367

Заключение

Проведенное исследование является первой работой, посвященной фольклорной и обрядовой традиции тувинцев Китая, в научном плане малоисследованной этнической группы.

Тувинцы Китая, проживающие в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, по территории расселения образуют две зоны: горно-таежную (Ак-Хаба, Ханас, Хом) и таежно-степную (Ала-Хаак, Как-Догай, Тамыкы). В их этническом составе насчитываются одиннадцать родоплеменных групп, большинство из которых имеется у тувинцев России и Монголии. Китайские тувинцы, несмотря на то, что живут в отрыве от материнского этноса, невзирая на присутствие следующих негативных факторов как: отсутствие национально-территориальной государственности; проживание на одной территории разных этносов, принадлежащих к другим культурам и конфессиям; официальное причисление их к монголам; численное преобладание иноязычного населения; 24-летняя депортация тувинцев из родных мест; пополнение словарной лексики за счет других языков; отсутствие контакта с тувинцами других стран; обучение в школах, сузах, вузах на других языках; устная форма родного языка и фольклора; отсутствие печатной литературы, СМИ, телепередач и радиовещания на родном языке; непрестижность тувинского языка для представителей других национальностей – до настоящего времени продолжают сохранять свою идентичность, родной язык, традиционный фольклор, обычаи и обряды. Однако в условиях многоязычия в тувинской речи часто отмечаются случаи языковой интерференции, в которой обнаруживаются следы взаимодействий с языками соседних народов: казахов, монголов, китайцев. На это обстоятельство отрицательное влияние оказывает и отсутствие национальной письменности.

В работе описано современное состояние фольклорной традиции: несказочной прозы, героического эпоса и сказки, песенной лирики, малых жанров. Из них устойчивыми являются произведения обрядового фольклора, песни, а также повествовательные нарративы. Наблюдается живое бытование

368

сказительской традиции, давно утраченной российскими и монгольскими тувинцами. Однако в ней исчезло сакральное отношение к эпосу, не соблюдаются некоторые запреты и предписания, обязательные в прошлом для исполнительской традиции тувинцев. Суживаются рамки активного бытования героического эпоса, сказок, загадок, пословиц и поговорок, что свидетельствует о признаках начала разрушения фольклорной традиции на современном этапе.

Фольклорные жанры, их семантическая наполненность, а также их прагматика соответствуют идентичным образцам российских тувинцев. Совпадают их общая идейно-тематическая направленность, тематическое разнообразие, структура и содержание фольклорных жанров. Отмечается «вибрирование» фольклорных произведений, характерное для локальных черт в рамках общетувинской традиции. В системе фольклора, по сравнению с материнской устно-поэтической традицией, отсутствуют произведения детского фольклора. Если традиционный фольклор российских тувинцев бытует в двух формах: устной и книжной, то для китайских тувинцев характерна только устная форма его бытования.

Фольклор и обряд тувинцев Китая рассмотрены как единый культурный текст, состоящий из двенадцати культурных кодов: акциональный, вербальный, пищевой, пространственный, персонажный, временной, игровой, числовой, цветовой, предметный, звуковой, музыкальный. Каждому культурному коду дана общая характеристика, определены характерные признаки и символика, выявлены семантика и структура кода, проанализировано функциональное назначение культурного кода в составе ритуалов. Выявлены взаимосвязи вербального компонента с акциональным, пространственным, временным, персонажным, игровым, цветовым, числовым элементами обряда.

Выявлена жанровая специфика произведений обрядового фольклора китайских тувинцев, обрядовая функция которых совпадает с материнской традицией. По сравнению с народной терминологией российских тувинцев, жанры обрядовой поэзии у тувинцев Китая имеют небольшие отличия. Так, благопожелание определяется следующими словами: алгыш, йөрээл, алгаар,

369

йөрээр; заклинание выражается глаголом чалбарыыр. В структуре семейных и календарных обрядов время воздействия обрядового слова неодинаково. В благопожеланиях семейного цикла время нацелено на будущую жизнь человека. В календарных ритуалах вербальный код рассчитан только на текущий год, поскольку ритуал должен повториться на следующий год. По семантической направленности вербальный компонент обрядов состоит из двух групп. Первую группу составляют обязательные словесные формулы семейных и календарных обрядов. Они образуют сложное синтаксическое единое целое, соотносятся с главной идеей ритуала, при их произнесении уделяется внимание акциональным элементам ритуала. Во вторую группу включаются реплики, возгласы или восклицания участников ритуала, семантика и прагматика которых выявляется только в контексте предыдущего текста.

