9. Причины наступления консерватизма в конце 1970-х - начале 1990-х гг

Вопросы изучения российского консерватизма начала ХХ в. стали актуальными в России в начале 1990-х гг. В то время данная тема являлась не только «белым пятном» в только формирующейся современной российской историографии, но и была так сказать «одиозной». Обращение к этому вопросу в «эпоху ельцинского либерализма» наталкивалось на политические обвинения в «монархизме», «черносотенстве», «антисемитизме» и т.п. И дело здесь было не только в политических пристрастиях историков, широких общественных кругов того времени. Обстоятельства были таковы, что за весь советский период правоконсервативный спектр общественно-политической мысли дореволюционной России, подвергся самой наглой и пристрастной диффамации. По сути, фальсифицировалась история предреволюционной России. Конечно, и до революции противники консерваторов выливали «ушаты грязи» на своих политических оппонентов. Однако в советское время, при отсутствии хоть какой-нибудь конкуренции научных и политических идей, почти полная недоступность исторических источников, делали даже саму возможность возразить, что-либо противопоставить общественным стереотипам и установкам коммунистической пропаганды практически нереальной. В результате в сознании историков, как и в общественных представлениях о правых, сложился мифологизированный, неадекватный реалиям образ консерваторов-монархистов начала ХХ в.: «враги свободы», душители всего «разумного, доброго, вечного», противники «прогресса и модернизации», «призывавшие к застою» и «отсталости», поклонявшиеся лаптям и квасу, занимавшиеся погромами, «травлей инородцев» и т.д., словом сплошные «темные силы» российской истории. Все это способствовало не только искаженному преставлению о консерватизме, но и неадекватному пониманию общественно-политических, социально-экономических реалий России начала ХХ в. Другими словами, без адекватной оценки роли и места консерваторов в общественно-политической жизни, невозможно понять, что представляла собой реально предреволюционная Россия.

В обращении историков, политологов к указанной проблеме были свои закономерности. Последние заключались в том, что тогда происходило крушение коммунистической идеологии и советского «мироустройства». Кроме того, «либерализм» 1990-х гг. (который, замечу, либерализмом в классическом понимании этого термина не являлся, а был попыткой выхода правящего класса из «коммунистического тупика») многим также не представлялся желаемой альтернативой всему советскому. Поэтому закономерен был интерес к сравнительно недавней, предреволюционной истории России. Закономерным побудительным мотивом было и желание узнать о том, какие еще были альтернативы либеральным и социалистическим моделям общественного и государственного устройства. Нет нужды повторять, что большинство историков, только что переставших быть «советскими», имели самые смутные представления о правых монархистах-консерваторах начала ХХ в. Та скупая информация о консерваторах, которая содержалась в учебниках истории своей крайней предвзятостью и тенденциозностью, просто бросалась в глаза. Таким образом, и обычное любопытство являлось, на мой взгляд, одним из побудительных «закономерных» мотивов при обращении к указанной проблематике.