arendt-kh-istoki-totalitarizma
.pdfсоответствующего такому обществу и его тираническому политическому устройству. Он предвидел присущее этому новому человеческому типу поклонение власти, то, что ему будет лестно называться властолюбивым животным, хотя на самом деле общество заставит его отказаться от своей природной силы, от своих грехов и своих добродетелей и превратит его в жалкое, тщедушное существо, не имеющее даже права восставать против тирании и не только не борющееся за власть, но склоняющееся перед любым существующим правительством и бездействующее, даже когда его лучшие друзья становятся жертвами непостижимого raision d’etat.
Ибо Держава, основанная на аккумулированной и монополизированной мощи всех своих индивидуальных членов, неизбежно лишает каждого из них его силы, отнимает у него его природные и человеческие возможности. Он становится винтиком накапливающей власть машины, и ему остается только утешать себя тонкими размышлениями о конечном ее предназначении; сама же машина устроена так, что, просто повинуясь своему внутреннему закону, она может сожрать земной шар. Сущностная разрушительная направленность этой Державы раскрывается в философском истолковании человеческого равенства как, по крайней мере, "равенства способностей" убивать. Живя среди других держав, "находящихся в состоянии непрерывной войны и постоянной готовности к бою, о чем говорят укрепленные границы и пушки, направленные против соседей", она не может вести себя иначе, как следуя закону, "наиболее способствующему (ее) благу", и станет постепенно поглощать более слабые образования, пока не дойдет до последней войны, "которая Победой ли, Смертью ли обеспечит каждого человека".
‘‘Победой ли, Смертью ли’’ — Левиафан действительно может преодолеть все политические ограничения, связанные с существованием других народов, и может всю землю погрузить в тиранию. Но когда пришла последняя война и каждый человек был обеспечен тем или иным, окончательный мир не воцарился на земле: аккумулирующая власть машина, без которой не могла бы осуществиться непрерывная экспансия, для своего функционирования нуждается во все новом материале для пожирания. Если последняя победоносная Держава не сможет действовать дальше и "аннексировать планеты", она должна саморазрушиться, чтобы начать сначала бесконечный процесс порождения власти.
200
5.3. Союз между толпой и капиталом
Когда в 1880-е годы вместе с соперничеством вокруг африканских владений на политическую сцену вышел империализм, то его организаторами были дельцы, ему сопротивлялись находившиеся у власти правительства и его приветствовала, на удивление, большая часть образо-
ванных классов40. До самого последнего момента он казался ниспосланным Богом средством исцеления от всяческих напастей, доступной панацеей от всяческих конфликтов. И правда, в каком-то смысле империализм не обманул этих надежд. Он вдохнул свежую жизнь в политические и социальные структуры, которым вполне определенно угрожали новые социальные и политические силы и для исчезновения которых при других обстоятельствах, в отсутствие влияния процессов империалистического развития, едва ли понадобилось бы две мировых войны.
Дело обстояло так, что империализм развеял все тревоги и создал то всеобщее в предвоенной Европе обманчивое чувство безопасности, что ввело в заблуждение всех, за исключением самых чутких умов. Пеги во Франции и Честертон в Англии инстинктивно понимали, что живут в мире ложных понятий и что самым большим самообманом является его стабильность. Пока все не начало рушиться, стабильность совершенно очевидно устаревших политических структур была фактом, а их безза- ботно-упрямое цепляние за жизнь, казалось, уличает в неправде тех, кто чувствовал, как земля уходит из-под ног. Решением проблемы был империализм. Ответом на роковой вопрос, почему европейское согласие нации допустило распространение этого зла вплоть до полного разрушения всего и вся, плохого и хорошего, является то, что все правительства прекрасно знали, что их страны незаметно разлагаются, что политические системы разрушаются изнутри и что дни их сочтены.
