частию нищенствует по порочным своим навыкам, равно и потому, что имения делятся на ровные доли между наследниками.

Из показанного нами числа 28 000 семейств сего племени с лишком 25 000 населяют ливанские горы, составляя половину всего их народонаселения, и в сем-то сосредоточении состоит политический их вес. Остальные живут в Алеппе, в Дамаске и по разным городам и округам Сирии, равно и на острове Кипре. Это старые переселенцы, выброшенные из своих гор внутренними их смятениями. Кипрские марониты состояли прежде в заведывании греческого митрополита, и строго воспрещалось им от властей всякое сношение с латинским духовенством. Теперь они пользуются полною свободою богослужения, не завися более от греческого духовенства. По всей Палестине считается не более 100 семейств маронитов.

9. Греко-униаты

Когда на Флорентийском соборе Папа насильственно предписывал свои догматы восточным церквам и морил голодом злополучных святителей, пока не подписывали они акта о подчинении церквей римскому догмату, было совершенно упущено из виду, что церковь на Востоке не была исключительным достоянием одного духовенства или мирских властей, но святым достоянием племен, ею вскормленных; что подписи духовенства и мирских властей не могли быть обязательны для народной совести. Под мусульманским игом самостоятельные догматы сделались ковчегом народности для восточных племен. Подкупные или вынужденные подписи актов флорентийских остались мертвою буквою. Церкви, испытанные в упорном натиске всего западного рыцарства, когда Запад трехвековыми гонениями истязал христианство восточное под знамением креста, когда епархии (кроме Никеи) были вверены латинскому духовенству, не могли без сомнения покориться толкованиям богословов Флорентийского собора. Официальное соединение основывалось на том самом начале, которое за четыре с лишком века пред тем подало повод к разрыву; а именно на догмате о подчиненности церквей римскому епископу Это совершалось в ту самую пору, когда злоупотребления духовные и мирские папской власти переполнили меру народного терпения даже на Западе, готовя реформу XVI века. Впрочем, как ни суетным оказалось торжество флорентийское по своим непосредственным результатам, Папы с упорством стали домогаться водворения своей духовной власти на Востоке и тщательно следили политические события этих стран, чтобы улучшить пору осуществления своих домогательств. Соединение православной Литвы с Польшею, отторжение от России западной ее полосы и одиночество славянских племен между Карпатами и Адриатикою благоприятствовали прозелитическим усилиям Рима на Севере. Известно, какими насильственными политическими мерами было вооружено пронырство иезуитов в их посягательстве на славянские православные церкви для введения в них унии. Греко-славянские племена Оттоманской империи были ей недоступными. На Востоке православие почерпало новые духовные силы в тех гонениях, коими испытывало его оттоманское владычество. Ни одна униатская церковь не была основана не только в тех странах, где мусульманские завоеватели с равным презрением или ненавистью смотрели на оба христианские вероисповедания, но даже там, где длилось вековое владычество итальянских республик, где римско-католическая церковь бесспорно господствовала, как, например, в Кандии, в Архипелаге, в Морее, на островах Ионических

и в Кипре. Заметим еще, что вскоре по падении венециан и генуэзцев, остатки или потомки владетельных гостей по большей части вошли в православную церковь.

ВСирии ни одного прозелита не обрела сперва уния в православной церкви. Но мы имели уже случай заметить, что ранние политические напасти сего края, вслед за обуреваниями древних ересей, заблаговременно истомили церковь антиохийскую. Сношения ее с цареградским православным центром и по народности здешних племен, и по языку были не довольно деятельны в течение восьмивекового треволнения духовнополитического. С самого XVI века римский двор вошел в сношения с антиохийскою церковью; писались письма к патриархам и архиереям, посылались дары и денежные пособия; иезуиты усердно навещали край. Изучая арабский язык, принимая костюм и обычаи здешних жителей, пользуя болящих, пособляя страждущим, благодетельствуя убогие церкви, они до того успели вкрасться в доверенность духовенства и народа, что даже проповедывали в церквах, в Дамаске, в Сайде и в Алеппе. Посещая города, они обыкновенно останавливались у епископов, состоя под их покровительством, выдавая себя за православных, умалчивая о догматах западных, упоминая о Папе, как о некоем покровителе и благотворителе всех церквей, и ожидая, чтобы созрела вожделенная жатва прозелитизма. Бедность и необразованность арабского духовенства, природная наклонность арабов к прениям, суесловию и софизмам, самостоятельность Антиохийского престола, соседство католического племени маронитов – все благоприятствовало успеху иезуитов.

