1226

their number after 2001 is constantly growing (in 2001 the number of transactions was 250, by 2012 it had reached 1500); secondly there is a significant increase in the number of alliances in the Asia-Pacific region since 1997 (in 1997 the number of transactions was less than 200, by 2012 – more than 1000).

Fig. Dynamics of the number of strategic alliances in the 1988–2012 [3, Р. 59]

An important aspect of assessing the popularity of alliances as a form of integrated structures is research of their distribution by sectors. Alliances are widely used by many companies and although the number of alliances formed is growing, on average the proportion of successful alliances remains at 50 % steadily from year to year.

About a half of the SA “crumble” not having realized the intended purpose and not having overcome the appearing development problems which are represented by the complexity of defining clear objectives associations, difficulties in managing and coordinating the interests of the parties involved, serious damage to the image of the alliance because of errors or failures of one of the participants, the risk of leakage of information through the company's employees, partners, the possibility of failure to partner with their obligations and defy oversee the work of the alliance, its effectiveness, as well as the problems of selection criteria for evaluating the effectiveness of the union and the tabulation of the results of its financial activities.

It is important to note that most (even the most successful) alliances are terminated as a result and one company buys another in 75 % of cases.

251

However the liquidation of the union does not always mean its failure, sometimes it is the result of the objectives of both companies successfully achieved. For example, the alliance between the Western European pharmaceutical company “Sandoz” and Japanese “Sankyo” is an example of the success of SA and its dissolution after achieving the desired results – the creation of independent businesses in Japan. As a result, both companies are among the largest drug manufacturers in Japan [8].

If we analyze the distribution of strategic alliances by industries the largest share takes the information technology industry, followed by pharma and biotechnology, financial services, telecommunications, manufacturing. For example in 2012 the share of international strategic alliances in information technology accounted for 21 %, industry pharma and biotechnology – 13 %, other services – 12 %, financial services – 6 % of production – 7 % of production – 7 % and the public sector – 2 % [6]. It is quite natural that under the formation of innovative economy these spheres have become of particular interest to the creation of international strategic alliances.

Having analyzed the distribution of the number of strategic alliances between sectors of the economy we can highlight the following trends. Firstly, there is a significant decrease in the number of strategic alliances in traditional sectors such as industry and consumer goods if in 1988 they accounted for 40 % while in 2004 it dropped to 19 % in 2012 – to 7 %. Secondly the largest number of alliances takes place in the field of innovation and communications, but in 2000, their share was 51 %, in 2004 – 33 %, in 2012 – 21 %. This trend is due to the instability in the field of innovation [9].

With the reduction of product life cycles and accelerating technological innovation international strategic alliances contribute to the promotion of new top-priority goods and services produced by them and (or) participating there in firms in their respective markets and it could have long-term strategically important meaning. Joining forces with other organizations (e.g. R & D) a synergistic effect is provided that promotes both companies to offer goods and services. Entry into the market with alliances requires less cost than by individual companies and it is carried out more rapidly because companies share their costs.

International strategic alliances play a leading role in the dynamic development of new industries in the world economy. The main trends in distribution and development of international strategic alliances in the global economy are: the predominance of international alliances over national ones; increasing the

252

share of alliances in the Asia-Pacific region; sinusoidal change in the number of alliances; dominant alliances in high information technology and communications; reducing the number of strategic alliances in more traditional sectors such as the production of industrial products and consumer goods.

At the turn of the century a new phenomenon was the fact that strategic alliances were established between transnational corporations in developed countries and companies in developing countries and countries with transitive economy. For transnational corporation it is a way to enter new markets and for developing countries and countries with transitive economy is the ability to improve competitiveness through access to new technologies, new international financial markets and a completely new management and marketing technologies.

References

1.Kaplan R.S., Norton D.P. The balanced scorecard – measures that drive performance // Harvard Business Rev. – 1992. – Vol. 70, no. 1. – P. 71–79.

2.Oum T.H., Park J.H., Zhang A. Globalization and strategic alliances: the case of the airline industry . – New York: Pergamon, 2000. – 229 p.

3.Shavruk Y. PhD dissertation (Economics). International Strategic Alliances in the Global Economy: Trends and Regulation, Belarusian State University of Economics, 2014, 153 p.

4.Trendsetter Barometer // Business outlook, PWC [Electronic resource]. – URL: http://www.pwc.com/us/en/private-company-services/pub- lications/pcs-trendsetter-barometer.jhtml (date of access: 07.06.2011).

5.Database VBG, A.T. Kerney research // website PWC [Electronic resource]. – URL: http://weblocal.rudn.ru/weblocal/ prep/rj/files.php? f = pf_f00e8bcd 47c5386d7aeb41c9457c649 (date of access: 01.03.2013).