Достаточно наивно, но экспансия вначале представлялась средством избавления от излишков капитала, лекарством в виде экспорта
40"Колониальные службы обеспечивают самую явную и самую естественную поддержку агрессивной внешней политики; расширение империи служит мощной притягательной силой для аристократии и интеллектуалов, так как открывает новые и все расширяющиеся сферы почетной и доходной деятельности для их сыновей" (Hobson J. A. Capitalism and imperialism in South Afrika. Op. cit.). "Внешние империалистические броски 70-х и начала 80-х годов" получили поддержку "прежде всего патриотически настроенных профессоров и публицистов, независимо от их политической принадлежности и безотносительно к их личным экономическим интересам" (Hayes С. J. Н. Op. cit. Р. 220).
201
капитала41. Колоссально возросшее богатство, создаваемое капиталистическим производством при социальной системе, основанной на несправедливом распределении, породило "перенакопление" — аккумуляцию капитала, обреченного на бездействие в существующих национальных рамках производства и потребления. Эти деньги были, по сути, излишними, не нужными никому, хотя и находившимися в руках вполне определенных лиц, образующих растущий по численности класс. Последовавшие в первые декады перед наступлением эпохи империа-
лизма кризис и депрессия42 внушили капиталистам мысль, что вся их экономическая система производства зависит от предложения и спроса, которые отныне должны поступать "извне капиталистического обще-
ства"43. Они поступали изнутри национального государства до тех пор, пока капиталистическая система еще не контролировала все свои классы и все производственные мощности. Когда капитализм пронизал целиком всю экономическую структуру и все социальные слои попали в орбиту его системы производства и потребления, капиталистам пришлось решительно выбирать между полным крахом всей системы или поиском новых рынков, т.е. проникновением в новые страны, еще не подверженные капитализму и поэтому способные обеспечить новые, некапиталистического типа, спрос и предложение.
41Об этом и последующем см. в книге ‘‘Империализм’’ Дж. А. Гобсона, который уже
в1905 г. дал мастерский анализ движущих экономических сил и мотивов, равно как и некоторых политических следствий империализма. Когда в 1938 г. это его раннее исследование было переиздано, Гобсон имел полное право написать во введении к неизмененному тексту, что его книга может служить подлинным доказательством того, что "главные беды и неурядицы... сегодняшнего дня... пребывали в латентном состоянии, но были различимы
вмире, отстоящем от нынешнего на поколение...".
42Очевидная взаимосвязь между жестоким кризисом 60-х годов в Англии и 70-х годов на континенте и империализмом отмечена Хейесом (Hayes С. J. Н. Op. cit.), правда только в примечании (Р. 219), и Шуйлером (Schuyler R. L. Op. cit.), который убежден, что "возродившийся интерес к эмиграции служил важным фактором в зарождении имперского движения" и что этот интерес имел причиной "серьезную депрессию британской торговли и промышленности" в конце 60-х годов (Р. 280). Довольно подробно Шуйлер описывает также сильные "антиимпериалистические настроения середины викторианской эпохи". К сожалению, Шуйлер не проводит различия между имперской федерацией и собственно империей, хотя обсуждаемый им доимпериалистический материал вполне мог бы подсказать такое разведение понятий.
43Luxemburg R. Die Akkumulation des Kapitals. В., 1923. S. 273.
202
Решающим обстоятельством в депрессиях 60-х и 70-х годов, положивших начало эпохе империализма, было то, что они заставили буржуазию впервые осознать, что первородный грех простого грабежа, который столетия назад сделал возможным "первоначальное накопление капитала" (Маркс) и открыл путь всему последующему накоплению, должен быть так или иначе повторен, иначе мотор накопления внезапно
заглохнет44. Перед лицом этой опасности, грозившей не только буржуазии, но и всей нации катастрофическим разрушением производства, производители-капиталисты поняли, что способы и законы их системы
производства "с самого начала были рассчитаны на весь мир"45.
