (eds.) Newbury House,

Rowley, MA, 1975. P.p. 130-151.].

По своей «обязательности» она охарактеризовала эти различия как

«поло-исключительные» (sex-exclusive) и «поло-предпочтительные» (sexpreferencial)

[6. Bodine A. Sex differentiation in language. In: Language and sex:

difference and dominance. Thorne B., Henley N. (eds.) Newbury House,

Rowley, MA, 1975. P.p. 130-151.]. В то время как поло-исключительные черты

5

используются только одной группой, поло-предпочтительные означают,

что лингвистические черты не абсолютны, а имеют предпочтительное

употребление в одной группе, по сравнению с другой.

Рассмотрим далее, как гендерная дифференциация проявляется на

различных уровнях языковой системы – от фонологии и грамматики до

лингвистической компетенции и коммуникативных стилей.

Все языковые примеры должны оформляться курсивом, чтобы отличаться от остального текста

1. Различия на уровне произношения (фонология)Для английского языка в Великобритании и США,

социолингвистическими исследованиями [17. Labov W. The intersection of sex and social class in the course of

linguistic change. In: The sociolinguistics reader. Gender and Discourse.

Volume 2. Cheshire J., Trudgill P. (eds.). Arnold, 1998. P.p. 7-52.] было установлено, что

в целом женщины используют больше престижных стандартных

вариантов в произношении, чем мужчины, то есть произношение

женщин чаще приближено к стандартному варианту, которое Традгилл,

вслед за Лабовым, назвал «явным престижем», а произношение мужчин

6

приближено к противоположному стандарту, который назван «скрытым

престижем». И несмотря на некоторые спорные моменты, связянные с

методикой проведения интервью, это является самым последовательным

результатом, полученным в результате многочисленных экспериментов.

2, Различия в грамматической структуре

Различия в грамматической структуре наблюдаются достаточно

редко. Но они явно проявляются, например, в японском языке, одном из

современных языков, который имеет как исключительные так и

предпочтительные гендерные нормы. Например, присутствие частицы

ne или nano в конце предложения обычно указывает на женщину [25, c.

5]. В ситуации неформального общения мужчины часто заканчивают

предложения частицей da, сокращение от desu, а женщины это делают

редко [5. Bainbridge E.O. Sex differences. In: The Encyclopedia of Language and

Linguistics. R.E. Asher, J.M. Simpson (eds.). Volume 7. Oxford,

Pergamon Press, 1994.].

В тайском языке женщины усиливают выраженное глаголом

действие путем редупликации самого глагола, а мужчины обычно

вместо этого используют после глагола действия дискриптивный глагол

mak [25. Smith Ph. M. Language, the sexes and society. Basil Blackwell, 1985., c. 5].

В Дравидском языке Курух флективная морфология определяется

полом не только говорящего, но и полом слушающего. Только женщины

спрягают глаголы в женском роде, и то только когда говорят с

женщинами 25. Smith Ph. M. Language, the sexes and society. Basil Blackwell, 1985., c. 5].

3. Различия в лексиконе

Различия в употреблении слов часто отмечались многими авторами и

включали прежде всего термины родства и специальный вокабуляр,

соотнесенный с традиционно мужским/женским родом деятельности. О.

Есперсен, описывая ранее упомянутый случай племени Карибов/Аравак,

отмечал, что когда мужчины племени Карибов вели войну, они

7

использовали слова, которые разрешалось использовать только

взрослым посвященным мужчинам [2929. Trudgill P. Sociolinguistics: an introduction to language and society.

Revised edition. London: Penguin Group, 1995., c. 65].

Для женщин племени зулусов имена их свекров и братьев, а также

сходно звучащие слова являются табу [29, 29. Trudgill P. Sociolinguistics: an introduction to language and society.

Revised edition. London: Penguin Group, 1995. c. 65]. В языках Чако

(Парагвай) и Кунья (Панама) мужчины и женщины используют в ходе

дискурса разные междометия [25, c. 5]. А в языке Американских

индейцев Чикито (Боливия) термины родства будут дистинктивными

для мужчин и женщин [29. Trudgill P. Sociolinguistics: an introduction to language and society.

Revised edition. London: Penguin Group, 1995. c. 65].

Гендерно-обусловленная дифференциация распространяется не

только на отдельные сферы вокабуляра, но и на систему местоимений. В

Тайском языке, например, в вежливом разговоре между людьми равного

статуса мужчина будет говорить о себе phom (первое лицо, ед. число

«я»), а женщина будет говорить о себе dichan [29. Trudgill P. Sociolinguistics: an introduction to language and society.

