232 Бруно Латур

процесс мышления, который раньше производил впечатление недосягаемого призрака, теперь, наконец, обрел плоть и кровь и стал доступным для подробного исследования. Ошибкой прошлого было противопоставлять грубый материал (или “крупномасштабные” инфраструктуры, такие, как первые “материалистические” исследования науки) и духовные, познавательные или мыслительные процессы вместо того, чтобы сосредоточить внимание на самом вездесущем и легком из всех материалов — письменном (Havelock, 1981; Dagognet, 1973).

Но если мы примем такой подход, не окажемся ли мы, таким образом, снова на микроуровне, вдалеке от макропроблем аналитиков из НТО, занятых такими серьезными вопросами, как разоружение, передача технологий, социология инноваций или история науки? Могут сказать, что рассматривать записи, конечно, интересно, но от этого рассмотрения еще слишком далеко до объяснения того, как в лабораториях возникает сила для трансформации или корректировки общества. Именно по этой причине первое сделанное мной исследование лаборатории было слабым; оно было слабым в силу простой методологической причины. Я сконцентрировал внимание непосредственно на лаборатории, принимая как данность ее существование в качестве отдельного элемента (unit) и ее отношение к внешнему миру. Так что у меня не было возможности проследить наиболее сбивающую с толку процедуру того, как появляется соотношение между набором письменных процедур и вопросами, кажущимися на первый взгляд совершенно не относящимися к делу и слишком грандиозными, сложными или беспорядочными для того, чтобы однажды оказаться на столе в виде легко читаемых диаграмм и таблиц, мирно обсуждающихся группой докторов наук в белых халатах. Последняя задача этой статьи состоит в том, чтобы, основываясь на стратегии Пасте-ра, попытаться сформулировать, простой ответ на эту загадку, настолько простой, что он даже ускользнул от моего внимания.

Этот ответ обнаружится, если мы сопоставим все три тезиса моего аргумента: ликвидацию границы между внутренним и внешним; изменение соотношения в масштабе и уровнях; и, наконец, процесс записи. Эти три темы указывают на одну и ту же проблему: то, каким образом несколько человек обретают силу и отправляются в одни места для того, чтобы модифицировать другие места и образ жизни множества людей. Например, Пастер и несколько его сотрудников не способны разрешить проблему сибирской язвы, перемещаясь из одного конца Франции в другой и собирая отдельные знания обо всех фермах, фермерах, животных и индивидуальных особенностях каждой местности. Единственным местом, где они могут хорошо и плодотворно работать, является их лаборатория. Снаружи они уступают фермерам в компетентности в сельском хозяйстве, а ветеринарам — в ветеринарной медицине. Но внутри своих стен они являются экспертами по соответствующим приборам и по проведению

Логос 5-6(35) 2002 233

опытов, позволяющих невидимым действующим агентам (которых они называют микробами) обнаружить свою деятельность и развитие в форме иллюстраций, доступных для понимания даже ребенку. Невидимое становится видимым и “вещь” становится записью (written trace), которую при желании можно читать так же, как любой текст. В данном случае их компетентность достигается через полную модификацию масштаба. Как объяснялось ранее, микроб остается невидимым до тех пор, пока его не начинают выращивать в изоляции. Как только он начинает свободно размножаться в специально выбранной среде, его рост становится наблюдаемым, и микроб становится достаточно большим, чтобы его можно было посчитать как маленькие точки в чашке Петри. Я не знаю, как выглядит микроб, но считать точки с четко очерченными краями на белом фоне довольно просто. Проблема теперь заключается в том, чтобы увязать это умение со сферой здравоохранения. Ранее я указал решение этого вопроса в трехшаговом сдвиге, корректирующем (displace) лабораторию. Следствие очевидно. Посредством этих шагов внутри стен лаборатории происходит эпизоотия, которая, как считается, имеет отношение к внешним макропроблемам. Здесь снова имеет место полная смена масштаба, но на этот раз именно “макро” фактор делается настолько малым, что Пастер с коллегами могут его контролировать. До проведения этой корректировки и перестановки, позволившим группе Пастера овладеть умением по созданию приемов записи, направленных на сферу здравоохранения, никому не удавалось понять ход эпидемии. Под пониманием и умением здесь подразумевается то, что каждый этап (прививание, вспышка эпидемии, вакцинация, подсчет живых и мертвых, сроки, местоположение и т. д.) становится полностью доступным для чтения нескольким людям, которые способны понять друг друга и достичь согласия, благодаря простоте каждого из суждений, сделанных ими относительно этих элементарных диаграмм и кривых.

Приобретаемая в лаборатории сила не является таинственной. Несколько человек могут стать сильнее, чем эпидемия, если изменят масштаб двух действующих агентов (т. е. если сделают микроба большим, а эпизоотию маленькой), а все остальные смогут следить за происходящим через предлагаемые приемы записи, делающие каждый производимый шаг понятным и удобочитаемым. Изменение масштаба приводит к росту числа доступных записей. Получение данных об эпидемии сибирской язвы в масштабе всей Франции было медленным, кропотливым и неопределенным процессом. Но всего лишь через год Пастер мог увеличивать количество вспышек сибирской язвы. Не удивительно, что он стал сильнее, чем ветеринары. На любые данные статистики ветеринаров он мог привести в десять раз больше своих данных. До появления Пастера их утверждения могли быть опровергнуты любым количеством таких же правдоподобных, но, тем не менее, противоположных утверждений. Но когда Пастер выносит