Первой реакцией на насыщение домашнего рынка, нехватку сырья и рост кризисных явлений был экспорт капитала. Сначала владельцы излишков капитала попытались осуществлять иностранные инвестиции без экспансии и политического контроля, что привело к беспрецедентному разгулу мошенничества, финансовым скандалам и биржевым спекуляциям — явлениям особенно тревожным, поскольку иностранные капиталовложения росли с гораздо большей скоростью, чем
внутренние46. Большие деньги от сверхнакоплений прокладывали путь маленьким деньгам, трудовым сбережениям малых сих. Предприятия у себя в стране в погоне за высокими прибылями от иностранных
44Рудольф Гильфердинг (Hilferding R. Das Finanzkapital. Wien, 1910. S. 401) упоминает, но не анализирует все, что вытекает из того факта, что империализм "внезапно возвращается к методам первоначального накопления капиталистического богатства".
45Согласно проделанному Розой Люксембург блестящему анализу политической структуры империализма (Op. cit. S. 273 ff., 361 ff.), "накопление капитала как исторический процесс во всех отношениях связано с некапиталистическими социальными слоями", так что "империализм является политическим выражением процесса накопления капитала в его конкурентной борьбе за остатки некапиталистической мировой среды". Эта основная зависимость капитализма от некапиталистического мира лежит в фундаменте всех других аспектов империализма, который может объясняться и как результат перенакопления и несправедливого распределения (Hobson J. A. Op. cit.), и как результат перепроизводства и вытекающей из него нужды в новых рынках (Ленин В. И. Империализм, как высшая стадия капитализма. 1917), и как результат нехватки сырьевых ресурсов (Hayes С. J. Н. Op. cit.), и как экспорт капитала с целью выравнять национальную норму прибыли (Hilferding R. Op. cit.).
46Согласно Гильфердингу (Op. cit. S. 409), доход Англии от иностранных инвестиций с 1865 по 1898 г. увеличился в 9 раз, а внутри страны только удвоился. Он предполагает, что в Германии и Франции имела место, может быть, не столь явно выраженная, но сходная картина с иностранными инвестициями.
203
инвестиций тоже стали прибегать к обманным приемам и завлекали все растущее число людей, швыряющих деньги на ветер в надежде на баснословные барыши. Классическими примерами стали панамский скандал во Франции и Grundungsschwindel в Германии и Австрии. Обещания грандиозных доходов оборачивались грандиозными потерями. Обладатели небольших денег потеряли их так много и так стремительно, что собственники больших излишков капитала скоро остались в одиночестве на этом, в известном смысле, поле боя. Не преуспев в своей попытке превратить все общество в компанию азартных игроков, они вновь оказались лишними, изъятыми из нормального процесса производства, к которому, пережив все неурядицы и пусть несколько пообеднев и разочаровавшись, но все-таки потихоньку вернулись остальные классы47.
Экспорт денег и иностранные инвестиции, как таковые, еще не являются империализмом и не обязательно влекут за собой экспансию как политическое средство. Пока владельцы излишков капитала удовлетворялись вкладыванием "крупных долей своего состояния в других странах", даже если это "противоречило всем прошлым традициям национа-
лизма"48, они просто подтверждали этим свое отчуждение от национального целого, на котором они все равно так или иначе паразитировали. Только когда они стали требовать от правительства защиты их капиталовложений (после того как первоначальная стадия мошенничества открыла им глаза на возможность использовать политику для устранения азартного риска), произошло их возвращение в национальную жизнь. В своих требованиях, однако, они следовали установившейся традиции буржуазного общества — всегда рассматривать политические институты исключительно как инструмент защиты индивидуальной соб-
ственности49. Только счастливое сочетание подъема нового класса
47Относительно Франции см.: Lachapelle G. Les finances de la Troisieme Republique. P., 1937; Brogan D. W. The development of modern France. N.Y., 1941. По поводу Германии ср. такие любопытные свидетельства современников, как: Wirth М. Geschichte der Handelskrisen. 1873. Kapitel 15; Schaeffle A. Der "grosse Boersenkrach" des Jahres 1873 // Zeitschrift fur die gesamte Staatswissenschaft. 1874. Bd. 30.