Revised edition. London: Penguin Group, 1995. р66]. В японском

языке система личных местоимений особенно сложна и различает

несколько уровней формальности, а выбор уровня, в свою очередь,

определяется статусом собеседника. Например, на уровне формального

общения как женщины, так и мужчины могут использовать в первом

лице единственном числе местоимение watashi или очень формальное

watakushi. На менее формальном уровне то же самое местоимение будет

иметь форму atashi только для женщин, а мужчины будут использовать

о себе местоимения boku или, если хотят подчеркнуть свою

мужественность, ore. То есть выбор местоимения зависит не только от

уровня формальности, но также и от пола говорящего [26. Talbot M. M. Language and gender. An introduction. Polity Press, 1998., c. 4].

В разговорном арабском языке существует маркер пола для

местоимения второго лица единственного числа, поэтому выбор

местоимения будет определяться полом собеседника [26. Talbot M. M. Language and gender. An introduction. Polity Press, 1998., c. 4].

4. Различия на уровне дискурса

На уровне дискурса деятельность исследователей была направлена

на изучение специфических черт «мужского/женского» разговорного

8

стиля, то есть «стратегий, используемых для достижения определенной

коммуникативной цели» [21. Nordenstam K. Male and female conversational style. International

journal of the sociology of language, 94 (1992).. стр75], способов, которыми мужчины и

женщины ведут разговор [2812. Eckert P. The whole woman: sex and gender differences in variation. In:

Sociolingistics. Coupland N., Jaworski A. (eds.) Macmillan Press, 1997.

P.p. 212-228.

13. Fishman P.M. Interaction: the work women do. In: Sociolingistics.

Coupland N., Jaworski A. (eds.) Macmillan Press, 1997. P.p. 416-429.].

Интересные в этом отношении данные были собраны для четырех

крупных англоязычных сообществ (США, Великобритания, Австралия,

Новая Зеландия), а также для многих других европейских и не-

европейских языков.

Наблюдение за процессом коммуникации в контексте разнообразных

ситуаций (общественных/межличностных) и в различных условиях

(экспериментальных/естественных), и подробное изучение транскриптов

подтвердили, что мужчины и женщины отдают предпочтение

различным стратегиям не только в своих, но и в смешанных группах.

Устный дискурс включает следующие параметры: обсуждаемые темы,

развитие темы в разговоре и ее смену, соблюдение очередности при

участии в диалоге/обсуждении, продолжительность высказывания,

прерывание высказывания собеседника, вопросы, стратегии вежливости

(поддержка собеседника одобряющими шумами и сигналами,

использование интенсификаторов, прагматических частиц), и так далее.

В этом плане было выявлено, что в разговорах внутри своих групп

(все мужчины/все женщины) женщины свободнее описывают и

обсуждают свои чувства, чем мужчины, которые предпочитают

неличные темы. Кроме того, внутри мужских групп разговор чаще

строится по принципу “one-to-many” (“один-много”), в то время как

внутри женских групп чаще ведется несколько бесед одновременно, без

соперничества за «место на сцене» [15]. Известное исследование П.

Фишман [13. Fishman P.M. Interaction: the work women do. In: Sociolingistics.

Coupland N., Jaworski A. (eds.) Macmillan Press, 1997. P.p. 416-429.] и других лингвистов [15; Nordenstam K. Male and female conversational style. International

journal of the sociology of language, 94 (1992). P.p. 75-98.] показали, что женщины чаще,

чем мужчины выполняют всю «черную работу» по поддержанию

разговора с мужчинами, используя разнообразные вербальные средства

(e.g. вопросы, частицы), сингнализирующие о внимании к говорящему, и

в целом способствуя тому, чтобы разговор шел от темы к теме и от

9

одного собеседника к другому. Мужчины, напротив, больше заняты

обсуждаемой темой и не обращают особого внимания сглаженную

смену тем или собеседников. Одно из проявлений вербальной агрессии –

перебивание собеседника было значительно чаще отмечено среди

мужчин, чем женщин [Zimmerman D., West C. Sex roles, interruptions and silances in

conversations. In: Thorne B., Henley N. (eds.) Language and sex:

difference ans dominance. Newbury House, Rowley, MA, 1975. P. p. 105-

129.]. Одно исследование было специально

разработано так, чтобы проверить, дает ли статус эксперта право

женщинам говорить больше и не быть перебитыми. Исследование

показало, что это не так [West, C. When the doctor is a ‘lady’: power, status and gender in

physician-patient encounters. Symbolic Interaction 7: 87-106, 1984.].

Стратегии вежливости, изученные в перспективе гендера, показали

что женщины более вежливы в том смысле, что они предпочитают в

коммуникации использовать больше стратегий положительной

вежливости, подчеркивая свою солидарность с говорящим, а мужчины

используют больше стратегий отрицательной вежливости, чтобы

подчеркнуть уважение к статусу собеседника [Holmes J. Women, men and politeness. Longman, 1995.].

