9. Значение и недостатки «Классификации и диагностики почв России» 2004 г.

Развитие работ по классификации земель в России в последние годы поступательно освобождает построение классификации почв от излишней факторности. Авторы новой классификации в большой мере реализовали эти возможности. Следует подчеркнуть, что необходимые предпосылки создания субстантивно-генетической классификации в России сложились достаточно давно. В 70-х годах были сформулированы основные её положения. Авторы интегрировали ранние попытки и достижения почвоведения последних лет и при всей дискуссионности тех или иных положений разработали основу базовой систематики почв, соответствующую требованиям их современной естественно-научной классификации.

В качестве теоретической базы данной классификации декларированы генетичность, историчность, воспроизводимость и открытость, которые в разной степени реализуются. В основе новой классификации, так же как и официальной, лежит почвенный тип. Поскольку значимость ряда признаков почв значительно повысилась, резко возросло количество типов, и по уровню они стали сравнимыми с подтипами Классификации 1977 года. Соответственно уже стало понятие подтипа, на уровне которого выделены почвы, выделявшиеся на уровне рода. Понятие вида, разновидности и разряда остались прежними.

Существенным нововведением явилось выделение надтиповых таксонов: отделов и стволов. Диагностика почвенных таксонов производится по строению почвенного профиля; авторы определили свою классификацию как субстантативно-генетическую. Почвенный профиль рассматривается как совокупность типодиагностических горизонтов. Авторы подчёркивают, что, в отличие от американской Soil Taxonomy, диагностика производится не по наличию или отсутствию одного горизонта, а по их совокупности. Диагностика горизонтов производится преимущественно на основании морфологических признаков; лабораторные определения используются для уточнения классификации.

Оценка значения данной классификации имеет два аспекта: теоретический и практический. Как отмечает В.П.Красильников, вопрос о соотношении удобства и генетичности классификации стоит достаточно остро в почвоведении в связи со значительным прессингом со стороны специалистов-практиков, которые требуют сравнительно простых, ясных классификаций. Противоречия учёных, узких специалистов-почвоведов и практиков в некоторых странах приводят к «двуязычию» в почвоведении. До недавнего времени в Австралии использовалось две классификации почв, одна для специалистов-почвоведов, другая для рядовых пользователей.

Значение новой классификации почв России с теоретических позиций, то есть с точки зрения отражения почвы как самостоятельного естественно-исторического тела, существенно возросло, а для практического пользования она существенно усложнилась, хотя появились весьма полезные изменения и для практики. В числе таковых прежде всего значительно усовершенствованная диагностическая система горизонтов и признаков почв. Важным конкретным решением является выделение подзолистых и дерново-подзолистых почв на уровне типов, достигшее логического завершения разделение текстурно-дифференцированных и альфегумусовых почв на уровне отделов и выделение соответствующих типов. В классификацию включены новые, ранее не выделявшиеся типы естественных почв: подбуры, глеезёмы, криозёмы, вулканические почвы, грубогумусовые бурозёмы, тёмные слитые почвы и некоторые другие. Более чёткие диагностические признаки почв в значительной мере повышают воспроизводимость тех или иных таксонов. Однако стремление к максимальной их формализации не всегда оправдано, поскольку не везде идентифицированы признаки, отражающие те или иные процессы и определяющие их факторы, особенно гидротермические условия почвообразования, которые не всегда проявляются морфологически. Жертвой упрощённой субстантивизации в новой классификации стали чернозёмы. В ней разрушены сложившиеся образы подтипов чернозёма, чему способствовало также резкое изменение номенклатуры. Отказ от фациальных подтипов не был в должной мере компенсирован морфологической диагностикой чернозёмов, различающихся по гидротермическому режиму. Использование показателей карбонатного профиля, в определённой степени отражающего водный режим, безусловно важный критерий выделения подтипов чернозёмов, но он не исчерпывает их сути. Облик подтипов чернозёмов в большей мере определяется интенсивностью гумусонакопления и качеством гумуса. Объединение южных чернозёмов и тёмно-каштановых почв в тип чернозёмов текстурно-карбонатных едва ли приемлемо, во всяком случае с позиций плодородия этих почв и характера использования. Никак не воспринимается «перетасовка» подтипов типичных и обыкновенных чернозёмов под новыми названиями. Следуя субстантивной логике, не вполне безупречной, приносятся в жертву сложившиеся образы подтипов чернозёмов. Под укоренившимися их названиями выступают достаточно целостные природно-хозяйственные объекты, характеризующиеся общностью агроэкологических условий и принципов хозяйственного использования. На самом деле, что стоит за переименованием подтипа выщелоченных чернозёмов в подтип типичных? Ничего кроме путаницы. Есть логика в названиях сегрегационные и миграционно-мицелярные чернозёмы, но чем хуже соответствующие им прежние термины – обыкновенные и типичные чернозёмы.