48Hobson J. A. Capitalism and imperialism in South Africa.
49См. Hilferding R. Op. cit. S. 406: "Отсюда призывы всех капиталистов, заинтересованных в чужих странах и сильной государственной власти... Лучше всего чувствует себя экспортированный капитал, когда государственная власть его страны полностью подчиняет себе новую область... Его прибыли, по возможности, должны быть гарантированы государством. Таким образом, экспорт капитала действует в пользу империалистической поли-
204
собственников с индустриальной революцией сделало из буржуазии производящий и стимулирующий производство класс. Пока она осуществляет эту основную функцию современного общества, представляющего собой в основном объединение производителей, ее богатство выполняет важную функцию для страны в целом. Владельцы излишков капитала были первым слоем внутри этого класса, пожелавшим получать прибыли, не выполняя какой-либо настоящей социальной функции, пусть даже и такой, как эксплуатация производителя, а поэтому никакая полиция не была способна защитить их от народного гнева.
Таким образом, экспансия была выходом не только для излишков капитала. Важнее, что она спасала его обладателей от угрожающей перспективы самим оказаться в положении полностью лишних паразитов. Она избавляла буржуазию от последствий несправедливого распределения и вдыхала новую жизнь в ее представления о собственности в обстоятельствах, когда богатство переставало быть фактором производства в рамках национального государства и вступало в конфликт с производственным идеалом общества как целого.
Еще более старым, чем излишнее богатство, был другой побочный продукт капиталистического производства — человеческие отбросы, которые каждый кризис, неизменно следовавший за периодом подъема, навсегда выкидывал за пределы производящего общества. Ставшие навсегда праздными, люди были столь же лишними для общества, как и владельцы излишков капитала. На протяжении всего XIX в. признавалась их опасность для общества, и за счет их вывоза заселялись доминионы — Канада и Австралия, а равно и Соединенные Штаты. Новым для империалистической эпохи было то, что обе эти излишние силы — излишний капитал и излишняя рабочая сила — соединились и вместе
тики". S. 423: "Но если политическая мощь государства становится на мировом рынке орудием конкуренции финансового капитала, то это, разумеется, означает полное изменение в отношении буржуазии к государству. В борьбе против экономического меркантилизма и политического абсолютизма буржуазия была носительницей враждебного отношения к государств... Экономическая жизнь, по крайней мере в принципе, должна была быть совершенно освобождена от государственного регулирования, а политически государство должно было ограничиться надзором за безопасностью и установлением гражданского равенства". S. 426: "Но требование политической экспансии революционирует все мировоззрение буржуазии. Она перестает быть миролюбивой и гуманной". S. 470: "В социальном отношении экспансия является необходимым условием сохранения капиталистического общества вообще, а экономически — необходимым условием сохранения и временного повышения нормы прибыли".
205
стали покидать страну. Доктрина экспансии, экспорта государственной мощи и аннексии любой территории, куда представители нации вложили свое богатство или свой труд, стала казаться единственной альтернативой потерям в богатстве и населении. Империализм с его идеей неограниченной экспансии, казалось, дает единственное постоянное
средство исцеления от постоянного же недуга50.
Достаточно иронично, что первая страна, в которой соединились излишнее богатство и лишние люди, сама тоже превращалась в лишнюю. Южная Африка с начала века была британским владением, поскольку обеспечивала морской путь в Индию. Однако открытие Суэцкого канала и последующее установление административной власти над Египтом значительно уменьшили важность старой опорной базы торговли в Капской колонии. По всей вероятности, англичане убрались бы из Африки, как это делали другие европейские народы, когда прекращали существовать их владения и торговые интересы в Индии.
