3179

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

Мама осталась с Олегом, а отец пошел к Илье Александровичу. Вскоре отец вернулся каким-то задумчивым и озабоченным.

—  Да, хороший человек твой Илья Александрович, — обращаясь к Олегу, сказал он, — и педагог отличный. Наверное, он прав, ты еще не созрел для лагерной коллективной жизни, много в тебе индивидуальности, да, наверное, и эгоизма тоже. Иди, собирай вещи, поедем домой. Да, скажи ребятам, что уезжаешь по семейным обстоятельствам. Пусть думают, что хотят. А мы, — отец обратился к маме, — должны подумать о поведении и воспитании старшего сына.

Сборы были недолгими, и уже через полчаса все трое на отцовском мотоцикле с коляской возвращались домой. Возвращались молча. Родители были расстроены сложившейся ситуацией, да и Олег был под впечатлением происходящего. Но в его душе из маленького пламени разгорался огонек большого костра радости встреч с друзья- ми-товарищами. Уже сегодня, если отпустят родители, а уж завтра наверняка, он окажется на лугу среди своих подельников. Они накупаются вдоволь, наловят рыбы, сварят уху и он будет им рассказывать о превратностях лагерной пионерской жизни и преимуществе вольного лугового воспитания человека.

После войны начались интенсивные работы по восстановлению разрушенных домов, фабрик, заводов. Строительные материалы, особенно кирпич, цемент, железо, были в дефиците. Более доступным и дешевым было дерево. Далеко к северу от города, где брала начало река Воронеж, в Мещерской низменности, имелись обширные лесные угодья. Они были настолько значительные, что там даже вырубался лес для сплава его плотами по рекам Воронеж и Дон в южные районы Центральной России. В лето 47-го года движение плотов по реке было особенно интенсивным — каждую неделю проходили один-два плота.

Почти у всех мальчишек в любые времена есть страсть прокатиться на движущемся транспорте: на подножке или буфере последнего вагона трамвая, на бампере автобуса, на багажнике велосипеда. А почему бы не попробовать это сделать, ухватившись за проплывающий плот?

Работа плотогонов на малых реках была ответственным делом. Плот длиною в двадцать-тридцать метров надо было вести так, что-

91

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

бы он не сел на мель, не зацепился за берег или опору моста, вписался в поворот реки и, главное, чтобы не развалился. Плотами управляли от трех до пяти человек, в зависимости от его длины: по одному на носовой и кормовой частях с длинными прямыми веслами, и один или два в средней части плота с шестами. Плотогоны не любили, когда к плоту цеплялись ребята: если цепляются к борту, то есть вероятность, что водяной поток может затянуть пловца под плот, если к корме — это мешает управлять плотом. Поэтому ребятам иногда разрешали взбираться на плот и плыть на нем три-четыре сотни метров. Это было настолько интересным, что Олег с друзьями, высчитав день прохождения плота через город, компанией в три-пять человек доезжали на «шестом» трамвае до Сельскохозяйственного института, спускались на пляж у Дома отдыха имени М. Горького и, дождавшись плотов, клянчили:

—  Дяденьки, довезите до города.

Если повезет, и пацанам разрешат взобраться на плот, то их восторгу не было предела. В воображении ребят представала картина: по реке плывет плот, от горящего на нем костра тянется шлейф дыма, как будто где-то спрятана паровая машина — двигатель плота, а они сидят на бревнах, опустив ноги в воду, и едят, если их угостят плотогоны, кашу «с дымком». Перед ними проплывает город или они проплывают перед ним, а на берегу их сверстники с нескрываемой завистью смотрят на них. Перед Вогресовским мостом, там, где заканчивается Гусиновка, ребята благодарили плотогонов, «расплачивались» с ними заранее припасенными из чьего-либо сада яблоками и, полные впечатлений, возвращались домой.

Осенью произошло то, чего ребята давно опасались, но думали, что пронесет. Но случилось то, что случилось.

Витька Шайстренко пожадничал, полез в сад за яблоками один, думая, что хозяина нет дома. Хозяин его поймал, отобрал, естественно, яблоки и избил так, что тот три дня не ходил в школу. Отца у Витька не было, а мать не стала никому жаловаться — сам виноват, зачем яблоки воровал? Но ребята решили, что этот случай просто так оставлять нельзя, иначе им хана — каждый жлоб может их побить, а они покорно это будут сносить?.. Стали думать, какой «ответ дать Чемберлену».