В1725 году возник раздор между патриархом Афанасием и митрополитом Алеппским Герасимом по поводу желания патриарха поселиться на жительство в Алеппе и назначить наместником своим в Дамаске Герасима. Родной брат сего епископа, обращенный смолоду в магометанство, был главным медиком султана, могучим вельможею Хекимбаши. Имея такую подпору в столице, Герасим отложился от Антиохийского патриарха и при посредничестве иезуитов признал Римского Папу. В обрядах церкви не сделал он никаких изменений, так что народ ничего не заметил. Умолчание патриаршего имени на эктении было приписано ссоре двух владык. Тиро-Сидонский епископ принял сторону Герасима и последовал его примеру. Лет двадцать спустя, когда мало-помалу пронырством иезуитов была приуготовлена сильная партия в духовенстве и в почетных жителях Алеппа и Сайды, отпечатан молитвенник, в который включены в символ веры слова «и от сына», однако ж в скобках, в виде пояснения, а не прибавки.

Заметим, что Алепп и Сайда были единственными городами Сирии, в которых имели тогда свое пребывание французские консулы и негоцианты. Много туземцев пользовались их покровительством, и на основании прежней торговой системы Турции были снабжены бератами от французского и венецианского посольств. Известно, что бераты эти, с ведома Порты, составляли в подвластных племенах класс людей привилегированный от иностранных держав и, следственно, к ним привязанный{В XIX главе нашей книги помещены некоторые замечания о прежней и нынешней торговых системах Турции. Для читателя, мало знакомого с причудами турецкого законодательства, присовокупляем здесь пояснение о бератах.

По заключении торговых трактатов с другими державами Порта не могла произвольно обременять их подданных новыми налогами. Все бремя нововводимых налогов падало на туземцев, а иностранцы составили класс привилегированный. Этого мало: посольства и консульства в силу трактатов оказывали свое покровительство турецкоподданным, под предлогом, будто они состояли в службе при посольствах и консульствах. Таким образом все богатые купцы турецкоподданные вошли в привилегированное сословие, а привилегия признавалась султанским бератом. В начале этого столетия турки постигли наконец зло, проистекавшее от такой чудовищной системы. Они стали выдавать бераты своим подданным непосредственно от правительства. Само собою разумеется, что бераты выдавались за деньги. Напоследок посольства согласились с Портою уничтожить бераты.}. Так как богатейшие из купцов принадлежали к этому классу, то узы торгового покровительства распространяли те же чувства в многочисленных клиентах. В сих-то городах зародилась уния и усилилась, едва не вытеснивши православия, тогда как в остальной Сирии она в массе народа не обрела сочувствия.

По кончине Афанасия избрание преемника его Сильвестра подало повод к раздорам в православной пастве, а иезуиты, сбросивши уже личину, воспользовались этим обстоятельством, чтобы привлечь новых прозелитов в духовенстве и в народе. Между тем отпавшие епископы посвятили из своей среды патриарха, с титулом православных патриархов Антиохии и с подтверждением выбора папскою буллою. На горе Ливанской, где издревле преобладала католическая секта маронитов, две знаменитейшие обители православные – Спасская Дер-Мхалас и Иоанновская Дер-Мар-Хана-Шуэр – отпали в унию. Патриарх Сильвестр прибегнул к насильственным мерам для утушения зла. Соборная церковь алеппская была возвращена православию, но осталась безлюдною. Униаты как в Алеппе, так и в других городах, где новых церквей не позволялось строить, стали служить литургию по домам, со всем упорством гонимого раскола. Не раз правительство, уведомленное о том, подвергало духовенство тюремному заключению и налагало пени на христиан в совокупности. Нередко сам патриарх и епископы православные, единственные представители народа пред правительством, подвергались взысканию за униатов. Видя невозможность искоренения зла силою власти, они, вместо гонения, стали оказывать отпадшим свое покровительство пред турецким начальством и заключили условия с униатами, чтобы ходатайствовать по делам, подведомым духовной власти в гражданском управлении Турции. Православное духовенство обязалось выносить на кладбище покойников, ибо униатского духовенства турки не признавали, включая униатов в составе православных обществ.

Безначалие Сирии в продолжение целого XVIII века благоприятствовало успехам унии. Сам патриарх Анфим, преемник Сильвестра, должен был бежать в столицу от гонений Джаззара. Во все это время народ видел в унии только раздор между духовенством; о Папе ничего не слышал; нововведений в догматах не подозревал при сохранении православных обрядов, а потому, всегда чуждаясь и латинской, и маронитской церквей, легко впадал в униатский раскол при первой ссоре с православным духовенством, даже при первой семейной вражде, точно как бы оставлял один приход, чтобы вступить в другой. Но в духовенстве уния сделала существенные успехи воспитанием молодых послушников в Риме и учреждением духовных училищ на Ливане и типографии в обители Map-Хана. Арабскому духовенству предстояла также перспектива епископства и

патриаршего сана с того времени, как православная церковь приняла за правило вверять патриарший престол Антиохии, и большую часть епархий природным грекам, а не арабам, не столь благонадежным в этой упорной борьбе.