Особая ирония и в каком-то смысле символический элемент в неожиданном превращении Южной Африки в "питомник империа-
лизма"51 заключаются в самой природе ее внезапно появившейся привлекательности в момент, когда она потеряла всякую ценность для собственно империи, — в 70-е годы здесь были открыты залежи алмазов, а в 80-е годы — крупные месторождения золота. Впервые наложились друг на друга новая страсть к обогащению любой ценой со старой погоней за счастьем. На Черный континент устремились старатели, авантюристы, сброд из больших городов, а заодно и капитал из индустриально развитых стран. Отныне толпа, порожденная чудовищным накоплением капитала, стала сопровождать своего прародителя во все места, куда он
50Эти мотивы были особенно откровенны в германском империализме. Среди первых мероприятий ‘‘Alldeutsche Verband’’, основанного в 1891 г., были усилия, направленные на то, чтобы немецкие эмигранты не меняли своего гражданства, а в первой империалистической речи Вильгельма II, произнесенной по поводу 25й годовщины образования империи, содержался следующий характерный пассаж: "Германская империя стала мировой империей. Тысячи наших соотечественников живут в других землях, в отдаленных уголках земного шара... Господа, ваш священный долг — помочь мне объединить эту обширную Германскую империю с нашей родной землей". Ср. это с заявлением Дж. А. Фруда в примечании 10.
51Damce Е. Н. The Victorian illusion. L., 1928. P. 164: ‘‘Африка, не входившая ни в путевые карты продвижения саксонской расы, ни в труды профессиональных философов имперской истории, стала питомником британского империализма’’.
206
отправлялся в поисках новых открытий, не открывая ничего, кроме новых возможностей инвестирования. Владельцы излишков капитала были единственными, кто могли использовать лишних людей, стекавшихся со всех концов земли. Вместе они образовали первую райскую землю для паразитов, чьим источником жизненной силы было золото. Продукт излишних денег и лишних людей — империализм начал свою поразительную карьеру с производства излишних и нереальных продуктов.
Все еще является сомнительным, стала ли бы панацея экспансии таким великим соблазном для неимпериалистов, если бы заключающийся в ней опасный способ лечения касался только тех излишних сил, которые и так уже были выброшены за пределы национального целого. Документально зафиксировано соучастие во всех империалистических программах всех парламентских партий. В этом отношении история английской лейбористской партии представляет собой почти непрерывную цепь подтверждений когда-то сделанного Сесилом Родсом предсказания: "Рабочие обнаруживают, что, хотя американцы их чрезвычайно любят и сейчас вот обмениваются с ними самыми братскими чувствами, товары свои они от них защищают. Также обнаруживают рабочие, что Россия, Франция и Германия каждая у себя делают то же самое, и рабочие видят, что, если они будут сидеть на месте, скоро на земле не останется места, где они вообще смогут торговать. И рабочие становятся
империалистами, а за ними вслед — либеральная партия"52. В Германии либералы (а не консервативная партия) были теми, кто продвигал ту знаменитую морскую политику, которая сыграла столь весомую роль в раз-
вязывании первой мировой войны53. Социалистическая партия колебалась между полной поддержкой империалистической морской политики (после 1906 г. она неоднократно голосовала за ассигнования на строительство военно-морского флота) и полным игнорированием всех вопросов внешней политики. Время от времени звучавшие предупреждения
52Цит. по: Millin S. G. Op. cit.
53Либералы, а не правые в парламенте оказали поддержку морской политике" (Tirpitz A. von. Erinnerungen. 1919). См. также работу: Daniel Frymann (псевдоним, настоящее имя — Heinrich Class). Wenn ich der Kaiser war. 1912: "Подлинно империалистической партией является национально-либеральная партия". Видный немецкий шовинист времен первой мировой войны Фриманн относительно консерваторов даже добавляет: "Безразличие консервативных кругов к расовым теориям должно быть также отмечено".
