понятием права, так как для их целей оно наиболее пригодно. Оно одновременно удовлетворяет и теоретическим запросам современных юристов и удобно для решения чисто практических задач догматической юриспруденции.
Но наука о праве и особенно ее чисто теоретическая часть – общая теория права – не может удовлетвориться лишь сведением к ряду результатов, полученных путем разрозненных научных исследований права. Ведь эти результаты добываются благодаря методически-искусственному расчленению права как реального явления и изолированию отдельных сторон его. В непосредственно данной нам действительности право никогда не бывает только социальным или только психическим явлением. Так же точно право никогда не бывает только организационным явлением, т.е. ему никогда не присуще свойство устанавливать лишь порядок безотносительно к качеству этого порядка. Напротив, устанавливаемый
398
правом порядок всегда, и чем дальше, тем все больше, есть порядок в том или ином отношении разумный, справедливый и гарантирующий свободу. Наконец, право как реальное явление никогда не бывает обусловленно только причинными или только телеологическими соотношениями, так как и те, и другие действуют в нем одновременно, то перекрещиваясь и перебивая одно другое, то взаимно дополняя друг друга. Вообще право как явление, несмотря на свое многообразие, едино. Поэтому и общая теория права нуждается в формах познания права, более полно и всесторонне объединяющих познанное. Иначе говоря, необходим синтез всего знания о праве, добываемого научным исследованием его497[24]. Путь к этому синтезу, как мы установили выше, в ориентировании науки о праве не на отдельные гуманитарные науки, а на «философию культуры и при посредстве ее на всю сумму гуманитарных наук, объединенных при помощи философии в цельную систему научного знания»498[25]. Результатом этого синтетического познания права должно быть не определение какого-то нового понятия права, а раскрытие и постижение смысла права. Здесь наука о праве соприкасается с философией права.
XVI. НЕОБХОДИМОЕ И ДОЛЖНОЕ В КУЛЬТУРНОМ ТВОРЧЕСТВЕ
Природу часто противопоставляют социальному миру. В природе все необходимо, все совершающееся в ней происходит согласно со строгой закономерностью; поэтому для нее все безразлично: она одинаково порождает добро и зло, прекрасное и уродливое как равно необходимые явления. В противоположность этому в социальном мире благодаря человеческому сознанию и воле господствует принцип свободы; здесь создаются оценки и устанавливаются цели, а потому здесь идет неустанная борьба со злом и несправедливостью, здесь планомерно творится и осуществляется добро.
Для уяснения некоторых черт социально-научного познания нам тоже приходилось прибегать к этому противопоставлению. Но нельзя забывать, что оно имеет только относительное значение. Безусловно противопоставлять социальный мир природе невозможно. С одинаковым правом социальный мир можно и включать в природу, рассматривая его как часть ее. Ведь основание социального мира составляют стихийные явления, которые обусловлены причинными соотношениями и происходят в силу необходимости. Поскольку, следовательно, мы имеем дело со стихийными процессами в социальном мире, никакой разницы между природой и общественной жизнью нет.
Разница между социальным миром и природой начинается там, где обусловливающим элементом является сознание человека. Оно создает оценки, устанавливает согласно с ними подлинно непреложные цели. Социальный процесс и превращается в особый мир благодаря участию в нем сознательной деятельности человека, вносящей в социальные отношения разумность, гармонию, свободу и справедливость. Сознательная и разумная
497[24] Ср. выше, с. 194-195.
498[25] Ср. выше, с. 226.
цель сперва робко пробивается через безосновательную стихию общественной жизни, затем становится рядом с нею и наконец получает преобладание над нею. Ничего соответствующего этому процессу в природе, конечно, нет; цели окончательно изгнаны трезвой научной мыс-
399
лью из области природы еще в XVII столетии, и основное положение современного естествознания гласит: «Природе чужды какие бы то ни было цели».