Уничтожение иезуитского ордена Папою Клементом XIV и политические дела Европы, в исходе прошедшего столетия, приостановили успехи унии в Сирии, а деятельностию греческого духовенства наступательные ее действия были обузданы. Без внешнего содействия уния была бессильна. Самые ее последователи усердно опровергали латинские догматы. По смерти ученого униатского епископа Германоса на Ливане найдены его рукописи, служащие оправданием восточной православной церкви против западных догматов и даже против притязаний папских иметь верховный суд над восточными пастырями. Многие поколебались; сильная партия и в духовенстве, и в народе убоялась своих заблуждений и уже помышляла о воссоединении. Алеппский православный митрополит Герасим, завлеченный необдуманною ревностью, вместо миролюбивых мер для возвращения отпавшей паствы прибегнул к строгостям, всегда опасным в делах духовного убеждения. Он испросил хатти шериф султанский об изгнании из Алеппа униатских священников. При исполнении этого фирмана толпа униатов мятежно ворвалась в собор, и жизнь митрополита была в опасности. Поспели турецкие власти, и по обычаям того времени, без дальней расправы, одиннадцать человек униатов были казнены за буйство. Народ усмирился; но злоба его против православного духовенства усилилась.

Немного лет спустя возникла греческая народная война, а с нею гонения на православную церковь по всей Оттоманской империи. Патриарх и митрополиты, подверженные опале, не могли помышлять об утушении внутреннего раздора церкви. Униатское духовенство стало действовать смелее, а униаты в первый раз стали выказывать себя народом, отдельным от православных и непричастным тем замыслам возмущения, которые существовали в подозрительном воображении дивана и в донесениях пашей, искавших предлога к пеням, конфискованиям и казням.

В эти времена тяжких испытаний скончался патриарх Антиохийский. В Константинопольском синоде, при избрании нового патриарха, все предложенные кандидаты отказались. Только святительские убеждения и церковные угрозы могли заставить престарелого митрополита Анкирского Мефодия, мужа опытного в делах церковных и политических, восприять тяжкий жезл антиохийской паствы. В Дамаске ожидала его тюрьма и денежные поборы. Но мало-помалу успел он утишить гнев пашей и изуверство черни. Успешным заступничеством христиан, без различия исповеданий, он приобрел любовь и доверенность не только своей паствы, но и униатов. Уже почетнейшие дома Дамаска и треть христиан принадлежали унии. Умными мерами пастыря прозелитизм приостановился, и вражда между православными и униею приутихла.

По истомлении православных подданных империи казнями и пенями настала очередь армяно-католиков. На Западе приписали эту опалу проискам армяно-григорианского духовенства. Гораздо вернее то, что Порта, нуждаясь в деньгах, когда уже не стало тучных жертв между греками, сама приискала предлог описать в казну имущество и капиталы богатых банкиров армяно-католиков. Знаменитая нота Пертев-паши по сему делу высказывает многое, но умалчивает о плодах изобретенной старым его турецким

гением финансовой меры. Патриарх Антиохийский мог бы призвать тогда опалу турецкую на сирийских униатов; но подобное направление не согласовалось ни с христианскими его правилами, ни с опытностию его, оправданною последствиями. Немного спустя (1827 г.)

армяно-католики, по ходатайству Франции, восторжествовали, и диван признал их отдельным от армян народом, с правом иметь свои церкви и своего патриарха. Эта мера распространялась на всех католиков – подданных султана, и таким образом сирийские униаты отделились в гражданском управлении от православных и составили особый народ под именем рум-католикиэ, греко-католиков. Представителем их у Порты сделался новый армяно-католический патриарх, признанный от правительства главою всех католических сект Востока.

Около этого времени собором униатских епископов на Ливане был избран в патриархи Максим. В молодости он принадлежал к униатской оппозиции, к последователям Германоса, у коего он служил некогда секретарем. Подозревая его в склонности к православию, римский двор долго не соглашался его подтвердить. Максим прибегнул к хитрости: чрез доверенное лицо он предложил патриарху Мефодию воссоединение церквей. Когда начались переговоры, он отправил в Рим самое письмо Антиохийского патриарха, который предлагал подвергнуть дело разбирательству местного собора. Это заставило Папу поспешить признанием Максима патриархом греко-католическим Антиохии, Александрии и Иерусалима. За то Максим впоследствии дал римскому двору явные доказательства своей преданности фанатическою проповедью против православия и строгим розыском рукописей Германоса, которые по требованию Папы посылались в Рим на всесожжение.

