Конструктивизм в сравнительной политологии

Конструктивистский подход в сравнительной политологии затрагивает ее различные аспекты. Марта Финнемор и Кэтрин Сиккинк обращают внимание на то, что в сравнительной политологии конструктивистские подходы имеют место, но в отличие, например, от международных отношений здесь они в том или ином виде использовались и до появления особого к ним интереса в 1990-е годы. Авторы выделяют следующие основные темы сравнительных исследований, где конструктивизм проявился с особой силой: (1) идеи и политические перемены; (2) политическая культура; (3) идентичность и этничность [Finnemore, Sikkink 2001: 405-411]. Вышедшая в 2002 г. книга «Конструктивизм и сравнительная политология» под редакцией Даниела Грина в предметном смысле содержит те же основные темы. В методическом отношении конструктивизм оказался более слабым, чем неоинституционализм, основанный на теории рационального выбора. Поэтому исследователи данного направления пишут о нем скорее как о сумме теоретических аргументов, чем о проработанных стратегиях эмпирического исследования. Тем не менее, в современной дискуссии о соотношении количественной и качественной методологий в сравнительной политологии конструктивизм получил дополнительную аргументацию, связанную с его возможным использованием при изучении отдельных случаев, а также в региональных исследованиях, которые в значительной мере нагружены контекстуальным содержанием.

Следует отметить некоторые дополнительные тематические области сравнительных исследований, где конструктивизм стал заметным методологическим явлением. Так, ключевой проблемой формирования сетевого взаимодействия государственных институтов, бизнеса, ассоциаций гражданского общества считаются как раз вопросы, связанные с когнитивными составляющими этого процесса. Эффективность сетей в значительной мере определяется «доверием» и другими когнитивными элементами: «Социология инноваций подчеркивает роль ‘доверия’ в преодолении неопределенности и уходе от эскалации трансакционных издержек, которые являются следствием специализации, а также немонетарных намерений и обмена в инновационных сетях для растущей креативности» [Networks 2004: 12]. Как раз с когнитивным подходом и связаны некоторые направления эволюции, которые приобретают решающее значение для будущего сетевой концепции.

Прежде всего, это – использование достижений когнитивных наук для изучения того, как формируются сети, как происходит создание общих идей и верований, как изменяется институциональная структура сетевого взаимодействия в связи с совместным обучением в сетях. Влияние когнитивистики на концепцию политических сетей осуществляется через два основных канала. Первый связан с институциональным подходом, в котором когнитивная наука оказывает влияние на объяснение ментальных факторов возникновения и изменения институтов. Второй имеет отношение к теории управления и организационного обучения [см. Mantzavinos, North, Syed 2004]. Так как сетевой подход так или иначе связан с институционализмом и организационной теорией, то проникновение когнитивистики в эти области методологии естественно отражается и на нем. В этом отношении развитие теории сетей приобретает два измерения, связанные, с одной стороны, с чисто рациональными элементами сознания и их роли в процессе согласования интересов в сетях и институционализации взаимоотношений. С другой стороны, все более и более подчеркивается момент, связанный не с теорией решений, а с мобилизационной способностью сетей и роли в этом аффективных элементов, таких как символы, мифы, верования. Именно они становятся конститутивной силой формирования сетевой политической коммуны. В этой связи Иоахим Блаттер, который занимается изучением сетевых межрегиональных структур, пишет: «Достижение публичной признательности, одобрения и легитимности – короче ‘бытия в’ – становится решающим аспектом политической и институциональной власти. Это означает, что скорее мобилизующая способность политических институтов, чем способность к принятию решений, становится более подходящей для институционального дизайна. Эти завершающие суждения содержат призыв к дальнейшему прогрессу в институциональной теории путем объединения политической науки с психологией, когнитивными науками, теориями коммуникации, средств массовой информации, и в меньшей степени – путем связи ее с правом и экономикой» [Blatter 2003: 520]. Отсюда существенное значение приобретает одно из направлений в исследовании переговорного взаимодействия в сетях и роли в этом процессе знания, идентичности и дискурса [Torfing 2005: 311].

Когнитивный подход к исследованиям сетевого взаимодействия фактически включает все составляющие, характерные для его использования при изучении коммуникаций, сообществ, дискурса и т.д. В этом отношении сети выступают объектом когнитивного анализа, как и любой другой объект, в котором формируются и развиваются коммуникативные взаимодействия. Сетевая коммуникация является более сложной и неопределенной с точки зрения функционирующих в ней когнитивных процессов, однако это не рассматривается как недостаток, а скорее является условием инноваций и творчества. Творческий характер сетевой коммуникации обеспечивается многими неотъемлемыми ее качествами: лежащими в ее основе доверием и ориентацией на сотрудничество, меньшими трансакционными затратами, свободой интерпретации, большим разнообразием информационных источников и синергией информационных ресурсов, открытостью общения и др.

Общественные сети как особый объект анализа предполагают, с одной стороны, понимание того, что они являются адекватной метафорой, позволяющей анализировать процесс производства, распространения и развития знания в социальной системе. С другой стороны, роль и значение знания в современном обществе с необходимостью порождают сетевую организацию взаимодействия, т.к. именно она является наиболее эффективным способом существования самого знания.