Но природа нам дана не только в непосредственном восприятии, рисующем нам ее неодухотворенной стихией, поприщем слепых и непреодолимых сил, а и в стройной системе понятий, выработанных естественными науками. Мы представляем себе теперь природу даже по преимуществу такою, какою ее изображает естествознание. Однако, в свою очередь, естествознание есть продукт сознательной деятельности человека, и на нем также отражается многогранность человеческого духа. Правда, основным двигателем естествознания является стремление к бескорыстному познанию научной истины, т.е. к уразумению природы как она есть. Но наряду с этим его задача – «борьба с природой» и «победа над нею», т.е. подчинение ее человеческим целям. Человек в различных направлениях стремится овладеть силами природы и использовать их в своих интересах. Эта деятельность человека возникает задолго до зарождения науки, уже на первых ступенях культуры, когда человек приучается пользоваться огнем, строить свои примитивные жилища, создавать первые орудия и приручать домашних животных. С появлением и развитием научного знания это примитивное приспособление к окружающему миру и использование его для своих нужд приобретает характер вполне планомерной и целесообразной деятельности. Самое развитие научного знания исторически совершается в обратном порядке тому, в каком оно располагается с точки зрения его логической последовательности. Исторически предшествует не бескорыстное стремление к знанию ради знания, а искание практических и полезных знаний. Достаточно указать на то, что астрология не только старше астрономии, но и играла громадную роль в развитии ее в течение двух тысячелетий, со времен египетских жрецов до конца Средних веков, что химия зародилась и разрабатывалась первоначально в виде алхимии, а ботаника развилась из учения о лечебных травах. Правда, подлинно научное естествознание могло создаться только благодаря провозглашению самоценности научного знания как такового и освобождению его от обязанности служить практическим и утилитарным целям. Но это освобождение естественных наук от посторонних им целей не означало упразднения этих целей, оно лишь приводило к выделению их в особую область, т.е. к созданию отдельной специальной отрасли знания – технологии. Таким образом, это был процесс дифференциации, обособившей технологию от науки. В настоящее время на основе знаний, добываемых естественными науками, возвышается целая система технических дисциплин, причем почти каждой развитой отрасли современного естествознания соответствует опирающаяся на нее не менее развитая область технологии.
Методологические принципы, составляющие основание технологии, обыкновенно мало привлекают к себе внимание499[1]. При изложении логических и методологических принципов научного знания на них иногда останавливаются сторонники философского позитивизма, но и они делают это лишь мимоходом и бегло. Основная точка зрения позитивистов, определяющая их оценку технологической
400
499[1] Чрезвычайно характерно, что В. Вундт в своей трехтомной «Логике», которая в третьем издании разрослась почти до двух тысяч страниц и два последние тома которой посвящены методологии отдельных научных дисциплин, даже не упоминает о технических дисциплинах. Технике он посвящает только несколько замечаний в третьем томе в связи с вопросами об исторических законах и о соотношении между теоретической и практической политической экономией. Ср.: Wundt W. Logik. 2 Aufl. Bd. II. Abt. II. S. 388, 533; 3 Aufl. Bd. III. S. 405, 567. Интересные, но не совсем правильные замечания относительно техники можно найти у П. Наторпа. Ср.: Natorp P. Sozialpadagogik. Theorie der Willenserziehung auf der Grundlage der Gemeinschaft. 3 Aufl. Stuttgart, 1909. S. 38-39, 80 ff.
методологии, заключается в том, что в технологии мы имеем дело с чисто прикладным знанием. Этой характеристикой как бы признается окончательно и безусловно установленным фактом, что ничего нового и самостоятельного в идейном отношении технология не создает. Ее задача – только практически использовать и приложить то знание, которое вырабатывается естественными науками500[2].