92

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

—  Надо перебить ему окна в доме, — предложил Вадик Богомаз. —  Не надо, — возразил Жора Комаров, — у него дети маленькие,

испугаются, поранятся.

—  Тогда краской, лучше красной, измазать стены дома, — не унимался Вадик.

—  Тоже не пойдет, — сказал Паша Плотников, — для раскраски нужно время, а его у нас нет.

Пойдем к Фиме Малаху, решили ребята. Он парень сообразительный в таких делах, что-нибудь придумает.

—  А вы попозже вечером подожгите его новый забор, — сказал Фима, — будет и зрелищно, и назидательно. А потом, если вас в тюрьму не посадят, — со смехом продолжил Малах, — подбросите ему записочку, что, мол, если еще раз такое повторится, то дом сожжем. Уверяю вас: будет, как шелковый.

—  Фима, а что сделать, чтобы милиция не дозналась?

—  Обеспечьте себе невиновность, или, как говорят судьи — алиби, особенно те, кто будет поджигать. Другими словами, во время поджога вы все должны быть реально или нереально в других местах, где вас видели бы люди и могли бы это подтвердить. Или, например, у кого-то из вас будут билеты с оторванным контролем в кино, в котором вы не были. Все, улетайте, мне некогда…

На «сходку» собрались вчетвером: Жора Комаров, братья Парамоновы и Олег. Витю Шайстренко не позвали, пусть пока ничего не знает.

—  Кто будет поджигать? — спросил Жорка.

—  Мы, — без тени сомнения ответили Колька и Юрка Парамоновы. — У нас к этому «жуку» есть и свои счеты.

—  Хорошо, — взяв инициативу в свои руки, продолжал Жорка. — А чем? Керосин плохо разгорается, нужен бензин. Где взять бензин?

—  Я солью у отца из мотоцикла. Бутылки хватит? — предложил Олег.

—  Хватит, хватит, — согласились ребята.

—  А что будем делать с этим самым «алиби»? — продолжил собрание Жорка Комаров.

После бурных споров решили так. Олег и Жора будут готовить уроки у Олега дома. Братья Парамоновы пойдут в кино на семичасо-

93

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

вой сеанс в ближайший кинозал, что в клубе Дзержинского. Пройдут через контроль в фойе, а перед началом сеанса выйдут из клуба по пожарному проходу на втором этаже, там дверь закрывается на засов только изнутри. Разными путями дойдут до дома, подожгут забор, порознь вернуться в сад Дзержинского, дождутся окончания сеанса и шумной компанией с кем-нибудь из знакомых вернутся домой.

Олег с Жорой сидят дома, готовят домашние задания, а все мысли там, на улице. Возвратилась с работы мама Олега, говорит:

—  Спускаюсь по лестнице к нашему дому, а навстречу мне стремглав летит Парамонов-младший, пробежал и даже не поздоровался.

—  Тетя Люба, — говорит Жора, — да вы, наверное, обознались, они с братом в кино ушли, еще даже у нас с Олегом деньги взаймы взяли.

Про деньги Жора присочинил, деньги на кино ребятам дали из общей «птичьей» кассы.

—  Да нет, точно он, что я, Юрку Парамонова не знаю, — не сдается мама Олега, — хитрите вы чего-то, ребята: кто же даст Парамоновым взаймы деньги, чем они отдавать будут? У них денег никогда нет, а если вдруг появляются, то они их вмиг проедают.

Пришла из магазина Саша, зашла к ребятам в комнату, сказала, что на Выборгской дом горит. Олег с Жорой испугались: неужели Парамоновы перепутали и дом подожгли? Они со своими бесшабашными головами и это могут сделать. Оделись, пошли смотреть. Нет, горел, вернее, догорал забор. Пожар быстро потушили вместе с хозяином дома соседи, из-за боязни, что огонь может перекинуться и на их дома.

На следующий день прибыли милиционеры проводить дознание. Участковый милиционер опросил многих ребят и, конечно, братьев Парамоновых: все безрезультатно, одни ничего не знали о пожаре, у других было железное алиби. Но нет дыма без огня: некоторые догадывались про поджог — уж очень был вредным хозяин усадьбы, да и то, что он избил одного из пацанов, не было секретом. Мама Олега, тоже что-то подозревая, спросила сына:

—  Ты какое-нибудь участие принимал в этом деле? —  Самое отдаленное: наблюдал за пожаром издалека. —  Сынок, будь осторожен в таких делах.