В традиционной культуре китайских тувинцев важное место отводится обрядам, связанным с рождением детей, которые содержат ряд защитных мер для благополучия и здоровья ребенка. Можно констатировать, что родинная обрядность сохранилась в архаичном виде, имеет древнюю форму. В детском цикле проводятся следующие обряды: закапывание последа, проведение пиршества в честь рождения ребенка, укладывание в колыбель, первая стрижка волос. В этих обрядах все акциональные действия, вербальные компоненты, а также предметный, персонажный, временной и пищевой коды направлены на общую цель – наделить счастливой судьбой малыша, оградить его от всевозможных несчастий, «открыть дорогу» в будущее. Детский цикл, представленный у китайских тувинцев, имеет общие корни и схожие обряды с детской обрядностью других тюрко-монгольских народов, в которой совпадают акциональный и вербальный коды обряда. В благопожеланиях детского цикла прослеживаются двенадцать мотивов, в которых обозначены основные цели ритуала, содержатся традиционные морально-этические ценности. Из них девять мотивов (долголетие, судьба, уважение, жизненная сила человека, физические качества ребенка, физическая выносливость, образование, служение родине, обретение мастерства и умения) характерны только для обрядов детского цикла,

370

остальные три мотива (блаженное состояние, укрепление силы духа, наличие многочисленных родственников) используются и в свадебной обрядности. Структура обрядов детского цикла, по сравнению с материнской традицией, представляет собой полный комплекс ритуалов, в которых совпадают мифологические представления, поверья и запреты. В то же время, в современных условиях жизни и иноэтничного окружения, в обрядах появляются единичные заимствованные ритуалы: проведение для мальчиков мусульманского обряда сундет (обрезание); проведение китайского ритуала «100 дней» с момента рождения ребенка.

Свадебная обрядность китайских тувинцев представляет собой фольклорноэтнографический комплекс, вобравший в себя множество обрядов, обычаев и фольклорных произведений. Она сохранила традиционную основу тувинской свадьбы во всем многообразии и зрелищности. Описана структура устоявшихся форм брака: сватовство по сговору и умыкание невесты; рассмотрены этапы сватовства, предсвадебных обрядов, собственно свадьбы (пиршество у родителей невесты, пиршество у родителей жениха) и послесвадебных действий.

Весь комплекс мер, совершаемых на свадьбе, направлен на то, чтобы наделить новобрачных положительными качествами (чадородие, гостеприимство, долголетие), необходимыми для дальнейшей благополучной жизни. В десяти выявленных мотивах благопожеланий (гостеприимства, многодетности, многочисленности скота, достатка еды, богатства, необычной посуды, блаженного состояния, укрепления силы духа, благополучной семьи, благословения жилища) наблюдаются основные приоритеты, которые занимают ведущее место в иерархии ценностей тувинской культуры. В отличие от российских тувинцев, у которых в современное время утрачена традиционная свадебная обрядность, у китайских тувинцев не наблюдаются тенденции к упрощению ритуальных действий и трансформации элементов обряда. До настоящего времени в структуре свадьбы тувинцев Китая проводятся и традиционные состязания (борьба за баранью голову, состязание в разжигании домашнего очага, разбрасывание муки, борьба за овечью шкуру), которые фиксировались учеными у российских

371

тувинцев в конце XIX века. Привлеченный сравнительный материал по тюркомонгольским народам свидетельствует о том, что культурные коды свадебной обрядности, зафиксированные в настоящее время у китайских тувинцев (акциональный, вербальный, предметный, числовой, игровой, временной, пространственный, пищевой), были характерны и этносам Сибири. В связи с этим можно говорить о единой тюрко-монгольской свадебной традиции.

Календарно-обрядовый фольклор представлен двумя важными ритуалами – новогодними и летними. В работе показано, что каждый календарный обряд имеет свою семантическую специфику и прагматическую направленность, в структуру которого включаются традиционные состязания (стрельба из лука, конные скачки, борьба). Совокупность культурных кодов: акциональных, вербальных, временных, предметных, пространственных, персонажных – обеспечивают достижение результата проводимых обрядов, направленных на получение желаемых благ.