Период египетского владычества в Сирии ознаменован новыми наступательными действиями унии против православной церкви и вящим раздражением народных страстей. Не довольствуясь веротерпимостью и разрешением строить соборные церкви в Дамаске, в Алеппе и в других городах, где дотоле униатское духовенство скрытно отправляло духовные требы по домам, Максим напыщенною проповедью воспламенял народные страсти, софистически упрекал греческую церковь в отступлении от православия и называл себя законным преемником Златоуста, Григория, Кирилла и других древних отцов восточной церкви. В это же время появились опять в Сирии иезуиты, а влиянием в гражданском управлении униата Бахри-бея, о коем мы имели случай говорить, униаты стали повсюду одолевать православных, отняли у них несколько сельских церквей и по местам обращали народ в унию.

С первой поры наступательных действий Максима патриарх Антиохийский убедился в необходимости отличительного клобука для униатского духовенства; ибо простой народ, не видя никакого внешнего отличия, легко вдавался в обман, вверяясь униатам, которые выдавали себя за истинных представителей православия. По тем же соображениям Максим упорствовал в сохранении одеяния и клобука, присвоенного греческому духовенству и принятого униатами с того времени, когда они были признаны Портою, меж тем как прежде носили они в городах черную чалму. Открылся процесс между двумя патриархами по поводу клобука. Процесс этот длился лет двенадцать; много фирманов Порты и даже хатти шериф, предписывавший униатам принять четвероугольный клобук армяно-католического духовенства, остались без исполнения. Патриарх Мефодий провел

года три в Египте, домогаясь правосудия у Мухаммеда Али. Максим со своей стороны в угождение туркам предлагал, чтобы все спорные вопросы между двумя исповеданиями были предоставлены суду и решению мусульманских законоучителей Каира. Затем ездил он в Италию и во Францию, собрал значительные милостыни и наполнил Запад воплем на терпимые будто бы преследования от греков, тогда как на Востоке подведомое ему духовенство прилежно искало повода к ссорам с греческою церковию и к соблазну в народе. Сохраняя в старости беспокойную деятельность, коею было ознаменовано все его поприще, он провел еще несколько лет в Константинополе, пока наконец этот долгий спор о костюме духовенства был решен при посредничестве посольств российского и французского, установлением восьмиугольного клобука новой формы для униатского духовенства.

Впрочем, еще до решения вопроса этого, которого важность постигнет тот, кто хорошо знаком с внутренним управлением народов в Оттоманской империи и с образом народных мыслей, дерзость унии была унята при самом падении египетского владычества; церкви, похищенные ею в период египетского владычества, были возвращены православию, утихла вражда между двумя исповеданиями. За тем Диарбекирская униатская епархия воссоединилась с церковию. В епархиях Сидонской и Птолемаидской значительное число униатов перешли в православие.

Моральное состояние униатских обществ в Сирии служит мерилом пагубных последствий прозелитизма, когда прозелитизм есть плод не духовного убеждения, но происков, козней и раздоров, какими секта эта была основана в прошедшем столетии иезуитами. Чрез три или четыре поколения по отпадении своем от церкви униатские общества сохраняют отпечаток тех страстей, которыми ознаменовалось начало их отпадения. Это самые безнравственные и самые беспокойные между всеми сирийскими христианами, и не только с православными обществами, не только с другими католическими сектами не могут ужиться, но и между ними вражды никогда не прекращаются. Их природные способности и воспитание, коим обязаны они западному духовенству, приняли самое беспутное направление. Прилежно изучая арабский и турецкий языки, они всего более домогаются секретарских должностей при гражданском управлении, служат орудиями турецких сановников и навлекают на себя ненависть народа. Духовенство униатское, едва стяжало политическую самостоятельность, впало во всякие соблазны. Беспорядки женских обителей обратили на себя внимание римского двора. Едва кончился процесс с православною церковию по делу о клобуке, возникла новая тяжба между патриархом униатским Максимом и некоторыми из его епископов по внутренним делам церковного управления. Папские делегаты в Сирии очевидно стремятся к тому, чтобы подобные тяжбы никогда не прекращались, дабы тем заставить обе стороны прибегать к суду папской власти и тем усиливать влияние Папы на восточные секты.

Вековые усилия римского духовенства к распространению западных догматов в сирийских униатах имели доселе мало успехов; в существе мирян можно считать православными и весьма приверженными к своей церкви, но отложившимися от греческого духовенства. В чистилище они не веруют; о римском первосвященнике имеют невыгодное понятие и вовсе не признают его главою церкви; индульгенций не уважают; латинской церкви чуждаются, стремление духовенства к безбрачию и старание епископов