Соотношение стратегий вежливости с гендерной спецификой было

также исследовано в мужкультурном контексте. Одно из исследований

показало, что в японском языке, где существуют честицы

подтверждения, настойчивости и личных отношений, женщины

предпочитают последнюю, мужнины первые [Coats J. Plus ca change…: language and gender in Japan. In: International

journal of the sociology of language 129 (1998). P.p. 167-178. +Aspects of Japanese women’s language. Ide S., McGloin N.H. (eds.).

Tokyo: Kurosio, 1991.]. Социолонгвистическое исследование П. Браун

[Brown P. How and why are women more polite: some evidence from a

Mayan community. In: Women and language in literature and society.

McConnell-Ginet S., R. Borker, N. Furman (eds.) Praeger Publishers,

1980. P.p. 111-136.] в языке Цельталь, на котором говорят индейцы Майа в селении

Тенеяпа, показало, что женщины используют больше стратегий

вежливости (как положительной так и отрицательной), чем мужчины.

Все эти исследования продолжили гендерную дихотомию и привели

к разграничению женского и мужского стиля в общении как

соответственно “rapport”/”report”, “other-oriented”/“self-oriented”,

“private”/“public”, “personal”/“impersonal”, “cooperative”/“competitive”. Д.

Таннен ввела термин, характеризующий женский стиль общения как

“high-involvement style” (“стиль высокой заинтересованности”) [Tannen D. Gender and discourse. Oxford: Oxford University Press, 1996.].__

И несомненно, справедливо утверждение Деборы Камерон о

неизбежном отражении в языке гендерных отношений в обществе: “…

as long as gender remains a salient social category, linguistic behaviour will

doubless continue to be one site for its production and reproduction”. («…до

тех пор пока гендер будет оставаться важной социальной категорией,

лингвистическое поведение, без сомнения, будет продолжать оставаться

одной из арен его воссоздания и постоянного воспроизведения». [Cameron D. Styling the worker: gender and the commodification of

language in the globalized service economy. Journal of Sociolinguistics

4/3, 2000. P.p. 323-347.].

Для начала неплохо. А теперь выстраивайте весь этот материал в параграфы. А то вы нахватали из разных источников и сложили все это в кучу. Теперь из кучи нужно лепить пирожки – параграфы. Кстати, у вас ссылки – это не ссылки, а источники с выходными данными. Они должны быть в библиографическом списке. А в текстовой ссылке достаточно фамилии автора, года издания и страницы, если это цитата в кавычках (тогда страница обязательна), или вы просто хотите сослаться на конкретную страницу или страницы. Кстати, я увидела мало языковых фактов из английского или русского языка, по которым вы в тексте перевода будете искать гендерные особенности переводчика. Если ваши испытуемые будут переводить с английского на русский, то вам, вероятно, ценнее иметь такие ключи на русском языке. А ведь в источниках, которыми я вас снабдила, такая информация имеется. Так что поищите, что именно из языковых средств в анонимном письменном тексте будет изобличать гендер переводчика.

Вторую главу мы посвятим деятельностному подходу в переводе и описанию эксперимента, правда?

206. Ситуативная и трансформационно-семантическая моде­ли перевода дают условное изображение перевода, не претен­дуя на полное соответствие реальным действиям переводчика. Чтобы более полно отражать деятельность самого переводчика, модель должна включать описание психических процессов, обеспечивающих такую деятельность. С этой целью разрабаты­вается психолингвистическая модель перевода, использующая положения теории речевой деятельности. Известно, что в соот­ветствии с целью речевого акта у говорящего сначала форми­руется внутренняя программа будущего сообщения, которая за-тем развертывается в речевое высказывание. Исходя из этого, психолингвистическая модель перевода постулирует, что, осу­ществляя процесс перевода, переводчик сначала преобразует свое понимание содержания оригинала в свою внутреннюю программу, а затем развертывает эту программу в текст пере­вода. Поскольку внугренняя программа существует в форме субъективного кода говорящего, такое представление процесса перевода включает два этапа - «перевод» с ИЯ на внутренний код и «перевод» с внутреннего кода на ПЯ. Психолингвистиче­ская модель перевода полностью соответствует пониманию пе­ревода как вида речевой деятельности. К сожалению, объясни­тельная сила такой модели ограничивается тем обстоятельст­вом, что мы не знаем, как происходит такое «свертывание» и «развертывание», какие элементы содержания сохраняются во внутренней программе и как выбирается один из возможных путей реализации такой программы в тексте перевода. Даль­нейшая детализация психолингвистической модели перевода является важной задачей теории перевода.