Кстати сказать, характер карбонатного профиля и в действующей классификации имел важное диагностическое значение, но не единственное. Здесь на ровном месте возникает весьма сложная проблема замены названий в картографических материалах, переосмысления их в обширной учебной и научной литературе.

Другим примером разрушения образов в результате упрощённой субстантивизации и терминологической экспансии является номенклатура солонцов. В исчезнувшие понятия луговые, лугово-степные и степные солонцы вкладывались не только представления о степени гидроморфизма, на котором акцентируется внимание в новой классификации, но и об интенсивности солонцового и солончакового процессов.

С термином лугового солонца сложилось представление об активном солонцовом процессе, протекающем под влиянием близко расположенных минерализованных грунтовых вод со всеми вытекающими последствиями: кратковременность эффекта химической мелиорации, опасность вторичного засоления и т.д. Эти особенности существенно отличают луговые солонцы от степных. Промежуточное положение занимал тип лугово-степных солонцов, представлявших особую мелиоративную категорию. Теперь эти почвы переведены в типы светлых и тёмных на уровне подтипов гидрометаморфизованных. Формально субстантивная логика разрушила неформально сложившиеся образы почв. Что же взамен этой жертвы? Трудно произносимые названия, которые едва ли будут восприняты на практике.

Достаточно дискуссионной представляется систематика и номенклатура антропогенно-преобразованных почв в составе новой классификации. Декларируемые принципы расходятся с фактическими решениями, как и в ряде других случаев, что, кстати сказать, характерно для всех почвенных классификаций. Во введении к этой части классификации указано, что антропогенно преобразованные почвы в новой классификации почв России рассматриваются как определенный этап естественно-антропогенной эволюции почв, сопровождающийся генетически обусловленным изменением режимов, процессов, строения и свойств на всех стадиях преобразований. Степень антропогенных трансформаций весьма различна, затрагивает разные части профиля и зависит как от интенсивности и длительности воздействий, так и от свойств исходных почв.

На самом же деле отражение естественно-антропогенной эволюции почв весьма схематично. Распаханность почвы уже сама по себе оказывается достаточным основанием для перевода её в другой тип. В зависимости от глубины обработки почвы она одномоментно может стать агропочвой или агрозёмом. Как указывают сами авторы, классификационная оценка антропогенно-преобразованных почв не зависит от целей и механизмов антропогенных воздействий и учитывает исключительно их результаты, так или иначе отражённые в профиле почв и его свойствах. Между тем важна суть и степень антропогенных изменений, а понять и оценить эти результаты безотносительно к характеру использования почвы невозможно. В самом деле, поскольку естественно-антропогенный процесс почвообразования представляет собой новое сочетание элементарных почвенных процессов, складывающихся под влиянием хозяйственного использования почв, то для понимания их эволюции, формирования новых признаков и сохранения прежних важно учесть, какие процессы возникают, какие наследуются, какова степень их изменения. Например, в дерново-подзолистых почвах, используемых в земледелии, состояние окультуренности определяется соотношением аккумулятивных процессов и унаследованных в той или иной мере элювиальных. Избавиться от последних, по-видимому, невозможно, но задержать некоторые из них и усилить аккумулятивные процессы известкованием и обогащением почвы органическим веществом можно до определенного предела. Очевидно, пределом высокоокультуренного состояния дерново-подзолистой почвы по содержанию и составу гумуса в пахотном слое может быть нечто, близкое к дерновой почве, но в профиле ее неизбежно проявление элювиально-иллювиальных процессов (вынос подвижного гумуса и железа, кальция, а также глинистого, глинисто-гумусового и суспензионного вещества). Сфера их проявления - до глубины 1 м и более. Они диагностируются по присутствию органно-железистых конкреций и стяжений в нижней части пахотного слоя, в плужной подошве и под ней по кутанам и скелетанам, развивающимся по трещинам, образование которых усиливается в пахотных почвах в связи с повышением контрастности водно-теплового режима.

