Глава 2 Сексуальность крупных обезьян

Культура опирается не на пустоту, а на первую

докультурную сложность, то есть общество приматов.

Э. Морен, Le paradigme perdu

Когда человек выделился в отдельный вид, отличный от человекоподобных, ни одна обезьяна не была такой, какой мы ее наблюдаем сегодня. Почему эволюция пошла такими сложными окольными путями к возникновению человека, создав и рептилию, и лошадь, но не шимпанзе или гориллу? В то время эти наши ближайшие родственники имели не такой облик, как сейчас. Тем не менее, изучение человекообразных обезьян являются непреодолимым искушением для тех, кто исследует далекое прошлое человека.

Крупные обезьяны (понгиды: орангутанг, шимпанзе, карликовый шимпанзе, горилла) могли бы исчезнуть в XX веке, и о них немногие бы жалели: они обязаны своим выживанием отчаянному любопытству западных людей к собственному происхождению. Как живые экспонаты до человеческого существования, они позволяют нам, постживотным, посмотреть на себя, как в зеркало.

Эти обезьяны очень близки к нам физически, но в том, что касается ролей самца и самки, они похожи не на нас, а на более простых млекопитающих, с которыми у нас мало общего. Это означает, что в течение очень долгого времени, за которое они эволюционировали до нынешней формы, эти роли оставались достаточно стабильными. Следовательно, вполне вероятно, что мужские и женские роли обезьян в настоящее время не очень отличаются от ролей наших общих предков. Все побуждает предположить, что существенные изменения в мужском и женском поведении - явление относительно недавнее и присуще только человеку. Есть риск неточности в том, чтобы использовать наблюдения за обезьянами для того, чтобы проследить эволюцию сексуальности от животной до человеческой, но этот риск кажется приемлемым. Ископаемые находки не позволяют судить о сексуальности вымерших животных или доисторических людей. Обезьяны позволяют нам наблюдать реальное поведение.

У разных видов рождается примерно одинаковое количество самцов и самок. Из этого равновесия можно было бы заключить, что моногамия должна быть всеобщей и естественной: что природа сочетает одного самца с одной самкой, и наоборот. Подобная фантазия кажется неосознанной попыткой перенести в зоологические законы (биологию) закон общества (то есть норму моногамии), которая появилась намного позже". Среди млекопитающих всего 3 процента моногамны.

Для людей правилом является то, что каждая моногамная пара имеет детей. У больших обезьян ситуация совсем иная. Все особи женского пола рожают потомство. Среди самцов же привилегия порождения потомства сосредоточена в руках самых сильных, или же, если быть более точным, в их гениталиях. У многих видов обезьян самцы бьются друг с другом за право овладевать самками, обеспечивая порождение более сильного потомства, которое является детьми победителей.

Было бы ошибочно считать, что эта борьба — единственный компонент естественного отбора. Решения принимают не только самцы, и роль играет не только их сила. Хотя она играет свою роль, ей противопоставляются другие факторы: даже сильный самец не может привязать к себе больше определенного количества самок и контролировать территорию, больше определенных размеров. Сами самки также иногда заявляют о своих предпочтениях, что приближает общество понгидов к человеческому. В особенности бонобо, наи­менее известные среди крупных обезьян, создают общество, в котором мало со­ревнования.

Однако конкуренция между самцами остается решающим фактором в разделении крупных обезьян на группы. Она проявляется постоянно в группах, где много самцов; но есть и в тех группах, которые состоят из одного самца и многих самок (группах-гаремах), только там она менее заметна. Она просто имела место до того, как группа сформировалась: борьба уже состоялась, победителем из нее вышел один самец, который создал семью. Унизительная роль исключенных — объединение в группы, состоящие из одних самцов, которые держатся непо­далеку от гетеросексуальных групп, ожидая, что, как время от времени случается, старый главарь окажется смещенным, уступив место более молодому и позволив подняться на ступень остальным, стоящим в очереди. Но очередь самца может так и не подойти, либо потому, что он проигрывает битвы за создание семьи, либо потому, что те, кто уже включены в гетеросексуальную группу с большим коли­чеством самцов, сталкиваются с препятствием со стороны более сильных и им не удается создать пару. Естественный закон отвергает такого самца как индивиду­ума. Пусть он умен почти, как человек, он преходящ, как древесный лист.

Вероятно, мы неправы, когда оцениваем существование обезьян с точки зрения наших гражданских чувств. Мы думаем, что, раз естественный отбор сохранил жизнь большому количеству бесполезных самцов, они должны иметь общественное значение, помогать группе. Естественно, самцы крупных обезьян выполняют некоторые социальные задачи, но не надо их переоценивать. В том, что касается добычи пропитания и заботы о потомстве, как мы уже говорили, они делают немного. К тому же, крупные обезьяны обоих полов отличаются ловкостью и физической силой, и в природе у них мало врагов. Так как они живут в группе, самки могут и сами защитить себя, не рассчитывая на самцов.

Это простое наблюдение приводит нас к важному и отчасти трагическому заключению по поводу положения самца среди млекопитающих, даже на самом близком к человеку уровне. В то время как существование самки оправдано на уровне индивидуальности — как правило, у каждой из них есть дети, — и здесь в своем зародыше присутствует индивидуальная психология, — как мы видели, среди крупных обезьян быть матерями не значит только следовать инстинкту, — существование самцов не имеет смысла на индивидуальном уровне. Они - просто генетический резервуар для следующего поколения.

Как большая часть сперматозоидов, составляющих поток спермы, исчезает в никуда, так и большая часть самцов рождаются сами для себя и существуют никому не нужные, как тупик на дороге жизни. Они играют лишь роль ступени, по которой поднимаются более сильные, побеждающие в борьбе за воспроизведение. Взятая целиком, эта копошащаяся мужская сила никчемна, как и ее океан спермы.

Как правило, самки приматов пребывают в течке только краткий период; и только в течение этих дней они готовы к спариванию. Они спариваются с разными самцами или с одним и тем же несколько раз. Когда этот период заканчивается, они с большой вероятностью оказываются беременными, Они будут готовы к следующему сексуальному соитию, когда ребенок будет отнят от груди. С такими медленными ритмами, подсчитано, что самка шимпанзе — вида, наиболее близкого к нам, — может спариваться только в течение одного процента своей жизни. Другая информация менее категорична, но все равно речь идет о большой диспропорции". Только мало известные бонобо, похоже, отходят от этой модели.

Напротив, все самцы непрерывно ищут сексуального соития. Это означает, в теории, что на одну готовую самку приходится сотня готовых самцов. Возникает мысль, что обезьяны-самцы далеки оттого проблеска цивилизованности, который горит в их самках, потому что поглощены тьмой постоянного сексуального желания. Громадное несоответствие между количеством самцов и самок, готовых к соитию, казалось бы несправедливым по отношению к самцам, если бы не знали, что у природы нет хороших или плохих законов, есть только функциональные. Сексуальная связь - это также спрос и предложение, как в экономике. Рыночные законы издеваются над благими намерениями и, если им удается превращать в ничто идеалы христианства и социализма, они, без сомнения, в состоянии унизить и самцов-обезьян.

Это отсутствие равновесия могло выровняться только при эволюции. Так и случилось.