В действительности, однако, руководящий принцип технологии прямо противоположен руководящему принципу естествознания. Было бы недостаточно, если бы мы захотели свести эту противоположность лишь к тому, что естествознание стоит под знаком причины, а технология под знаком цели. Ведь то, что кажется целью, не всегда является подлинно целью и не всегда отличается от причины: так, в душевных переживаниях цель представляет собою часто лишь психологическую транскрипцию причины. Наша повседневная деятельность, направленная к поддержанию нашего физического существования, рисуется нам обусловленной только целями, которые мы постоянно ставим и осуществляем, хотя в действительности она определяется физиологическими и другими причинами501[3]. Так же точно и технология, которая оперирует лишь с истинами, добытыми естественными науками, и приспособляет их к тому, чтобы служить житейским и будничным целям человека, может все-таки быть по своему методологическому существу тем же естествознанием, только преломленным в призме человеческих интересов. Таков приблизительно смысл утверждения позитивистов, что технология есть чисто прикладная часть естествознания. Но если сами по себе цели еще не свидетельствуют о том, что технология представляет собою нечто своеобразное в методологическом отношении, то более вдумчивое и внимательное рассмотрение ее задач и методов приводит к заключению, что она коренным образом отличается от естествознания. Ее задача отнюдь не в том, чтобы, подобно естествознанию, разрабатывать то, что совершается необходимо и что, будто бы отличаясь от естествознания лишь служением нашим интересам и намерениям, только преломляется в нашей психике в виде целесообразного. Напротив, технология есть система знаний или теоретических построений, показывающих, как созидать нечто безусловно новое. Только в процессе своей работы она пользуется знаниями, добытыми естественными науками, но та точка зрения, с которой она подходит к ним, та переработка, которой она подвергает их, и, наконец, тот результат, который она создает, совершенно чужды естествознанию. Ведь техника, оперируя с тем, что необходимо совершается, создает долженствующее быть502[4]. Основной методологический принцип технологии и заключается в том, чтобы исследовать и открывать, как созидать долженствующее быть, пользуясь необходимо совершающимся.
401
Благодаря технике человек преодолевает стихии природы и овладевает ими. Недоступные для него раньше океаны и моря, необъятные пустыни и горные вершины превращаются в пути для торгового оборота и часто служат даже местом прогулки и отдыха. Пространственные расстояния, казавшиеся раньше каким-то пределом для человеческих сил и возможностей, или сокращаются при помощи современных средств
500[2] В этом отношении чрезвычайно характерной является последняя глава «Логики» Дж. Ст. Милля, посвященная вопросу «о логике практики или искусства (с включением морали и политики)». Сущность взгляда Дж. Ст. Милля на искусство или технику резюмирована в словах: «всякое искусство состоит из истин науки, расположенных в порядке, требуемом тою или другою практическою целью». Ср.: МилльДж. Ст. Логика... С. 764 и сл. Итак, с этой точки зрения, технология не является самостоятельным знанием, а лишь иной группировкой естественно-научного знания; все будто бы зависит от того, как расположить одни и те же знания.
501[3] Ввиду этого В. Виндельбанд считает нужным проводить различие между «истинной и ложной телеологией»
(echte und falsche Teleologie). Ср.: Windelband W. Einleitung in die Philosophie. Tubingen, 1914. S. 166.
502[4] П. Наторп идет слишком далеко, утверждая, что ходячее понятие долженствования, а также хорошего и дурного происходит из царства техники. По его словам, «Aus dem Gebiete der Technik stammt selbst der gemeine Begriff des Sollens, des Rechten und Verkehrten, Guten und Schlechten; und doch waltet in dem alien nur schlichte Kausalitat» [Из области техники происходят даже обыденные понятия долженствования, правильного и неправильного, хорошего и плохого; и управляет всем простая причинность (нем.).] (Ibid. S. 39).
сообщения во много тысяч раз, или перестают существовать благодаря телеграфу и телефону. Весь земной шар становится поприщем человеческой деятельности, не только его твердая и жидкая поверхность, но и его атмосфера. Различные технические сооружения изменяют самый лик земли, даже ее почва преображается. Суть тех превращений, которые человек вносит в природу, заключается в том, что окружающая его природа перестает быть царством слепой необходимости и начинает служить долженствованию. Этот результат достигается техникой. Подлинный смысл техники особенно ярко обнаруживается на наиболее совершенных ее произведениях – на машинах, создаваемых человеком для удовлетворения самых разнообразных своих потребностей. В машине все действует безусловно согласно с законами природы, устанавливаемыми механикой, физикой, химией и т.д., но эти действия так целесообразно комбинированы и сплетены между собою, что в результате получается не необходимый продукт природы, а нечто долженствующее быть. Техника и должна преобразить всю окружающую человека природу как бы в одну сплошную машину, направляя действие сил природы к тому, чтобы и в материальном мире осуществлялось только должное.