Постарайтесь, Роман, в следующий раз прислать мне не такую же кучу непонятно из чего, а уже вашу работу, пусть часть работы, но в презентабельном виде

А вот теперь сравните вашу библиографию и мою – это я делаю для вас в первый и последний раз. Больше ничего форматировать и исправлять не буду. Аккуратность должна быть и в содержании, и в оформлении. Аккуратность и единообразие. Обратите внимание на пунктуацию – если требуется тире, то должно быть тире. Длинных тире быть не должно. Если требуется дефис (черточка), то должен быть дефис. Красным цветом я пометила то, что я вам давала, и это как-то нужно зацепить в работе, хотя бы косвенно. Зеленым я пометила работы, которые имеют непосредственное отношение к деятельностному подходу к переводу. А мы с вами (психолингвисты) именно так к переводу и относимся. Чтобы понять что к чему, читайте внимательно мои пункты в вашем Введении. Надеюсь, после этого вы что-то поймете. Отсюда вы можете начать главу 2 именно со статьи, которую я вам сейчас пришлю. Это моя недавняя статья – по ее названию все понятно. Если вы это как-то используете, то уже и достаточно для вашей работы.

Библиографический список

1. Васильева И.Б. К вопросу о гендерной вариативности в языке // Функционирование лексических единиц и грамматических категорий в русском языке: Материалы ежегодного науч. семинара аспирантов. – Калининград: Изд-во КГУ, 2004. – С. 12–18.

2. Галеева Н.Л. Основы деятельностной теории перевода. Тверь: Твер. гос. ун-т, 1997. – 79 с.

3. Галеева Н.Л. Перевод в культуре: уточнение статуса и понятий // Критика и семиотика. – Вып. 9. – 2006. – С. 24–35;

4. Горошко Е.И. Гендерная проблематика в языкознании // Гендерная проблематика в языкознании. Лингвистика интернета: формирование дисциплинарной парадигмы: Сборник статей /Под ред. Е.И. Горошко. – С. 3–5 // [Электронный ресурс] URL: www.twirpx.com/file/341443/

5. Кирилина А.В. Гендерные исследования в зарубежной и российской лингвистике. (Философский и методологический аспекты) // Общественные науки и современность. – 2000. – № 4. – С. 139.

6. Нелюбин Л.Л., Князева Е.Г. Переводческая лингводидактика. – М.: Флинта, 2009. – 320 с.

7. Сорокин Ю.А. Интерпретативная или деятельностная теория перевода? // Языковое сознание и образ мира. Сборник статей / Отв. ред. Н.В. Уфимцева. – М.: ИЯ РАН, 2000. – С. 107–115.

8. Сыроваткин С.Н. Теория перевода в аспекте функциональной лингвосемиотики. – Калинин: Калининский государственный университет, 1978. – 84 с.

9. Фомин А.Г. Психолингвистическая концепция моделирования гендерной языковой личности: Монография. – М. – Кемерово, 2003. – 236 с.

10. Фомин А.Г. Становление гендерной теории как основы лингвогендеристики // Аспекты исследования картины мира. – Барнаул, 2003. – С. 183–211.

11. Фомин А.Г. Языковое сознание как имманентно присущий признак гендерной языковой личности // Ползуновский вестник. – Барнаул, 2003. – № 3– 4. – С. 211– 214.

12. Фомин А.Г. Гендер как социально-психологическая категория // Научный Вестник МГТУ ГА. – Серия: Общество, экономика, образование. – М., 2003. – № 58. – С. 146–150.

13. Швейцер А.Д. Теория перевода: статус, проблемы, аспекты. – М.: Наука, 1988. – 215с.

14. Ширяев А.Ф. Синхронный перевод. Деятельность синхронного переводчика и методика преподавания синхронного перевода. – М.: Воениздат, 1979. – 183 с.

15. Argamon S., Koppel M., Fine J. & Shimoni A.R. Gender, Genre, and Writing Style in Formal Written Texts // Text. – 2003. – Vol. 23, № 3. – Pp. 321–346 // [Электронный ресурс] URL: http://www.cs.biu.ac.il/~koppel/papers/male-female-text-final.pdf, accessed 21 August 2007.

16. Holmes J. Women, men and politeness. – Longman, 1995. – 254 p.

17. Mulac A. The gender-linked language effect: Do language differences really make a difference? // K. Dindia and D. Canary (Eds.), Sex Differences and Similarities in Communication. – New Jersey: Lawrence Erlbaum, 1998. – Pp. 127–154. // [Электронный ресурс] URL: homepage.psy.utexas.edu

18. Reiman T. Gender differences in communication // [Электронный ресурс] URL: http://www.bodylanguageuniversity.com/public/213.cfm

19. Wilder H. Investigating language differences between men and women. – James Madison University, 2008. – 76 p. // [Электронный ресурс] URL: etd.gelman.gwu.edu