В теории выработки политики акцент на идеях становится определяющим, хотя весь концептуальный состав не сводится только к ним. Политика (policy) имеет множество измерений, и зачастую трудно ответить на вопрос, есть ли некоторые общие механизмы ее выработки и осуществления, если сравнивать исторические этапы или множество различных стран. Политика, как отмечал Хьюдж Хекло, не является самоопределяющимся феноменом. Нет уникального набора решений, акторов и институтов, вырабатывающих политику и ожидающих раскрытия и описания. Скорее, политика является интеллектуальным конструктом, аналитической категорией, содержание которой должно вначале быть определено аналитиком [Heclo 1972: 83-108]. В этом отношении государственная, шире – публичная, политика предстает, с одной стороны, как ответ на насущные проблемы, которые приходится решать государству и другим публичным акторам, и который трудно поддается вначале встраиванию в какую-либо теоретическую конструкцию, а с другой стороны, прошедшая теоретический анализ, она приобретает характер парадигмального действия для других политиков в сходных ситуациях. В этом отношении, например, политика «Нового курса» Президента США Франклина Рузвельта 1930-х годов, связанная, в частности, с повышением правительственных расходов с целью снижения безработицы, и впоследствии получившая название «кейнсианской», вовсе не базировалась на предварительном прочтении работ британского экономиста Джона Кейнса. Лишь впоследствии «Новый курс» стал символом долговременной либеральной политики, и роль Кейнса в этом была существенной. Как отмечал один из бывших руководителей Президентского совета экономических советников Герберт Стейн, «без Кейнса и особенно без интерпретации Кейнса его последователями, экспансионистская фискальная политика могла бы остаться случайно появившимся инструментом и не быть способом жизни» [Stein 1984: 39; курсив – Л.С.].

Конструктивистский подход применен к исследованию британской политики. Ричард Хеффернан подчеркивает, что особенностью политики в Великобритании в послевоенный период был консенсус всех политических сил, в основе которого было принятие идей неолиберализма, тогда как в довоенный период доминировал социал-демократический консенсус. При этом идейный консенсус отнюдь не равнозначен некоторому договору, он предполагает конкуренцию и соперничество за наполнение соответствующих идей структурами, механизмами и способами, позволяющими эти идеи реализовать. «Мой аргумент, – подчеркивает он, – состоит в том, что с самого начала консенсусная политика отражает доминантный набор идей и что такие идеи структурируют политические повестки дня различными путями, наибольшим образом влияя на диагностику политических и экономических проблем и на предписание политических решений» [Heffernan 2002: 743]. При этом идеи отнюдь не рассматриваются в качестве единственной переменной, связанной с формированием консенсуса; они создают ограничивающую структуру, которая лежит в центре консенсусной политики, но одновременно взаимосвязана и воплощена в таких переменных, как акторы, принимающие и поддерживающие данные идеи, институты, воплощающие в ходе признанной политики идеи, и окружающая среда в виде политических и экономических заинтересованных групп, поддерживающих эти идеи [ibid: 749]. Укажем на то, что в этой системе факторов консенсусной политики идеи занимают центральное место, и, следовательно, все другие переменные выражают результат конструирования консенсуса посредством принятия, воплощения и поддержки соответствующих идей. Консенсус возникает в процессе придания идеям неолиберализма качества совместной ценности, разделяемой установки и базовой структуры политического сознания соответствующего периода истории. Этот методологический подход автор использовал для анализа политики приватизации в Великобритании в 1979-1992 гг., подчеркивая значение стратегического обучения в процессе реализации идеи приватизации через принятие и осуществление соответствующих политических решений [Heffernan 2005].

Роль идей в развитии и обновлении политики в области электроэнергетики в провинции Онтарио (Канада) была исследована Яном Роуландсом. При этом автор, подчеркивая значение «идейционистского» подхода к анализу политики, использует такие понятия как «фреймы», т.е. некоторые рамки, определяющие структуру когнитивных факторов политики, «определения проблем», т.е. спецификацию вопросов применительно к соответствующей сфере политики, «образы политики», используемые для ее легитимизации в обществе, «дискурсы», определяющие какие идеи, концепты и категории будут приняты для соответствующей политики, «делиберативный подход к политическому анализу» в качестве синтезирующей категории избранного подхода [Rowlands 2007: 186].

* * *

Актуализация конструктивизма в сравнительной политологии и в других отраслях политической науки (прежде всего, международных отношениях) является откликом как на «провалы» экономического экспансионизма, так и на вызовы коммуникационной революции и повышение роли когнитивных составляющих в политическом процессе. Данная методология все же оказалась в рамках основного течения в политических исследованиях – стремления к позитивной науке. Ее использование позволило обогатить концептуальную структуру сравнительного политического исследования и сделать шаг к более глубокому пониманию политики. По-видимому, многообразие когнитивных подходов в политической науке в дальнейшем тоже будет подчиняться общему стремлению к сотрудничеству через взаимообогащение и корректировку предлагаемых ориентиров и методов.