Главная особенность новогодних обрядов состоит в том, чтобы «правильно» проводить прожитый год и достойно встретить наступающий Новый год. Этим же целям соответствует проведение следующих обязательных этапов: подготовительного (избавление от прошлогодней «грязи», приготовление новогодней еды), собственно встречи Нового года (разбивание берцовой кости, встреча Нового года на ритуальном месте) и заключительного (проведение обряда Мэтэр). В то же время выявлено, что в новогодней обрядности можно проследить взаимовлияние скотоводческой и земледельческой культур, в которой соседствуют мифологические представления тувинцев, монголов, китайцев.

В проведении летнего обряда оваа дагыыры наблюдается синкретизм всех традиционных верований: дошаманских, шаманистских и буддийских. Кроме буддийских текстов, читаемых ламой, основным вербальным компонентом являются чалбарыыр-заклинания, в которых участники обряда просят благополучия на текущий год у духа-хозяина Алтая Ак-Огбена.

Активно бытующими фольклорными жанрами в семейных и календарных ритуалах до настоящего времени остаются такие произведения обрядовой поэзии,

372

как: благопожелания-алгаар, заклинания-чалбарыыр и песни-ырлар, в которых проявляется взаимосвязь ритуальных действ и обрядовых текстов. Можно утверждать, что роль обрядовых текстов в структуре и семантике ритуала в целом чрезвычайно велика. В некоторых случаях именно словесная часть ритуала определяет его магическую направленность, поэтому ни один обряд не проходит без произнесения текстов обрядового фольклора. В вербальных текстах, сопровождающих ритуалы, утверждается принятая этническая система ценностей, поддерживаются и санкционируются определенные нормы поведения.

Традиционные состязания и игры в структуре семейных и календарных обрядов являются обязательными их составляющими. В них отчетливо прослеживаются архаичные представления, хотя в настоящее время носителями культуры уже не осознается сакральное значение этих игр и состязаний. В стрельбе из лука сохраняются роль и функции вербальных и акциональных элементов, в конных скачках – особое значение придают акциональным действиям, но словесный компонент на родном языке не исполняется, в национальной борьбе видны признаки разрушения традиции, в которой утрачены акциональные и словесные компоненты.

Вкалендарных ритуалах китайских тувинцев, в отличие от детского цикла,

вкотором допускаются нововведения, не выявлены случаи трансформации и упрощения. Наоборот, на современном этапе при проведении ритуалов возникают определенные табу на исполнение песен соседних народов (кроме монгольских) и участие лиц других национальностей (кроме монголов).

Вербальные константы в структуре обрядов не только у тувинцев Китая, России и Монголии, но и других тюрко-монгольских народов (алтайцев, бурят, хакасов, монголов) имеют общие мотивы и параллели; совпадают их многие устойчивые формулы и тематика. Выявлено, что эти обрядовые тексты между собой взаимосвязаны, структурно соподчинены, дополняют друг друга прагматической направленностью. Все они в обрядовой реальности выполняют коммуникативную функцию, но одни являются благопожеланиями, заклинаниями, произносимыми знатоком, проводящим обряд; другие являются

373

возгласами или восклицаниями участников обряда, то есть речевой реакцией присутствующих. Произнесение словесного компонента тесно взаимосвязано с акциональным кодом обряда, влечет за собой определенное поведение участников ритуала (телодвижение, жест, мимика).

Таким образом, рассмотренный нами материал позволяет говорить о том, что обрядовая культура и фольклор китайских тувинцев до настоящего времени сохраняет пласт архаичных элементов, в которых обнаруживаются сходства и паралллели с материнской традицией, а также с обрядовой сферой и фольклором других тюрко-монгольских народов. Проведенное исследование представляет собой первый этап по изучению фольклора и обряда у тувинцев Китая. На данном этапе задача автора заключалась в том, чтобы дать общее представление о современном состоянии фольклорных жанров, проанализировать фольклор и ритуал как единый фольклорно-этнографический комплекс. Перспективыми аспектами дальнейшего исследования в области фольклорной традиции китайских тувинцев является детальное изучение системы фольклорных жанров с точки зрения жанровых характеристик, структуры и прагматики, межжанровых образований, поэтических и языковых особенностей. Фольклорная традиция китайских тувинцев должна сопоставляться не только с общетувинской, но и содержать сравнительные исследования с фольклорными традициями тюркомонгольских народов.