Но если техника преображает мир материальный в мир долженствования, то легко можно подумать, что нет никакой разницы между природой и обществом. Ведь самое существенное в социальном мире – это победа долженствования над слепою стихией общественной жизни, которая сама по себе подчиняется лишь необходимости. Долженствование в социальной жизни имеет своего наиболее мощного и яркого носителя в праве. Следовательно, правовой порядок с первого взгляда представляется такой же машиной для переработки в социальном мире необходимо совершающегося в долженствующее быть, какие для осуществления той же цели в материальном мире создает техника.
Однако существует целая пропасть между долженствованием, осуществляемым техникой в мире природы, и долженствованием, созидаемым этикой и правом в социальном мире503[5]. Произведения техники только при своем возникновении требуют духовного напряжения и творчества, только изобретатель и отчасти конструктор духовно активны и творят. Напротив, создаваемое ими есть машина, автомат и люди, приставленные к машине, должны подчиниться ей и сами действовать автоматически. Таким образом, хотя сама по себе техника – продукт человеческого духа, хотя двигающий ею принцип есть принцип духовный – долженствование, все-таки своими созданиями она не одухотворяет человеческой жизни, а еще больше ее механизирует; она усиливает тот механический элемент жизни, который уже изначально от природы в нее заложен.
Совсем в ином положении находится право. Действуя через сознание и психику человека, оно не может применяться и осуществляться автоматически. Все
402
силы души должны участвовать в созидании, применении и осуществлении права – творческий порыв, запросы разума, напряжение чувства и усилия воли. Притом для права недостаточно духовной активности со стороны только законодателя, судьи и администратора. Напротив, каждый гражданин должен быть духовно деятельным в области права и по-своему творить его. С другой стороны, так как право проникает в жизнь благодаря неустанной психической деятельности и духовному творчеству всех членов общества, оно не механизирует жизнь, хотя и упорядочивает ее.
Это громадное значение духовно-творческой деятельности для права способствовало в прошлом возникновению неправильных представлений о нем. Старая школа естественного права строила все свое учение о праве на этой одной стороне его, признавая
503[5] Стоя на монистической точке зрения, П. Наторп утверждает, что «понятие техники необходимо входит в конкретную этику» (in eine konkrete Ethik unerlasslich hineingehdrt) (Ibid. S. 80). Конечно, если говорить подряд о технике
– агрономической, железнодорожной, машиностроительной, воспитательной, правовой и душевно-нравственной, то можно в конце концов включить технику и в этику. Но в таком случае техника перестает быть вполне определенным понятием. Напротив, для того, чтобы сохранить за понятием техники присущий ему смысл, надо противопоставлять технику в области материальной культуры технике в области культуры духовной.
ее единственной. Но сами по себе одни творческие порывы, запросы разума, напряжение правового чувства и усилия воли, созидая по частям много справедливого и доброго в социальных отношениях и содействуя реформе правового порядка, не в состоянии вполне побороть слепую стихию общественной жизни. Для этого нужно еще овладеть теми силами, которые действуют в обществе и в самом праве, причинно и телеологически обусловливая их. Каковы эти силы и как они действуют, – об этом учит общая теория права, как овладеть ими, – это составляет один из предметов политики права. Только при полном теоретическом и практическом господстве над всеми силами, действующими как в обществе, так и в индивидуальной психике и обусловливающими правовой порядок, творчество в праве будет вполне плодотворным.
Итак, правовой строй представляет сложный аппарат, в котором часть сил действует чисто механически. Однако для приведения в действие этого аппарата и правильной работы его требуется непрерывная духовная активность всех членов общества. Каждая личность должна постоянно внутренне и внешне работать над осуществлением и созиданием права. Напряженная духовная деятельность личности претворяет в социальной жизни необходимое в должное. Здесь совершается подлинное творчество.