Разумеется, могут возникнуть трудности идентификации дерново-подзолистых почв с припаханными гор. А₂ и А₂В, но они чаще всего преодолеваются уже при морфологическом исследовании, поскольку признаки подзолистости фиксируются в гор. В и ВС, или с привлечением микроморфологических, химических и других методов. Во всяком случае ссылка авторов нововведения на трудносги диагностики, субъективное угадывание, вольности реконструкции профиля как основание для перевода такой почвы в другой отдел, чаще всего не убедительна. Тем более не воспринимается такое положение, когда дерново-подзолистая почва, распаханная до гор. В, независимо от степени окультуренности автоматически переходит в отдел агроземов, а такая же почва, распаханная на меньшую глубину, хотя и более окультуренная, классифицируется как агроестественная.

Так или иначе данный подход противоречит сущности эволюционно-генетических рядов почв, которые не отрываются от подзолистого процесса даже при относительно высокой их окультуренности, поддерживаемой искусственно. Исключение из этих рядов составляют так называемые «огородные» почвы, фактически насыпные, которые являются результатом «конструирования», а не эволюции окультуривания. Очевидно, лишь к ним и может быть применено понятие агроземов.

Подобная рассмотренной выше картина наблюдается и в отношении систематики распаханных солонцов. В действующей классификации выделение распаханных солонцов на разных таксономических уровнях осуществляется в зависимости от изменений их свойств и почвенных процессов.

В новой классификации в типы агросолонцов светлых и тёмных входят и освоенные, и слабо освоенные и преобразованные их категории. Таким образом, новая классификация в данном отношении делает шаг назад по сравнению с существующей.

Классификация антропогенно-трансформированных почв, как уже отмечалось, должна отражать направленность их эволюции и соответственно последовательное преобразование на уровне видов, родов, подтипов, типов в зависимости от глубины трансформации, которая может быть очень сложной. Например, торфяная низинная почва в зависимости от способов освоения может трансформироваться в среднемощную, маломощную (виды), в карбонатную, засоленную (роды), в торфяно-глеевую (подтип), в послеторфяную перегнойно-глеевую (тип), послеторфяную глеевую (тип). Очевидно, для различных типов почв должны быть разработаны эволюционные схемы их антропогенного преобразования, критерии их диагностики и таксономическое ранжирование в зависимости от степени трансформации.

Жёсткие формальные ограничения критериев диагностики (например, заявление о том, что «горизонт, переходный к почвообразующей породе, не является диагностическим» и т.п.) и интерпретационных толкований, не способствует пониманию и эффективному использованию классификации.

Убеждённые в самодостаточности классификации авторы её подчёркивают, что «при таком подходе определение таксономического положения антропогенно-преобразованных почв не требует реконструкции профиля исходных почв по косвенным, часто субъективным признакам. С такой категоричностью едва ли можно согласиться. Как отмечает известный французский почвовед Ф.Дюшофур: «В большинстве случаев внимательное изучение других горизонтов, а также местных экологических и географических условий позволяет опытному почвоведу восстановить первичное состояние профиля почвы и фазы её эволюции. Образование профиля в целом можно объединить только путём сравнения между собой всех горизонтов в их первоначальном состоянии; следовательно, реконструкция «почвенного профиля» должна служить основой для составления истинной генетической классификации».

Примечательно, что сами авторы классификации часто оказываются в противоречии с декларированными ими принципами, в частности принципом сочетания объективности и субъективности, который заключается в необходимости совмещения «генетической логики и формальной диагностики, не боясь разумного отхода от жёсткого формализма, если нарушается логика генетических решений. Необходимо находить приемлемую меру формализации, не отступая от принципиальных генетических оценок в группировке или разделении почв.

К сожалению, авторы классификации не стремились придерживаться этой позиции. Наглядным тому свидетельством является поспешное «выкорчёвывание» из почвенной классификации сложившихся терминов по причине их экологического происхождения. Что достигается, например, заменой названий болотных верховых и низинных почв, известных всему русскоязычному населению, на олиготрофные и эутрофные (Кирюшин В.И., 2009).