—  Буду! — сказал, отсалютовав, Олег.

94

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

Приближающийся 1948 год вызывал беспокойство у людей, создавал тревожную обстановку. Ожидалась денежная реформа и отмена карточной системы на продовольственные и промышленные товары. Реформа предполагалась конфискационной, с потерей денег, и поэтому в магазинах скупалось все, что можно было купить. К 16 декабря, к началу реформы, в магазинах ничего не было, их полки были пусты. Родители Олега тоже подсуетились, купили кое-какие продукты и до нового года прожили весьма комфортно. А с 1-го января в магазинах стали появляться товары, которые придерживались в течение последнего года или находились в государственном резерве, по завышенным, по сравнению со старыми, но, в общем-то, весьма приемлемым ценам. В некоторых случаях реформа имела и другие плюсы. Так, например, металлические деньги — монеты всех достоинств, сохранили свой номинал.

У Олега была копилка — керамическая свинка со щелью в спине. Она стояла в буфете, на открытом месте, и в нее родители, тетки, бабушки и иногда гости бросали монеты. Хотя копилка принадлежала Олегу, он в нее деньги не клал, он из нее деньги вынимал, переворачивая копилку вверх дном и вытряхивая, если получалось, кое­ какую мелочь. 1-го января 1948 года копилку всенародно разбили. В ней оказалось целое состояние — 43 рубля в новом исчислении. На эти деньги теперь можно было купить 3 килограмма конфет, или 10 буханок белого хлеба, или полбидона молока. Но ни того, ни другого, ни третьего Олегу не хотелось, он хотел коньки с ботинками, как у Игоря Щеголева из шестого класса. Отец сказал, что коньки товар сезонный, что на таких коньках катаются на катках, которых в городе еще нет, что давай лучше купим тебе наручные часы — и практично, и красиво.

—  Не возражаю, — согласился Олег.

В ближайшее воскресенье они пошли на толпу. Выбор часов был не просто большой, он был огромный: от советских старых «Звезда» и новых «Победа» до немецких «Elysee» и «Lako», швейцарских «Longines» и «Rolex», американских «Timex». Часы были стальными и золотыми, украшенные драгоценными камнями, с браслетами и с ремешками. Купили простые, но, как выразился продавец — «самые надежные», часы «Longines» сорок второго года выпуска, за 27 рублей. Проблемой оказалась покупка ремешка для часов, все они

95

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

были велики для хилого запястья Олега. Пришлось брать ремешок для женских часов, немного уже, чем хотелось, но зато хорошо державший часы на руке.

—  Что будем покупать за оставшиеся деньги? — спросил отец. —  У мамы скоро день рождения, — сказал Олег, — давай, купим

ей подарок.

—  Нет, — возразил папа, — свой подарок маме я куплю сам, а ты покупай свой. Что бы ты хотел подарить?

—  Не знаю, может быть, одеколон?

—  Одеколоном обычно пользуются мужчины, а женщины предпочитают духи. Какие духи ты хочешь купить?

—  Хорошие.

—  «Хорошие» — понятие для духов очень неопределенное. Ты, наверное, заметил, что тетя Катя пахнет одними духами, мамина подруга Зоя — другими, Саша — третьими. Каждая женщина выбирает свой запах, как ей кажется, наиболее подходящий для нее. Одним нравится резкий насыщенный аромат духов «Красная Москва», другим — более приглушенный пряный запах духов «Красный мак».

—  А маме что нравится?

—  Мама любит цветочные духи с нежным запахом. В какой-то мере она подделывается под меня: я терпеть не могу резкие запахи. Знаю, что маме надо, пойдем искать, — подытожил отец.

На толпе ничего подходящего не было, пришлось идти в парфюмерный магазин, и там Олег с отцом нашли то, что искали — духи «Белая сирень». Но вот незадача, оставшихся у Олега денег не хватало на покупку духов.

—  Ничего, — сказал папа, — сочтемся потом. Деньги не самая главная ценность в мире, хотя на отдельных этапах развития общества очень важная. При коммунизме, например, их совсем не будет.

—  А что же, опять появятся карточки?

—  Нет, карточек тоже не будет. Но для продолжения этого разговора ты должен подрасти, набраться опыта и знаний. Давай, отложим его на потом. Пойдем домой, нас к обеду ждут.