6.Duysters, G. The State of Alliance Management: Past, Present, Future / G. Duysters, Ard-Pieter de Man, D. Luvison [Electronic resource]. – 2012. – URL: http://www.strategic-alliances.org/4thSoAM.pdf (SECURED) (date of access: 15.09.2012).

7.Griffith, S. Focus swings to Joint Ventures as economic outlook weakens [Electronic resource] // KPMG: Cutting Through Cjmplexity. – 2008. – URL: http://www.kpmg.com/Global/issuesAndInsights/ArticlesAnd- Publi-cations/Pages/JointVenturesFocus.aspx (date of access: 25.04.2011).

8.Clark K. Harvard business review on strategic alliances. – Boston: Harvard business school publishing. – 2005. – Vol. 83, no. 6. – P. 222.

253

9. Bingunath I., Sexton М. Alliances in construction: investigating initiatives and barriers for long-term collaboration // Engineering, Construction a. Architectural Management. – 2006. – Vol. 13, no. 5. – Р. 521–535.

Об авторах

Шаврук Юлия Александровна – старший преподаватель, кандидат экономических наук Белорусского государственного экономического университета, Минск, Республика Беларусь.

Павловская Светлана – кандидат экономических наук, доцент Белорусского государственного экономического университета, Минск, Республика Беларусь.

254

Р.Р. Абдуллаев, А.Ш. Алиев

Институт прогнозирования и макроэкономических исследований, г. Ташкент, Республика Узбекистан

ДОЛГОСРОЧНОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ ОБЕСПЕЧЕННОСТИ ВОДНЫМИ РЕСУРСАМИ В РЕСПУБЛИКЕ УЗБЕКИСТАН

Рассмотрены методические аспекты долгосрочного прогнозирования обеспеченности водными ресурсами на территории Республики Узбекистан. Изучен мировой опыт по прогнозированию климатических изменений идостаточностиводных ресурсов. Осуществлен прогнозобеспеченностиводнымиресурсамиРеспубликиУзбекистан сиспользованиемтрендовыхидругихэконометрическихмоделей.

Ключевые слова: долгосрочный прогноз, инклюзивный рост, водные ресурсы, водоемкость ВВП, глобальное потепление, температура воздуха, ледники в горных регионах.

R.R. Abdullaev, A.Sh. Aliev

Institute of Forecasting and Macroeconomic Research,

Tashkent, Republic of Uzbekistan

LONG-TERM FORECASTING OF WATER RESOURCES

IN THE REPUBLIC OF UZBEKISTAN

This article describes the methodological aspects of long-term forecasting of available water resources in the territory of the Republic of Uzbekistan. As well as studied international experience on forecasting climate change and water resources. Carried out the forecast of available water resources of the Republic of Uzbekistan with the trend and other econometric models.

Keywords: long term forecasting, inclusive growth, water resources, water efficiency intensive GDP, global warming, temperature of air, mountain glaciaries, available water resources.

Водные ресурсы для Узбекистана являются важнейшим фактором экономического роста, а расширение доступа населения к чистой воде – ключевым индикатором инклюзивности и устойчивости роста. При этом нарастающий дефицит водных ресурсов может существенно ограничить темпы экономического развития страны в будущем, если сохранится сложившийся в последние годы высокий уровень водоемкости ВВП.

Изучение предыдущих исследований в рамках нашей работы проводится в два этапа. На первом этапе изучается литература по прогнози-

255

рованию климатических изменений (температура, ледники и т.д.), так как эти факторы являются наиболее важными в условиях аридных зон. На втором этапе проводится изучение предыдущих исследований, с основным акцентом на прогнозирование доступности водных ресурсов.

Климатические изменения. Проводимые учеными различных стран мира с помощью климатических моделей исследования позволяют строить прогнозы изменений климата на долгосрочный период. В этом направлении важно отметить совместную работу национальных экспертов «Второе Национальное сообщение Республики Узбекистан по рамочной конвенции ООН об изменении климата», опубликованную в2008 году. Анализ результатов данного исследования показывает, что в настоящее время климатические условия на территории Узбекистана существенно изменяются, и тенденции этих изменений

вближайшие 30–50 лет сохранятся. Подобные выводы подтверждаются и другими авторитетными международными организациями, которые занимаются изучением климатических изменений. В данном докладе прогнозирование климатических изменений осуществляется путем усреднения результатов шести моделей, в основе которых лежит модель общей циркуляции атмосферы и океана (GCM1). Эти прогнозы в дальнейшем были использованыдляпрогнозарегионаобеспеченностиводнымиресурсами.