207
против Lumpenproleteriat’a и относительно возможности подкупа отдельных прослоек рабочего класса крохами с империалистического стола не вели к более глубокому пониманию той огромной привлекательности, которую имели империалистические программы для рядовых членов партии. В марксистских понятиях новое явление союза между толпой и капиталом выглядело столь неестественным, столь очевидно противоречащим учению о классовой борьбе, что действительная опасность со стороны попыток империалистов разделить человечество на расы господ и рабов, на людей высшей и низшей породы, на цветные и белые народы — и все это для того, чтобы объединить людей на принципах толпы, — эта опасность была полностью не замечена. Даже провал интернациональной солидарности после начала мировой войны не потревожил самодовольства социалистов и их веры в пролетариат как таковой. Социалисты все еще продолжали возиться с экономическими законами империализма, когда империалисты уже давно бросили им подчиняться, когда в колониях эти законы были принесены в жертву "имперскому фактору" или "расовому фактору", и лишь несколько престарелых джентльменов из высших финансовых сфер продолжали верить в нерушимые права нормы прибыли.
Интригующая слабость народной оппозиции империализму, многочисленные непоследовательности и прямые нарушения обещаний со стороны либеральных политиков, часто приписываемые оппортунизму или подкупу, на самом деле имели другие, более глубокие причины. Ни оппортунизм, ни подкуп не смогли бы заставить такого человека, как Гладстон, нарушить свое обещание, данное в бытность лидером либеральной партии, покинуть Египет после того, как он станет премьерминистром. Полусознательно и не выражая это в словах, эти люди разделяли с народом убеждение в том, что сама национальная целостность настолько глубоко расколота на классы, что классовая борьба стала такой универсальной чертой современной политической жизни, что само единство нации стоит перед угрозой распада. Снова экспансия представлялась жизнеспасительным средством, хотя бы в той мере, в какой она могла сообщить нации в целом общий интерес, и главным образом из этих соображений империалистам было позволено "парази-
тировать на патриотизме"54.
54Hobson J. A. Op. cit. P. 61.
208
Конечно, отчасти такие надежды были все той же старой порочной практикой "исцеления" домашних конфликтов с помощью внешних авантюр. Однако имеется заметная разница. Авантюры по самой своей природе ограничены во времени и пространстве; они могут помочь временно преодолеть противоречия, хотя, как правило, проваливаются и только их обостряют. Империалистическая же авантюра с самого начала представлялась окончательным решением, так как экспансия была задумана как неограниченная. Более того, империализм не был авантюрой в обычном смысле этого слова, поскольку он зависел не столько от националистических лозунгов, сколько от, по видимости, солидной базы экономических интересов. В обществе противоборствующих интересов, где общее благо определялось как сумма индивидуальных интересов, экспансия, как таковая, представала как возможный общий интерес всей нации. Поскольку имущие и господствующие классы убедили всех в том, что экономический интерес и страсть к наживе являются здоровой основой политического организма, даже неимпериалистических политиков не составляло труда склонить к уступкам, когда на горизонте показывался общий экономический интерес.
Таковы, следовательно, причины, почему в национализме развилась такая явная склонность к империализму, при всем внутреннем противо-
речии между этими двумя принципами55. Чем менее приспособлены были национальные государства к включению в свой состав иностранных народов (что противоречило их собственному политическому устройству), тем более они склонялись к их угнетению. В теории между национализмом и империализмом пролегает пропасть; на практике через эту пропасть может быть перекинут и перекидывается мост племенного национализма или откровенного расизма. С самого начала империалисты всех стран клялись и похвалялись тем, что они стоят "над партиями" и одни только могут выступать от лица нации в целом. Это в особенности относится к странам Центральной и Восточной Европы, у которых почти или вообще не было заморских владений; в них союз между толпой и капиталом сложился у себя дома и питал еще большую
55Гобсон (Op. cit.) был первым, кто распознал фундаментальную противоположность империализма и национализма и тенденцию национализма становиться империализмом. Он назвал империализм извращением национализма, "при котором народы... превращают здоровое соревнование различных национальных типов... в разбойную борьбу соперничающих между собой империй" (р. 9).
209