Дома Олег спрятал духи в потайное место, а в воскресенье 1 февраля, в день рождения мамы, вручил ей подарок. Мама была так растрогана подарком, что даже расплакалась. Еще бы, сын на «свои» первые деньги купил ей настоящий подарок. Да и Олега от гордо-

96

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

сти так раздуло, что он взлетел под потолок и долго там оставался. Но главное, что он понял из всего этого в свои неполные 12 лет: дарить подарки, особенно близким, любимым людям — это большое счастье.

Часы у Олега были у первого среди ребят его класса. Он не то чтобы кичился этим, нет, он просто, как бы невзначай, афишировал их. Но вскоре все закончилось. Дело было в том, что к концу урока ребята жестами или записками спрашивали Олега, сколько осталось времени до перемены. Олег на пальцах им показывал, отвлекая себя

идругих от занятий. Екатерина Алексеевна вызвала в школу маму

иобъяснила ей поведение Олега. Вердикт мамы был такой: часы будешь носить только вне школы, а в школу — тогда, когда они появятся и у других ребят.

Увлечение птицами у Олега шло на убыль: выгоды никакой, так как птиц он не продавал, да и пришло понимание того, что лучше птиц слушать на природе, чем держать в неволе. К тому же свободного времени у него оставалось все меньше и меньше, он стал увлекаться спортом. Ко всему этому добавился еще и печальный случай.

В феврале выдалось несколько теплых дней, и Олег решил не вносить клетки с птицами на ночь в комнату. Но, как это часто бывает зимой, вдруг резко похолодало, и температура опустилась значительно ниже нуля. А Олег, закрутившись, забыл о птицах. Хватился через два дня, но было уже поздно — птицы умерли. Умерли они не от переохлаждения и не от отсутствия корма, для них это не так страшно, а от недостатка воды. А воды в клетках не было, там был лед. Об этом Олегу рассказал отец, напомнив ему, кстати, об обещании содержать птиц в порядке. Олегу было жалко и птиц, и себя. Но надо было держать данное отцу слово, и Олег простился с птицами, подарив клетки и приспособления для ловли птиц друзьям — Жорику Комарову и Вадику Богомазу.

Шла четвертая четверть последнего класса начальной школы. Приближались выпускные экзамены. Их было четыре: диктант и устный по русскому языку, письменный и устный по арифметике. Екатерина Алексеевна подготавливала ребят к письменным работам, особенно по русскому. Диктанты писали каждую неделю, ино-

97

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

гда и по два раза. После одного из диктантов, который Олег, то ли по рассеянности, то ли из-за того, что его все время отвлекал расспросами Ленька Алпатьев, написал на двойку, Екатерина Алексеевна публично отругала его, сказала, что пионер не имеет права так безответственно себя вести, что он может и должен учиться лучше. И Олег вспомнил 1-й класс, когда он, вот так же, по той же невнимательности, наделал много ошибок в тетради по чистописанию, и Екатерина Алексеевна поставила его в угол — правый от доски, потому что левый был уже занят Толиком Быковым, поскольку являлся его «привычным» местом пребывания в классе. Постановка в угол ученика была серьезным наказанием, а для Олега даже позорным. Ведь одно дело, когда ты что-то делаешь назло, во вред другим, и другое — когда ты совершаешь проступок по глупости, по безответственности. К слову сказать, тот случай, в свое время, усилил нежелание Олега учиться в школе.

Если с письменными экзаменами было более или менее ясно, то с устными — полное неведение: какие будут вопросы, в каком количестве, какова будет их сложность? В прошлом году вопросы составляли сами учителя школ, а в этом — их должны были прислать из городского отдела народного образования непосредственно перед экзаменами. Поэтому учителя и родители учеников использовали все возможности для приобретения заранее этих злополучных вопросов.

Незадолго до начала экзаменов мама Олега, придя с работы, сказала, что сестра ее сотрудницы, Елены Ивановны, служащая одного авторитетного учреждения, вроде бы достала вопросы к экзаменам и вечером должна их ей передать. Елена Ивановна просила после семи часов прислать кого-нибудь за ними.

Путь к дому, где жила Елена Ивановна, был хорошо знаком Олегу. Дом стоял на улице Плехановской, недалеко от Щепного рынка, куда он, почти каждое воскресенье, ходил с мамой за продуктами. Олег шел за экзаменационными билетами и не просто хотел, он мечтал их получить. У него не было и тени сомнения в том, что если он достанет билеты, то поделится ими с ребятами, даже если мама вдруг не разрешит этого делать.