Водные ресурсы. Изучение литературы по прогнозированию водных ресурсов в бассейне Амударьи показало, что на сегодняшний день проведено достаточно мало исследований по этой теме. Шлютер и др. (2005) описали оптимизацию долгосрочного распределения воды

вдельте бассейна Амударьи с акцентом на оценку экологического воздействия. Раскин и др. (1992) разработали и применили имитационную модель водопотребления и спроса на воду для всего бассейна Аральского моря. Некоторые исследования посвящены изучению улучшения распределения водных ресурсов в бассейне Амударьи: Цай и др. (2003) исследовали управление оросительной системой во всем бассейне Аральского моря; Гланц (2005) провел всесторонний анализ системы вода – климат – экология – демографическая ситуация в Центральной Азии; Вегерич (2008) исследовал соотношения между водными ресурсами, используемыми для производства энергетической и сельскохо-

зяйственной продукции. В более позднем исследовании Шлютер

иХеррфардт-Пэйл (2011) проанализировали водные ресурсы как фак-

1General Circulation Models – эти модели применяются для предсказания будущих изменений климата Земли.

256

тор институциональной устойчивости в условиях взаимозависимости экономических и экологических связей в бассейне Амударьи.

Прогнозирование климатических изменений. Для оценки тре-

буемых темпов сокращения водоемкости экономического роста, увязанных с целевой динамикой ВВП, критически важными являются две гипотезы. Первая – эффект глобального потепления наблюдается и в Узбекистане. Вторая – обеспеченность водными ресурсами для Узбекистана определяется динамикой среднегодовых температур

иплощадью ледников Центральной Азии.

Впользу первой гипотезы свидетельствуют результаты существующих исследований. Как показано на рис. 1, для всех стран Центральной Азии, включая Узбекистан, характерны тренды роста среднегодовых температур. Однако открытыми остаются вопросы, насколько устойчивы эти тренды и являются ли они статистически значимыми. Тем более, что на примере Узбекистана, исходя из качественного анализа траектории температурного режима, можно сделать вывод, что тенденция роста среднегодовых температур была характерна не с начала периода наблюдения (1951 год), а с середины 70-х годов. Определенные вопросы вызывает и полученная авторами этого исследования оценка роста среднегодовой температуры Узбекистана, равной +0,29 °С, за декаду (по статистике за 1950–2005 годы).

Рис. 1. Среднегодовые температуры в странах Центральной Азии за 1951–2001 годы1

1 The Glaciers of Central Asia: A Disappearing Resource. UNDP, ENVEC. www.brochure_the_glaciers_of_central_asia_dec_2011.

257

Для тестирования этой гипотезы была использована статистика среднегодовой температуры по горным и предгорным районам Узбекистана за период с 1980 по 2013 год. Учитывая значительный уровень волатильности температурной динамики, в трендовое уравнение введены операторы автокорреляции ошибок AR (p) и скользящего сглаживания MA (m). Первый из них отрабатывает отклонения фактической динамики температуры от тренда, а второй выделяет инерционную составляющую из этого процесса. Таким образом, для тестирования гипотезы о влиянии глобального потепления на Узбекистан используется эконометрическое трендовое уравнение вида

tempr = const + trc · time AR (p) MA (m),

где tempr – отчетная статистика по среднегодовой летней температуре, time – временной ряд (1, 2, 3, 4, …, 33).

В такой форме гипотеза о проявлении глобального потепления применительно к территории республики подтверждается тогда, когда существуют такие трендовые уравнения (для определенных комбинаций указанных операторов и конкретных значений параметров p и m), в которых коэффициент при тренде trc статистически значим и имеет положительное значение.

Результаты поиска таких уравнений подтверждают справедливость гипотезы о глобальном потеплении применительно к Узбекистану. Из построенных 25 уравнений 13 удовлетворяют указанным выше требованиям, а 8 из них имеют не только высокий уровень статистической значимости (5 и 1 %), но и высокий уровень объясняющей способности (коэффициент R2 ≥ 0,5).

По выделенным 8 уравнениям получены и оценки коэффициента при тренде, который показывает скорость глобального потепления применительно к Узбекистану. Они лежат в интервале 0,016–0,032 (средняя оценка 0,022). Ее использование при расчете возможной величины глобального потепления показало, что за последние 33 года (период с 1980 по 2013 год) уровень средней температуры по республике повысился на 0,7 °С (рис. 2).

Если предположить, что сложившиеся в последние 33 года тенденции глобального потепления сохранятся, то к 2030 году уровень среднегодовой температуры может повыситься еще на 0,33 °С.

Для исследования второй гипотезы, о взаимосвязи величины водных ресурсов Узбекистана с динамикой среднегодовых температур

258