Олег, да и почти все его ребячье окружение, были суеверными. Это могло объясняться и социальными условиями жизни, и их воспитанием, которое в большинстве своем было атеистическим. Ведь

98

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

очень многие люди вспоминают Бога только в момент опасности, крича в голос или мысленно: «Господи, пронеси!» Беда проносится, и Бог забывается до следующего раза. У пацанов, например, считалось плохой приметой, если кошка, особенно черная, перебежит дорогу, если встречаешь идущего навстречу человека с пустым ведром, если возвращаешься домой за забытой вещью, если пройти под приставной лестницей или пасынком столба, если разобьется зеркало, если здороваться за руку с человеком через порог.

Олег прошел уже большую часть пути, как вдруг дорогу ему перебежала собака. Он остановился, стал думать, что делать дальше: про собаку в его перечне плохих примет ничего не сказано, значит, можно идти дальше, но у него очень ответственное задание, поэтому, может быть, стоит обойти это место по другой улице? «Будь что будет», — подумал Олег и пошел напрямик. На его звонок дверь открыла женщина в цветном домашнем халате, с приятной улыбкой, чутьчуть старше мамы по возрасту.

—  Я Елена Ивановна, а ты — Олег? —  Да.

—  Заходи, чаю хочешь?

—  Хочу, но у меня нет времени, я еще не подготовил к завтрашнему дню домашнее задание.

—  Хорошо, — сказала Елена Ивановна, — мне нравится твоя ответственность. Вот тебе конверт, передашь его маме, и постарайся не потерять его по дороге.

Вера в суеверия у Олега окрепла еще больше. Но к отрицательным поверьям добавилось положительное: если вдруг дорогу перебегает собака, да еще слева направо — это к удаче.

Дома мама, не вскрывая конверт, к большой радости Олега, запечатала его вместе с написанной ею запиской в другой, больший по размеру конверт, и сказала, чтобы он все это завтра утром передал Екатерине Алексеевне. «Ура! — подумал Олег. — Теперь точно все ребята будут готовы к экзамену».

За неделю до экзаменов Олег проснулся утром от резкой боли в правой нижней части живота.

—  Допрыгался, это, наверное, аппендицит, — сказала мама и пошла вызывать участкового врача. Участковый врач, осмотрев и ощупав Олега, склонилась к маминому предположению и вызвала «ско-

99

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

рую помощь». И застучали у Олега мысли по темечку: потерпеть боль и идти сдавать экзамены или соглашаться на операцию? Хотя, если аппендицит, то выбора у него нет.

Вбольнице, к удивлению Олега, его не повезли в операционную,

апоместили в общую палату и стали делать анализы. К вечеру боль утихла, но на следующее утро все повторилось. Через три дня Олега выписали из больницы с предписанием продолжать лечение дома. Для операции, как оказалось, показаний нет: анализы в норме, значит, нет воспалительного процесса, свойственного аппендициту.

Экзамены только начались. Олег пропустил первый из них и хотел идти сдавать оставшиеся. Но какая мать не пожалеет своего ребенка? Родители решили, что сдавать экзамены он не будет. А Олег не настоял на своем, в очередной раз смалодушничал, хотя понимал, какие за этим могут последовать события. По итогам года Олег стал отличником, но без «Похвальной грамоты».

Худшие ожидания Олега подтвердились. Ребята узнали, что операции не было, а значит, он словчил, ушел от экзаменов, и они не то чтобы объявили Олегу бойкот, но перестали с ним активно общаться: не предлагали играть, ловить рыбу, отказывались кататься на его велосипеде. Даже в отношениях со своими самыми близкими друзьями, Жорой и Вадимом, он почувствовал какой-то холодок. Практически целое лето он был как та кошка, которая гуляет сама по себе. Но самое главное было в том, что теперь за него некому было заступиться. Теперь любой, кто был посильнее его, мог дать ему подзатыльник, поддать пендаля, отнять удочки. Просить защиты у родителей он не хотел, да и не мог: родители в разборках ребят не участвовали.

Вначале каникул у Олега состоялся разговор с отцом.

—  Чем собираешься заниматься летом? — спросил отец. —  «Пастись» на лугу.

—  Не юродствуй, я серьезно спрашиваю. До пионерского лагеря еще не дозрел?

—  Нет.

—  А в Москву хочешь?

—  Кто же туда не хочет. А при чем здесь Москва?

—  Нас приглашает в гости Семен Ильич, у которого мы были в позапрошлом году. Помнишь?

100